тяжело
откинулась наружу, образовав достаточно места, чтобы пролезть.
   -  Лесом  уходи  в  город,  -  быстро  проговорила  Таня,   наскоро   его
перекрестив. - Осторожнее, чтоб не убили... Собак с ними нет... Беги, милый!
   Не было времени на нее смотреть - вдалеке уже явственно  раздавался  стук
копыт. Как опытный кавалерист, Бестужев без труда определил,  что  это  идут
нам„том  не  менее  четырех-пяти  лошадей.  Согнувшись   в   три   погибели,
выскользнул наружу, установил плаху на место,  напялил  инженерную  фуражку,
которую все это время держал в руке, - и  кинулся  в  лес.  Позади  слышался
грохот чем-то твердым в ворота и гортанный крик:
   -  Атькрывай,  сабак!  Зарэжим,  Фирапошка!  "Исмаил-оглы",  -  определил
Бестужев. Этот зарежет... И побежал в сторону города, круто забирая  вправо,
виляя меж берез. Поглощенный бегом, следя, чтобы не споткнуться о корень или
пенек, даже не испытывал ни стыда, ни страха - некогда было...
   - Аййй-яя! Бежит, сабак, бежит! Хазаин Коста, бежит! Вона-вона!
   - Лови его, суку! - послышался крик Иванихина. - Лавой справа заходи!
   Гиканье, свист! Стук копыт рассыпался на обе  стороны,  погоня  усмотрела
дичь и азартно кинулась  вслед...  Бестужев  наддал.  Зайчиком  несся  среди
березняка.  Загрохотали  ружейные  выстрелы,  две  пули  с  тугим  жужжаньем
пронеслись над головой, третья  смачно  шлепнула  в  березу  -  это  уже  не
шутки... Бестужев прибавил прыти. Они пока  были  достаточно  далеко,  да  и
коням трудно набрать в этаком лесу настоящий разгон, но четыре конских  ноги
всегда превзойдут две человеческих... К  тому  же  он  в  своей  темно-синей
тужурке был в белом березняке преотличнейшей мишенью...
   Еще выстрелы. Бестужев свернул правее, изо всех сил стремясь к недалекому
густому сосняку, в котором у него должно было прибавиться шансов.  Оглянулся
мельком - всадники вертелись меж  высоченных  берез,  кони  храпели,  кто-то
выстрелил, держа ружье одной рукой, навскидку...
   Вс„! Колючие сосновые лапы захлестали по щекам. Сбивая со  следа  погоню,
Бестужев  круто  свернул,  проскочил  меж   нависшими   ветками,   припустил
отчаянными зигзагами. Вокруг стало гораздо сумрачнее -  спасительный  сосняк
рос густо, помогая ему и вредя преследователям...
   На дорогу, широкую полосу рыжеватой голой земли, глубоко  пробитой  двумя
параллельными колеями, он выскочил неожиданно. Несколько мгновений  постоял,
оглядываясь. Потом пробежал вверх  по  отлогому  склону,  саженей  двадцать,
бросил у самой дороги, на другой стороне, темно-синюю инженерную  фуражку  -
так, чтобы подумали, будто ее потерял беглец, спешивший именно в ту сторону.
А сам кинулся вниз по  дороге.  Услышав  недалекий  стук  копыт,  свернул  в
чащобу, рухнул под толстой сосной, притаился за ней, зажав в руке браунинг с
патроном в стволе - тут уж было не до церемоний, он убедился, что убить  его
хотели всерьез.
   Так он пролежал довольно долго. Слышал, как  погоня,  шумно  пронесясь  в
отдалении мимо его убежища, выскочила на дорогу, слышал чей-то торжествующий
вопль - ага, нашли-таки фуражечку! - слышал невнятную перебранку. Потом стук
копыт удалился, затих  в  чаще  по  ту  сторону  дороги.  Они  поймались  на
приманку...
   И прекрасно. Он уже освоился со здешней  тайгой  и  хорошо  понимал,  как
трудно столь немногочисленной кучке охотников отыскать в чащобе исчезнувшего
с глаз беглеца. Как-никак не куперовские краснокожие следопыты,  оплошали...
Но предосторожности ради не двигался с места, унимая колючую боль в  легких,
- давненько не приходилось так вот бегать...
   По прошествии получаса прислушался к окружающему.  Судя  по  безмятежному
чириканью утренних птах и возне белок в кронах, человека поблизости не было.
Теперь бы не столкнуться с ними нос к носу по чистой случайности...
   Он встал, отряхнул одежду от  сухих  сосновых  иголок  и  пошел  вниз,  в
сторону города, держась за ближайшими к дороге  соснами,  время  от  времени
останавливаясь и чутко прислушиваясь. Копыта  стучат?  Да,  но  еще  и  звук
тележных колес доносится...
   Затаился за деревом. Сверху  ехала  запряженная  парой  лошадок  повозка,
похожая  на  высокий  ящик,  закрытый  с  трех  сторон.  Видны  были  ящики,
полуприкрытые рогожей, на облучке сидел широкоплечий  монах  в  камилавке  и
черном шерстяном подряснике, туго перетянутом  катауром  -  широким  кожаным
поясом с железной пряжкой без шпенька.
   Сытые лошадки шли бойко, монах, на вид пожилой, уверенно держал вожжи.
   Бестужев вышел на обочину. Лошадки  всхрапнули.  Вглядываясь  в  него  со
вполне понятной подозрительностью, рослый инок протянул:
   - Сыне, ежели задумал что насчет нарушения  божьих  заповедей,  семь  раз
отмерь сначала... - и многозначительно покачал в ручище увесистый безмен.
   - До города не  подвезете,  отче?  -  спросил  Бестужев,  тщетно  пытаясь
придумать, как ему сразу обозначить  себя  приличным  человеком.  Инженерная
тужурка сама по себе ни о чем еще не говорила, а  приличные  люди  не  имеют
привычки бродить по заросшей лесом Афонтовой горе в шесть часов утра...
   Монах всмотрелся, не опуская безмена:
   - А приблизься-ка, голубь... Чтой-то у тебя на шее?
   Что у него могло быть на шее? Следы ночной необузданности...
   - Красиво зубки отпечатались, -  фыркнул  монах.  -  Аккуратные,  один  к
одному... Прикрой воротом, охальник, перед духовной персоною...  Лезь  уж  в
повозку. Если что, рогожу на тебя наброшу, и сиди там тихо, как мышь...
   Бестужев не заставил себя упрашивать, одним прыжком очутился на  повозке.
Монах встряхнул вожжами, чмокнул лошадкам, и они припустили рысцой.
   - Вот оно как, - сказал монах. - Они тебя ловят в версте к северу, уже  к
берегу спускаются, а ты -  вот  он,  прощелыга...  А  еще  инженер,  человек
интеллигентный, образованный... Муж, отец или братья?
   - Отец, - признался Бестужев.
   Покосился на нежданного попутчика  -  монах  был  могучий,  широкоплечий,
сущий Пересвет, не такой уж и  пожилой,  как  из-за  его  бороды  показалось
сначала.
   - Так это ты, шустрик, дочку самого...  -  прищурился  монах.  -  Ведь  и
пристукнуть могли.
   - Они и пытались.
   - Нужно тебе, инженер, из Шантарска быстренько уезжать... Я тебя не помню
что-то. Приезжий?
   - Да.
   - Тем более, легче бежать будет... Этот папаша здесь  царь  и  бог.  Так,
значит... Девка без царя в голове, однакож далеко не пропащая.  Интересно...
Блудным образом, стало быть?
   - Отче, - ощетинился Бестужев. - Уважая возложенный на вас сан, я тем  не
менее нахожу ваши слова несправедливыми. Мог бы вам напомнить  и  про  Песню
Песней, где ни словечка не сказано насчет законного брака...
   - Ох ты! А ежели с повозки ссажу за богохульство?
   - Пешком доберусь. Не в пустыне.
   - Сиди, интеллигент... За себя обиделся или за девушку?
   - За девушку, - сказал  Бестужев  чистую  правду.  -  Отче,  вольно  вам,
человеку  духовному,  употреблять  слово  "блуд"...  Но  я-то  хочу  на  ней
жениться.
   - Так ее за тебя Иванихин и отдал.  Ты  их  физиономии  не  видел,  сыне.
Попадись ты им теперь - разорвут на сто пятнадцать частей. Но не в том  даже
дело, а в том, что не нужен Иванихину такой вот инженеришка в видах  зятя...
Ты бы сто раз подумал, прежде чем к юной девице шмыгать воровским образом...
   - Отче, - вкрадчиво сказал Бестужев. - Позвольте поделиться возникшими  у
меня мыслями? Вы - человек степенный, в годах, судя  по  облачению,  приняли
ангельский чин28 не сегодня и не вчера... Что же вас отрядили  кучером,  как
простого послушника? Гордыню таким образом смиряете... или все иначе?
   - Уел, - без особой злости хмыкнул монах. -  Подкузьмил...  А  ты,  сыне,
неглуп и наблюдателен... Ладно, что уж там, было  прегрешение  от  коварного
зеленого змия,  за  что  отец  архимандрит,  примем  сие  смиренно,  наложил
епитимью и труды по перевозке... Ну и что? Прегрешения мои с  тебя  вины  не
снимают... Ты не ерзай, не ерзай, морали я тебе читать  не  буду.  Признаюсь
тебе, сыне, откровенно: жизнь наша  не  всегда  похожа  на  боговдохновенные
"Жития", и грешники единым махом редко раскаиваются,  и  пастыри,  способные
парой слов всецело обратить на путь истинный, редки...
   - Вообще-то, случилось однажды единым махом, на пути в Дамаск...
   - Не умничай, - серьезно сказал монах. - То - на пути  в  Дамаск.  Ты  не
апостол Павел, а я не ангел господень, обративший Савла  в  Павлы...  Что-то
всю ночь с атмосферой происходило, а? Светло было, как под фонарем...
   Внизу уже открылся  Шантарск  -  изящная  громада  кафедрального  собора,
россыпь домов, блестящие нитки рельсов... Утренний город выглядел издали,  с
горы, столь красивым и чистым, что в нем, представлялось,  вовсе  не  должно
было совершаться преступлений.
   - Морали  читать  -  занятие  неблагодарное,  -  сказал  монах,  привычно
перекрестившись на собор. - Ты просто посмотри на это природное великолепие.
Вот он, перед тобою - бесстрастный свод небес, который будет неизменным, что
бы вы ни творили внизу...
   Бестужев  примолк.   Бескрайний   купол   неба   с   редкими   облачками,
белоснежными, тугими, и в самом  деле  выглядел  столь  величественно  перед
лицом суетных забот, что на  миг  ротмистр  показался  себе.  бесполезным  и
смешным. Но только на миг...
   - Эй, а от этих тебе, часом, прятаться не нужно? -  с  интересом  спросил
монах. - Если нужно, иди ты. с богом...
   - Да нет, - сказал Бестужев, осмотревшись.  Внизу  на  дороге,  там,  где
кончался отлогий спуск,  стояли  двое  верховых  -  уже  можно  было  отсюда
рассмотреть красные погоны с голубым кантом  на  гимнастерках  нижних  чинов
жандармерии.
   - Ну, одной заботой меньше... - проворчал монах.
   Верховые давно к  ним  присматривались  -  и  вдруг  понеслись  навстречу
коротким галопом. Доскакав, вахмистр поднес руку к козырьку:
   - Ваше благородие! Осмелюсь доложить, озабочены  вашим  разысканием!  Его
высокоблагородие полковник  Ларионов  велели  прибыть  незамедлительно,  как
только будете обнаружены! Амосов, слезай! Отдашь коня его благородию, а  сам
пешком доберешься.
   Рябой жандарм проворно соскользнул с седла, подвел коня к повозке.
   - Что случилось? - спросил Бестужев. - Не могу  знать,  ваше  благородие!
Весь личный состав поднят для ваших поисков! В гостинице не были обнаружены,
так что высланы разъезды для возможного отыскания...
   - Дивны дела твои, господи... - проворчал под нос монах.
   Бестужев спрыгнул на землю и  взял  поводья  у  вытянувшегося  перед  ним
Амосова. На сердце сразу стало неспокойно - такие хлопоты не  сулили  ничего
хорошего...
   ...Бестужев нетерпеливо пошевелился в кресле:
   - Иван Игнатьевич, в чем же все-таки дело?
   - Господин ротмистр, вам придется подождать  полковника,  -  вежливо,  но
непреклонно ответил Рокицкий. - Я, право  же,  не  полномочен...  Посмотрите
пока копии донесений исправников,  это  в  самом  деле  любопытно.  Кажется,
атмосферные феномены вчерашнего дня получили объяснение... Вот, возьмите.
   Видя, что от Рокицкого так-таки ничего и не добиться, Бестужев  вздохнул,
положил  перед  собой  несколько  листочков  с  телеграфными  депешами  -  и
незаметно увлекся.
   "Семнадцатого  числа  нынешнего  июня29  в  семь  часов  утра  над  селом
Кежемским на Ангаре, с юга по направлению к северу, при ясной погоде, высоко
в небесном  пространстве,  пролетел  громадных  размеров  аэролит,  который,
разрядившись, произвел ряд звуков, подобных выстрелам  из  орудий,  а  затем
исчез. Енисейский уездный исправник Соломин".
   "Семнадцатого июня утром у нас наблюдалось необычайное явление природы. В
селении Новокарелинском крестьяне видели на северо-западе,  довольно  высоко
над горизонтом, какое-то чрезвычайно светящее белым голубоватым светом тело,
двигавшееся в течение десяти  минут  сверху  вниз.  Приблизившись  к  земле,
блестящее тело как бы расплылось, на месте же его образовался громадный клуб
черного дыма и послышался  чрезвычайно  сильный  стук,  как  бы  от  больших
падавших камней или пушечной пальбы. Явление  возбудило  массу  толков.  Все
жители селения в паническом страхе  сбежались  на  улицы,  все  думали,  что
наступает конец света. Карелинский уездный исправник Безруких".
   "Семнадцатого в здешнем районе замечено было необычайное  атмосферическое
явление. В 7 час. 43 мин. утра  пронесся  шум  как  бы  от  сильного  ветра.
Непосредственно за этим раздался  страшный  удар,  сопровождаемый  подземным
толчком,  от  которого  буквально  сотрясались  здания,  причем   получалось
впечатление, как будто бы по зданиям был сделан сильный удар тяжелым  камнем
или огромным бревном. За первым ударом последовал второй, такой же  силы,  и
третий.  Затем  -  промежуток  времени  между  первым  и   третьим   ударами
сопровождался необыкновенным подземным гулом, похожим на  звук  рельсов,  по
которым будто бы проходил одновременно десяток поездов. Потом в течение 5  -
6 минут происходила  точь-в-точь  артиллерийская  стрельба:  последовательно
около 50 - 60 ударов через короткие и почти одинаковые  промежутки  времени.
Постепенно удары становились к концу слабее. Через 1, 5 - 2 минутный перерыв
после окончания сплошной "пальбы" раздалось еще один за другим шесть  ударов
наподобие отдаленных пушечных выстрелов,  но  все  же  отчетливо  слышных  и
ощущаемых сотрясением земли. Исправник Притыко".
   "Небо прорезало с юга на север какое-то небесное тело огненного вида,  но
за быстротою, а главное, неожиданностью полета ни  величину  его,  ни  форму
усмотреть не  могли.  Зато  многие  отлично  видели,  что  с  прикосновением
летевшего предмета к горизонту на уровне  лесных  вершин  как  бы  вспыхнуло
огромное пламя, раздвоившее собою небо. Как только пламя исчезло,  раздались
удары. При/зловещей тишине в воздухе чувствовалось, что в природе происходит
какое-то необычайное явление. На расположенном против села острове лошади  и
коровы начали бегать из края в край и кричать. Получилось  впечатление,  что
вот-вот земля разверзнется и все провалится в  бездну.  Раздались  откуда-то
страшные удары, сотрясая  воздух,  и  невидимость  источника  внушала  некий
суеверный страх. Становой пристав Каштанов".
   "Невдалеке от Манска машинистом был остановлен товарный состав  благодаря
тому, что машинист принял грохот от  пролета  светящегося  болида  за  взрыв
какого-то груза в собственном  поезде.  Заместитель  начальника  пункта  при
Манском жандармском полицейском  управлении  железных  дорог  штабс-ротмистр
Гуренков30".
   - Вот все и разъяснилось, - сказал Рокицкий. - Оказалось, обычный  болид,
хотя, надо полагать, небывалых прежде размеров. Извольте взглянуть на карту:
судя по донесениям с мест, свечение видимо было в радиусе не менее  шестисот
верст. А "пушечные удары" слышались даже в Шантарске, верст за тысячу.  Упал
болид, примерно прикидывая, где-то возле  Подкаменной  Тунгуски...  То-то  и
белые ночи стояли, словно в Питере... Явная связь.
   Упомянув о Питере, он  невольно  замкнулся,  ушел  в  себя.  Это  длилось
недолго, но оба прекрасно понимали, в чем тут дело. Но на сей  раз  Бестужев
уже не ощущал мнимой своей вины перед этим человеком...
   Задумчиво  усмехнулся:  получалось,  что  это   необычайное   атмосферное
явление, этот болид, превосходивший все прежние, спас ему, возможно,  жизнь.
Будь  нынче  ночью  обычная  темень,  ему  пришлось  бы  в  парке  туговато,
нападавшие могли напасть совершенно неожиданно...
   - Необычайное явление, верно?! - воскликнул Рокицкий.
   - Да, конечно, - вежливо согласился Бестужев. - Но меня сейчас  одолевают
земные заботы... Вы не особенно заняты, Иван Игнатьевич?
   - Да нет... А в чем дело?
   - Нам бы следовало поговорить по душам.
   - Простите, о чем?
   - Как знать, - сказал Бестужев, глядя ему в  глаза.  -  Возможно,  у  нас
найдется немало общих тем для разговора...
   - Полагаете? - Показалось Бестужеву или в глазах Рокицкого и в самом деле
вспыхнула тревога? - Любопытно бы знать, каких тем?
   - А вы не догадываетесь?
   - Послушайте, бросьте эти загадки. - Рокицкий  определенно  нервничал.  -
Решительно не возьму в толк, о чем вы...
   Бестужев посмотрел ему в глаза:
   - Начнем с того...
   Глянув через его плечо, Рокицкий проворно встал. Бестужев последовал  его
примеру. Вошедший Ларионов, не глядя на него, не снимая фуражки,  направился
в кабинет, и, только распахнув дверь, бросил через плечо:
   - Алексей Воинович, зайдите...
   Прикрыв за собой дверь, Бестужев вопросительно остановился возле стола.
   - Садитесь, что же вы... - бросил Ларионов, опустился в кресло, так и  не
сняв фуражки, упер локти в  столешницу,  сцепил  пальцы  и  какое-то  время,
казалось, забыл и о Бестужеве, и обо всем на свете. Поднял усталые глаза:  -
Алексей Воинович, я прекрасно понимаю, что не имею права вмешиваться в  ваши
действия, равно как и требовать от вас  отчета.  Однако  позвольте  со  всей
откровенностью. Без экивоков. Вы, простите, уедете, а  расхлебывать  -  мне.
Никоим образом не пытаясь вас обидеть или,  того  пуще,  оскорбить,  все  же
вынужден заметить... Простите, что с вами происходит?  После  возвращения  с
приисков вы, если можно так выразиться, словно бы  выпадаете  из  нормальной
работы. Вы  практически  не  бываете  ни  в  управлении,  ни  в  охране.  Не
встречаетесь ни со мной, ни с кем бы то  ни  было  из  ваших  коллег.  Нужно
развивать  достигнутый  вами   успех,   продолжать   работу   по   выявлению
злоумышленников, но вы словно бы устранились. Вас никто не  видит,  о  ваших
действиях - если только  таковые  имели  место  -  никто  не  осведомлен.  И
наоборот: по городу поползли устойчивые слухи, что  вы  занимаетесь  делами,
бесконечно далекими от службы, посвящая этому все ваше время... Ротмистр, ну
нельзя же так! Объяснитесь, право. Если это - хитрая стратегия во исполнение
ваших обширных полномочий, если вы  все  же  ведете  работу,  о  которой  не
положено  знать  нам,  провинциальным  трудягам,  то  хотя   бы   намекните.
Представьте себя на моем месте - что я должен думать? Особенно теперь...
   - Василий Львович... - сказал Бестужев,  испытывая  легкий  стыд.  -  Что
до... слухов - это, право же, мое дело. И только мое.
   - Ошибаетесь, почтенный. - Ларионов был настроен не то чтобы недружелюбно
- колюче. - Пока вы носите мундир известного ведомства  будучи  в  служебной
командировке - это не одно ваше дело... - Простите, господин полковник... Но
поверьте, я как раз и работаю. Слово офицера. Я - всего в  нескольких  шагах
от результата. Тысяча извинений, но я по ряду причин просто вынужден держать
все в тайне. Совсем скоро я вам дам все должные объяснения...
   - А пока и советоваться незачем  с  провинциальными  кротами?  -  грустно
усмехнулся Ларионов.
   - Вы не так все понимаете...
   - Оставьте, ротмистр, - отмахнулся Ларионов. - Не до этого сейчас. Ну да,
мне неприятно ваше поведение, но шут с ним... Не о  том  сейчас  речь.  Есть
заботы поважнее. Явка в Аннинске уничтожена бандитами полностью. Моя явка.
   - Что вы имеете в виду? - вскинулся Бестужев.
   - Там все убиты, - сказал полковник.  -  Все  четверо.  Я  сегодня  и  не
ложился. Около полуночи пришла телеграфная депеша, я кинулся вас искать,  но
вы исчезли из гостиницы неведомо куда, и никто  не  знал,  где  вас  искать.
Баланчук час назад уехал в  Аннинск  на  проходящем...  Все  чисто  случайно
выяснилось. К Савелию пришел знакомый, а там... Судя  по  состоянию  трупов,
уже пролежавших немалое время, их расстреляли в упор  через  очень  короткое
время  после  вашего  оттуда  ухода.  Вполне  возможно,  задержись  вы  там,
разделили бы их участь. Они вас переиграли, ротмистр. Да и меня, признаться,
тоже. Явка, надо полагать, была выслежена и  расшифрована...  Почему  вы  не
сказали, что одного из напавших  на  поезд  вам  все  же  удалось  захватить
живым?
   -  Откуда  вы  знаете?  -  вырвалось  у  Бестужева.  Полковник