вет много, коммуналка все-таки.
     Погибнуть не дадут!
     Маринка остановилась и внимательно осмотрела нас Виктором, оценивая впечатление от своей микроречи. Не знаю, что она ожидала увидеть. Не знаю. Может быть, открытые рты, заплаканные глаза и полуоткрытые губы, с трудом шепчущие:
     "Гениально, гениально, та chere amie!" Допускаю такое предположение, но посудите сами: у меня только-только искры из очей наконец-то все вылетели и вместо них в мозгах стал подниматься несильный однотонный гул, вроде того, как бывает на аэродроме во время захода на посадку старенького АНТа. Ясно, да? Мне было не до экспрессии и не до оценки Маринкиных речей.
     А про Виктора и вовсе говорить смешно: с его невозмутимой флегматичностью даже при извержении Везувия ни фига бы не случилось. А станцуй тут пред ним Маринка хоть стриптиз, хоть изобрази строевой шаг Отдельной роты почетного караула - один черт, реакция его была бы обычная: смотрел бы спокойно и думал непонятно о чем, а Маринка чувствовала бы себя круглой дурой, если бы у нее фантазии хватило, конечно.
     - Виктор! Сворачивай палатку! - крикнула Маринка и потащила Виктора за руку. Тот не сопротивлялся, но это и не означает, что подчинился. Просто пошел, куда повели. Толку от такого послушания мало, это только еще больше бесит.
     Маринка, подавая пример активности и полезной деятельности, начала закидывать в сумки наши тряпочки, ворча, урча и ругаясь.
     Виктор покосился на меня и выдернул первый колышек из крепления палатки.
     Я подумала кое-как и, признав Маринкину правоту, хоть и не хотела никуда тащиться на ночь глядя, стала помогать ей собирать наши вещички.
     Тащиться не хотелось, но и ожидать нового нападения не хотелось тоже: Пузанов-то скрылся и наверняка сшивался где-то рядом. А может быть, и за подкреплением побежал, ведь нашел же он где-то себе одного подельника, следовательно, мог найти и второго.
     Виктор бросил заниматься палаткой на третьем колышке, отошел и присоединился к нам только после того, как подтащил бездыханного бандита совсем близко к ближайшему дереву, крепко связал ему руки и второй конец веревки привязал к стволу дерева.
     Как раз в этот момент успокоившийся браток и пошевелился, но глаз не открыл. Я сразу же поняла, что он уже начал притворяться.
     Ну-ну, попритворяйся дальше. Я почему-то переполнилась вдруг такой гордыней, словно это я одна только что раскидала двоих мужиков. Одного вырубила, и это от меня теперь скрывался тот второй тощий недоумок с не подходящей ему фамилией Пузанов.
     - Кстати, а куда делся Пузанов? - спросила я, утрамбовывая свою сумку.
     - Убежал, я же тебе сказала, - ответила Маринка, копошащаяся тут же рядом.
     - А в какую сторону? - не унималась я. Не одной же Маринке иногда хочется поговорить, и у меня бывают такие же мелкие слабости.
     Маринка подняла на меня глаза и задумчиво сказала:
     - На все четыре стороны он убежал, Оля, на все четыре, собирайся быстрее!
     Виктор свернул палатку, мы с Маринкой упаковали наши тряпочки в сумки. В последний раз оглянувшись и наброшенный лагерь, и на Волгу, которой было абсолютно плевать на то, что здесь произошло, мы направились напрямик через заросли к гужевой дороге. Она должна была нас вывести к деревне, где мы оставили машину.
     До дороги мы не дошли, потому что справа, сквозь прореженные заросли, увидели качающуюся на воде яхту.
     Мне показалось, что она находится так близко, что через три-четыре шага можно подойти к ней вплотную.
     Виктор, шедший впереди, резко остановился, Маринка ткнулась ему в спину, я - в Маринку.
     - Что? - начала было Маринка, но Виктор, резко обернувшись, приложил палец к губам. Так Маринка и осталась стоять с открытым ртом и только спустя несколько секунд очень-очень медленно закрыла его.
     Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Бывают у моей Маринки такие бзики на послушание, что она становится похлеще иного солдафона.
     Сказано молчать - она и молчит, и даже рот старается закрыть как можно тише.
     Мне кажется, что в такие моменты Маринка необычайно близко подходит к самым пошлым мужским идеалам. Может быть, потому и личная жизнь у нее бурная. Временами.
     Виктор сбросил с плеча на землю палатку, знаком приказал нам оставаться там, где мы стоим, и, пригнувшись, легкими прыжками побежал к яхте.
     Мы с Маринкой остались стоять одни в темноте, в лесу, беззащитные, брошенные нашим единственным мужчиной, и тесно-тесно прижались друг к другу. Так было спокойнее. И теплее, кстати.
     Виктор вынырнул рядом с нами, как мне показалось, прямо из-под земли. Это, конечно же, не так, но он так неслышно и, главное, незаметно подошел, что я этого и не заметила.
     Снова подняв палатку, Виктор направился к яхте. Самое интересное, что на нас он вообще не обратил никакого внимания. Хоть бы кивнул, что ли, или рукой махнул...
     Мы с Маринкой потрусили за ним, надеясь, что Виктор, как всегда, прав и никто на нас не выпрыгнет с соседней ветки и не огреет дубиной по башке.
     Судя по поведению Виктора, яхта была пустой, но лучше было бы знать это наверняка. Маринка не промолчала. Для нее неизвестность хуже всего, и я ее понимаю.
     - Виктор, - позвала она, догоняя нашего проводника, - а там точно никого нет?
     Виктор отреагировал только легким поворотом головы влево, и Маринка успокоенно пробормотала:
     - Так бы сразу и сказал.
     Я всегда удивлялась тому, как она приспособилась и научилась четко и однозначно понимать все жесты Виктора. Идеальная была бы пара, если бы Маринка не... Но не будем об этом.
     Виктор привел нас к берегу и коротким движением не перекинул, а переложил палатку на палубу яхты. Яхта стояла в двух или трех метрах от берега, привязанная нетолстым канатом к стволу ближайшего дерева.
     Виктор нагнулся и подтянул канат, яхта, покачиваясь на воде, подплыла. Берег в этом месте резко уходил вниз, осадка у яхты была небольшой, и она, даже задевая бортом берег, все равно не касалась дна.
     Подав руку сперва Маринке, которая с испугом оглянулась на меня, но послушалась и первой залезла на борт, потом подсадив меня, Виктор отвязал яхту, кинул на нее веревки и сильно оттолкнул от берега. Запрыгнул сам и сел рядом с нами на палубу.
     - Как пираты, - прошептала Маринка и прижалась к Виктору, - а тут точно никого нет? Ты проверял?
     Виктор кивнул и встал. Он подошел к корме, подобрал длинное весло и оттолкнулся им от берега еще раз. Яхта, покачиваясь все сильнее, медленно, но уверенно стала отходить от берега.
     Я осмотрелась.
     Яхта была небольшая. Даже очень небольшая.
     Не будь у нее высокой мачты, ее можно было бы назвать даже моторкой, но наличие мачты и флажка на ней заставляло все-таки уважительно именовать сию посудину яхтой.
     Я встала и, пройдя два шага к носу яхты, спустилась вниз по трапу - кажется, так называется лестница на кораблях и пароходах - и заглянула в маленькую каюту.
     Две узкие лежанки располагались здесь слева и справа, проход между ними был не шире полуметра.
     Над лежанками располагались встроенные шкафчики. В общем-то, миленько, но не для такой большой и смешанной компании, как наша. Ну вы меня понимаете.
     - Здорово как, - послышался голос за моей спиной. Это вошла Маринка, - Смотри-ка, тут и шкафчики есть! - Она, подтолкнув меня, прошла, потянулась, раскрыла дверки и заглянула в левый. - Ну понятно. Мужики катаются, и у них тут одни бутылки и даже банка чего-то стильного, - Маринка вынула из шкафчика банку консервов, - килька в томате! Круто!
     Бросив банку обратно, она села на левую койку и потянулась.
     - А я уже думала, что все, кранты моему отдыху, нашему то есть, а тут совсем даже неплохо. Верно, Оль?
     Я не успела ответить, мы услышали, как ворчливо заработал мотор яхты. Переглянувшись с Маринкой, мы вышли из каюты. Виктор, сидя около мотора, смотрел на проплывающий мимо берег. Мы сели с ним рядом.
     - Классно, - сказала Маринка, она свесила ноги с бор га, заболтала ими и рассмеялась. - Почти как в Калифорнии, - сказала она, - тепло, яхта и тишина.
     - Почему как в Калифорнии? - не поняла я.
     - А не знаю, просто так подумалось, - беспечно произнесла Маринка, - а ты бы хотела жить в Калифорнии, Оль?
     - Нет, - ответила я, - ты что, телевизор не смотришь? Там у них веерное отключение электричества. Такая же бодяга.
     - Да? - удивилась Маринка. - Жаль! А точнее, ни фига не жаль, даже хорошо, что у них там тоже проблемы есть. Не так обидно.
     Виктор вывел яхту почти на середину Волги, пришвартовал к гладкому пеньку на маленьком островке, высовывающемся посередине фарватера, и, найдя на яхте удочки, занялся рыбалкой. Мы с Маринкой переглянулись и пошли умываться.
     Рыбная ловля - вещь занимательная, но только если она спать не мешает.
     Ночь пролетела незаметно, и, когда я проснулась, солнышко уже вовсю светило в иллюминатор. В этом спичечном коробке, в котором я спала, еще и иллюминатор был! Все как на настоящих лайнерах!
     Маринка, каким-то чудом или по ошибке сумевшая встать раньше меня, уже загорала на палубе.
     Виктор лежал рядом с нею, прикрыв лицо рубашкой. Рядом стояло ведерко, в нем били хвостами несколько рыбок. Одна из них была даже весьма приличного размера.
     - Присоединяйся, мать, - позвала меня Маринка, - лови загар, а то так и останешься бледной спирохетой.
     - От спирохеты слышу, - вежливо ответила я, устраиваясь рядом с нею.
     Я наступила на горло собственной песне и запретила себе думать о Тарасове и редакции.
     Какая еще может быть работа?!

Глава 6

     Приключение троих в лодке, не считая пойманной рыбы, продолжалось.
     Мы позагорали с полчасика, потом попили чаю, позагорали еще. Затем пожарили на керосинке рыбу, наловленную нашим добытчиком, после завтрака честно вымыли посуду и начали выяснять с Маринкой, где находится моя "Лада". Сперва мы с нею переругались, выясняя, на каком берегу, потом, когда выяснили про берег, стали приводить разные доводы. Мне казалось, что "наша" деревня находится справа, а Маринка выкрикивала, что слева. Или наоборот, неважно.
     Пока мы с нею перекрикивали друг друга, Виктор молча вел яхту вверх по течению, и через триста или четыреста метров - сколько это будет в кабельтовых, понятия не имею, не служила я во флоте ни юнгой, ни коком - мы уже увидели сами широкий покосившийся причал, уходящий одной своей стороной в воду. Здесь у причала толпились лодки, лодчонки и два облезлых катера.
     Дальше на высоком берегу начинались постройки населенного пункта. Чуть правее причала, стоя по колено в воде, мотали хвостами две пестрые коровы.
     - Точно, - одобрила Маринка молчаливую работу Виктора, - яхту здесь оставим, а потом отправимся искать твою, Оль, машинешку, мне кажется, я уже вижу...
     - Не машинешку, а лимузин, - кротко поправила я Маринку.
     Что она там видит, интересно, кроме старикана в кепке, дремлющего с удочкой на причале?
     - Что? А, поняла. - Маринка почему-то даже не стала спорить, что было странно. Я лениво покосилась на нее, а она, оказывается, в это время втихомолку делала себе бутерброд из экспроприированной кильки.
     - Мадам, а это не перебор ли? - спросила я. - Вы только представьте себе: сначала несчастных мужиков избили какие-то городские хулиганки, потом забрали у них яхту погонять, а под конец и кильку сожрали! Не жалеете вы людей, мадам. Один бутерброд мне.
     - Это за моральный ущерб, - прожевывая кусок, сказала Маринка, - не надо было нападать на несчастных беззащитных девушек...
     - Ага, которые сначала избили, потом забрали яхту и так далее, - рассмеялась я.
     Засмеялась и Маринка, да так, что закашлялась, и пришлось ее простучать по спине.
     - Спасибо, - сказала она, отплевываясь. Какая подлая килька, вся в своих хозяев. Будешь?
     - Уже нет, спасибо, - отказалась я и растянулась на палубе.
     Лучше бы я занялась кругосветными путешествиями, а не этой дохлой журналистикой. Приятного больше, хлопот меньше, а статейки можно будет пересылать бутылочной почтой... Правда, так и спиться можно, значит, придется брать с собою и Виктора для контроля за мной... И Фиму для души... И...
     - Про что думаешь? - грубо прервала мои мечты Маринка. - Все про кильку?
     - Все про работу, - сурово ответила я, - день уже в разгаре, мне нужно быть в кабинете, тебе уже пора начинать варить кофе, а мы здесь прохлаждаемся!
     - Знаешь что, - промурлыкала Маринка, - есть деловое предложение. Заказывай мне серию статей с борта яхты "Прекрасная Марина", и я тебе не спеша, по одному подвалу в неделю, буду отсылать с нарочным. Или с голубями.
     - Или с голубчиками, - добавила я.
     - Или с голубчиками, - согласилась Маринка. - Согласна?
     - Нет, и по вопросу принципиальнейшему статьи с борта яхты "Прекрасная Марина" мне на фиг не нужны, и моей газете они тоже на фиг не нужны, и вообще, прекрасных Марин история не знает!
     - Еще узнает! - Маринка, улыбаясь, зевнула и погрозила мне пальцем. - Ты потому и бесишься, что сама понимаешь: узнает еще история про прекрасную Марину, и какой-нибудь великий поэт сделает меня героиней своих сонетов... Так ты будешь кильку или я ее выбрасываю?
     - Кидай, - разрешила я и посмотрела на приближающийся берег.
     Виктор выключил мотор яхты и ловко, управляясь длинным веслом, подошел к пристани и, держа в руке конец троса, перепрыгнул мостки.
     Они зашатались, притопленный их угол глубже ушел в воду, медленно возвращаясь в прежнее положение.
     Дедуля с удочкой покачнулся вместе со своей пристанью и не изменил своей позы. Мне даже показалось, что он спал и не проснулся от укачивания.
     Виктор подтянул яхту, крепко привязал ее тросом к столбу, вбитому прямо в воду, и подал нам руки.
     - Эта палка называется "кнехт", - зачем-то бросилась объяснять мне Маринка. - Правильно, Виктор?
     Виктор кивнул и ловко поймал палатку, брошенную мною. Мы взгрузили на себя сумки и спрыгнули на мостки, снова закачавшиеся.
     Маринка вскрикнула и прижалась к Виктору, как маленькая девочка к былинному герою, увидев злого Бармалея или кого там...
     Мне это уже стало надоедать: ну сколько можно отрабатывать один и тот же прием! Визг - прижимание, еще визг - еще прижимание. Никаких запасов в арсенале, все один и тот же дебют и, между прочим, не ехидничаю, ни-ни, всегда один и тот же финиш. Другая бы уже выводов понаделала на всю жизнь, а эта все за свое: визг - прижим, визг - при.., тьфу, даже не смешно ни капельки.
     Маринка, обеспечив себе условную безопасность, не забыла и о культурном развитии своей подруги.
     - А этот процесс, который только что произвел Виктор, называется "принайтовить", - доложила она.
     - Это сейчас-то? - спросила я.
     - Это когда Виктор привязал канат к кнехту, - тоном нудного препода сказала Маринка, снисходительно взглянув на меня.
     - А "пришвартовать" что такое? - Я взвалила на себя сумку и пошла по качающейся пристани к берегу.
     - То же самое, - громко ответила Маринка, догоняя меня, - любопытная ты какая. Прямо не похоже на тебя.
     - А что такое "отдать концы"? - спросила я, резко останавливаясь.
     - То же самое, что сделал Виктор, только наоборот. Вот он сейчас привязался - это не то, а если бы он отвязался, то получилось бы "отдать концы". Поняла?
     - Примерно, - буркнула я, решив, что для ссоры слишком тяжелая сумка, и она отвлекает от всего остального. - Пошли, отвязанный Виктор!
     Виктор забросил весло на яхту и потопал за нами. Вот тут-то дедуля с удочкой и поднял голову.
     Он, наверное, опасался, что мы на него наступим, проходя мимо, или в воду столкнем, поэтому и поднял голову, сдвигая на затылок засаленную до последнего безобразия кепку. Окинув нас хитрющим взглядом, дедуля спросил:
     - A где же Сашка?
     - А он чуть раньше вышел, - небрежно сказала я, - на предыдущей остановке. А нас попросил пришвартоваться здесь. Или принайтовиться.
     - Чего? - переспросил дедок.
     - Короче, он сказал, чтобы мы привязали байдарку здесь! - крикнула ему Маринка. - Поняли теперь?
     - Еще он просил передать Григорьевичу, что все путем. Это ведь вы - Григорьевич? - спросила я.
     - Петрович я! - обиделся дедуля и высморкался в воду.
     - Ну точно, а я сказала Григорьевич? Ошиблась, извините. - Мы с Маринкой переглянулись, остановившись около дедули. Виктор прошел дальше.
     - А ты не потеряла бумажку-то? - рассеянно спросила я у Маринки.
     - Какую бумажку? - опешила Маринка, моргнула и сунула руку в карман курточки. - Какую?
     Я покачала головой и нахмурилась.
     - Потеряла? Так и скажи, если потеряла! Коля же дал тебе бумажку с его адресом на всякий случай, где она?
     Маринка еще раз задумчиво моргнула, глядя на меня так, как будто я привидение, не очень уверенно сказала "ага" и уже более осмысленно и целеустремленно начала шарить по карманам.
     Виктор остановился на берегу и без интереса смотрел на Маринку, ожидая, когда она закончит "ревизию". Я тоже ждала. Дедуля, заинтересованный поисками мифической бумажки, еще раз высморкался и с увеличивающейся хитринкой начал смотреть на Маринку. Он явно ждал, что она ничего не найдет по причине неизбывной бабьей глупости и рассеянности. Ну что ж, если ждет, то и дождется. Порадуется дедуля, а потом будет всем рассказывать, что городские барышни такие же маши-растеряши, как и свои, местные.
     Маринка сперва спокойно обшарила свои карманы и сумку, затем стала делать это нервно.
     - Да здесь же она была, неужели потеряла? - бормотала она. - Да не может быть.
     - Ну ладно, - недовольно поморщившись, сказала я, - кажется, я помню, где он живет, хорошо, что прочитала, перед тем как тебе дать. В Заводском районе на Крымской. Вот где. Можешь больше не искать.
     - Нет, на Кавказской, - твердо заявила Маринка, - я прекрасно помню. Коля написал улицу Кавказскую.., или Мичурина... - Маринка растерялась и посмотрела на меня, пожимая плечами.
     - Я же тебе говорю: Крымская! - сказала я. - И не спорь со мной.
     Петрович, посмотрев на нас и послушав наши пререкания, снял кепку и почесал огромным синим ногтем правой руки затылок.
     - Вы про хату Сашки, что ли, все спорите, девки? - спросил он.
     - Ну, - повернулась я к нему, - на Крымской же, скажи, Петрович!
     - Нет, - сказал Петрович и довольно ухмыльнулся, - ни на Крымской, ни на другой какой.
     А живет он около крытого рынка, рядом с самим крытым рынком. Поняли?
     - Нет! - в один голос воскликнули мы с Маринкой.
     - Ну как выйдете сбоку-то на Чапаевскую, тут дом его и стоит, вот так вот, - дедок показал рукой, - балкон еще Сашкин выходит на самый крытый, у него еще на балконе антенна-тарелка, вот так вот. - Дед снова ткнул пальцем в пространство.
     - Значит, улица Чапаева, - сказала я, - спасибо.
     - Да ладно, ничего, - отмахнулся дедуля, ласково поглядывая на покрасневшую от собственной пантомимы Маринку, - а ты найди, девка, бумажку-то и посмотри, кто прав - я или ты. Хе-хе, как ты там показала-то?
     - Не помню, - буркнула Маринка.
     Мы попрощались с речным сторожем и направились к сторожу сухопутному, выручать из гостей мою "Ладу".
     - Ну какую мы мизансцену разыграли! - сияла Маринка. - Как я искала ту бумажку! А дедок все взял и рассказал!
     - А кто срежиссировал? - поинтересовалась я. - С полпинка, на одном вдохновении!
     - Да ладно, режиссер! Без гениального артиста ничего никогда не получится! Будь ты хоть семи пядей, а если тебе вручат совхозную самодеятельность, то получится у тебя вместо "Гамлета" "Три замеса за смену", и хоть ты тресни.
     - Гениальность ты действительно показала, - улыбнулась я, вспомнив Маринкины жесты и мимику, - вот теперь и думай: стоит ли тебя брать в приличное общество или нет?
     - Ты лучше о себе подумай, - огрызнулась Маринка. Она надулась, догнала Виктора и пошла рядом с ним.
     "Лада" стояла там же, где мы ее и оставили.
     Сказав сторожу "спасибо" и подкрепив наше спасибо еще и полтинничком, мы погрузились