алась  в
моих объятиях. Любительски  разыгранная  ночь  в  борделе.  Однако  губы
оказались мягкими, исполненными желания, тело  теплым  и  податливым,  а
быстрые умелые пальцы после первого поцелуя помогли мне снять ее  лифчик
и мою рубашку и направили пальцы покорного слуги  к  застежке  маленьких
белых шортов... После чего, нагие, мы оказались на койке правого борта и
еще раз соприкоснулись губами, тогда как руки постепенно  знакомились  с
телами, дабы перейти от невинных поцелуев к взрослым забавам.
   Я поднял голову, намереваясь разглядеть,  какое  страстное  выражение
изобразит на своем лице эта проклятая фальшивая  блондинка,  которая  от
самого Майами завлекала меня  настолько  искусно,  что  было  бы  просто
несправедливо зачислять ее в разряд любителей...
   И допустил серьезнейшую ошибку. Не следовало смотреть. Эми не сводила
с меня пристального взгляда и не деланное  желание,  не  мнимая  страсть
отражались на ее лице, а нечто совершенно противоположное. Поцелуй ее не
пугал: напротив, был в какой-то мере приятен, но  озабоченное  выражение
лица отчетливо свидетельствовало, что девушка прекрасно осведомлена  обо
всем, что последует дальше, о жестоких непристойностях и постыдной боли,
испытанных  в  объятиях  неумелых,   нетерпеливых   коллег-студентов   и
извращенного типа, именующего себя Альбертом Поупом. Разумеется,  и  мне
предстояло совершить то же самое, поскольку я был мужчиной,  а  ни  один
мужчина без этого не обходится, но Эми надеялась,  что  я,  единственный
приличный из ее знакомых, постараюсь свести унижение и боль к минимуму.
   Я  отпустил  спутницу  и  порывисто  сел.  Сказал   себе,   что   Эми
притворяется, притворяется вне всякого сомнения,  одновременно  понимая:
это не может быть правдой.  Никто  не  способен  притворяться  до  такой
степени. Невозможно изобразить это выражение невинного доверия  так  же,
как невозможно изобразить неумение обращаться с оружием. И, стало  быть,
мы ошибались; все, во  всем  и  с  самого  начала.  Ошибались  все  наши
несравненные умники и в том числе гений тайных служб, суперагент Хелм. Я
встал и поднял с пола свои джинсы.
   Эми заговорила у меня за спиной, и  привычное  имя  уже  было  готово
сорваться с ее губ, но она вовремя  поправилась.  В  голосе  ее  звучало
удивление и легкая обида.
   - Джонни?
   - Набрось что-нибудь и поднимайся на палубу, - хрипло проговорил я. И
услышал, как добавляю:
   - Пожалуйста.
   - Да, Джонни.
   - Потуши свет, когда будешь выходить. Пожалуйста.
   Вслепую я натянул свои штаны, отыскал пару стаканов и наполнил  виски
со льдом. Выглянул из люка, поставил их на палубу и вскарабкался  вослед
выпивке. Мгновение спустя свет в каюте погас, и  Эми  присоединилась  ко
мне, в короткой кружевной белой шелковой ночной сорочке, превратившей ее
в десятилетнюю девчушку  с  прямыми  светлыми  волосами,  сверкающими  в
приглушенном свете гавани - свете, пробивающемся сквозь навес кокпита.
   - Выслушай меня внимательно, пожалуйста, - начал покорный слуга. -  Я
приготовил тебе виски, потому что оно тебе понадобится.  Можешь  считать
лекарством. И,  пожалуйста,  слушай  очень  внимательно,  и  держи  свой
прелестный ротик на замке. Не говори ничего. Понимаешь? Все,  что  может
прийти в твою прелестную головку, весьма далеко от правды, поэтому давай
не будем усложнять положение излишними укорами и  упреками.  Можешь  мне
это обещать?
   Немного помолчав, Эми кивнула.
   - Да, Джонни.
   Я сделал паузу, в последний раз обдумывая свое решение. Разумеется, я
нарушал все требования секретности. И вообще ставил задание под  угрозу.
И поступить так отчасти  вынуждало  меня  чувство  вины  за  то,  как  я
обманывал и обманывался в этой девушке. Я, и все мы. Хотя  это  было  не
столь уж важно. Важно было выяснить, что же представляет  собой  Эми  на
самом деле. Теперь я окончательно  убедился:  Эми  не  та,  за  кого  ее
принимали. К тому  же,  имелись  определенные  указания  на  этот  счет:
предписывалось  как  можно  скорее  выведать  все,  что  ей  известно  о
Министере. Дуг Барнетт в ужасе схватился бы за голову, узнав, что именно
я намерен сделать, но инстинкт и  опыт  подсказывали:  пора  кончать  со
скрытностью и  обманом.  И  хоть  немного  поверить  человеку.  А  потом
посмотреть, чего можно добиться небольшой откровенностью.
   - Если то, что я тебе расскажу, станет известно  кому-либо  еще,  все
равно кому, перестраховщики из Вашингтона без малейших колебаний оторвут
мне голову. Надеюсь, ты это понимаешь.
   - Понимаю. - Эми судорожно сглотнула. - Касательно моего отца?  Скажи
мне!
   По-видимому,  ее  проницательность  не  уступала  моей   собственной.
Покорный слуга кивнул и начал рассказывать.

Глава 13

   Во  время  моего  рассказа  Эми  сидела  чрезвычайно  тихо,  соблюдая
требуемую тишину. При этом обеими руками сжимала бокал с виски - вернее,
пластмассовый  стаканчик.  С  малых  судов  настоящее,  бьющееся  стекло
стараются изгонять начисто. Сжимала Эми стакан изо всех сил,  как  некое
оружие, которое в любое мгновение может понадобиться для защиты. Хотя не
исключаю, что  так  оно  и  было.  Время  от  времени  девица  осторожно
пригубливала содержимое.
   В бухте царила тишина,  обычная  для  подобных  мест.  Иногда  громко
посмеивались рыбаки, попивающие пиво в кокпите катера в конце причала, а
вдали, в следующем ряду судов видны были мужчина и  женщина,  беседующие
на палубе крупного моторного  судна,  отдаленно  напоминающего  торговый
траулер. Временами до нас доносился звук их голосов.
   Вообще гавань нельзя было назвать переполненной судами. Я слышал, что
в последнее время это характерно и для других портов Багамских островов.
С  тех  пор,  как  несколько  лет  назад  острова  добились  фактической
независимости  от  Британии,  гостеприимства,  которым   они   славились
некогда, значительно поубавилось. Ухудшилось обслуживание  и  содержание
всего, что так или иначе связано с  туризмом  -  в  плачевном  состоянии
сортиров и душевых я убедился на собственном опыте - в  результате  чего
многие избалованные роскошью посетители со своими позолоченными катерами
и шикарными яхтами  отправились  на  поиски  других  мест.  Принимая  во
внимание, что туристы, по сути, единственный источник  здешнего  дохода,
подобное отношение нельзя назвать особенно дальновидным. Хотя  допускаю,
что будь у меня черная  кожа  и  получи  я  в  собственное  распоряжение
симпатичную новую страну, покорный слуга вел бы себя  далеко  не  лучшим
образом.
   - Вот так выглядит суть дела, - наконец произнес я. И, не  дождавшись
реакции Эми, спросил:
   - Как насчет добавки?
   На что девушка едва слышно произнесла:
   - Ты твердо вознамерился сделать из меня алкоголика, да? - Но  ни  на
лице, ни в голосе ее не было улыбки. - Ладно. Мне не впервой.  Возможно,
придется за мной убирать, но и тебе не в новинку...
   Когда я вернулся на кокпит, Эми по-прежнему неподвижно сидела на  том
же месте, глядя в пустоту. Я вложил стакан ей в руки.
   - Теперь твоя очередь говорить.
   Эми пригубила виски, задумчиво облизала губы и посмотрела на меня.
   - Почти вкусно. Даже приятно. Не то,  что  дрянь,  которую  я  купила
вчера.
   - Это шотландское виски "Диварс Вайт Лейбл", - проинформировал  я.  -
"Катти Сарк" тоже  недурен,  ну,  а  если  хочешь  прослыть  оригиналом,
рекомендую "Баллантайнс Пинч". Но  это  удовольствие  подороже.  Ты  же,
наверное, приобрела себе пинту "Олд Дайнемайт", "Семмис Свемп Джус"  или
что-то  в  этом  роде.  Позволю  себе  заметить,  что  девушка,  которая
управилась в одиночку с пинтой подобной дряни, приличные  напитки  может
пить без опаски.
   - Мэтт...
   - Да, Эми.
   Она смотрела на меня невидящими большими и черными глазами.
   - Неужели отец мог так со мной поступить? Неужели  решился  так  меня
обмануть, даже если думал, будто меня подослали шпионить за ним?  Неужто
мог такое подумать? Неужели ему было не достаточно посмотреть  на  меня,
чтобы  понять,  что  я...  что  я...  -  Голос  Эми  перешел   в   тихие
всхлипывания. - Нет, пожалуйста, не прикасайся ко мне! Сейчас угомонюсь.
Не надо мне твоих утешений!
   - Разумеется.
   - И ты! - Выдохнула она, шмыгая и  вытирая  глаза  кружевным  подолом
сорочки. - Ты! Как тебе только в голову могло прийти, будто я  проделала
это с собой специально, разыграла отвратительный спектакль исключительно
для того, чтобы тебя обмануть? А то, как ты подыгрывал  этому  жестокому
розыгрышу... - Она замолчала, пристально посмотрела на меня и спросила:
   - Обо всем знал?
   Покорный слуга раздраженно произнес:
   - Я же тебе сказал! На следующий день я встретился с Дугом  Барнеттом
в Уэст-Палм-Бич. Разумеется, я знал, что он не погиб.
   - Я имею в виду... до того. -  Эми  не  сводила  с  меня  испытующего
взгляда:
   - В самый первый день, в Майами. Когда отвез меня к нему в тюрьму.  И
потом, когда мы плыли на катере  Береговой  Охраны  с  этим  симпатичным
смуглолицым адмиралом, как там его бишь...
   - Сандерсон. Антонио Сандерсон.
   - Тогда ты знал, что мы участвуем в... в искусной мистификации?
   - Какая разница? Не пытайся себя обмануть. Если бы я и знал,  то  вел
бы себя точно так же. Я выполняю приказы.
   - Нет, - спокойно возразила она. - Нет, не думаю, что ты вел бы  себя
точно так же. В этом-то и дело. Стало быть, в  то  время  ты  и  сам  не
подозревал, что они с... с помощью отца затеяли ужасный спектакль, чтобы
заставить меня поверить в его самоубийство?
   Я покачал головой.
   - Нет. Раз уж настаиваешь, то заявляю: не знал.  Я  не  участвовал  в
этом  деле  с   самого   начала.   Актерские   мои   способности   сочли
недостаточными и решили, что я лучше сыграю свою роль,  ежели  поверю  в
реальность происходящего. Что покорный слуга и  сделал.  -  Я  изобразил
печальное лицо. - Разумеется, ты права. Меня несколько понесло, чего  не
случилось бы, если бы знал, что участвую в  спектакле.  Господи,  я  вел
себя так, будто речь шла о моем любимом старшем брате. - Я бросил взгляд
на покрытое тенью маленькое лицо, окаймленное прядями светлых волос. - И
все-таки не понимаю. Имеет ли это какое-либо значение?
   - Да. - Она подняла голову. - Для меня  это  чрезвычайно  важно.  Для
меня чрезвычайно важен ты.
   Я угрюмо произнес:
   -  Тогда  тебе  можно  только  посочувствовать.  Если  я   для   тебя
чрезвычайно важен. Ибо я профессионал,  Эми.  За  редкими  исключениями,
делаю то, что велят, и если  при  этом  вынужден  обманывать  доверчивых
маленьких девочек, тем хуже для них. И, дабы окончательно развеять  твои
иллюзии, скажу, что если кто-то попытается  воспользоваться  тобой,  как
щитом, стреляя в меня, выстрелю в ответ, не колеблясь.  Так  нас  учили,
так мне удается выжить до сих пор, в то время как немало хороших людей -
возможно, во многих отношениях лучших, чем я - распрощались с жизнью.  И
коль скоро тебя похитят, а похититель пригрозит  разрезать  пленницу  на
мелкие кусочки, если я не выполню определенных условий, я  отправлю  ему
острый нож с уведомлением, что он может не  откладывать  дело  в  долгий
ящик, поскольку подчиняться  я  не  намерен.  Мы  никогда  не  играем  в
подобные сентиментальные игры с участием заложников, независимо от того,
кто может пострадать или  умереть.  На  лице  Эми  возникла  слабая,  но
все-таки улыбка.
   - Ну и ну!  -  прошептала  девушка.  -  Безжалостный  робот,  который
выполняет  приказы,  невзирая  ни  на  что!  Железный  человек.  И  этот
бестрепетный убийца не решается заняться  любовью  с  девушкой,  которую
обманывает!
   Я вознамерился было возразить, но поймал  себя  на  том,  что  ничего
осмысленного сказать не могу.  По  фарватеру,  за  пределами  освещенной
гавани, двигался маленький катер с навесным мотором. Вскоре поднятые  им
волны всколыхнули суда, стоящие у причала, и мягко  ударились  о  корпус
"Спиндрифта".
   - Мне следует страшно рассердиться на тебя,  да?  -  мягко  прозвучал
голос Эми. - Собственно, так оно и было, но ведь мне нельзя же  на  этом
останавливаться, правда? Я должна испытывать к тебе отвращение  за  твою
ложь и притворство. И все-таки ты не смог сделать этого со мной, хоть  я
и была... как это назвать, - готова к употреблению.  -  Голос  прозвучал
почти неслышно:
   - Почему ты не воспользовался этим, Мэтт?
   Я поколебался, потом глубоко вздохнул и сказал:
   - Проклятие! Взялся расколоть зловещую заговорщицу  и  лег  с  ней  в
постель, разумеется, исключительно для пользы дела. И  вдруг  обнаружил,
что соблазняю невинную девушку. Наверное,  мужское  мое  достоинство  не
выдержало подобного потрясения. - Некоторое время  я  молча  смотрел  на
Эми, потом спросил:
   - И что же дальше делать будем?
   - По-моему, это зависит от тебя. Ведь, собственно говоря,  ничего  не
изменилось,  правда?   То   есть,   если   ты   и   правда   занимаешься
расследованием, можем продолжать действовать так,  как  предполагали.  У
меня возражений нет. Идти мне больше некуда. Да я и не хочу. Разумеется,
если ты просто изображал секретного агента для меня...
   Я покачал головой.
   - Задание у меня самое что ни на есть настоящее. Мы  его  лишь  малую
чуточку приукрасили, дабы  произвести  впечатление  на  миссис  Пенелопу
Мэттьюс.
   Эми нахмурилась.
   - Вот уж чего  не  понимаю,  Мэтт,  так  это  причины  столь  сильной
заинтересованности моей скромной  персоной.  Почему  мне  придают  такое
значение? Даже если все уверены,  будто  я  прилетела  в  Майами,  чтобы
следить за отцом в пользу НАМ, к чему затевать  столь  хитроумную  игру?
Хотите добиться моего доверия? Зачем? Что вам от меня нужно,  всем  вам?
Сведения о группе миссис Уиллистон или других организациях, в которых  я
состояла? Не думаю, что многое добавлю к тому, что вам уже  известно.  У
нас ходила дежурная шутка, что  каждый  второй  член  организации  тайно
работает на ФБР. Тамошние  специалисты  пристально  наблюдают  за  всеми
движениями протеста. Так с какой же стати...  -  Эми  оборвала  речь  на
полуслове и испуганно воззрилась на меня.  -  Ведь  это  не  может  быть
связано с Альфредом!
   Итак, разговор, наконец,  перешел  на  человека,  о  котором  мне  не
слишком хотелось  заводить  речи  самому.  Я  намеренно  не  упоминал  о
Министере, предпочитая, чтобы слова о нем прозвучали своим  чередом.  Не
исключено, что Эми не пожелала бы поверить  в  истинное  положение  дел,
исходи инициатива от меня.
   - Ты  попала  в  самую  точку,  малышка,  -  сказал  я.  -  Мы  давно
разыскиваем человека, известного тебе как Альберт Поуп.
   Воцарилось молчание. Наконец Эми облизала губы и произнесла:
   - Потому что... потому что он не  слишком  обходителен  с  маленькими
девочками? Это характеризует его не с лучшей  стороны,  однако  вряд  ли
особенно угрожает национальной безопасности...
   - Он  говорил  тебе,  чем  зарабатывает  на  жизнь?  Эми  передернула
плечами.
   - Кажется, у него был какой-то завод. Альберт продал его и отошел  от
дел. Завод небольшой, но  денег  хватило,  чтобы  посвятить  себя  более
важным  заботам.  Таким,  как  спасение  человечества.  -   Она   быстро
встряхнула головой:
   -  Своего  рода  стандартное  заявление  "обеспокоенного   гражданина
планеты Земля". Я их наслушалась вдоволь.  Некоторые  говорят  искренне,
другие  ищут  рекламы,   выставляя   себя   благородными   общественными
заступниками,  а   некоторые,   вроде   меня,   помышляют   о   красивом
мученичестве.  Не  хотелось  бы  показаться  циничной,  Мэтт,  но  когда
психиатр растолковал мои мотивы, я крепко разочаровалась  во  всех  этих
великолепных движениях. Здесь, несомненно, виноваты не они, а я.
   - А Альберт?
   Эми быстро покачала головой.
   - По правде  говоря,  никогда  не  задумывалась,  в  какую  категорию
зачислить Альберта. Если его вообще можно куда-либо. После первого  раза
-  нашего  первого  свидания,  если  это  можно  назвать   свиданием   -
политические воззрения Альберта потеряли для меня всякое  значение.  Нас
не связывали интеллектуальные взаимоотношения. Спустя какое-то  время  я
обнаружила,  что  вообще  перестала  думать.  Слишком  много  для  этого
требовалось усилий. Я стала жить в простом туманном и дурманящем мире...
невыносимой  боли  и  экстатического  наслаждения.  Поэтому  и  сбежала,
пока...  пока  не  разучилась  думать  окончательно.  -  Она  пристально
посмотрела на меня. - Кто такой Альберт Поуп, Мэтт?
   - На самом деле его  зовут  Альфред  Министер,  -  сказал  я.  -  Это
человек, который взорвал посольство США в Буэнос-Айресе, помогая местным
экстремистам  выразить  свое  недовольство  тем,  что  Штаты  поддержали
Британию во время Фолклендской войны.  Естественно,  за  соответствующую
плату от аргентинских "патриотов". Авиалайнер, взорвавшийся сразу  после
взлета в  Тель-Авивском  аэропорту  "Бен-Гурион",  тоже  его  рук  дело.
Ответственность  взяла  на  себя  ООП,  но  хитроумную   адскую   машину
устанавливал Министер. У нас имеется обширный список его  подвигов,  как
точно подтвержденных, так и предполагаемых, которые не удалось проверить
наверняка.
   - Боже мой! - Позволив себе одно из редких эмоциональных восклицаний,
Эми на мгновение замолчала. Затем сглотнула и спросила:
   - Он... вам известно, что сейчас Альберт готовит какое-то новое дело?
Потому и разыскиваете его?
   - Надеялись, ты поможешь нам ответить на этот вопрос.
   Эми возмущенно встрепенулась.
   - Точнее, что вам удастся хитростью заставить меня проговориться!
   Я рискнул улыбнуться.
   - В самую точку, милая.
   Гнев Эми угас. Она слабо улыбнулась в ответ.
   - Да, конечно. Весьма логично. Если вы  считали  меня...  сообщницей,
это объясняет все ваши замысловатые трюки и ложь. Задумали  использовать
меня, чтобы заманить в ловушку... Альфреда Министера. Но...  увы,  ничем
не могу помочь. Он никогда не говорил мне ничего... я понятия не  имела,
что он представляет из себя на самом деле и чем  занимается.  Боюсь,  вы
ошиблись в своих расчетах.
   Мгновение я изучающе  смотрел  на  Эми.  Уж  слишком  она  торопилась
заявить о своем неведении и при этом упрямо избегала моего  взгляда.  Не
думаю, чтобы Эми откровенно лгала. Сказанное было правдой, но далеко  не
всей правдой. Она действительно не  знала,  кто  такой  Министер,  и  не
представляла, над чем этот субъект работает нынче. Но в то  же  время  о
чем-то умолчала, выжидая, пока я задам соответствующий вопрос.
   Однако мне не хотелось излишне давить, рискуя  утратить  ее  доверие.
Поэтому я сказал только:
   - Подумай хорошенько. Возможно, что-нибудь припомнишь.
   Эми тихо произнесла:
   - Похоже, после всех этих историй я полностью перестала себя уважать.
Утонченная идеалистка, обнаружившая, что  стремится  не  столько  спасти
мир, сколько испытать восхитительное  унижение  -  испробовать  на  себе
дубинку  и  побывать  в  вонючей   камере   в   обществе   преступников!
Неприступная молодая женщина, которая намеренно доводит себя  до  такого
состояния, что мужчине приходится стаскивать  с  нее  грязную  одежду  и
вести в душ. И наконец гордая красотка, которой  показалось,  что  некий
мужчина не устоял перед ее восхитительным телом, хоть он и проявлял свой
восторг довольно своеобразным образом... - Она насмешливо  ухмыльнулась,
слегка переигрывая. - Но Альберт выбрал меня для... для  своих  странных
наслаждений лишь потому, что надеялся использовать против отца,  не  так
ли?
   - Боюсь, что да.
   - Однако не сделал этого. Почему?
   - Разве ты позволила бы? Да, ты разрешала ему  причинять  тебе  боль,
ибо желала боли, но разве позволила бы ты ему навредить твоему  отцу?  -
Эми быстро покачала головой, и я сказал:
   - А Министер отлично разбирается в людях, без этого ему никак нельзя.
Он быстро обнаружил, что несмотря на свое воспитание, отца ты так  и  не
возненавидела. И поэтому стала для Министера  бесполезной  -  во  всяком
случае в профессиональном смысле.  Он