пульса.
      - М-м-м, вы имеете в виду Спенсер Сталлуорти,  тренер скаковых лоша-
дей?
      -Да. - Он помолчал.  - Ваш отец позвонил мне. Он хочет  купить ло-
шадь и отдать ее  тренировать сюда, ко мне. Тогда вы сможете  на велосипеде
приезжать из университета и работать с ней в свободное время. Он просил ме-
ня не отказываться от мероприятий для любителей, чтобы вы могли участвовать
в скачках.
      Он изучал мое лицо. Должно  быть,  я выглядел как человек в  экстазе,
потому что медленная улыбка смягчила его суровую физиономию.
      - Я только надеюсь, - продолжал он, - что вы достаточно хорошо ез-
дите верхом и не опозорите мою конюшню.
      А я только надеялся, что он не разговаривал с Вивианом Дэрриджем.
      - Ваш отец просил меня найти подходящую лошадь. Конечно, мы обсудили
цену. Я сказал ему, что тренирую  сорок или чуть больше лошадей, и одна-две
среди них идут на  продажу. Сейчас у меня две, которые могут  быть проданы.
Ваш отец и я  договорились, что вы сегодня приедете сюда и  поездите верхом
на обеих. Вы  должны  выбрать, какую предпочтете. Он  хотел,  чтобы это был
сюрприз к вашему дню рождения. И, как я вижу, это сюрприз.
      У меня перехватило горло, и я кивнул.
      - Хорошо. Тогда  выйдите через черный  ход. Мой помощник,  Джим,  вы
приехали сюда  с ним, проведет вас в конюшню,  где лошади уже подготовлены.
Так, а теперь идите.
      - Спасибо... - пролепетал я, - большое.
      Он кивнул  и снова склонился  над бумагами. А широко улыбавшийся Джим
провел меня с полмили к конюшне  с большим двором. Старая, давно не крашен-
ная, она каждый год посылала победителей на дюжину мелких скачек, проходив-
ших в западных графствах. Сталлуорти не целил в Челтенхем или  Сэндаун, или
Эйнтри. Он работал с лошадьми местных фермеров и  бизнесменов, и тренировки
проходили недалеко от дома.
      - Сбруйная. - Джим стоял в центре двора и лаконично  показывал, где
что находится.  Потом чуть повернулся. -  Лошадь в деннике  номер двадцать
семь. О'кей?
      - О'кей.
      Я осмотрел обитателя двадцать седьмого номера. Гнедой мерин с сильны-
ми мышцами казался взволнованным возможностью выйти на волю и скакать гало-
пом. У него были хорошие ноги с крепкими коленными сухожилиями,  не слишком
угловатыми, и широкая грудь, способная расталкивать  или преодолевать любые
препятствия, какие попадутся  на пути. Скорее тип довольно тяжелого скакуна
для стипль-чеза, чем лошади для гладких скачек.
      Я угадал в нем выносливость  и  невозмутимость,  которые всегда могли
помочь усталому любителю достичь финишной прямой.  Если  на  первый  взгляд
что-то и говорило против него, так это коротковатая шея.
      Джим свистнул  конюха, чтобы тот  оседлал гнедого. Хотя у меня сложи-
лось впечатление,  что вначале  он хотел, чтоб я сделал  это сам. Джим рас-
сматривал меня  как своего рода  шутку. Возможно, теперь мое присутствие на
конном дворе превращало меня из  шутки  в покупателя. Во всяком случае,  ни
Джим, ни конюх не увидели ничего, кроме обычного порядка, когда  я спросил,
нельзя ли провести гнедого шагом по двору. Когда-то во время моего обрывоч-
ного жокейского  образования  доброжелательный старый профессионал сказал и
показал мне, что лошадь, которая хорошо ходит, хорошо и галопирует. Длинный
медленный шаг предвещает  хорошего  скакуна на длинные дистанции. Гарцующая
лошадь с поспешным  коротким шагом и  галопировать будет нервно  и  мелкими
прыжками.
      Шаг гнедого  был  достаточно  медленный  и  достаточно длинный, чтобы
предположить в нем характер вечного трудяги. Когда конюх с гнедым завершили
второй круг  по двору, я остановил их и пощупал у мерина ноги (нет ли шишек
от прошлых неприятностей с сухожилиями) и заглянул в рот (что, вероятно, не
следовало  делать,  конь-то дареный). Я определил, что  ему,  наверно,  лет
семь. Хороший, зрелый возраст для лошади, участвующей в стипль-чезе.
      - Куда я могу с ним отправиться? - спросил я  Джима.  И он показал,
как подъехать по двору к  воротам,  которые вели к огромному полю,  главной
тренировочной площадке для всей конюшни, как я узнал позже. Вроде бы здесь,
в уютной части  Девона,  не было широких открытых  долин,  где лошадь могла
скакать галопом.
      - Вы  можете рысью или легким галопом дойти  до дальнего конца поля,
- объяснил Джим, - а вернуться хафспид-галопом. Гнедой знает дорогу.
      Я вспрыгнул  на спину лошади и всунул в  стремена носки кроссовок, не
подходящих для данногс случая. Потом  удлинял  поводья до тех пор, пока  не
понял, что "чувствую" лошадь.
      Возможно, мне никогда не быть великим жокеем. Возможно,  порой я выг-
ляжу неуклюжим и теряю координацию, потому что быстро расту и  меняются мои
размеры. Но я работал с огромным множеством разных лошадей. Во время школь-
ных каникул я нанимался к людям, которые хотели, чтобы кто-нибудь заботился
об их лошадях, пока они путешествуют. Я задавал много вопросов  тренерам. В
последние два года  я  участвовал в любом заезде,  какой  мне предлагали. Я
двадцать шесть раз выходил на скаковой круг, у меня три победы, два третьих
места и три падения.
      Гнедой был в хорошем настроении и дал мне об этом знать. Он терпеливо
стоял, пока я манипулировал со  стременами  и поводьями, ждал, пока Джим  в
сбруйной разберется со шлемом. Джим настоял,  чтобы я надел шлем, хотя он и
был по размеру слишком мал.
      Спина у гнедого была широкой. А  я не сидел на лошади три с половиной
недели. И если бы в то утро ему взбрело  в голову,  он мог  бы умчаться  со
мной куда угодно. Не справившись с  ним, я выглядел бы дураком. Но он пошел
на тренировочное поле так спокойно, как старая рабочая лошадь.
      Меня не порадовал его ход рысью, слишком неровный и бросавший всадни-
ка из стороны в  сторону. Но легкий галоп искупил этот недостаток.  Мы дос-
тигли гармонии в дальнем конце тренировочного поля, где земля немного пони-
жалась. И  первый отрезок возвращения галопом шел вверх  по склону, что по-
лезно для укрепления ног.
      Работать с гнедым, когда он идет хафспид-галопом; все  равно, что си-
деть верхом  на запущенной ракете. Мощный, целенаправленный, неотвлекавший-
ся. Чуть запыхавшись, я направил его к воротам, где ждал Джим.
      - Ладно, - без оценки произнес он. - Теперь попробуйте другую.
      Вторая лошадь - тоже гнедой мерин с черной гривой -  выглядел более
стройным. И  меня поразило, что он казался настоящим  лихачом в скорости по
сравнению с тем, на котором я  только что сидел верхом. Он выше нес голову,
оживленнее себя  вел и  с большим нетерпением ждал, когда  его выведут и он
помчится своим маховым шагом. Но будет ли такой шаг сохраняться всю дистан-
цию - это было, пожалуй, сомнительно.
      Всю дорогу к дальнему концу поля я простоял носками кроссовок в стре-
менах. Рысь и легкий галоп прошли  будто без меня. Эту лошадь не учили поз-
волять всаднику мирно  любоваться  окрестными пейзажами. Этот парень выкор-
млен для  скачек, и  ничего больше его не интересует.  В дальнем конце поля
вместо того,  чтобы спокойно повернуть, он,  опустив плечо, сделал  один из
тех вихляющих пируэтов, при которых  беззаботного  жокея  швыряет наземь. Я
видел многих лошадей,  которые  проводят такой  маневр.  Меня и самого  они
сбрасывали со спины. Но я  был  готов, что гнедой попытается избавиться  от
меня. Не столько из враждебности, сколько от жажды галопировать.
      Его хафспид-галоп к дому превратился в битву с моими руками.  Всю до-
рогу он хотел мчаться гораздо быстрее.  Я задумчиво спрыгнул на землю и по-
вел его к Джиму, стоявшему у ворот.
      - Ладно, - сказал он. - Какого вы хотите?
      - М-м-м...  - Я потрепал гнедому с черной  гривой шею. Он энергично
помотал красивой головой, без неодобрения и, как я  догадался, с удовлетво-
рением.
      - Как  насчет того, чтобы  посмотреть племенные книги и формуляры за
сандвичем в пабе? - предложили.
      Я прекрасно освоил жизнь в пабах после трех с половиной  недель, про-
веденных с отцом.
      - Мне сказали, что я должен забрать мальчика-школьника, - засмеялся
Джим. - Вы и есть тот самый мальчик-школьник?
      - Я кончил школу в прошлом месяце.
      - Ага. Это большая разница!
      С добродушной иронией он собрал в доме Сталлуорти все необходимые до-
кументы, и мы поехали в местный  паб, где его дружески встретили как посто-
янного посетителя.  Мы сели на деревянную скамейку с  высокой спинкой, и он
положил на стол рядом с  пивом  (его) и диетической колой (моей)  племенные
книги и другие бумаги.
      При выведении животных для стипль-чеза большое  значение имеют произ-
водительницы. Кобыла, которая  дала одного победителя, очень похоже, даст и
других. Мать первого гнедого сама никогда не выигрывала, хотя два ее потом-
ка побеждали. Сам гнедой не заканчивал скачки ближе, чем вторым.
      Мать гнедого с черной гривой в  скачках не участвовала, но все ее по-
томки, кроме первого жеребенка, побеждали. Сам гнедой с черной гривой выиг-
рывал дважды. Обеим лошадям по восемь лет.
      - Расскажите мне о них, - попросил я Джима. - Что мне нужно знать?
      Если он получает комиссионные  от  продажи, конечно, он не собирается
говорить мне абсолютную  правду. Торговцы лошадьми пользуются такой же дур-
ной славой, как и продавцы автомобилей.
      - Почему их продают? - спросил я.
      - Владельцам нужны деньги.
      - Отец захочет получить свидетельство ветеринара.
      - Я прослежу за этим. Какую лошадь вы хотите?
      - Я поговорю с отцом и дам вам знать.
      Джим криво усмехнулся. Так же как и ресницы, брови у него были белые.
Мне надо подружиться с ним, если я собираюсь часто приезжать сюда на трени-
ровки. С отцовским хитрым политическим чутьем, как это ни печально, я наме-
ренно начал хождение от двери  к  двери, чтобы убедить Джима голосовать  за
Бена. Мне  пришло в голову, что,  наверно, я научился  некоторым предосуди-
тельным уловкам  политиков, пока слушал  признания о заботах и желаниях лю-
дей.
      Джим, смеясь, рассказал мне, что он прибился к Сталлуорти, потому что
не мог найти достойного сравнения с ним тренера с дочерью  брачного возрас-
та. Хорошо, что я не Ушер Рудд, подумал я.
      Спенсер Сталлуорти,  видимо, в воскресенье  после обеда спал. И в тот
день я  его  больше не видел. Джим к трем часам отвез меня назад в Эксетер.
Улыбаясь и дружески похлопывая по плечу, Джим вручил меня молчаливому шофе-
ру в черной машине.
      - Увидимся, - бросил он на прощание.
      - Едва могу дождаться.
      Будущее эффектно прояснилось.  Отец  все мои подростковые годы вместо
того, чтобы давать каждый месяц на карманные расходы, присылал мне  на Рож-
дество кругленькую сумму, чтобы хватило на весь год. Поэтому у  меня доста-
точно накоплено, чтобы платить за временное жилье, откуда  можно на велоси-
педе ездить к Спенсеру Сталлуорти и мыслями погружаться в мир скачек.
      Шофер привез меня не в штаб-квартиру, откуда забрал, а к игровому по-
лю на окраине Хупуэстерна. Там, как оказалось, близилась  к закрытию после-
полуденная смесь праздника и политического митинга. Воздушные шары, всевоз-
можные игрушки, яркие пластмассовые  детские  горки. И все вокруг запружено
детьми (и их голосующими родителями). И торговые палатки,  устроенные в ку-
зовах машин, вроде бы распродали все, кроме уродливых ваз.
      Раскрашенные плакаты обещали: "ТОРЖЕСТВЕННОЕ ОТКРЫТИЕ. МИССИС  ОРИНДА
НЭГЛ. 3.00  и ДЖОРДЖ  ДЖУЛИАРД. 3.15". В 5.30 они  оба еще присутствовали и
пожимали руки всем вокруг.
      Драгоценная Полли увидела,  что у ворот остановился черный лимузин, и
по сухой пыльной траве заспешила ко мне с приветственными словами.
      - С днем рождения, Бенедикт, счастья вам. Вы выбрали лошадь?
      - Он  вам сказал? - Я посмотрел  через поле  туда, где на  "мыльном
ящике" стоял отец, окруженный коллекционерами автографов.
      - Он весь день витает в облаках, как воздушный змей. - Улыбка Полли
стала шире на несколько дюймов. - Он говорил, что вначале привез вас в Ху-
пуэстерн как витрину для кампании. И  здесь впервые узнал вас. Он хотел по-
дарить вам что-то такое, что  бы  вам понравилось, и поблагодарить за  все,
что вы сделали...
      - Полли!
      - Он сказал, что не понимал, как много для вас значит то, от чего он
просил вас  отказаться, - пойти в университет  и бросить  скачки. А вы  не
взбунтовались, не ушли и не проклинали его. Он хотел дать вам лучшее, что в
его силах.
      Я сглотнул.
      Отец увидел меня с другого конца поля и помахал рукой. Полли и я пош-
ли к нему и остановились за спинами соискателей автографов.
      - Ну? - спросил он  через  их головы. - Тебе понравилась  какаяни-
будь?
      Я не придумал подходящих слов. А он смотрел мне в лицо и улыбался то-
му, что прочел на нем. И  вроде бы остался доволен моей потерей способности
говорить. Он сошел с "мыльного ящика"  и направился к нам, направо и налево
подписывая книги и  открытки. Наконец он приблизился на расстояние протяну-
той руки и остановился.
      Мы с большим пониманием смотрели друг на друга.
      - Ну, давайте, - нетерпеливо  подтолкнула  меня  Полли, - обнимите
его.
      Но отец покачал головой, и я  не дотронулся до него. Я понимал, что у
нас нет традиции выражать чувства или приветствия. А до этого момента у нас
и не было сильных обоюдных эмоций, которые хотелось бы выразить. Мы никогда
не пожимали друг другу руки, не говоря уже об объятиях.
      - Спасибо, - сказал я.
      Короткое слово  совсем не отражало  моих чувств. Но он кивнул: доста-
точно.
      - Мне надо поговорить с тобой об этом, - добавил я.
      - Ты выбрал какую-нибудь?
      - Более-менее, но сначала я хотел бы поговорить с тобой.
      - Тогда за обедом. - Прекрасно.
      Вполне оправившаяся Оринда тепло улыбалась мне. Макияж скрыл оставши-
еся отметины. Потрясенная, испуганная женщина в забрызганной кровью одежде,
- все перекрыла Жена Кандидата, фигура номер один  при открытии праздников
и естественная приманка всех камер и объективов.
      - Бенедикт,  да-а-а-агой! - По крайней мере у  нее не было запретов
на объятия,  и она театрально обняла меня на  потребу публике. Оринда пахла
нежно и сладко. Сегодня она выбрала платье цвета меди с зелеными в тон гла-
зам кружевами. А Полли рядом со мной оцепенела в доисторической реакция му-
равья на стрекозу или Марфы на Марию.
      Драгоценная Полли. ДРАГОЦЕННАЯ Полли. Внешне  я  был  слишком  молод,
чтобы выразить ей свое понимание и сочувствие. Я бы только оскорбил ее, ес-
ли бы  предложил утешение. У драгоценной  Полли на губах  виднелись остатки
ужасной губной помады, на шее висело тяжелое ожерелье из янтарных  бусин, а
из-под платья грязновато-зеленого цвета выглядывали грубые  сандалии из ре-
мешков. Мне нравились обе женщины.  Но,  как  свидетельствовали их туалеты,
они никогда не будут нравиться друг другу.
      Инстинктивно я посмотрел через плечо Оринды,  ожидая  увидеть  за  ее
спиной вечного  Анонимного Любовника на своем посту. Но  Уайверн раз и нав-
сегда покинул Хупуэстерн как дорогу к власти. На его месте за спиной Оринды
грозно вырисовывался Леонард Китченс со слюнявой усмешкой под неконтролиру-
емыми усами. За ним по пятам с мрачным видом тащилась миссис Китченс.
      Ушер Рудд с обычной злобной  назойливостью  бродил  по полю, стараясь
поймать и сфотографировать людей в невыгодных  для  них  позах.  Интересно,
когда он поймал мой взгляд, то притворился, что меня не видит, и моменталь-
но растворился в толпе. У меня не было иллюзий, будто  он  желает мне всего
наилучшего.
      Мервин Тэк,  окруженный  свитой преданных активистов, упорно твердил,
что нынешний  полдень принес успех. Он отвез  отца и  меня назад в  "Спящий
дракон". Четыре дня до выборов. Целая вечность, подумал я. За  хорошим обе-
дом в  отдельной комнате отеля я рассказал отцу  о двух лошадях Сталлуорти.
Флегматичный гнедой стайер и нервный спринтер с черной гривой.
      -  М-м-м...  - протянул он, нахмурившись, -  ты  любишь  скорость.
Возьми с черной гривой. В чем причина колебаний?
      - Имя лошади, которую  я хочу взять, может огорчить тебя. Я  не могу
изменить имя,  это не  разрешается, потому что он уже  принимал участие в и
скачках. Поэтому я не взял лошадь, не получив твоего согласия.
      - Что же это за имя,  которое может огорчить меня? - Отец вытаращил
глаза.
      - Будущее Сары, - после паузы ровным тоном произнес я.
      - Бен!
      - Его  мать была Сара  Джонс, а жеребец-производитель - Яркое Буду-
щее. Для скакуна это хорошие производители.
      - С черной гривой?..
      - Нет, - возразил я. - Другой. Я хочу взять его. Он еще никогда не
выигрывал, хотя  приходил вторым. У новичка шире -  лучше - выбор скачек.
И, кроме того, у него правильные чувства. Он смотрел мне вслед.
      Отец рассеянно крошил хлеб.
      - Ты, - наконец проговорил он, - ты буквально будущее Сары. Разре-
ши мне сказать, что она была бы очень довольна. Утром я позвоню Сталлуорти.
      С приближением дня выборов охота за голосами вовсе  не потеряла темп.
Последние три дня лагерь Джулиарда провел в непрекращавшемся вихре. Я ездил
на "рейнджровере" с утра до ночи.  Три раза колесил по Куиндлу и его окрес-
тностям. Я столько раз свинчивал и  разбирал "мыльный ящик", что мог бы де-
лать это во сне. Я  нагружал  и  разгружал  ящики с листовками. Я гугукал с
младенцами и играл в мяч с дошкольниками, пожимал бесчисленные руки  и улы-
бался, улыбался, улыбался. И с удовольствием думал о Будущем Сары. В среду,
в последний вечер, отец пригласил помощников и активистов в "Спящий дракон"
на ужин благодарности. Пол Бетьюн устраивал такой же ужин в зале ратуши.
      Кавалькада Бетьюна несколько раз пересекала нашу  дорогу. Их мегафоны
громче, их цирк на колесах больше. Их транспорт  не раскрашенный "рейнджро-
вер", а сдвоенный автобус без крыши, одолженный у штаб-квартиры его партии.
Призывы Бетьюна повсюду следовали за ним.  "Деннис Нэгл не знал жизни и был
старомодным. Выберите Бетьюна, вашего земляка, знающего все о ваших пробле-
мах".
      Недавний  опрос  мнения избирателей показал, что Бетьюн на  несколько
пунктов впереди. Титмесс и Уистл вообще не упоминались.
      "Газета Хупуэстерна" отметила окончание избирательной кампании, прос-
то протрубив "Конец грязных махинаций", и болтала о "новой морали",  не да-
вая определения,  что  это  такое.  Редактору, инстинктивно поддерживавшему
Бетьюна,  пришлось  прогнать Ушера Рудда. Но  несмотря  на это, и газета  и
снимки Рудда стали лучше  продаваться, и каждый из них набирал очки  в соб-
ственных целях. Редактор  завяз в выдуманной  им самим дилемме,  с  веселым
изумлением подумал я. Отец благодарил своих верных работников.
      - Что бы завтра ни  случилось,  -  говорил  он, - я хочу, чтобы вы
знали, как высоко я ценю все, что вы сделали... время, которое вы отдали...
неутомимую энергию...  дружескую  доброжелательность...  Я благодарю нашего
агента, Мервина, за отличное планирование кампании.  Мы  сделали  все,  что
могли, чтобы  донести взгляды нашей партии до самых  отдаленных мест. А те-
перь решать избирателям.
      Он поблагодарил Оринду за работу на его стороне. Огромная щедрость...
проверенная преданность... Оринда, великолепная в золотых  цепочках и изум-
рудно-зеленом, выглядела скромной и очаровательной.
      Полли рядом со мной издала звук, близкий к тошноте. Я подавил дрожав-
шее во мне хихиканье.
      - Не думайте, будто я забыла,  - сурово проговорила она, - что это
вы превратили  Оринду из врага в ангела.  Я терплю  это только потому,  что
партийный центр хочет  использовать таланты вашего отца. Помогите ему войти
в парламент,  сказали мне.  Там более-менее так же, как  и вы, сказали мне:
поставьте его ноги на эскалатор, и он поднимется до самого верха.
      Но кто-то, подумал  я, пытался помешать, самому первому шагу. Вероят-
но,  пытался.  Пуля,  восковая  пробка, необъяснимый пожар.