алого и Мурку в кожаной тужурке.
   Потом снова пили водку и пели про несчастную любовь.
   Венки принялись плести уже в хорошей кондиции. Каждый плел по вдохновению
из подручных растений -  из  петуний,  подзаборных  одуванчиков  и  анютиных
глазок. Мало у кого творение напоминало настоящий венок, но мы  подняв  тост
за здоровье Ивана Купалы (хотя если он когда-то и существовал,  то  вряд  ли
находился ныне в здравии), торжественно отправились к ручью. Там, при  свете
яркой луны мы благополучно утопили свои икебаны. После чего,  преисполненные
чувством исполненного долга и приобщения к народным традициям, все вернулись
к столу, накрытому под старой яблоней.
   Пьянка  продолжалась.  Но  я  уже  порядком  устала  и   клевала   носом.
Осоловевший Гриня шатающейся походкой направился в конец  сада  -  навестить
кособокий домик с сердечком на дверце. Коля и  Леха  завели  было  очередной
шлягер про тяжкую жизнь за решеткой,  как  вдруг  из-за  деревьев  странными
прыжками выскочил Гриня и громким шепотом запричитал:
   - Нас окружают! Сам видел - рожи у них черные!
   Мирно лопавший салат Прохор флегматично заметил:
   - Черти, должно быть. Или негры.  -  И  продолжил  невозмутимо  орудовать
вилкой.
   - Блин, негров нам тут не хватало! - удивился Коля и, покачиваясь,  встал
из-за стола. - Ты где их видел, в саду что ли? Может, померещились с  пьяных
глаз?
   - Да где померещились? Где померещились? Прямо за забором крались.  Рожи,
говорю, черные! - зашипел выведенный из равновесия Гриня.
   - А куда крались?  -  не  отставал  Коля,  пытаясь  поднять  с  табуретки
хмельного Леху.
   - А черт их знает, вроде к Иришкиному дому, - кивнул он на меня.
   Я моментально протрезвела и ужасно испугалась - в доме один ни о  чем  не
подозревающий Федор, к которому крадутся неведомые враги. Кто  это  -  банда
Митрофана? А вдруг Самураю удалось сбежать, и он меня выследил?
   Подскочив, как ужаленная, я собралась  немедленно  лезть  через  забор  и
спасать ребенка, но Коля остановил меня и кинулся первым, как буксир  волоча
за собой безвольного Леху. С громким стуком оба перевалились через штакетник
и принялись, спотыкаясь и матерясь, носиться за кем-то по моему двору.
   Прохор доел салат и  тоже  принял  участие  в  вылазке,  но  через  забор
перелезть не смог, все-таки седьмой десяток лет доживает, и поплелся  вокруг
дома, чтобы проникнуть на мой участок через калитку.
   Валентина  Петровна,  всполошенно  кудахтая,  металась  между  столом   и
забором, поставляя невообразимые сведения о происходящем. Давно мирно спящая
на топчане, стоявшем под соседним  деревом,  Настя  внезапно  проснулась  и,
ничего не понимая, поднялась во тьме, как статуя командора.
   Ошалев от этой суеты, я совершенно растерялась, но  взяла  себя  в  руки,
стряхнула повисшего на мне перепуганного Гриню и бросилась, наконец, на свою
территорию.
   Кажется, я повалила часть забора, а может  его  смели  еще  до  меня.  Во
всяком случае, я вдруг оказалась в своем дворе и увидела неописуемое зрелище
- Коля и Леха дружно колотили, кого-то,  повалив  на  землю,  а  их  в  свою
очередь били трое здоровенных парней в темном и с черными масками на  лицах.
Вокруг носились  еще  несколько  фигур,  но  понять,  кто  они  такие,  было
невозможно. Только когда одна из них взревела  знакомым  басом  и  разметала
несколько других, я опознала Прохора.
   Понимая, что участие в этой  свалке  означало  для  меня  прямой  путь  в
отделение травматологии, а может быть и реанимации, я шмыгнула в тень дома и
на четвереньках поползла к входной двери.
   На полпути дорогу мне преградила прилетевшая откуда-то и  треснувшаяся  о
стену туша.  Я  отползла  в  сторону,  пытаясь  идентифицировать  непонятный
объект. Убедившись в том, что морда  его  спрятана  под  маской,  а  сам  он
признаков жизни не подает, решила попробовать связать отключившегося  врага.
Но разыскивать в темноте его руки я боялась - вдруг он  внезапно  очнется  и
схватит меня этими руками или просто двинет в  глаз.  Поэтому  я,  не  долго
думая, стянула ему ноги его же  собственным  ремнем,  который  очень  удачно
сняла с него.
   Двинувшись дальше, я поняла, что дела наши плохи - враги  явно  пришли  в
себя. Они сгруппировались около гаража и оттуда грянули выстрелы - в темноте
были хорошо заметны вспышки.
   Испуганно заверещал Гриня, каким-то образом тоже оказавшийся во дворе,  и
громко матюгнулся Прохор.
   Наступило внезапное затишье  и  тут  раздался  дикий  вопль  и  появилась
всклокоченная огромная фигура в развевающихся одеждах и со сверкающим  щитом
в руках. Потрясая щитом и оглашая округу свирепым ревом, гигант  ринулся  на
остолбеневших  черномордых  мужиков,  словно   демон   возмездия.   Раздался
оглушительный звон, - это металлический щит опустился на голову  противника.
Тот немедленно рухнул, как подкошенный, в ряды своих соратников. Они в ужасе
шарахнулись в стороны  от  карающего  щита,  который  гигант  держал  как-то
странно - за длинную ручку.
   - Да что ж это такое, ребята? -  панически  завопил  один  из  врагов.  -
Командира, блин, убили!
   - Отходим к машинам! - захрипел кто-то в  темноте,  но,  кажется,  и  его
настиг разящий удар, потому что конец крика перешел в стон.
   Тут на сцену выступила долговязая фигура со здоровенным дрыном в руках  -
это Коля очухался и решил принять участие в окончательной победе над гадами.
Полностью деморализованные, те подхватили тела  павших  и  бросились  наутек
через сад. Плакала моя  клубника!  Внезапно  со  стороны  улицы  послышалось
противное завывание, и двор осветился фарами милицейских машин.
   - Всем стоять на месте! - заорал голос через динамик.
   Из машин выскакивали люди в мундирах  и,  размахивая  оружием  мчались  к
моему дому. Мы послушно замерли - я на четвереньках у двери, Коля с дрыном у
сарая, Леха и Гриня -  около  странно  согнувшегося  Прохора.  Посреди  всей
композиции высилась монументальная фигура Насти в широкой хламиде и с медным
тазиком для варки варенья в руках. Таз был на длинной ручке.
   С топотом промчавшись мимо нас, милиционеры устремились через  несчастную
клубнику за бандитами. Не успела я позлорадствовать насчет печальной  участи
неудачливых налетчиков, как они все вместе вернулись, причем чуть  ли  не  в
обнимку. Наши враги стаскивали с себя черные маски и вытирали  ими  взмокшие
от переживаний лица, кое-кто держался за голову и охал. Все они с изумлением
и священным ужасом таращились  на  Настю,  которой  надоело  стоять  посреди
двора, и она уселась по-турецки на землю,  опираясь  на  свой  таз,  как  на
боевую  палицу.  У  нее  под  боком  пристроился  Гриня,  всем  своим  видом
показывая, что он никому не даст супругу в обиду.
   В довершение всего, из-за дома появился вдруг передвигающийся прыжками на
связанных ногах и поддерживающий руками спадающие штаны здоровенный  парень.
Боже, я совсем забыла о стреноженном мною противнике! Парень был  обижен  на
весь белый свет и  пытался  выяснить,  кто  устроил  ему  такую  пакость.  Я
благоразумно промолчала, хотя могла бы и похвастаться своим  подвигом,  узел
он так и не смог развязать, пришлось в итоге ремень разрезать.
   Остаток ночи вся наша мающаяся похмельем честная компания провела у  меня
на веранде, объясняясь с милицейским начальством.  Начальство  то  плевалось
кипятком, то начинало хохотать, как сумасшедшее.
   Выяснилось, что кто-то из шушановких  обитателей  проговорился  по  пьяни
участковому, что безуспешно ловимый органами  мальчишка  Федор  благополучно
проживает в моем доме. Участковый, памятуя  про  неудачи  прежних  операций,
обратился к начальству с предложением  захватить  неуловимого  Федьку  мирно
спящим. Начальство, не  долго  думая,  решило  использовать  для  этой  цели
курсантов милицейской школы. Устроило, так сказать, практические ученья.
   Итоги учений были налицо - несколько здоровенных фингалов на  курсантских
физиономиях, две  огромные  шишки  -  результат  эффективного  использования
тазика для варенья, а также различные повреждения организмов, к счастью,  не
угрожающие  здоровью.  Это,  если  не  считать  коллективного   стресса   от
апокалиптического  появления  Насти.  С  нашей  стороны   урон   был   менее
значительным, - Лехе подбили глаз, а Прохора разбил радикулит, когда он,  не
торопясь, расшвыривал несчастных курсантов.
   - Скажите спасибо, что у них были патроны холостые, а  не  боевые.  А  то
могли  бы  с  перепугу  вас  тут  перестрелять,  -  покачал  головой  майор,
представившийся  заместителем  по  учебно-воспитательной   работе.   -   Шли
тихо-мирно за маленьким пацаном, а на них напала целая банда, да  еще  такая
агрессивная.  Эту  вашу  Настю  вообще   можно   использовать   в   качестве
психотропного оружия.
   - Да она услышала, что мужа обижают, и решила его защитить,  -  объясняла
я. Сама Настя  уже  мирно  спала  на  старой  раскладушке,  оглашая  веранду
богатырским храпом и распространяя запах качественного самогона.
   - Ну а где же мальчишка, виновник всего  этого  шума?  -  поинтересовался
майор.
   Я только плечами пожала. Федора в доме не было. Наверняка, он смылся, как
только началась баталия, и теперь благополучно дрыхнет где-нибудь в укромном
уголке. Жизненный опыт - великое дело.
   - В общем, безобразие, конечно, вышло, - резюмировал майор. - Хулиганское
избиение при исполнении, так сказать.
   - Откуда же мы знали, что они при исполнении? - удивилась я. -  Никто  из
них даже не заикнулся, кто они такие и зачем пришли. Формы на них  не  было,
на лицах маски. Мы решили, что они бандиты какие-нибудь.
   Второе начальство, которое представилось начальником районного  отделения
милиции  подполковником  Власовым,  радостно  хрюкнуло.  Я   подумала,   что
наверняка у райотдела существуют какие-то претензии к  кадрам,  поставляемым
школой милиции, раз его начальник так  веселится.  Майор,  фамилия  которого
была княжеской - Юсупов, только гневно засопел. Сидящий  в  уголке  командир
курсантов  от  смущения  уронил  крышку  от  кастрюли,  которую  то  и  дело
прикладывал к темени, травмированному Настей.
   Я решила не усугублять, и так бедным ребятам досталось по первое число.
   - Вышло простое недоразумение, в темноте не разобрались. В здешних местах
полно подозрительных  личностей,  вот  мы  и  стали  защищать  имущество,  -
примирительно произнесла я.
   - Да вся ваша компания нетрезвая была! Вон какой фон стоит! - сморщил нос
Юсупов.
   - Ты майор лучше молчи!  -  ехидно  прервал  его  подполковник.  -  Ежели
группка пьяных обывателей смогла твоих орлов  под  орех  разделать,  то  что
будет, если они с трезвыми столкнуться? Слава Богу, сообразили хоть  подмогу
по рации вызвать. Ладно,  граждане,  предъявите  для  порядка  документы,  и
разойдемся по-хорошему. Не станем мы в суд  такое  дело  тащить.  Сами  себя
только опозорим на всю округу.
   Я поняла, что мои дела плохи. Если они сейчас обнаружат, что  я  живу  по
поддельным документам, то свезут меня в каталажку до выяснения.  А  если  им
вздумается еще и обыск устроить? В газетнице-то у меня -  "беретта"!  Выхода
нет, - придется колоться.
   Собутыльники мои успели уже смотаться  за  паспортами.  Бедного  курсанта
посадили переписывать  из  них  сведения.  Валентина  Петровна  прибежала  с
документами Прохора и сообщила, что прогладила ему поясницу горячим утюгом и
уложила больного в постель. Начальство  уже  откровенно  зевало  и  допивало
налитый ему клубничный компот. Я смирно сидела  у  стола  и  когда  курсант,
завершая список, вопросительно взглянул на меня, обреченно встала и поманила
подполковника в комнату. Он удивился, но пошел. Там, закрыв поплотнее дверь,
я мрачно объявила:
   - Хочу сделать важное признание: меня зовут Алиса Бушуева.  Меня  считают
погибшей, поэтому  документов  предъявить  не  могу,  даже  свидетельство  о
смерти.
   Подполковник устало опустился на стул и ласково мне улыбнулся:
   - Знаете, я всегда считал, что женщинам нельзя употреблять много спиртных
напитков и смотреть по телевизору криминальную хронику. Завтра проспитесь, и
стыдно будет за сегодняшние выкрутасы.
   - Но я на самом деле Алиса Бушуева, - разозлилась  я.  -  Неужели  вы  не
хотите услышать, что произошло со мной и кто на  самом  деле  погиб  с  моим
мужем в машине?
   - Милая девушка, ну посмотрите на себя  в  зеркало.  Алиса  Бушуева  была
худенькой длинноволосой блондинкой, а вы...
   - А я подстриглась и перекрасилась, - обиженно настаивала я.
   - И набрали полпуда лишнего веса?
   Я обернулась к зеркальной дверце шкафа. Да, действительно, физиономия моя
здорово округлилась да еще и загорела. То, к чему я стремилась,  свершилось,
- я бы сама себя не узнала в этой взъерошенной девахе.
   Но сейчас меня это не обрадовало, а разозлило еще больше.
   Повернувшись к Власову, я обнаружила, что он нахально открыл мою висевшую
на спинке стула сумочку, достал оттуда фальшивый паспорт и с увлечением  его
изучает. Захлопнув книжечку, он протянул ее мне и зевнул:
   - Ну вот, Ирина Ивановна, а вы говорили, что документов нет.  Ложитесь-ка
вы, милая дама, спать, а то уже светает.
   За окном, действительно,  розовело  небо.  Я  стояла,  растерянно  хлопая
глазами - неужели он не видит, что паспорт липовый? Возможно,  неяркий  свет
шестидесятиваттной лампочки из-под шелкового с бахромой  абажура  и  крайняя
усталость подполковника сыграли свою роль? Во всяком  случае,  на  лице  его
читалось полное равнодушие к моей особе и даже раздражение.
   - А что,  были  еще  женщины,  называвшие  себя  Алисой  Бушуевой?  -  не
удержалась я от вопроса.
   - Ага, две штуки. Обе - вылитая покойница, и  обе  -  полные  психопатки.
Увидели по телевизору фотографию в новостях, и у  обеих  в  башке  замкнуло.
Примчались доказывать, что они - Алиса и что живы-здоровы. Вы  -  третья.  Я
могу, конечно, протекцию  составить  по  части  психиатрии,  но  думаю,  что
здоровый сон и трезвый образ жизни вам сейчас нужнее.
   - Ладно, - махнула я рукой, - только потом не говорите, что я не  ставила
вас в известность... И вот еще что, больше облавы на Федора не  устраивайте,
я оформляю опекунство над мальчиком.
   - Вот и ладненько, - обрадовался Власов. - Думаете, мне  самому  нравится
за этим Маугли по буеракам гоняться? Пусть уж лучше с вами живет.
   На этом мы с  подполковником  распрощались.  А  ведь  мог,  как  минимум,
благодарность  в  приказе  отхватить,  если  бы  мне  поверил.  Вон,  уходя,
газетницу задел и даже не проверил, отчего она такая тяжелая...
   Эх, милиция ты наша незадачливая, не твой сегодня день, точно - не  твой.
Вернее, ночь.
   Я устало опустилась на  диван.  За  стенкой  шаркали  ногами  и  негромко
переговаривались расходящиеся восвояси незваные гости. Вот в  последний  раз
скрипнула дверь, и все стихло. Когда я выползла на  веранду,  то  обнаружила
только пустую кастрюля  из-под  компота.  Судя  по  отсутствию  раскладушки,
спящую Настю унесли на ней, как на носилках. И  правильно  сделали,  могучая
дама спросонья ведет себя шумно и  агрессивно,  могла  мне  нечаянно  и  дом
сломать. Интересно, где Федора черти носят? Пора бы ему возвращаться.
   Во дворе тоже не было уже ни души. Роскошный рассвет, пахнущий левкоями и
влажной от росы травой, полыхал над спящей Шушановкой. Я заглянула на всякий
случай в гараж, надеясь, что Федор  спрятался  там,  но,  очевидно,  простые
решения не для него - в  гараже  никого  не  было.  Вздрагивая  от  утренней
свежести воздуха, я побегала по  окрестностям,  пугая  невыспавшихся  собак.
Безрезультатно.
   Сон  мне  заменило  обливание  холодной  водой  под  вишней.  После  этой
процедуры тупая боль в висках и тошнота от выпитого накануне почти прошли. Я
заставила себя сесть завтракать, но кусок не лез в горло.
   Скорее всего, этот паршивец дрыхнет где-нибудь на чужом чердаке, а я  тут
с ума схожу.
   Пейджер подал сигнал, когда я допивала  вторую  чашку  крепкого  кофе.  Я
вытащила черную коробочку и прочитала: "Со мной все в порядке. Тебе сообщат.
Я тебя целую. Твой Егорушка". Сказать, что ноги у меня  подкосились,  значит
не сказать ничего, - я почти умерла от ужаса. Господи, неужели кто-то  опять
похитил Егора? Но как они его нашли? Проследили за машиной Купавина?  И  кто
это может быть - ведь Игорек в больнице, Сима в СИЗО, а Самурай... Где может
быть Самурай, я точно не знала, поэтому представила самое плохое - мой сын в
руках этого отморозка.
   Я в десятый раз перечитала сообщение, стараясь хоть как-то взять  себя  в
руки,  и  внезапно  обнаружила  в  нем  странность,  даже  две   странности.
Во-первых: Егорка терпеть не мог, когда его называли Егорушкой, во-вторых  -
он не любил целоваться, просто отвращение испытывал, когда кто-нибудь чмокал
его в щечку, а уж сам даже помыслить не мог  кого-нибудь  поцеловать.  Севка
всегда подтрунивал над ним: "А кто же будет с твоей женой целоваться?  Чужой
дядя?" На что сын с мрачным видом отвечал: "Пусть кто хочет, тот и целуется,
только не я!"
   Конечно,  тот,  кто  передавал  сообщение,   мог   интерпретировать   его
по-своему, но вдруг это не случайность? Я вскочила и  бросилась  было  через
овраг на почту, но на полпути сообразила, что она в  шесть  часов  утра  еще
закрыта, вернулась и поехала на машине  к  главпочтамту.  Там  междугородный
переговорный пункт работал круглосуточно. Стараясь трясущейся рукой  попасть
по нужным кнопкам, я набрала номер, оставленный мне  Купавиным.  Через  пару
минут, показавшихся мне неделей, в трубке раздался высокий мужской голос:
   - Да, Покрово-Каменецкая обитель слушает.
   - Можно попросить  к  телефону  отца  настоятеля?  -  пересохшими  губами
попросила я.
   - Отец настоятель, у аппарата, дочь моя.
   - Извините, у  вас  должен  быть  мальчик,  Егор.  Я  его  мать  и  очень
беспокоюсь. С ним все в порядке?
   - Мальчик?  А  что  с  ним  может  случиться?  На  вечерней  трапезе  был
жив-здоров, аппетит отменный.
   - А сейчас, где  он  сейчас?!  -  почти  завопила  я.  -  Вдруг  за  ночь
что-нибудь случилось?
   На другом конце  воцарилась  недоумевающая  тишина,  очевидно  настоятель
соображал, как лучше разговаривать с взбалмошной истеричной бабой. Но  когда
он отозвался, голос его был все так же ровен и приветлив:
   - Не волнуйтесь, я сейчас иду в его келью,  чтобы  вы  убедились,  что  с
мальчиком все в порядке. - По участившемуся дыханью я поняла, что настоятель
поднимается по лестнице. И откуда у монахов в такой глуши мобильный телефон,
да еще, кажется, со спутниковой связью?
   - Ну вот, - радостно сообщил мне священнослужитель:
   - Спит ваш отрок. Вчера, должно быть, набегался, вот и спит.
   - Вы уж извините меня, сон мне плохой приснился, вот и бросилась звонить.
- От сердца у меня отлегло, но я все-таки попросила:
   - Можно мне ему пару словечек сказать?
   - Ало? - послышался через некоторое время сонный  голосок.  -  Мама,  это
ты?
   - Я, милый. Как твои дела?
   - Тут здорово, приезжай к нам, будем землянику  собирать.  Я  уже  сам  в
колокол даже звонил. И на лошади ездил! Верхом! - Торопился он сообщить  мне
свои новости.
   - Я обязательно приеду, родной. Значит у тебя все в порядке?
   - Все-все,  мамочка.  А  когда  ты  приедешь?  -  он  явно  зевнул,  а  я
рассмеялась от счастья, что с ним все хорошо.
   - Пока я точно не знаю, но, наверное, скоро. Ну, я тебя целую.
   - А я тебя нет! Даже по телефону. Я тебя люблю. И жду.
   Напоследок трубку снова взял настоятель, и я еще раз поблагодарила его за
заботу о Егорке. Радость, сладким сиропом разлившаяся в  моей  душе,  искала
выхода,  но  даже  улыбнуться  было  некому,  -  в  этот  ранний   час   зал
междугородних  переговоров  был  пуст.  Плюхнувшись  за  руль,  я  все   еще
продолжала ликовать, но уже не так бурно - кто-то же отправил  сообщение  на
пейджер, номер которого знали только три человека - Купавин, Сусин и  Федор.
Федор! Куда он подевался