а...
   - Ага, так тебе без паспорта чемодан и отдадут! Сиди здесь и  не  вздумай
высовываться! - скомандовала я и опять вышла во двор.
   Сладкая парочка все еще пряталась  за  забором,  украдкой  подглядывая  в
щели. Пришлось вытащить их оттуда за шиворот и  потребовать  возврата  вещей
ночной жертвы.
   После долгого сопения Коля  признался,  что  одежда  Тайгера  уже  успела
трансформироваться в  две  поллитры  и  банку  свиной  тушенки.  Бумажник  с
документами и часы были возвращены без звука. В бумажнике,  естественно,  не
осталось ни копейки, но вернуть наличность  охламоны  при  всем  желании  не
могли - Настя все реквизировала и отправилась на  рынок  покупать  крольчат,
взамен пропитых накануне.
   Поборов сильное желание ознакомиться с  паспортом  Тайгера,  я  вернулась
домой и отдала ему бумажник. Он не удивился, а  я  не  стала  объяснять  его
чудесное появление. Вручив ему сотню  на  проезд  до  вокзала,  я  выволокла
несчастного на улицу и, изловив  первую  попавшуюся  машину,  запихнула  его
туда.
   Вернувшись, я быстренько загримировалась, напялила  темный  парик,  очки,
превратившись в типичную старую деву на выданье,  и  поехала  на  трамвае  в
город.
 
*** 
 
   Около нашего особняка ничего не изменилось, дом как будто вымер. Охрану я
не видела вовсе, в окнах не шевельнулась ни одна занавеска.  Просидев  почти
час на лавочке в кустах и истребив штук пять сигарет,  я  уж,  было,  хотела
уходить, но тут из дома вышла Сима с кошелкой в руках и не  спеша  двинулась
вниз по улице.
   Странно, обычно она ездила в магазин  на  своей  "девятке"  да  еще  и  с
охранником, чтобы было кому помочь пакеты к машине тащить.  Впрочем,  сейчас
такого количества продуктов не требовалось, и можно было прогуляться пешком.
Я осторожно пошла  за  ней,  стараясь,  чтобы  между  нами  все  время  была
какая-нибудь растительность, это  было  не  трудно,  наш  район  был  хорошо
озеленен. Сима плелась по улице, опустив  плечи  и  не  глядя  по  сторонам.
Выглядела она, словно после тяжелой болезни.
   Дойдя  до  супермаркета,  где  мы  обычно  закупали  продовольствие,  она
поднялась на второй этаж и зашла в маленькое бистро. Людей в  магазине  было
достаточно и я пристроилась к прилавку с  дамским  бельем,  делая  вид,  что
увлечена его разглядыванием,  и  наблюдая  за  Симой  через  перегородку  из
тонированного стекла. Она взяла чашку кофе и присела к столику.
   Через пару минут к ней подсел мужчина. Некоторое  время  они  беседовали,
склонившись друг к другу головами. Потом мужчина допил кофе и, не  торопясь,
вышел из кафе. Я увидела, как он свернул за угол и со спины узнала его - это
был тот самый человек, который был с Игорьком в вечер убийства. Я  тогда  не
разглядела его лицо, но запомнила фигуру, когда он отходил от машины -  одно
плечо у него было как-то  странно  приподнято  и  напряжено,  да  и  походка
характерная - походка большого хищного животного.
   Я ринулась на первый этаж, пробежала через кассовый вестибюль и поднялась
по другой лестнице.
   Там я очень удачно наткнулась  на  прилавок  с  товарами  для  отпуска  и
приобрела шляпку из ажурной соломки.
   Оторвав ценник, я напялила покупку на голову и пониже  опустила  поля.  В
таком виде  я  стала  обходить  отдел  за  отделом  и  в  секции,  торгующей
спортивным  инвентарем,  заметила  знакомую  фигуру.  Мужчина  перебирал  на
прилавке эспандеры.
   Я шмыгнула за ряды лыж и сделала вид, что  рассматриваю  мячи  в  больших
корзинах. Наконец он  расплатился,  сунул  выбранный  эспандер  в  карман  и
направился к выходу. Я проследила, куда он свернул, и немного  погодя  пошла
следом.
   На площади около магазина мужчина принялся звонить кому-то  из  автомата.
Набравшись наглости, я пристроилась через кабинку от  него.  Таксофоны  были
очень удобными для подслушивания - просто  пластиковые  красные  колпаки  на
ножках, так что накручивая без толку  диск,  я  прекрасно  слышала,  как  он
буркнув: "Привет, это я!", сказал кому-то по-английски: "Завтра в двенадцать
у конторы". Интересные лингвистические выверты! Он что -  агент  ЦРУ?  Потом
последовало долгое молчание и он начал ругаться вполне по-русски. Но тут под
колпак между нами втиснулась  необъятная  тетя  и  стала  визгливым  голосом
отчитывать  какого-то  Муню,  который  совсем  не  думает  о  ее  повышенном
давлении.
   Тетка полностью заглушила интересующий меня  разговор,  и  я  уже  хотела
ретироваться, но тут  она  неожиданно  быстро  повесила  трубку  и  до  меня
донеслась последняя фраза, опять сказанная по-английски:
   "Она обещала вывести его из "Элко" завтра в двенадцать, будь готов!" Этим
пионерским призывом разговор завершился, и мужчина  торопливо  направился  к
стоянке машин.
   Я пронаблюдала, как он погрузился в вишневый "Джип", запомнила его  номер
и сильно пожалела, что у меня нет  машины,  чтобы  продолжить  слежку.  Надо
подумать о транспортном средстве.  Ужасно  надоело  ездить  на  общественном
транспорте или ловить разваливающихся на ходу частников. С этими  мыслями  я
села в троллейбус и поехала на встречу с детективом.
   Купавин  маячил  у  почтамта  и  подозрительно  приглядывался   ко   всем
приближающимся женщинам, включая  двухметровых  блондинок,  что  мне  ужасно
польстило. Я дважды нахально продефилировала мимо  него,  пока  он  меня  не
опознал. Мы сели за столик в знакомой забегаловке.
   - Я проследил кое за кем и обнаружил, куда  увезли  мальчика,  -  сообщил
сыщик.
   - Где он? - вцепилась я ему в руку.
   - Сейчас он в Веселовском детдоме. Но,  похоже,  его  там  не  собираются
держать долго. Я думаю, что его хотят увезти за границу.
   - Почему вы так думаете?
   -  Пришлось  подкупить  нянечку,  она  сказала,  что  мальчика   привезли
несколько дней назад, он круглый сирота и на него  оформляется  усыновление.
Новые родители - иностранцы, скоро приедут и заберут ребенка.
   Похоже, что директриса детского дома не впервые проворачивает за  большие
деньги подобные делишки.
   Я онемела. Все, что угодно, только не это! Если Егорку увезут из  страны,
найти его будет практически невозможно. У меня затряслись руки.
   - Мы должны немедленно его оттуда забрать! Где находится этот  детдом?  -
набросилась я на Купавина. Он изучающе смотрел на меня, прихлебывая  крепкий
кофе.
   - Если у  вас  есть  пара  сотен  долларов,  это  не  проблема.  Придется
заплатить нянечке. Ехать туда недалеко, километров сто.
   - Тогда едем прямо сейчас! Я дам вам две тысячи,  если  поможете  забрать
Егора.
   - Рублей или долларов? - только и поинтересовался он уже на ходу.
   - Долларов, долларов! - устремилась я за ним.
   Мы вылетели галопом на улицу и  уселись  в  потрепанную  "шестерку".  Всю
дорогу я молчала, с ужасом думая, что мы можем опоздать, и моего сына успеют
присвоить какие-то люди, которых я заочно уже  готова  была  задушить,  хотя
они, скорее всего вообще ни о  чем  не  подозревают.  Я  знала,  что  многие
иностранцы приезжают в Россию, чтобы усыновить ребенка, и этим беззастенчиво
пользуются наши алчные чиновники, обдирая их как липку.
   Наконец мы въехали в унылый поселок, носящий название Веселый. Веселого в
нем не было ничего, разве что группка пьяниц у пивного ларька. Проехав через
поселок, Купавин остановил машину в конце грязной ухабистой улицы. Велев мне
не выходить из автомобиля, он взял у меня деньги и исчез. Его  не  было  так
долго, что я вся  извелась.  Через  час  он  вернулся  и  попросил  еще  сто
долларов. Я без звука полезла в сумку.
   Прошло еще полчаса, и, наконец он, беззаботно посвистывая, уселся за руль
и завел мотор.
   - Ну что, получилось? - стараясь сдерживаться, спросила я.
   - Да, конечно. Мальчика я видел, деньги отдал. Нужно подождать до десяти,
когда уйдут все воспитатели. Сторожу купили бутылку и  он  к  этому  времени
будет в неподъемном состоянии.
   Я посмотрела на часы, было только семь часов.  Мы  отъехали  в  ближайший
лесок и там слушали радио и курили  до  десяти.  Я  даже  пыталась  цветочки
собирать и веночек плести, чтобы скоротать время.
   Когда мы вернулись к детскому дому, было  уже  почти  темно.  Но  даже  в
темноте  было  заметно,  что  здание  находится  в  плачевном  состоянии,  -
штукатурка облезла и кое-где отвалилась. Во дворе виднелись дряхлые качели и
вкопанные в землю автомобильные покрышки, выкрашенные давным-давно  масляной
краской. Песочница пустовала. Господи, что же это за детское учреждение, где
даже кубометр песка в песочницу не могут завезти?
   Мы обошли дом и разыскали хозяйственный вход.  Внутри  пахло  подгоревшей
кашей и хлоркой.
   Ободранные полы, следы потеков на стенах... Пройдя по длинному  коридору,
освещенному  одной  тусклой  лампочкой,  мы  зашли  в  комнатенку,  очевидно
предназначенную для сотрудников. Стены украшали какие-то  графики  и  старые
календари с котятами и щенками.  Вся  мебель  состояла  из  трех  письменных
столов образца  пятидесятых  годов  и  медицинского  топчана  с  поролоновой
подушкой. Мы присели на топчан и застыли в ожидании.
   Через несколько минут в дверь заглянула  пожилая  полная  женщина,  молча
кивнула и исчезла. Прошло еще минут пять, и  она  вернулась,  ведя  за  руку
сонного малыша. Я сперва даже не узнала Егорку, - его чудные вьющиеся волосы
были неровно  обстрижены  и  топорщились  светлым  ежиком.  Одет  он  был  в
застиранную ситцевую пижамку и сандалики  с  обрезанными  пятками.  На  щеке
красовалась ссадина. Мальчик растерянно щурился, очевидно,  его  только  что
разбудили.
   Я бросилась к нему, и он вначале испуганно отпрянул, не узнавая, но потом
вдруг обхватил меня двумя руками за шею, уткнулся носом в шею и пробормотал:
   - Я знал, что ты придешь. Я всем говорил,  а  Сима  не  верила.  Ты  меня
заберешь отсюда? Правда, заберешь?
   - Конечно, заберу, конечно, - простонала я.
   - И не умрешь больше? Никогда-никогда? - не отпускал он мня.
   - Обещаю тебе, я всегда буду с тобой, родной.
   - Ну что, этот мальчик? - вздохнула сзади нянечка.
   - Этот, этот. Спасибо вам, - кивнула я, прижимая к себе Егорку.
   - Ну, тогда одевайтесь, - кинула она на стол комок одежды.
   Я торопливо натянула на сынишку старые шорты  и  голубую  маечку.  Другой
обуви, кроме хлопающих по пяткам сандаликов, не было, но я подхватила Егорку
на руки и вырвать его теперь из моих рук не  смог  бы  никто  на  свете.  На
прощанье я еще раз поблагодарила женщину, а она только рукой махнула:
   - Уволюсь я отсюда. Это до чего ж Зинаида дошла,  что  детишек  от  живых
родителей крадет да в Америку продает!  Совсем  без  стыда  и  совести  баба
стала. На лимузине разъезжает, а дети одной  кашей  питаются  и  в  обносках
ходят. Ни игрушек, ни  телевизора  нет,  а  ведь  сколько  этих  телевизоров
надарено - все увезла, воровка жадная!
   Под эти сетования мы покинули детский дом. Я решила  про  себя,  что  еще
вернусь сюда и устрою алчной Зинаиде столько неприятностей, сколько смогу. В
машине мы сели с Егоркой сзади, и он скоро уснул, так и не выпуская мою руку
из своей потной ладошки. Купавин вел машину  не  слишком  быстро.  Когда  мы
подъехали к городу, он спросил:
   - Куда вас отвезти?
   - В Шушановку, там покажу, - тихо ответила я.
   К дому  мы  подъехали  уже  после  полуночи.  Шушановкие  обитатели  вели
активный ночной образ жизни, и окрестности  оглашались  приглушенным  пением
народных песен под гармошку, далеким пьяным скандалом  и  повсеместным  лаем
собак. Детектив взял спящего Егорку на руки, а я  открыла  дом.  Мы  уложили
мальчика в постель. Я отдала Купавину  обещанный  гонорар.  Потом  поставила
чайник на плитку, ведь почти полдня у нас маковой росинки во  рту  не  было.
Пока я накрывала на стол, Валентин Сидорович сидел на табуретке и  рассеянно
оглядывал комнату.
   Некоторое время мы молча ели и пили горячий  чай  с  малиновым  вареньем.
Наевшись, сыщик закурил свою жуткую "Магну" и поинтересовался:
   - Ну что, Алиса Игоревна, не настало ли время все мне рассказать?
   - Наверное, настало, - пожала я плечами. - Тем более, что мне ваша помощь
еще потребуется.
   Рассказ мой занял больше часа. Я изложила все, что произошло со  мной  за
эти дни, не упомянула только  про  дурацкую  эпопею  с  Тайгером  и  сладкой
парочкой - Колей и Лехой. Купавин не перебивал меня.
   Пару раз задал уточняющие вопросы, например о номере "джипа" неизвестного
мужчины. Потом надолго задумался. Вердикт его был решительным:
   - Лучше всего вам было бы уехать с сыном, скрыться  отсюда  навсегда.  Вы
сейчас в страшной опасности, даже в большей,  чем  представляете.  Если  они
узнают, что вы живы, я гроша ломаного не дам за вашу жизнь. А вы  болтаетесь
по городу, ведете себя безответственно и неумело.
   - Никуда я не поеду, - возмутилась я. - Теперь, когда я  отобрала  у  них
Егора, самое  время  отправляться  в  прокуратуру.  И  если  в  этой  стране
действует хоть один закон, их посадят до конца жизни за решетку.
   - Кого посадят - сестру вашего мужа и Пестова?
   - И того, кто им помогал, я знаю номер его машины.
   - А вот здесь вы ошибаетесь, Алиса  Игоревна.  Доказательств  у  вас  нет
никаких, свидетель тоже один - вы. Так что вы до суда просто не  доживете  -
гарантирую. - Он вздохнул. - А "джип" этот в городе известен  и  принадлежит
он Самураю, правой руке Митрофана.  А  это  значит,  что  руками  Игорька  и
Самурая расправились с вашим мужем, видимо, для того, чтобы Алексей Петрович
Седов прибрал к рукам его фирму и банк. Теперь понятно?
   Теперь мне было понятно. В нашем городе имя Седова было хорошо  известно.
Он владел самым крупным банком,  казино  и  другими  доходными  заведеньями.
Также было известно, что на него работает группировка Митрофана,  одного  из
самых могущественных бандитов.  Севку  прикрывала  компания  Мурзы,  гораздо
менее многочисленная и  наглая.  Митрофан  не  связывался  с  Мурзой  только
потому, что не хотел большой  свары  -  на  периферии  болталась  молодая  и
голодная банда Прони, который спал и видел, как главные  паханы  сцепятся  и
потеряют много своих парней,  в  результате  чего  он,  Проня,  воцарится  в
городе.
   Этот триумвират балансировал в неустойчивом равновесии, не рискуя  лишний
раз пересекаться и устраивать разборки. Все это  давным-давно  объяснил  мне
Севка.
   И выходило так,  что  мне  с  Егоркой  действительно  ничего  другого  не
оставалось, как срочно уезжать куда подальше, спрятаться и затаиться.  Но  я
понимала, что даже в самом медвежьем углу не буду спокойна  за  наши  жизни,
что буду шарахаться от всех теней, ожидая пули в спину, трясясь за сына.  Он
нужен им, они не успокоятся и будут нас искать.
   Я встала и зашла в спальню.  Егорка  спал,  разметавшись  поверх  одеяла.
Выражение лица его было сердитым и обиженным.  Я  поправила  ему  подушку  и
погладила по голове. Потом вернулась в комнату.
   - Вы можете помочь мне спрятать Егора? - спросила я Купавина.
   Он только пожал плечами, с сожалением глядя на меня.  На  его  лице  было
такое выражение, словно он стоял у моего гроба. Я налила себе остывшего  чая
и стала медленно его пить.
   - Это ваше окончательное решение? - тихо спросил он.
   - Я не смогу жить, забившись в  щель.  Не  хочу,  чтобы  мой  сын  рос  в
обстановке страха и лжи.
   - Так я и знал, - вздохнул сыщик. -  Боялся,  что  кровь  Игоря  Ермакова
возьмет верх над инстинктом самосохранения.
   - Вы знали моего отца? - удивилась я.
   - Имел честь участвовать в его допросах, - усмехнулся он. -  Ваш  батюшка
был неординарной личностью. Мы дважды заводили на него дело  и  ни  разу  не
смогли довести до суда. Может быть, именно поэтому я и ушел из  прокуратуры,
понял, что настало время личностей более сильных, чем система.
   - Вы работали в прокуратуре? - удивилась я.
   - А что, не похоже? Конечно, я был простым  следователем,  но  амбиции  у
меня имелись. Вот и решил уйти в свободное плаванье.
   - Так вы поможете прятать Егора на некоторое время? - повторила я вопрос,
от ответа на который зависело многое.
   - Я могу увезти его к своему однокурснику. Он тоже работал в прокуратуре,
правда, не в нашей, а в соседней области. Но в отличие от  меня  ушел  не  в
вольные стрелки, а... в монастырь.
   - В монастырь? - обалдела я.
   - Да, в монастырь. В жуткую  глушь,  север  Тюменской  области  -  кругом
только клюквенные болота и леса. Он, знаете ли, еще  в  институте  отличался
неким идеализмом, наверное, поэтому не смог работать в карательных  органах,
сломался. Зато теперь вполне счастлив. Я могу  отвезти  Егора  к  нему,  там
очень спокойно, я однажды навещал Кирилла, - предложил он.  -  Только  нужно
ехать утром, вряд ли кто-нибудь засек мою машину около детского дома, но все
же риск есть.
   Я задумалась. Необходимость расставаться с сыном, едва успев вернуть его,
разрывала мое сердце, но Купавин несомненно был прав. Пришлось  соглашаться.
До утра еще можно было поспать, и я легла на кровать, прижав к себе  Егорку.
Он во сне обхватил меня ручонками. Я не сомкнула  глаз,  до  тех  пор,  пока
Валентин Сидорович не встал с дивана и не начал греметь чайником.
 
*** 
 
   Самым трудным было объяснить малышу, что он должен уехать с чужим  дядей.
Едва сдерживая слезы, он только молча кивал головой, но когда Купавин сказал
ему, что монастырь похож на старый замок и там есть лошади, коровы и собаки,
а рядом течет речка, и он сможет поплавать на большой лодке, Егор  повеселел
и принялся за завтрак.
   Мы выехали в девять часов, в отдаленном магазине  "Товары  для  детей"  я
купила Егору одежду  и  обувь,  включая  теплую  курточку  и  ботинки,  ведь
неизвестно, сколько времени  ему  придется  жить  у  монахов.  Набив  вещами
огромную сумку, я добавила туда туалетные  принадлежности,  детские  книжки,
несколько конструкторов, три машинки и целую гору леденцов и шоколадок. Егор
потребовал  еще  игрушечное  ружье  и  меч  со  шлемом.   Вооружившись,   он
почувствовал себя отважным  путешественником  и  даже  заторопился  поскорее
ехать.
   Я попрощалась с ним, пообещав  приехать,  как  только  смогу.  По  словам
Купавина, ехать им предстояло три дня, ночевать будут  в  машине,  чтобы  не
светится в мотелях и гостиницах. Денег  на  дорогу  я  ему  дала  более  чем
достаточно, и еще объяснила,  где  найти  остальные,  если  со  мной  что-то
случится. Детектив посетовал, что не успел выполнить второе  мое  поручение,
вернул ключик и дал координаты одного своего коллеги, который мог  выполнить
задание не хуже его самого. Адрес монастыря и дорогу к нему, а также телефон
отца настоятеля я выучила наизусть.
   Когда они уселись в машину, я была на грани истерики, но реветь  себе  не
позволила и даже улыбалась.
   Егорка помахал мне рукой, и они уехали. Последнее,  что  я  увидела,  был
голубой мишка, которым сын махал из окна машины.
   Покурив на скамейке и  чуть-чуть  успокоившись,  я  изловила  частника  и
попросила его отвезти его туда, где можно купить машину,  но  не  в  крупный
салон. Он завез меня куда-то к черту на кулички, практически за  город.  Там
за  оградой  из  колючей  проволоки   стояли   автомобили   разной   степени
изношенности, в основном абсолютное барахло.
   Я  немного  послонялась  среди  этого  металлолома,  обнаружила  шустрого
паренька в  джинсовом  комбинезоне  и,  сунув  в  карман  этого  комбинезона
двадцать долларов, попросила показать мне неброскую машинку,  которая  могла
бы некоторое время  возить  меня  без  особых  проблем.  Мальчонка,  почесав
стриженую голову, уверенно ткнул пальцем в серебристо-коричневую  "девятку".
Я села за руль и немного покаталась  по  площадке.  Потом  зашла  в  голубой
вагончик, где за сравнительно небольшую сумму, получила документы на  машину
и транзитные номера. И те и другие вызывали большое сомнение, но  меня  пока
вполне устраивали.
   Обретя машину, я вздохнула  с  облегчением  и  немедленно  отправилась  в
город, залив полный ба