олотые
прииски, собственность императорской фамилии. Естественно, последние события
вызвали  нескрываемое  беспокойство  у  тех,   кто   поставлен   на   страже
государственных интересов... - он понял, что сбивается на самую низкопробную
канцелярщину, и стал следить за речью о удвоенным вниманием. - Говоря проще,
господа, высокие чины стали задавать себе вполне понятный в таком  положении
вопрос: а не перекинется ли эта зараза на кабинетские прииски? Представляете
масштаб скандала, который тогда произойдет?
   - Да уж, ничего приятного... - горько усмехнулся Силуянов.
   Бестужев продолжал:
   - Пословица о том, что у страха глаза велики,  лично  мне  представляется
справедливой, но мы с вами, господа, обречены на четкое выполнение  приказов
начальства...  Я  постараюсь  избежать  ненужных  подробностей.  Вы  и  сами
представляете, какие  силы  были  задействованы  в  столицах.  Логично  было
предположить, что если похищенное золото так и не всплыло  в  Шантарске,  не
попало  в  поле  зрения  внимания  здешних  служб,  то,  следовательно,  оно
вывозится  за  пределы  губернии.  Генерал   Герасимов,   получив   указания
Столыпина, стал отрабатывать несколько версий. Выполняя одну из  разработок,
Петербургская охрана вышла на ювелира по имени Кондратий Иванович  Алентьев,
в свое время подозревавшегося в причастности к делу о пятисотенных кредитных
билетах.  Напомню  вкратце:  после   ограбления   Тифлисского   казначейства
эсдеками, в их руки попало  определенное  количество  "петров16".  Поскольку
номера многих из них были записаны и несколько подпольщиков  арестованы  при
обмене  денег  в  банках,  боевая  организация  эсдеков  решила  с   помощью
сообщников среди грав„ров изменить номера и попытаться  обменять  деньги  за
границей... забегая вперед, скажу, что в некоторых случаях им  это  удалось.
Так вот,  в  свое  время  именно  Алентьев,  среди  прочих,  подозревался  в
переделке номеров, но улик тогда  не  нашлось.  Зато  появилась  возможность
подобраться к нему с другого направления: от одного из секретных сотрудников
поступили сведения, что Алентьев замешан  в  потаенных  торговых  сделках  с
золотом... деликатно говоря, не имеющим на себе государственного  пробирного
клейма. Был немедленно произведен обыск, в ходе которого мы и в  самом  деле
обнаружили три слитка золота высокой пробы, но  кустарного  производства,  -
проще говоря, выплавленного неизвестными русскими умельцами в домашних,  так
сказать, условиях. И, что  гораздо  интереснее,  было  найдено  около  фунта
самородного, шлихового золота. Привлеченные эксперты,  в  квалификации  коих
департамент  не  сомневается,  однозначно   определили   это   золото,   как
происходящее  из  ваших  месторождений,  расположенных  на  юге   Шантарской
губернии. Заключение у меня с собой, вы потом можете ознакомиться...  Вполне
понятно, господин Алентьев был лишен свободы и допрошен.  Сначала  он  тянул
время и преподносил небылицу за небылицей, но впоследствии  понял,  что  это
бессмысленно и пора  выходить  из  этой  истории  с  минимальными  для  себя
потерями...
   - Говорил я, что это - эсдеки! - торжествующе воскликнул  Баланчук.  -  А
вы, Евгений Павлович, уверяли, что эти негодяи партийной  принадлежности  не
имеют вовсе...
   - Подождите, Илья Кузьмич, - мягко сказал Бестужев. -  Ничего  толком  не
известно, но я предполагаю, что господин Силуянов  может  оказаться  прав...
Алентьев упорно утверждает, что сам он ни к каким  партиям  не  принадлежит,
противоправительственной  деятельностью  не  занимается,  а  в  махинации  с
золотом влип исключительно  из  вульгарных  побуждений  наживы...  Лично  я,
анализируя все, что нам о нем известно, склонен ему верить: он  и  "Петрами"
занимался исключительно в расчете на хороший нелегальный  заработок.  Вокруг
всех революционных партий крутится масса подобных субъектов, они столь тесно
переплетаются с нелегалами, что порой невозможно  различить,  где  кончается
эсдек или эсер и начинается  темный  делец...  Короче  говоря,  ни  малейших
доказательств  идейности  Алентьева  мы  не   нашли.   Обычная,   ничем   не
примечательная уголовщина. Гораздо важнее то, что нашим офицерам  удалось  в
конце концов вскрыть контакт Алентьева. Каковым  оказался  ваш,  шантарский,
ювелир Коновалов. Он и поставлял Алентьеву шлиховое золото, привозившееся  в
Петербург  под  видом  обычного  багажа.  Не  буду  подробно  описывать  все
перипетии  следствия,  скажу  лишь,   что   Алентьев   согласился   с   нами
сотрудничать. Им было  написано  письмо  Коновалову,  в  котором  он  просил
приютить у себя дальнего родственника, человечка в уголовном  смысле  вполне
надежного, то есть попавшего на  заметку  петербургской  сыскной  полиции  и
потому вынужденного сбежать от греха подальше... Как легко  догадаться,  под
видом этого  родственника  к  Коновалову  был  направлен  опытный  филер  из
Петербургского летучего отряда Кузьма Штычков. Одновременно к вам совершенно
открыто выехал наш сотрудник Струмилин, -  поймав  многозначительный  взгляд
полковника и помня о данном вчера слове,  Бестужев  поторопился  сказать:  -
Впрочем, Струмилин - тема отдельного разговора, и  мы  ее  сейчас  не  будем
касаться... Итак... Узнав о... происшедшем со Струмилиным, генерал Герасимов
отправил в Шантарск меня. Прибыв  сюда,  я  обнаружил,  что  Кузьма  Штычков
исчез, пропал, растворился в воздухе. Равным образом пропал и Коновалов. Так
обстоят дела... Быть может, вопросы?
   - Значит, никакой связи с нелегалами в данном случае не  просматривается?
- спросил Силуянов.
   - Ни малейшей, - ответил Бестужев.
   - Ну что ж, именно  это  я  долго  и  безуспешно  пытался  доказать  Илье
Кузьмичу, придерживавшемуся противоположной точки зрения... - пожал  плечами
Силуянов.
   "А он весьма неглуп, - подумал Бестужев.  -  Внутренне  торжествует,  как
любой на его месте, что оказался  прав,  но  не  выказывает  это  внешне.  И
правильно,  в  таких  ситуациях   не   стоит   обострять,   топтать   чье-то
самолюбие..."
   - А  собственно,  подполковник,  почему  вы  грешили  на  "политиков"?  -
поинтересовался Бестужев. - Были какие-то фактические данные?
   - Трудно сказать, -  помолчав,  честно  признался  подполковник.  -  Так,
интуиция играет... Очень уж не похоже это на банальную уголовщину...
   - А что у вас есть на Коновалова?
   - Не так уж много, - сказал Баланчук. - И нам, и  сыскной  полиции  давно
известно,  что  Коновалов  балует  с  золотишком.  Как  многие-с   в   нашей
богоспасаемой губернии. Скупает потихоньку у вольных старателей, посылает  в
тайгу спиртоносов... но в том-то и суть, господин ротмистр, что до  сих  пор
он либо держался в рамках закона, либо принимал меры,  чтобы  не  дать  себя
поймать. Согласно существующим правилам, любой подданный Российской  империи
вправе невозбранно сдавать в золотопромышленные конторы или  в  казну  любое
количество  самородного  золота  и  получать  за  это  наличными  -   забота
государства о золотодобыче, подкрепленная соответствующими циркулярами...
   - Но ведь эти ваши спиртоносы, те, кто выменивает золото на спирт - прямо
подлежат...
   - Подлежат, - кивнул Баланчук. - Полиция с  ними  борется  в  силу  своих
возможностей. Но ни один пойманный спиртонос еще  не  сознался  в  связях  с
Коноваловым, хотя о некоторых прекрасно известно, что они собирали золотишко
именно для него. Так им не в пример выгоднее, Алексей Воинович,  к  чему  им
попадать под те статьи Уголовного уложения, где  упоминается  о  "преступном
сообществе"? Сие только отягощает положение схваченного... Вот и молчат, как
рыбы. Коновалов до сих пор не был пока что пойман за руку.
   - В связи с этим  возникает  интересный  вопрос,  -  сказал  Силуянов.  -
Господин ротмистр, почему в Петербурге решили, что найденное у этого  вашего
Алентьева золото непременно происходит из  ограбленных  караванов?  В  конце
концов, оно могло оказаться коноваловским  -  скупленным  у  старателей  его
спиртоносами...
   -  Резонно,  -  кивнул  Бестужев.  -  Однако  прослеживается   интересная
закономерность, господин Силуянов. У меня  не  было  подробных  сведений  об
ограблениях -  одни  сухие  даты  и  цифры.  Но  они  сами  но  себе  весьма
многозначительны... Первое ограбление произошло второго  мая,  верно?  Взято
пять пудов шлихового золота - фунты и золотники я для удобства опущу...  Так
вот, вскоре Коновалов доставил Алентьеву около семи  пудов,  хотя  до  этого
привозимые им Алентьеву "посылки" заключали в себе не более  полупуда,  один
только  раз  Коновалов  привез  почти  пуд...  Далее.  Второе  ограбление  -
семнадцатого мая. Вскоре Коновалов привозит Алентьеву восемь  пудов  -  если
вспомнить, что при втором ограблении взято  семь,  ситуация  становится  все
более  увлекательной,  не  так  ли?  Наконец,  третье  ограбление  произошло
тридцатого мая. Взято  более  шести  пудов.  Хотите  знать,  сколько  привез
Коновалов? Шесть с половиной. Во всех  трех  случаях  прослеживается  четкая
закономерность: излишек - это, скорее всего, и  есть  то  скупленное  из-под
полы золотишко, о котором вы упоминали. А  вот  главная  часть  перевозимого
груза - добыча с ограблений. Повторяю, очень уж многозначительны  совпадения
- настолько, что в совпадения у нас никто и не верит. Я вас убедил?
   - Пожалуй... - отозвался за всех Ларионов после затянувшегося молчания. -
Что-то не похоже это на  совпадения...  Так  где  все-таки  Коновалов,  Иван
Игнатьевич?
   -  Неизвестно,  господин  полковник,  -  с  бледной,  вымученной  улыбкой
признался Рокицкий. - Словно растаял. Впрочем, он и раньше исчезал  вот  так
на несколько дней... В Петербурге его нет?
   - Легально он в Петербург,  во  всяком  случае,  не  прибывал,  -  сказал
Бестужев. - Паспорт не регистрировался.
   - Сбежал, сволочь? - вслух  предположил  Ларионов.  -  Но  кто  же  знал,
господа... Если  бы  мы  получили  из  Петербурга  хоть  какую-то  наводящую
информацию  или  просьбу  взять  под  наблюдение...  Эх,  Алексей  Воинович,
простите на дерзком слове, но Петербург с нами сыграл...  не  вполне  чисто,
скажем так.
   Бестужев слегка  смутился  -  в  словах  полковника  был  свой  резон.  И
поторопился напомнить:
   - Василий Львович, простите, но не от меня зависело, что именно  сообщать
в Шантарск... Ваши упреки вполне понятны и, должен признать, заслуженны.  Но
мы ведь не продвинемся ни на шаг, упрекая друг друга...  Теперь,  когда  нет
никаких неясностей, нужно навалиться, по мужицкому выражению, всем  миром...
Меня для того и командировали, чтобы... - он вдруг потерял  нить,  не  знал,
чем закончить фразу. Сердито замолчал.
   - Ну-ну, - добродушно сказал  Ларионов.  -  И  в  самом  деле,  не  будем
ссориться. Расхлебывать эту кашу придется всем вместе, любые  разногласия  и
споры будут губительны... Вы уверены, что Алентьева  раскрутили  по  полной?
Что он все выложил?
   - Давайте исходить из того, что в чем-чем, а в этом я уверен полностью, -
суховато сказал Бестужев. - Алентьев сломан.  Он  понимает,  что  запираться
далее бесполезно. Более того, учитывая важность расследования, работавшие  с
ним офицеры получили полномочия заключить нечто вроде сделки. Как это иногда
практикуется. Охрана не будет пока что пристально расследовать  старые  дела
по "Петрам", а господин Алентьев в обмен на это одолжение не станет утаивать
ничего по делу о Шантарском золоте. Как вы понимаете, в случае нарушения  им
неписаного договора есть все законные возможности  гораздо  более  усложнить
его участь... Давайте исходить из того, что Алентьев раскручен по полной.
   - Хорошо, будем из этого исходить... - кивнул Ларионов.  -  Вас,  Алексей
Воинович, интересуют, конечно, наши соображения?
   -  Да,  но  в  первую  очередь  я  хотел  бы  более  детально  узнать  об
ограблениях.
   - Илья Кузьмич? - вопросительно поднял бровь  полковник,  повернувшись  к
Баланчуку.
   Тот сноровисто расстелил на столе карту, вооружился  тонкой  лакированной
указочкой:
   - Итак, господин ротмистр... Шантарск. Железная дорога. Здесь -  Аннинск,
уездный городишко, последний, так сказать, аванпост цивилизации  на  пути  к
золотому царству  Иванихина.  Далее,  меж  Аннинском  и  приисками,  никаких
поселений нет. Одна тайга. Две деревни - значительно в стороне,  вот  тут  и
тут... "Стольный град" Иванихина я отмечу булавочкой для вящей  наглядности.
Вот это - дорога, связывающая прииски с Аннинском. Пусть у вас не  возникает
при слове "дорога" ассоциаций, свойственных центральным  губерниям,  России.
Здесь - Сибирь. И "дорога" в данном случае означает лишь место, свободное от
деревьев. Протяженность ее - восемьдесят шесть верст. По ней  через  Аннинск
доставляется все необходимое для работы приисков  и  поддержания  нормальной
жизни людей, говоря проще, провизия. Спиртоносы и прочий не чтящий Уголовное
уложение народец дорогой не пользуются, предпочитая бродить дикими  тропами.
Да, главное я и забыл... В хорошую, сухую погоду путь с приисков до Аннинска
вполне возможно проделать в течение светового дня - проще говоря, выехав  на
рассвете, Аннинска можно достигнуть к вечеру. Повозки едут немногим  быстрее
шагающего вольным шагом человека... Если случится распутица, дожди и  прочие
атмосферные неурядицы, путь удлиняется и  может  при  самых  неблагоприятных
условиях отнять пару суток... Вы себе наверняка не представляете, что  такое
- долгий дождь в тайге, во что превращается тогда дорога...
   - Ну, а каковы, собственно, правила перевозки? - спросил  Бестужев.  -  В
Петербурге я эту тему не успел проработать.
   - В данном случае правила таковы... Пресловутый  золотой  караван  обычно
состоит из трех-четырех повозок. На вид они совершенно пусты, только в задок
брошены опечатанные сумки со шлиховым золотом, занимающие не столь уж  много
места. Золото  -  вещь  тяжелая...  Назначение  поездки  обычно  держится  в
строжайшей тайне,  принимаются  все  меры,  чтобы  посторонние  не  отличили
золотой  караван  от  обычного  обоза,  отправленного  по  некоей   казенной
надобности. Обычно караван сопровождается казачьим конвоем - в нашем  случае
это человек шесть-семь, не более восьми. С ними, как  правило,  отправляется
казачий офицер, но  иногда  обходятся  унтер-офицером.  Столь  малый  конвой
вызван тем,  что  количество  казаков  заранее  определено  соглашением  меж
съездом золотопромышленников и войсковым атаманом. Съезд за  плату  нанимает
отряд, берет его на полное содержание... Часть казаков к тому  же  постоянно
отвлечена в летучий отряд по ловле спиртоносов, вкупе с полицейскими силами.
Увеличить конвой резко - задача не из простых, тут все спланировано заранее.
Соответствующие документы я  вам  представлю,  если  понадобится.  Начнем...
Второго мая сего года погода стояла как раз мерзкая, до настоящей  распутицы
было далеко, но дорога была  чертовски  непроезжей.  Пришлось  заночевать  в
тайге. Накануне,  перед  отъездом,  некая  добрая  душа,  так  и  оставшаяся
впоследствии  неразысканной  и  неизловленной,   снабдила   казачков   тремя
бутылками коньяка, каковые были на привале благополучно и выпиты...
   - И что за "душа"? Баланчук зло вздохнул:
   - Одна местная, пардон, дамочка легкого поведения. Последующее  показало,
что дамочка лишь выполняла чье-то поручение, не сама ведь додумалась,  -  но
успела растаять в пропащности, стерва... Короче говоря, как  показали  потом
анализы,  коньяк  содержал  весьма  сильную  сонную  отраву.  На  каждого  и
пришлось-то по чарочке, но снотворное сшибло с ног практически всех. Ямщикам
тоже налили по доброте души, вахмистр пригубил, сопровождавший караван  один
из  иванихинских  опричничков  тоже   не   отказался...   В   общем,   после
тягостнейшего пробуждения выяснилось, что из повозок пропали  две  сумки  со
шлихом, весом, как вы правильно информированы, более пяти  пудов.  Это  было
первое ограбление подобного размаха. Шкодили и раньше,  но  именно  шкодили:
самое большое достижение, на какое  допрежь  того  оказались  способны  наши
мазурики, - это умыкнуть полпудика в девятьсот  третьем  в  ходе  налета  на
промывочный пункт. Даже в пятом и шестом боевики до иванихинского золота  не
добрались - хотя  и  пытались  несколько  раз.  Но  тогда  действовали  меры
чрезвычайной охраны и военного положения, воинские  экспедиции  были  весьма
многочисленны, и с пойманными не церемонились, юстицию не утруждали...
   - И что было потом?
   Глава вторая. Подробно и крайне уныло
   - Непосредственно после... пробуждения? - понятливо подхватил Баланчук. -
Что там могло быть... Поскольку до Аннинска было ближе, какая-то треть пути,
туда наши герои и отправились. Ну, разумеется, переполох случился  страшный,
в приливе пресловутого административного восторга уездная полиция и  местные
жандармы бросились на дорогу - что было пустым делом, понятно, кто бы их там
ждал? - и устроили обыск на железнодорожном вокзале - что было уже далеко не
пустым делом, вот  только  запоздалым.  Ибо  нападавшие  давным-давно,  надо
полагать, поместились на один из проходящих поездов: их в обоих направлениях
с утра проследовало семь. Золото - вещь  тяжелая,  но  компактная,  его  без
особого труда можно разместить в обычном багаже... Бедолагу вахмистра отдали
под  военный  суд,  казаки  получили  страшную  выволочку  от   атамана,   а
иванихинские работнички - от хозяина. Вся местная агентура была  поднята  на
ноги, в Аннинске и Шантарске начались облавы и прочие  сыскные  мероприятия,
но результат оказался нулевым.  Ни  малейшей  ниточки,  ни  единой  зацепки.
Вышеупомянутая дамочка - называю ее так  исключительно  из  вежливости,  ибо
речь идет об обычной дешевой проститутке, -  до  сих  пор  не  разыскана,  и
кое-кто у нас полагает, что среди живых ее уже не числится. Вы хотите  знать
соображения по сему поводу или сразу перейти ко второму налету?
   - Соображения - потом, - сказал Бестужев. - В самом конце.
   - Итак-с... Господин  Иванихин,  и  до  того  не  отличавшийся  кротостью
библейского  царя  Давида,  разошелся  вовсю.  Мало  того,  что  нажаловался
губернатору,  еще  и  отправил   депеши   в   Петербург,   где   располагает
определенными связями...
   - Читал,  -  хмыкнул  Бестужев.  -  В  самом  деле,  крайне  эмоционально
написано...
   - О разносе, который учинило местное и столичное  начальство  всем,  кому
только могло, упомяну лишь  вскользь,  -  сказал  Баланчук.  -  И  без  того
понятно, что без разноса, причем лютого, в таком  деле  никак  невозможно...
Дело житейское. Гораздо хуже другое.  Иванихин,  от  злости  потеряв  всякое
доверие к власть предержащим, решил  действовать  самостоятельно.  Следующий
караван, второй, был им отправлен втайне от полиции,  жандармерии  и  прочих
кровно заинтересованных лиц. При нем, знаете ли, как при  древнем  восточном
сатрапе, есть нечто вроде личной преторианской гвардии - с дюжину  молодцов,
вооруженных до зубов. Законами подобная  "лейб-гвардия"  не  возбраняется-с,
коли не совершает ничего криминального. Есть у Иванихина этакий черкесец, на
каторге побывал...
   - Исмаил-оглы? Я его видел.
   - Он самый. А Луку Гнездакова не  доводилось  видеть?  Ну,  это  вас  бог
миловал. Еще одна каторжанская морда... Он этой  иванихинской  опричниной  и
заведует. Ну-с, караван сопровождали лично Гнездаков с Исмаилом  и  восьмеро
конных "гвардейцев" - да и на облучках вместо ямщиков тоже были посажены эти
самые молодцы. Обычных налетчиков они встретили бы жутко  -  народец,  скажу
вам откровенно, отпетый, но храб„р и оружием увешан по самые уши. Однако  во
второй раз налетчики устроили совершенно неожиданный сюрприз.  Вот  на  этом
самом месте, в  лощине,  караван  был  внезапно  обстрелян  из  тайги...  из
пулемета.
   Бестужев поднял брови.
   - Именно-с, не изволили ослышаться... - вздохнул Баланчук. - Я,  господин
ротмистр, еще служа по армии, неоднократно наблюдал  на  учениях  пулеметну