ами, для которых чужие  любопытные
глаза были совершенно ни к чему.
   Галина Петровна задумалась, потом решительно махнула рукой:
   - Ну, коль не шутите, то покупайте. Только как мы  купчую  оформим,  если
документов у вас нет?
   - А я вам деньги отдам, а когда документы выправлю, все и оформим. Вы мне
только свой новый адрес оставьте и телефон, - предложила я.
   - Не боитесь? Вдруг со мной что случится, мороки потом не  оберетесь.  Ну
да я вам расписочку напишу и ребят своих предупрежу, ежели что, они оформят.
   Меня  умилила  предусмотрительность  старушки.  Сбегав  за  деньгами,   я
отсчитала  необходимую  сумму  в  рублях.  Галина   Петровна   вздохнула   и
посетовала:
   - Вот только что с моим  барахлишком  делать?  У  дочки  с  зятем  мебель
дорогая, холодильники, телевизоры импортные, им мое старье  без  надобности.
Они мне и комнату  уже  обставили  отдельную.  Кое-что  заберу,  конечно,  а
остальное придется в овраг свезти, соседушки живо растащат, -  она  горестно
окинула взглядом старый резной буфет,  тумбочку  с  телевизором  "Рекорд"  и
монументальный диван  с  полочкой,  на  которой  стоял  фарфоровый  котенок,
украшенный голубым капроновым бантом.
   - Не нужно увозить, - замотала я головой, давайте я у вас все, что вам не
нужно, куплю.
   - Да что вы, Ларочка, не надо мне денег, я вам  и  так  все  оставлю.  Вы
потом все равно новую обстановку купите, но хоть у  меня  сердце  кровью  не
будет обливаться, не увижу свой скарб на помойке.
   Но я все-таки уговорила ее взять еще сто  долларов.  Потом  она  написала
расписку и торжественно мне ее вручила. Сделку мы отметили  тут  же.  Галина
Петровна достала из буфета графинчик с вишневой наливкой,  такой  тягучей  и
ароматной, что любой "шерри-бренди" побледнел бы от зависти, и через полчаса
мы уже завели дуэтом народные песни. Второй графинчик  подействовал  на  нас
еще благотворнее, и мы перешли на песни советских композиторов и современную
"попсу".  Так  и  пропели  до  ужина.  Тут  старушка  спохватилась,  что  не
обрадовала дочку с зятем своим скорым переселением. Я решила, что она пойдет
звонить на почту, но она хитро улыбнулась  и  извлекла  из  того  же  буфета
мобильный телефон.
   - Вот, гляди, чего мне зять всучил, - похвасталась  она.  -  Сказал,  что
одну меня без телефона оставлять нельзя, мало ли что.
   И она принялась ловко нажимать кнопки. Дозвонившись, она сообщила дочке о
продаже дома, потом, видимо, трубку взял  зять.  Закончив  разговор,  Галина
Петровна растерянно посмотрела на меня:
   - Сказал, что завтра же меня перевезет, чтоб готова была. Они на  днях  в
отпуск на какие-то  острова  улетают,  так  чтоб  я  с  Юлькой,  младшенькой
внучкой, осталась. Ну и хорошо, чего тянуть время. Завтра, так завтра!
   И она кинулась собирать свои нехитрые пожитки. Первым делом поснимала  со
стен многочисленные фотографии, среди которых было два  портрета  миловидной
белокурой девушки и красивая цветная фотография  двух  кудрявых  девчушек  с
огромным розовым зайцем. Очевидно, это были дочка и внучки хозяйки.
   Я притащила с веранды несколько картонных коробок  и  стала  ей  помогать
укладывать вещи. Спать улеглись мы уже  за  полночь,  договорившись,  что  я
завтра с утра поеду в город по делам, а ключ Галина Петровна оставит  мне  в
потайной щелке под крыльцом. Меня это устраивало, потому  что  богатый  зять
старушки вполне мог оказаться кем-нибудь из наших знакомых, и лучше бы  было
мне с ним не встречаться.
 
*** 
 
   Утром я тщательно накрасилась, постаравшись изменить форму  губ  и  глаз,
напялила черный парик, дурацкое балахонистое платье, купленное  накануне  (я
сроду таких не носила) и  признала  маскировку  удовлетворительной.  Оставив
старушку дожидаться зятя с машиной, я снова совершила переход через овраг.
   За ручьем я отыскала старую кряжистую  вербу  и,  осторожно  оглянувшись,
сунула пакет с деньгами в глубокую дыру под ее корнями, мало ли что -  пусть
будет неприкосновенный запас. Дыру я завалила щебнем и растительной трухой и
присыпала прошлогодними  листьями.  Тайник,  конечно,  ненадежный,  но  пока
другого я придумать не смогла.  Потом  я  снова  отправилась  в  сбербанк  и
опустошила банкомат еще на приличную сумму.
   Уложив деньги в пакет, села на трамвай и поехала в направлении центра.  Я
стояла на задней площадке и тряслась вместе со стареньким вагоном.  Мужчина,
сидящий ко мне спиной, читал газету, и в глаза мне бросилась фотография.  На
фотографии мы с Севкой радостно улыбались друг другу. Внезапно  в  глазах  у
меня потемнело, и я почувствовала, как мир уходит из-под ног. Ухватившись за
поручни, я изо всех сил старалась удержаться  и  не  зарыдать.  Тут  трамвай
остановился, и я, не глядя, выскочила из него.
   Сколько я просидела на скамейке у щербатого штакетника, пока  немного  не
пришла в себя, не знаю.
   Потом, сгорбившись, поплелась вдоль трамвайных путей. На душе была жуткая
пустота, просто вакуум. За мной увязалась пегая собака с отвисшими сосками и
я, глядя на нее, думала, что мы с ней очень похожи сейчас - одинокие, никому
не нужные, думающие только о своих детях.
   Дойдя до следующей остановки, я  увидела  газетный  киоск  и  купила  все
городские газеты, какие были, пачку сигарет и зажигалку. Вообще-то я  раньше
почти не курила, но табачный дым,  говорят,  делает  голос  более  низким  и
успокаивает нервы. Отыскав в кустах скамейку, я уселась,  закурила  и  стала
читать. В первой же газете было сообщение  о  том,  что  тела  известного  в
городе бизнесмена Всеволода Бушуева и  его  жены  Алисы  были  обнаружены  в
сгоревшей автомашине на загородном шоссе. Головы погибших  были  прострелены
из  автоматического  оружия...  Здесь  же  была  напечатана  та  самая  наша
фотография, сделанная года четыре назад, когда мы отдыхали на Кипре.
   Во второй газете я обнаружила интервью Игоря  Павловича  Пестова,  "вчера
срочно вернувшегося из зарубежной командировки в связи с трагической гибелью
своего начальника В.  Бушуева".  В  интервью  Игорек  до  небес  превозносил
организаторские таланты и личные качества Севки, как то: любовь  к  детям  и
собакам, и жутко горевал о его безвременной кончине. Особенно меня  потрясла
фраза; "Я сделаю все, чтобы заменить сыну Всеволода Ильича, Егору,  отца,  и
постараюсь, чтобы осиротевший малыш был окружен теплом и заботой".
   Ах, отца он собрался заменить! А мать он тоже заменит? Нет уж, упаси  нас
Бог от такой заботы. О  Севке  ты,  Игорек,  уже  позаботился.  А  теперь  я
позабочусь о том, чтобы тебе  в  аду  жариться  задницей  на  самой  большой
сковородке!
   Я растоптала окурок и немедленно закурила следующую сигарету, но  на  мои
нервы они действовали явно не  успокаивающе.  В  третьей  газете  отыскалось
сообщение  о  наших  похоронах,  они  должны  были  состояться   завтра   на
Решетниковском кладбище. Я свернула газеты и задумалась. Ехать на  кладбище,
конечно, очень рискованно. Но наверняка там соберется много людей - еще  бы,
такое в нашем городе случается нечасто, чтобы убили и сожгли  мужа  и  жену.
Народ обожает глазеть на подобные мероприятия.  Кроме  того,  у  Севки  было
множество знакомых, они не могут не приехать.  Так  что  шанс  затеряться  в
толпе вполне реален.
   Но все-таки, вдруг меня узнают...
   Так ничего и не решив, я встала и направилась к трамвайной остановке.  Во
рту остался непривычный табачный привкус и еще  какая-то  противная  горечь.
Газеты я швырнула в урну. Припомню я тебе, Игорек, лживую скорбь.  Припомню,
мало не покажется! Но сейчас самое главное, убедится, что с  Егоркой  все  в
порядке.
   Ноги сами несли меня к нашему дому, большому особняку из  светлого  камня
на улице Энтузиастов.
   Севка  построил  его  четыре   года   назад,   когда   жить   в   обычном
многоквартирном  доме,  пусть  и  в  хоромах  из  семи  комнат,  стало   уже
непрестижным. Мы с ним долго выбирали проект, меняли планировку дома на свой
вкус, и результатом стало  наше  уютное  семейное  гнездышко.  Правда,  меня
смущало то, что дом охраняется, как крепость, и  незаметно  проникнуть  туда
будет сложно. Но, в конце концов, в доме с Егоркой живет Сима, если что, она
поможет. Но это позже, сейчас я еще не готова.
   Я добралась до центра и для начала посетила самый крупный банк, где  было
проще всего затеряться.
   Будем надеяться, что Севкина  корпоративная  кредитная  карточки  еще  не
заблокирована. Я уже не в первый раз мысленно поблагодарила мужа за то,  что
он в свое время заставил меня вызубрить цифровые пароли,  и  снова  разорила
банкомат.
   Потом я отправилась в другой банк и арендовала там  ячейку.  Слава  Богу,
документов для этого не требовалось. В ячейку я сложила  почти  все  деньги,
полученные сегодня, оставив только на текущие расходы.
   Пряча в сумку ключик от ячейки, я вдруг увидела, что он  очень  похож  на
тот ключ, который я нашла в бумажнике  Севки.  Зайдя  в  маленькое  кафе,  я
заказала кофе с кучей пирожных и достала портмоне. Да,  ключи  были  похожи,
отличалась только форма головки, а это означало, что у Севки была ячейка, но
в каком банке? В нашем городе их штук восемь, не меньше. А в скольки из  них
есть депозитарии? Я решила, что разберусь с этим позже.
   После кафе я направилась вдоль проспекта, размышляя о проблеме, с которой
до сих пор не сталкивалась. Мне необходимо было достать документы и  оружие.
Я имела смутное представление, что  все  это  можно  купить  у  каких-нибудь
жуликов или криминальных элементов. Но где они в нашем городе водятся,  черт
побери? Не стану же я приставать с подобным  вопросами  ко  всем  встречным.
Еще, пожалуй, на милицию нарвусь. А контакты с милицией в мои планы пока  не
входили. Конечно, я могла направиться прямиком  в  прокуратуру  или  ГУВД  и
рассказать про то, как Игорек организовал убийство. Но в том-то и дело,  что
я не знала, как поведут себя власти по отношению ко мне.  Ведь  Севку  убили
вместе с какой-то женщиной, и первой естественной мыслью милиционеров будет,
что это я прихлопнула супруга и его любовницу. Они просто обязаны будут  так
думать!
   А Игорек устроил себе прекрасное алиби - "зарубежную  командировку".  Ха,
сейчас за границу и обратно можно смотаться чартерным рейсом за  пару-тройку
часов, если деньги есть. А если  еще  по  чужим  документам?  Да  пока  наши
шерлоки холмсы будут разбираться  и  проверять,  Игорек  успеет  и  со  мной
расправиться, и с моим сыном. Помощники у  него,  как  я  успела  убедиться,
имеются. А это означает, что пока я не спрячу как следует Егорку  и  пока  у
меня не будут  убедительные  доказательства  вины  Игорька,  в  милицию  мне
соваться нельзя. Но и бродить в поисках торговцев фальшивыми  документами  и
оружием глупо.
   Попробую заглянуть в какое-нибудь злачное место.
   Самым злачным мне показался занюханный бар в подвальчике. Назывался бар с
претензией - "Зуб акулы". Посетителей в нем было немного -  два  пролетария,
обсуждавшие очередной эпатаж Жириновского, пара девиц неясного  поведения  и
мрачный субъект, тоскливо сидящий над пустым стаканом.
   Я заказала рюмку текилы и уселась в углу. Наличествующий контингент  явно
не тянул на искомых криминальных элементов. Стараясь не дышать носом, потому
что в баре сильно воняло отравой для тараканов, я пригубила  текилу  и  тоже
мрачно  уставилась  в  рюмку.  Девицы  сделали  вялую  попытку  подсесть   к
пролетариям, но те отмахнулись от них, как от назойливых мух,  и  продолжали
мыть косточки Вольфычу.
   Мрачный субъект в последний раз душераздирающе вздохнул и покинул  бар  с
таким видом, словно отправлялся вешаться.
   Бармен, некрасивый худосочный паренек, от  нечего  делать  стал  обходить
столики и протирать их сальной тряпицей.  Когда  он  поравнялся  с  моим,  я
показала ему краешек стодолларовой купюры и шепнула:
   "Есть дело!" Бармен никак не среагировал, только наклонился чуть  ниже  и
особенно тщательно завозил рядом с моим локтем мерзкой тряпкой.
   - Мне нужно купить паспорт, - едва слышно произнесла я:
   - Заплачу, если скажешь, где.
   Парень ничуть не удивился и так же тихо сказал:
   - Допьешь, заруливай в подсобку, там поговорим.
   Через пару минут я подошла к  стойке,  и  бармен  кивнул  мне  на  дверь,
завешенную вьетнамской бамбуковой шторой. За шторой была довольно просторная
комната, загроможденная картонными коробками и сломанными табуретками.  Судя
по количеству поврежденной мебели, в "Зубе акулы" ею регулярно  колотили  по
чьим-то головам, что вызывало определенное уважение к заведению.
   Бармен уселся в старое офисное кресло и настороженно уставился на меня. Я
устроилась напротив на пластиковом стуле и вторично поинтересовалась,  знает
ли он кого-нибудь, кто может сделать мне паспорт.
   Парень пошевелил губами и нерешительно почесал за ухом. Я снова  показала
ему купюру. Теперь уже целиком.
   - Плачу за информацию. Но мне не нужна дешевая подделка, только настоящий
паспорт с моей фотографией.
   - Ладно, хотя не понимаю, почему ты пришла ко мне.  Я  тут  никто,  сошка
мелкая. Но слышал кое-какие разговоры. Есть тут один деятель.  В  "Пеликане"
отирается, зовут Чухонцем. Он сам только заказы принимает.
   Часам к восьми подойди туда, спроси у охранника,  он  тебе  его  покажет.
Только ни звука, что я навел, скажешь от Колыча. Его вчера замели,  так  что
проверить сложно. - Бармен явно трусил, но жадность брала свое, и деньги  он
схватил мгновенно.
   До  восьми  часов  была  еще  масса  времени,  и  я  решила  заглянуть  в
парикмахерскую. Но выбрала не дорогой  салон,  который  обычно  посещала,  а
маленькую парикмахерскую за драмтеатром, где стригли  дешево  и  без  затей.
Толстая девица, беспрерывно жующая "Стиморол", обкорнала меня под мальчика и
намазала волосы краской цвета "баклажан", бывшей в моде в прошлом,  а  то  и
позапрошлом сезоне. Сорок минут я  просидела  в  темном  уголке,  закрывшись
древним журналом "Огонек".
   Осмотрев в зеркале результаты деятельности девицы, я  осталась  довольна,
чтобы узнать меня в этой банальной  стриженой  девчонке  с  подбитым  носом,
нужно быть настоящим физиономистом и уж, как минимум, снять  с  меня  темные
очки, с которыми я теперь не расставалась. Я поправила свою новую прическу и
только тут обратила внимание на обручальное кольцо. Вот  идиотка!  Я  так  к
нему привыкла, что забыла снять.  А  сделать  это  нужно  было  обязательно,
слишком уж оно примечательно - узкий платиновый ободок  с  двумя  маленькими
бриллиантами - белым и голубым. И видели  это  кольцо  как  минимум  трое  -
Галина Петровна, бармен и девица  в  парикмахерской.  Это  если  не  считать
Мурзилку и Сидоровну, но те вряд ли разбираются в  ювелирных  украшениях.  Я
быстренько стащила кольцо с пальца и сунула его в Севкин бумажник. Кстати, и
бумажник  нужно  спрятать,  мало  ли  что.  Хотя  там  оставалась  еще  одна
нетронутая пока кредитная карточка. Нужно ли рисковать?  Вдруг  третий  банк
оказался умнее всех и заблокировал ее, узнав о смерти владельца.
   У меня были весьма относительные представления  о  порядках  в  банках  и
работе со счетами и карточками. Но я знала, что сильно рискую, если карточка
не сработает прямо в  зале  банка,  поэтому  отправилась  искать  подходящий
банкомат и обнаружила его в вестибюле самой большой в городе гостиницы.
   Там стояло их штук пять разных и я потрудилась на славу  -  выкачала  еще
изрядную сумму, а главное, не привлекла к себе  внимание.  Очевидно,  Игорек
считал, что карточки сгорели в машине вместе с владельцем, и не счел  нужным
обратиться в банки или это мог сделать только сам Севка.  Ничего  другого  я
просто подумать не могла, зная скаредность Пестова. Конечно, рано или поздно
он узнает про снятые суммы, а может и не узнает, какого черта  ему  сообщат,
ведь он не наследник. Опекуном Егорки наверняка станет Сима. А  Сима  всегда
относилась к Игорьку с явным  предубеждением,  стараясь  при  его  появлении
сразу куда-нибудь исчезнуть.
   Вообще-то, я вела себя крайне неосторожно и даже легкомысленно,  но  меня
гнала вперед мысль о том, что для  осуществления  моих  планов  нужны  будут
деньги, и немалые. И к тому же, не исключена возможность  того,  что  нам  с
Егоркой придется скрываться, а делать это без денег практически  невозможно.
Вот ведь, наконец-то я поняла силу денег.  А  до  этого  всю  свою  жизнь  я
провела, ничего не зарабатывая и почти ничего не тратя самостоятельно.  Все,
что у меня было - шубки, драгоценности, одежду и  обувь,  даже  косметику  и
милые безделушки, сначала покупали мне родители, а после  свадьбы  -  Севка.
Конечно, я любила пройтись по магазинам и ткнуть пальчиком в  надраенную  до
блеска витрину, но не больше. Самостоятельно я покупала только детские  вещи
и игрушки для  Егорки,  да  и  то  делала  это  в  сопровождении  Севки  или
охранника, таскавших за мной пакеты с покупками.
   Теперь вдруг я стала на удивление расчетливой, и хотя  мое  знание  жизни
было весьма и весьма ограниченным, экстремальность  ситуации,  в  которую  я
попала, заставляла действовать. Я  даже  дом  умудрилась  купить,  а  теперь
собираюсь на встречу с настоящим бандитом  Чухонцем.  Кстати,  я  так  и  не
узнала,  где  находится  этот  самый  "Пеликан"  и  что  это  за  заведение.
Наверняка, самый что не на есть притон.
   Мне пришлось приобрести в ближайшем газетном киоске увесистый  справочник
"Желтые страницы", напичканный рекламой. В  нем  были  адреса  разных  фирм,
магазинов и тому подобного. Страницы с  рекламой  я  безжалостно  выдрала  и
выкинула. "Пеликан" отыскался в списке ресторанов и располагался  он  вблизи
вокзала. Я решила, что стоит заранее поехать туда и оглядеться,  к  тому  же
время обеда давно наступило и прошло, а я, чтобы наесть морду,  должна  была
питаться регулярно и обильно.
   Подходя к дому по указанному в справочнике адресу, я обратила внимание на
то, что весь его первый этаж был выкрашен в глупый розовый  цвет.  В  центре
фасада  располагалась   вывеска   с   жирной   хохлатой   птицей,   усеянной
электрическими лампочками. Очевидно, в темноте  птичка  сияла  ослепительным
светом, но сейчас  был  день,  и  лампочки  придавали  несуразному  пеликану
странную пупырчатость. Я вошла в маленькое фойе и не  обнаружила  в  нем  ни
одной живой души. Но пахло вполне прилично - жареным мясом и свежей зеленью,
и это меня успокоило. В зале посетителей было явно маловато, что объяснялось
временем.
   Нормальные люди уже пообедали, а ужинать было еще рано.
   Я устроилась в уголке  за  большим  кустом  китайской  розы  и  принялась
листать меню. Потом заказала подскочившему официанту салат из сыра с орехами
и ветчиной, харчо и свинину в кляре. Зал ресторана был небольшим и напоминал
о пятидесятых годах - французские шторы, большие растения  в  кадках,  а  на
стенах  развешены  натюрморты.  Из  всего  этого  так  и  перло  ханжеством.
Интересно, какой контингент собирается здесь по вечерам?  Судя  по  качеству
блюд и по их ценам, отнюдь не бедный. В то же время, в нашем с Севкой  кругу
данное заведение не звучало, а значит, бомонд здесь не тусовался.
   Немного успокоенная, я допила кофе с миндальным пирожным (так и  ощущала,
как все эти корзиночки, эклеры и бисквиты с кремом жирным слоем  ложатся  на
мои бедра, плечи и лицо) и закурила. Ну  и  жизнь  я  веду  -  пью,  курю  и
обжираюсь, а как же мои витаминные салатики, мюсли и ежедневные  занятия  на
тренажерах, чтобы быть в форме? Никому это сейчас не нужно, потому  что  все
это я делала ради Севки.
   Украдкой я вытерла слезы под очками и покинула "Пеликан".
   Чтобы скоротать время я отправилась в кинотеатр неподалеку  и  посмотрела
какой-то дурацкий боевик и половину не менее дурацкой  мелодрамы.  В  восемь
часов я вышла из темного зала, где мне не угрожала опасность быть  узнанной,
и вернулась в ресторан. В фойе у  дверей  на  этот  раз  маячил  здоровенный
веснушчатый амбал в камуфляже. Я спросила у него,