способное  пропустить  нашу   яхту,   однако   в
действительности глубина, пожалуй, составляла от пятнадцати до  двадцати
футов. Как бы там ни было, я, наконец, совершил  это:  миновал  одну  из
знаменитых багамских отмелей.
   Вскоре покорный слуга отказался от  попыток  уследить  за  тем,  куда
направляется яхта. Даже имея в  пределах  видимости  землю,  я  вряд  ли
отличил бы один островок от другого.  К  вечеру  ветер  ослаб.  Яхта  со
включенным двигателем шла по спокойной глади. Джина  свернула  кливер  и
упруго натянула вниз  грот,  стараясь,  по  возможности,  уменьшить  его
колыхание.
   Я подремывал в своей колыбели, когда  был  разбужен  довольно  резким
изменением курса. Внезапно послышался  скрежет,  и  "Спиндрифт"  заметно
сбавил ход. Затем взревел  мотор  -  Джина  перевела  рычаг  на  "полный
вперед". Я, извиваясь, поднялся с койки и поплелся на корму,  чуть  было
не оказавшись на полу, когда киль зацепил  за  что-то  твердое,  и  яхта
вновь  резко  содрогнулась.  Вскарабкавшись  по  трапу,  я  остановился,
вцепившись связанными руками в его верхушку и оглядываясь  по  сторонам.
Джина взобралась для лучшего обзора на  сиденье  кокпита,  придерживаясь
руками за гик безжизненно повисшего грота над головой. Одной босой ногой
она управляла румпелем, сосредоточившись на поиске фарватера  настолько,
что меня одарила лишь мимолетным  взглядом.  На  сидении  лежала  карта,
сложенная так, что мне не удалось ничего разглядеть, но Джина и сама  не
смотрела на нее. Очевидно, местная навигация основывалась  исключительно
на визуальном наблюдении.
   За кормой пенилась вода, смешанная с беловатым илом, поднятым со  дна
нашим винтом. Спокойная поверхность океана по обе стороны была испещрена
неприятного вида рифами и коралловыми островками. Впереди не наблюдалось
ничего, хотя бы отдаленно  напоминающего  проход.  Под  бушприт  уходила
беловатая гладь  мелководья.  В  нескольких  сотнях  ярдов  впереди  она
переходила в приятную голубизну, но эти несколько сотен  ярдов  нам  еще
предстояло преодолеть. Киль вновь угрожающе чиркнул о дно.
   - Давай! - Упрямо шептала Джина. - Двигайся,  черт  тебя  побери!  Ты
пройдешь... Вот так!
   Внезапно мы вырвались  на  волю.  "Спиндрифт"  вновь  начал  набирать
скорость. Дно уходило вниз, а отмели и рифы оставались за кормой.  Джина
спустилась на кокпит и приглушила ревущий дизель.  Потом  посмотрела  на
меня и улыбнулась.
   - Слегка упустили прилив в этом проходе, - сказала она. -  Я  решила,
что лучше попытаться прорваться, чем ждать еще двенадцать часов. Теперь,
когда все позади, как ты смотришь на то, чтобы выпить? - Джина задумчиво
оглядела меня. - Еще одно слово чести, сэр Мэттью? Чтобы  избавить  меня
от необходимости поить и кормить тебя как младенца?
   - Господи, я чувствую себя так, будто попал  во  времена  доспехов  и
мечей, - заметил я. - Ладно, получай свой час.
   Джина насмешливо произнесла:
   - Возможно,  мне  стоит  отметить,  что  даже  если  тебе  вздумается
нарушить слово и устроить  переворот,  ты  понятия  не  имеешь,  где  мы
находимся. На то, чтобы найти дорогу в Нассау, у  тебя  уйдет  несколько
дней, если ты,  конечно,  не  посадишь  яхту  на  рифы.  На  "Лоран"  не
рассчитывай. Мы находимся в районе, где он совершенно бесполезен.  Тебе,
наверное,  приходилось   слышать   об   этом   явлении.   Если   начнешь
ориентироваться по его показаниям, наверняка угодишь на коралловый риф.
   Я испытывал сильнейшее подозрение, что она в очередной  раз  пытается
запугать  неопытного  новичка,  представляя  задачу  значительно   более
сложной, чем та есть на самом деле. Однако это свидетельствовало о  том,
что моя демонстрация неумелости не прошла впустую. И, разумеется,  ни  к
чему было теперь портить свои  же  труды,  проявляя  малейшие  проблески
морской смекалки. После  дружеской  выпивки,  приятной  закуски  и  пары
таблеток аспирина для моей по-прежнему раскалывающейся  головы  покорный
слуга, как и подобает человеку чести, снова позволил себя связать.
   С наступлением темноты яхта, подгоняемая ветром, взяла курс на юг. По
крайней мере, так мне показалось. Собственно говоря, направление меня не
слишком волновало. Мне не верилось, что Джина и в самом деле останется в
стороне от разворачивающихся событий лишь затем, чтобы  приглядывать  за
мной. Слишком много времени, сил, денег и  нервов  вложила  она  в  свое
начинание, чтобы оставить его реализацию  другим.  Сейчас  моя  спутница
тянула время и чего-то ждала, но я готов был побиться об заклад,  что  в
решающий момент она окажется в центре  событий,  хотя  бы  затем,  чтобы
убедиться, что ее хитроумные и дорогостоящие планы не сорвались. Что  бы
они не предполагали.
   Мне почему-то припомнилось, что  конференция  в  Нассау  начнется  не
раньше середины недели, хотя по-прежнему оставалось загадкой,  имеет  ли
это какое-либо значение. Я в очередной раз понадеялся, что  Эми  Барнетт
оставила отчетливый след, откликнувшись на призыв  своего  возлюбленного
садиста, и Дугу Барнетту без труда  удастся  довести  дело  до  конца  в
случае моей неудачи. Ведь задание-то, в конце концов, было его. С  этими
мыслями я уснул.
   Ближе к утру покачивание  дало  знать,  что  снаружи  вновь  поднялся
ветер. Грот натянулся, и яхта заметно  наклонилась,  но  большой  кливер
оставался  свернутым,  а  двигатель  продолжал  равномерно  постукивать.
Впервые  Джина  не  пожелала  воспользоваться   попутным   ветром.   Мне
подумалось, что она так и не имела случая как следует  выспаться  с  тех
пор, как впервые появилась на борту моей яхты. Хотя участие в регатах  и
приучило ее к долгим дневным и ночным вахтам, подобные бдения  не  могли
пройти бесследно. Я вновь погрузился в  сон,  после  чего  был  разбужен
плеском опускаемого якоря и скрежетом разматываемой цепи.  Двигатель  не
работал. Я услышал, как на палубе опускают и  сматывают  грот.  В  каюте
загорелся свет, и я увидел стоящую надо мной Джину.
   - Прибыли? - спросил я. - В знаменитое таинственное место?
   Джина встряхнула головой.
   - Ждем. Солнце скоро поднимется, а мы по  вполне  очевидным  причинам
предпочитаем заходить в гавань в темноте. Ведь я же обещала отвезти тебя
туда, помнишь?
   - Ты много чего обещала, - отозвался покорный слуга.
   Она едва заметно передернула плечами.
   - Так что  день  проведем  здесь.  Кроме  того...  -  Она  помедлила,
пристально глядя на меня. - Перемирие?
   - Выспаться захотелось?  -  Удобно  устроившись  на  своей  койке,  я
насмешливо улыбнулся. - Поспать тебе  явно  не  помешает;  выглядишь  ты
ужасно. Так что мне остается дождаться,  пока  ты  свалишься  с  ног,  и
размозжить тебе голову. Правильно?
   - И что это тебе даст? Ты  по-прежнему  понятия  не  имеешь,  где  мы
находимся. Можешь дать мне, скажем, три часа?
   - Не стоит размениваться по мелочам,  милая.  К  чему  договариваться
ради каких-то паршивых трех часов?  Когда  ты  собираешься  двинуться  в
путь?
   Джина облизала губы.
   - Собственно говоря, я намеревалась остаться здесь до  вечера.  Тогда
мы доберемся к Ринг-Кей за несколько часов до рассвета.
   Я кивнул.
   - Итак, слово чести, если следовать твоей терминологии, незыблемо  до
шести часов вечера. До восемнадцати ноль-ноль.
   Она кивнула.
   - Я проснусь заблаговременно, чтобы успеть приготовить  ужин.  -  Она
замолчала, и в глазах у нее появилась странная грусть. - Мэтт, я...
   - Я знаю. Хотелось бы, чтобы  все  было  по-другому,  правда?  Мы  бы
приятно  провели  время,  вместо  того,  чтобы  разыгрывать   узника   и
тюремщика.
   Джина резко встряхнула головой.
   - Дорогой мой, я всю свою жизнь мечтаю, чтобы все было по-другому. Но
эти мечты  никогда  не  сбываются.  Давай-ка  я  развяжу  твои  веревки.
Спокойной ночи. Если это еще ночь.
   Поднявшись на палубу, я увидел, что уже вполне рассвело, хотя  солнце
еще не появилось над горизонтом. Похоже, мы вновь вышли на отмель - одну
из многочисленных  отмелей,  которых  с  избытком  хватает  на  Багамах.
Неподалеку виднелся довольно пустынный  клочок  земли.  Чуть  поодаль  я
разглядел еще несколько островков различных размеров, а  разделяющее  их
водное пространство выглядело достаточно мелким  и  опасным.  Итак,  моя
догадка подтвердилась: Джина не смогла остаться в  стороне  от  событий.
Если она предполагала выйти в путь  вечером  и  добраться  на  место  за
час-два до рассвета, стало быть,  сей  таинственный  Ринг-Кей  находится
примерно в десяти часах плавания от нас, то есть в пятидесяти милях, при
средней скорости в пять  узлов.  И  пора  готовиться  покончить  с  этим
дружеским нереальным пленом...
   Поэтому, управившись со своим утренним туалетом,  я  сменил  выходные
брюки,  к  этому  времени  изрядно  измятые  и  перепачканные,  на  пару
практичных джинсов. Дополнил их носками и  судовыми  туфлями,  резиновые
подметки которых могли сослужить неплохую  службу  и  на  берегу.  Затем
отыскал маленький нож, на который Джина либо не обратила внимания,  либо
оставила на том же месте. Приклеил ножны между лопатками  -  так,  чтобы
без особого труда  дотянуться  до  рукоятки  и  натянул  сверху  вязаную
темно-голубую спортивную рубаху, удобную для ночных операций, на случай,
если дело обернется именно так. Оставил рубашку  свободно  свисающей  на
пояс. И уже разжигал  плиту,  чтобы  приготовить  завтрак,  когда  Джина
закричала.
   - Нет, нет, нет, Господи, нет... Аааа!
   Джина рывком приподнялась на койке, будто пыталась что-то побороть. Я
заметил, что тело ее неестественно скованно, как  будто  его  удерживают
невидимые оковы. Лицо ее было восково-бледным, глаза -  плотно  закрыты.
Но достаточно было легкого прикосновения, чтобы они тотчас открылись.  А
в следующее мгновение перед лицом у меня появился ствол моего маленького
автоматического пистолета.
   - Что... - она облизала губы. - Что ты задумал, Мэтт?
   - Тебе приснился кошмар.
   - Ох. Опять один из этих снов. Они постоянно преследовали меня в  том
месте... я тебе рассказывала. - Она перевела взгляд на оружие, как будто
недоумевая, откуда оно появилось, после  чего  вновь  спрятала  его  под
подушку. Еще раз облизала губы. - Прости, я сорвалась... Мне показалось,
ты пытаешься... Прости. Спасибо. Еще раз спокойной ночи.
   Это был странный, впустую пропавший день. Я поел, снял вещи,  которые
Джина постирала и вывесила сушиться, навел порядок  на  борту,  еще  раз
поел, после чего немного прикорнул, хотя спать совсем не хотелось. Но  в
моем ремесле никогда не знаешь наперед, когда в следующий  раз  выдастся
такая возможность. Джина наконец проснулась, привела себя  в  порядок  и
приготовила весьма сносное блюдо из консервированной говядины. На десерт
были поданы консервированные персики. Затем - кофе и  маленькая  бутылка
"вайт-лейбл", выдаваемая за коньяк. После чего я  мыл,  а  она  вытирала
посуду. Под конец мы повторили процедуру наложения на меня пут.
   Джина остановилась над койкой, с кривой усмешкой глядя на меня сверху
вниз.
   - Это становится совершенно нелепым, правда? Я с  трудом  удерживаюсь
от смеха. Мэтт...
   - Да?
   Она протянула руку, как будто  намереваясь  виновато  прикоснуться  к
моему плечу. И внезапным движением всадила маленький шприц в мой бицепс.
   - Я хотела сказать: очень жаль, дорогой. Спи спокойно...
   Когда я проснулся, то обнаружил, что лежу  на  дне  большого  ржавого
металлического  ящика.  Склонившаяся  надо   мной   незнакомая   девушка
озабоченно смотрела на меня.

Глава 24

   Внутреннюю поверхность ящика  покрывал  толстый  слой  серой  краски,
которая местами облупилась, обнажая ржавый  металл.  Некогда  ящик  явно
служил  чем-то  вроде  трюма  на  каком-то  судне.  Был  он  не   совсем
прямоугольным, что неудивительно для судового  помещения.  Расположенная
напротив двери стена странным образом изгибалась. Вероятно, это был борт
самого судна. Помещение освещалось слабой электрической лампой,  ватт  в
двадцать пять, располагающейся в  углублении  над  дверью  и  защищенной
примитивной, небрежно окрашенной решеткой. Непрестанная вибрация корпуса
свидетельствовала   о   работе   какого-то    оборудования,    возможно,
электрического генератора.
   Ограниченное пространство позволяло разместить  на  полу  пару  узких
коек и корабельный сортир, явно установленный  впоследствии;  изначально
место для него не отводилось. От последнего исходила вонь экскрементов и
химикалий. Кроме того,  в  воздухе  стоял  запах  рвоты.  Все  это  живо
напомнило мне тюремную камеру в одной из зарубежных стран, в которой мне
некогда довелось побывать по долгу службы. Свисающий с потолка прямо над
моей головой вентилятор не слишком старался изменить ситуацию  в  лучшую
сторону. Не поднимаясь со ржавого  пола  между  койками,  на  котором  я
лежал,  ничего   больше   разглядеть   было   невозможно.   Существовала
определенная причина, по  которой  мне  не  хотелось  принимать  сидячее
положение  без  особой  необходимости,  но  вот  в  чем  она   состояла,
припомнить не удавалось.
   - Лежите спокойно, - сказала девушка, присевшая на корточки рядом  со
мной. - Похоже, вам ввели  какие-то  наркотики.  Постарайтесь  прийти  в
себя, прежде чем попытаетесь подняться.
   - Сколько сейчас времени?
   Судя по выражению ее лица, вопрос показался как нельзя более  глупым.
У меня создалось впечатление, что девица находится в заточении настолько
долго,  что  время  потеряло  для  нее  всяческое  значение.  Затем  она
передернула плечами и посмотрела на делового вида водонепроницаемые часы
у себя на запястье.
   - Десять тридцать пять, - сообщила она.
   - Дня или ночи?
   - Ночи. Ночь наступает после фасоли. День  -  после  яиц.  Здесь  они
различаются только так. Но вы еще успеете узнать.
   В голосе прозвучала горькая ирония, как у человека,  который  слишком
много знает. Однако мое затуманенное сознание все еще было  не  способно
думать о нескольких вещах одновременно.  Десять  тридцать  пять  вечера.
Всего четыре с небольшим часа после полученного мной укола. Превосходно.
   Я почувствовал, что улыбаюсь при мысли о том,  как  ловко  прелестная
мореплавательница  обвела  меня  вокруг  пальца,  убедив,  что  нам  еще
предстоит не меньше десяти часов плавания, тогда  как,  судя  по  всему,
бросила якорь совсем рядом от пункта назначения. Я припомнил  окружающие
нас острова и понял, что, возможно, глядел на  Ринг-Кей,  совершенно  не
подозревая об этом, пока наводил порядок на палубе, дожидаясь  окончания
срока действия своего слова чести и позволяя попутчице выспаться  внизу.
Затем  последовал  вкусный  обед,  чтобы   еще   больше   ослабить   мою
бдительность и внезапный укол,  тогда  как  покорный  слуга  рассчитывал
иметь  в  распоряжении  целую  ночь,  позволяющую   спокойно   завершить
последние  приготовления.  Короткий  переход  в  сумерках  с  включенным
двигателем, и мы в былом штормовом убежище пиратов.
   - С вами все в порядке? - спросила девушка, видимо, приняв улыбку  за
проявление истерики. - Что тут  смешного?  Если  вы  вспомнили  какую-то
шутку, расскажите и мне. Давненько я не смеялась.
   - Довольно  своеобразная  шутка,  -  отозвался  я.  -  Слишком  долго
объяснять.
   Я  окинул  ее  пристальным  взглядом.  Девушка  смущенно  заерзала  и
довольно сухо произнесла:
   - Увы, не могу предстать перед вами во всей красе. Но уверяю, что  по
принятии  ванны  и  при  наличии  приличной  одежды   весьма   напоминаю
человеческое существо женского пола.
   Возможно, однажды мне доведется получить одно  из  тех  заданий,  при
выполнении которых имеешь дело исключительно с источающими аромат  духов
дамами в великолепных нарядах, однако сейчас был явно не тот случай.  Не
то чтобы девушка была некрасива, просто сейчас  представлялось  довольно
затруднительным  определить,   как   она   выглядит   на   самом   деле.
Предположительно, неделю или две назад она  была  аккуратной,  чистой  и
приятной, хоть, возможно, и несколько грубоватой,  молодой  женщиной  со
светлыми волосами, коротко подстриженными на лбу  и  ниже  ушей.  Однако
некогда красивые, блестящие и шелковистые волосы теперь  превратились  в
грязные спутанные космы. Ее курносое лицо  успело  позабыть,  что  такое
вода. На груди  светло-голубой  майки  красовалась  черная  надпись:  "Я
выбираю паруса". Несколько высохших пятен по виду напоминали кровь, хоть
я и не заметил никаких  ран.  Золотое  обручальное  кольцо  с  маленьким
бриллиантом выглядело совершенно неуместным на грязной руке.  Когда  она
говорила, на перепачканном лице ослепительно  блестели  красивые  ровные
зубы. Глаза у нее были голубыми.
   - Перестаньте меня разглядывать, - сказала девушка. - Не то я  совсем
засмущаюсь... Нет, полежите еще.
   Вы слишком крупны, чтобы я смогла удержать вас, когда начнете падать.
   - "Кармен Суис"? - спросил я. Девушка улыбнулась.
   - Нет, конечно. Неужели я похожа на испанку? А, корабль?  Да,  верно,
по-моему,  кто-то  произносил  это  название.  Если  эту  доисторическую
посудину можно назвать кораблем.
   - Миссис Бреннерман? Миссис Молли Бреннерман?
   Это ее несколько удивило.
   - Да, я Молли Бреннерман. А вы кто?
   - Мэттью Хелм. Я тоже работаю на  правительство  Соединенных  Штатов,
хотя и не  в  Береговой  Охране.  -  Я  огляделся  по  сторонам.  -  Где
остальные?
   - Мой муж умер. - Голос ее прозвучал совершенно спокойно. -  Нарвался
на акулу, когда попробовал сбежать, чтобы вызвать подмогу.
   - Да, знаю. Сочувствую вам. - Я немного помолчал и добавил:
   - Но ведь был еще третий...
   - А, вы имеете в виду Рики. Лейтенант  Рикардо  Сандерсон,  Береговая
Охрана Соединенных Штатов. Он здесь, на койке рядом с вами. Вернее,  над
вами. Он... он проявил нетерпение. Несколько дней назад ему  показалось,
будто он придумал, как  выбраться  отсюда,  но  это  не  удалось  и  его
довольно сильно избили. Боюсь,  что  помимо  всего  прочего  он  получил
серьезное сотрясение головного мозга. Он... то и дело  отключается.  Ему
нужен врач, но когда я упомянула об этом, скоты просто рассмеялись.
   "Еще одна незаурядная женщина", - подумал я. Бесконечное заточение  в
подобной клетке само по себе представляет собой мало  приятного,  а  тут
еще искалеченный парень рядом, который лишь изредка приходит в сознание.
Тем не менее  голос  Молли  Бреннерман  звучал  совершенно  спокойно.  Я
заметил, что ее грязная и мятая одежда совершенно цела.
   - Как вы тут? - спросил я.
   - Что вы имеете в виду?.. Ох. - Она  поморщилась.  -  Как  видите,  я
превратилась в Молли-Поросенка. Почти две недели - я уже  потеряла  счет
времени - в одной и той же одежде,  сначала  в  коттедже  на  берегу,  а
потом, когда появился этот вонючий корабль, на  нем.  Но  на  честь  мою
никто до сих пор не покушался. Оно и  не  удивительно,  при  нынешнем-то
виде.
   Я улыбнулся.
   - Повторите это, когда я встану на ноги. - Я заметил, что  рубашка  у
меня довольно сильно разорвана,  правда,  прежде  всего  у  воротника  и
плечей, где я не мог  ее  как  следует  разглядеть.  Когда  я  попытался
приподняться и оглянуться за спину, резкая боль повалила меня на  землю.
Что ж, подсознание предупреждало, что я пострадал,  хотя  совершенно  не
помнил, каким образом. - О, Господи! - выдохнул покорный слуга. -  Меня,
что, уронили по дороге, когда переносили сюда?
   - Вас избили ногами. - Голос Молли Бреннерман  был  лишен  всяческого
выражения. - Боюсь, они отыскали нож,  который  вы  спрятали  на  спине,
мистер Хелм. И надеюсь, что вы не слишком  на  него  рассчитывали.  Этот
человек просил передать, что еще один такой трюк, и вам  переломают  все
ребра.
   Я уже успел отметить, что у меня остался пояс со специальной  пряжкой
-  хитроумным  вашингтонским   изобретением   для   секретных   агентов.
По-видимому,  тот,  кто  обыскивал,  удовлетворился  ножом.   Собственно
говоря, именно для этого я и прихватил клинок.
   - Поуп? - спросил я.