лых побед.
      - Я никогда не принимал наркотики, - запротестовал я.
      - Я бы тоже никогда не подумал, но раз сэр Вивиан говорит...
      - А где он? - спросил я. - Ты не знаешь?
      - Конечно, знаю, он болен.
      - Болен?
      - Он сошел с ума, несчастный старик. Как-то раз он делал со мной ве-
черний обход конюшен, так и всегда,  и вдруг хлопнул себя по голове и упал.
Я вызвал к нему ветеринара...
      - Ветеринара?
      - В сбруйной есть  телефон, а я знал на память номер  ветеринара. -
Главный конюх покачал старой головой. - Ну вот, ветеринар приехал и привез
собой доктора. И они подумали, что у сэра Вивиана удар или что-то вроде. За
ним приехала "Скорая помощь", а  его  семья... Они не хотели нам  говорить,
что он  того. Но  он больше не мог тренировать  лошадей, бедный старик. Вот
они всем и сказали, что он уходит в отставку.
      Вместе с когда-то  лучшим главным конюхом я обошел двор, останавлива-
ясь у каждого стойла, чтобы он мог рассказать, какие превосходные победите-
ли раньше жили здесь.
      Всех владельцев попросили, рассказывал он, забрать лошадей и временно
отправить к другим тренерам. Но проходили недели, старик  не возвращался. И
теперь каждый видит, что по-прежнему уже не будет.
      - А где сейчас сэр Вивиан? - мягко спросил я.
      - В частном доме для престарелых, - просто ответил он.
      Я нашел дом для престарелых. Вывеска на стене гласила "Домприют". Сэр
Вивиан сидел в кресле-каталке. Гладкая кожа, пустые глаза,  на коленях теп-
лый плед.
      - Он  тронулся умом. Никого  не узнает, - предупредила меня сестра.
Но даже если он и не узнал меня, то охотно болтал.
      - О боже, да, - выкрикивал он высоким голосом, совсем не похожим на
его низкие рокочущие тона. - Конечно, я помню Бенедикта Джулиарда.  Он хо-
тел быть  жокеем,  но, знаете, я не мог держать его! Я никого бы не держал,
кто нюхает клей.
      В  вытаращенных  глазах сэра Вивиана светилось простодушие. Я  видел,
что теперь он сам поверил в свою выдумку, изобретенную, чтобы угодить моему
отцу. Я понимал, что теперь он будет повторять эту версию, почему ему приш-
лось избавиться от меня. Он искренне верил в нее.
      - Вы действительно сами  видели,  что Бенедикт Джулиард нюхает клей,
кокаин или что-то в этом роде? - спросил я.
      - Я узнал из очень авторитетных источников, - ответил он.
      - От кого? - слишком поздно, через пять лет, спросил я.
      - А? От кого? От какого авторитета? От моего, конечно.
      - Вам кто-то сказал,  что  Бенедикт Джулиард принимает наркотики? -
еще раз попытался я. - И кто-то вам сказал, то кто это был?
      Разум, который прежде  жил в мозгах Дэрриджа, жизненный опыт, который
так долго освещал сцену скачек, величие  мысли и суждения - все смыло раз-
рушительное кровотечение  в  каких-то крохотных закоулках великолепной лич-
ности. Сэра Вивиана Дэрриджа больше не существовало. Я говорил с оболочкой,
под которой находился хаос. Не стоит надеяться, что  он когда-нибудь вспом-
нит в деталях прошлое. Но он словоохотлив и может еще многое наговорить.
      Я посидел  немного с ним. Похоже, что ему  нравилась компания. И даже
если он не узнал меня, то не хотел, чтобы я уходил.
      - Его успокаивает, когда возле него люди, - сказала сестра. - Зна-
ете, он когда-то был большим человеком. Вы второй за последнее  время наве-
щаете его, кроме членов семьи. Он так радуется визитерам.
      - Кто еще приезжал? - спросил я.
      - Такой симпатичный молодой человек. Рыжий. С веснушками. Такой дру-
желюбный, как вы. Сказал, что журналист. И попросил сэра Вивиана рассказать
о Бенедикте Джулиарде, который когда-то работал с его  лошадьми... Ох, боже
мой, - воскликнула сестра, всплеснув руками и удивленно открыв рот. - Бе-
недикт Джулиард... разве вы не так себя назвали?
      - Верно. Что сэр Вивиан любит, но ему не дают?
      - Шоколадные  бисквиты и джин, -  захихикав, указала сестра.  - Но
ему этого не полагается.
      - Купите ему и то, и другое.
      Я дал сестрам деньги. Вивиан Дэрридж сидел в  кресле-каталке и ничего
не понимал.
      Я позвонил отцу.
      - Люди  верят тому, чему  они хотят  верить, - начал  я. -  Хэдсон
Херст захочет поверить, что твой сын наркоман, и начнет убеждать твоих кол-
лег, что  по этой  причине ты не годишься в  премьер-министры. Ведь ты пом-
нишь, что я написал в тот день, когда мы обменялись  пактами...  что я буду
делать все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от нападений?
      - Конечно, помню.
      - Пришло время это сделать.
      - Но, Бен, как...
      - Я собираюсь предъявить ему иск.
      - Кому? Херсту? Ушеру Рудду? Вивиану Дэрриджу?
      - Нет. Редактору "Крика!".
      - Тебе понадобится адвокат, - после паузы заметил отец. - Адвокаты
- дорогое удовольствие.
      - Посмотрю, что я могу сделать сам.
      - Бен, мне это не нравится.
      - Мне тоже. Но  если я сумею обвинить "Крик!" в клевете,  то Хэдсону
Херсту придется заткнуться.  И времени терять нельзя. По-моему, ты говорил,
что первый круг голосования за нового лидера партии на следующей неделе?
      - Да, в понедельник.
      - Тогда ты возвращайся к  своим  рыбе  и  чипсам, а я подниму меч на
Ушера, проклятого Рудда.
      От Дэрриджа, из Кента, я поехал  почти через всю Англию на юг в Эксе-
тер, заглянув по дороге в конюшни, которые показались мне родным  домом, во
владения Спенсера Сталлуорти. Я добрался туда только к шести тридцати, ког-
да он как раз заканчивал вечерний обход конюшен.
      - Привет, - удивленно воскликнул он. - Я не знал, что вы приедете.
      - Да... - Я понаблюдал, как он кормит морковкой последнюю  пару ло-
шадей. Потом сделал несколько шагов и заглянул в стойло, где три великолеп-
ных года  держал  Будущее Сары. Сейчас в нем был гнедой с длинной шеей. Я с
печалью подумал о простом счастье ушедших дней. Джим по-прежнему запирал на
ночь стойла и доверял, наполнили  ли  конюхи кормушки сеном и доставили  ли
ведра с водой. Все такое знакомое. И как мне его не хватало.
      Вечерний обход закончился. Я спросил, могу ли с  ними немного погово-
рить. Это значило, что мы должны чуть-чуть проехать по дороге до дома Стал-
луорти и посидеть там за хорошо запомнившейся бутылкой хереса.
      Они знали, что мой  отец - член кабинета министров. И я  рассказал о
борьбе за власть. Потом показал центральные страницы "Крика!". Они оба были
потрясены и снова потянулись к бутылке. Джим быстро моргал бесцветными рес-
ницами, у него это всегда признак возмущения.
      -  Но  это же неправда? -  проворчал  Сталлуорти. - Вы никогда  не
пользовались наркотиками. Я бы знал об этом.
      - Конечно, - с благодарностью проговорил  я. - И я бы хотел, чтобы
вы написали  об этом. Заявление о том, что я работал с лошадью из вашей ко-
нюшни три года, побеждал на скачках и не показывал никаких  признаков заин-
тересованности в наркотиках. Я хочу собрать  столько письменных подтвержде-
ний, сколько смогу получить. Тогда у меня будет право сказать, что я не на-
хожусь в наркозависимости и никогда не находился, насколько способны судить
окружавшие меня люди. И я предъявлю журналу иск за клевету.
      Оба, Сталлуорти и Джим, были возмущены и в  своих заявлениях защищали
меня с большей страстью, чем я мог бы даже просить.
      Сталлуорти оставил меня у себя ночевать и рано утром дал лошадь, что-
бы я мог немного покататься. Я расстался с ним после завтрака и по знакомым
местам поехал в университет.
      Два года после окончания университета будто исчезли. Я поставил маши-
ну на дороге возле студенческого городка Стритэм и поднялся по  крутой тро-
пинке в Лейвер-билдинг - в здание математического факультета. После долгих
метаний по этажам и расспросов  я  нашел своего куратора, который два  года
назад написал  характеристику для "Уэдербис". Как  и Сталлуорти и  Джиму, я
объяснил, что хотел бы получить от него.
      - Наркотики? Конечно,  многие  студенты экспериментировали с ними. И
знаете, мы  пытались избавиться от  тех, кто попадал в тяжелую зависимость.
Но вас я бы никогда не заподозрил в употреблении этой гадости. Начнем с то-
го, что  наркотики и математика несовместимы.  И ваши работы,  в частности,
всегда были выполнены с ясной головой. Статья в журнале совершенная чушь.
      Я попросил его изложить эти взгляды на бумаге, что он и сделал.
      - Желаю удачи, - сказал  он  на прощание. - Эти журналисты  готовы
убить человека.
      Я вернулся  к машине и опять через  всю страну  поехал в свою  старую
школу в Молверне.
      Там на  крутом склоне раскинулся такой же городок,  как и в Эксетере,
только меньше.  Сначала я нашел  человека, который учил меня математике. Он
отпасовал меня к заведующему пансионом, где я одно время жил.  Тот выслушал
мою просьбу и направил к директору. Директор школы прошел со мной по знако-
мому широкому коридору с каменным полом в главное здание. Там  мы поднялись
по  каменным  ступеням  в его кабинет, где я показал ему статью в журнале и
копию письма Вивиана Дэрриджа.
      - Конечно, я поддержу вас, - без колебания объявил он и сел писать.
Потом вручил мне от руки написанную страницу. И В ней говорилось:
      "Бенедикт Джулиард посещал Молверн-колледж в течение пяти лет. В пос-
ледние два года, когда он  успешно  занимался, чтобы получить диплом "А"  и
право поступления в университет, все  свободное  время  он отдавал верховой
езде и горным лыжам. Он и выиграл три скачки и первенство Европы для юношей
моложе восемнадцати лет по скоростному впуску на лыжах.
      Вдобавок к этим умениям он добился значительных успехов в стрельбе из
ружья. Он входил  в школьную стрелковую команду, которая завоевала престиж-
ный приз "Щит  Эшбертона".  Во всех этих видах  спорта  он проявил четкость
мышления, природное  мужество  и  высокий уровень сосредоточенности. Смешно
предполагать, что это  было бы возможно под влиянием галлюциногенных нарко-
тиков".
      Я искал слова, не зная, что сказать.
      - Я  восхищаюсь вашим отцом, - признался директор.  - Не могу ска-
зать, что я всегда согласен с  ним политически, но определенно без него по-
ложение в стране могло бы быть хуже.
      - Спасибо, - растерянно пробормотал я, а он с улыбкой пожал мне ру-
ку.
      Затем без передышки я направился в Уэллингборо, где  на минутку забе-
жал к шефу, чтобы  рассказать, что я сделал и что собираюсь  сделать. Потом
взаял из папки копии письма и характеристики Вивиана Дэрриджа, сделал копии
всех писем, которые собрал, и  помчался  на вокзал в Уэллингборо. Устав  от
машины и дорог, я отправился в Лондон поездом.
      Как выяснилось, "Крик!" исходил из маленького  обшарпанного здания на
южном берегу Темзы. Редактор меньше всего на свете хотел бы видеть меня. Но
во второй половине дня я промаршировал по его офису, раздвигая, как нос ко-
рабля волны,  секретарш. Он сидел  в пропотевшей рубашке за письменным сто-
лом, где бы сам черт сломал ногу, и тыкал пальцами в клавиатуру компьютера.
Конечно, он не узнал меня. Когда я назвал себя, он попросил меня уйти.
      - Я  собираюсь предъявить вам иск за клевету,  - заявил я, открывая
центральные страницы "Крика!". - В начале журнала я видел фамилию редакто-
ра, напечатанную крохотными  буквами.  Руфус Кроссмид.  Если  это вы, то  я
предъявлю иск лично Руфусу Кроссмиду.
      Маленький задиристый человечек расправил грудь и,  будто боксер, выс-
тавил подбородок. У меня мелькнула  мысль,  что иметь дело с оболганными  и
разъяренными жертвами его разрушительных моральных принципов стало для него
частью жизни.
      Я вспомнил, как пять лет назад отец стер в порошок  редактора "Газеты
Хупуэстерна". Но я не  мог  воспроизвести его спокойный уровень возмущения.
Во мне  не было той  подчиняющей силы, которую распространяла его личность.
Но все же я не оставил у Руфуса Кроссмида сомнений в своих намерениях.
      Я выложил ему на стол копии возмущенных писем Сталлуорти и Джима, мо-
его  куратора  в Эксетере и директора Молверн-колледжа.  И  наконец,  копию
письма Вивиана Дэрриджа.
      - Единственная  хорошая защита против  иска за клевету, - сказал я,
- доказательство справедливости ваших утверждений. Вы не можете воспользо-
ваться такой защитой, потому что напечатали ложь. Мне будет легко доказать,
что у сэра Вивиана Дэрриджа сейчас безнадежно затемнено сознание, он не по-
нимает, что говорит. Ушер Рудд должен  бы помнить об этом. Он пытался отом-
стить за то, что мой отец  добился его увольнения из "Газеты Хупуэстерна ".
С тех пор ни одно издание,  дорожащее своей репутацией, не берет его на ра-
боту. Он подходит вашему стилю, но даже вас он вымазал в дерьме.
      Руфус Кроссмид мрачно читал положенные перед ним бумаги.
      - Мы договоримся без суда, - проворчал он. У меня создалось впечат-
ление, что  он  уже не раз произносил эту фразу. Я вовсе не этого ожидал. И
вряд ли этого хотел.
      - Я скажу вам о своих тре... - медленно проговорил я.
      - Это с владельцами, -  перебил  меня Кроссмид. - Они сделают  вам
предложение.
      - Они всегда делают? - спросил я. Нельзя сказать, что он кивнул, но
кивок будто повис в воздухе.
      - Тогда передайте владельцам, - начал я, - мои условия. Вы печата-
ете опровержение о том, что обвинение в журнале было основано на ложной ин-
формации, и  выражаете  искреннее  сожаление. Дальше. Передайте владельцам:
опровержение должно быть  напечатано в следующем номере "Крика!" во вторник
на видном месте и крупными буквами.  К тому же вы немедленно пошлете, заре-
гистрировав на почте, копию опровержения  и  извинения  каждому из шестисот
пятидесяти членов парламента.


      ГЛАВА 12

      Этого недостаточно для защиты отца, подумал я. Мне надо было написать
в пакте: "Я буду атаковать нападающих на отца". Мне надо было написать, что
я буду воевать за него, если сочту это необходимым.
      Накануне восемнадцатилетия я написал  свой  пакт с легким чувством. В
двадцать три я понимал, если пакт вообще что-то значит, он должен содержать
утверждения, которые могут  грозить  смертью. И если это  так,  то сидеть и
ждать топора - просто слабость.
      Во вторник вышел номер "Крика!" с моей фотографией. Во второй полови-
не дня в среду я вломился в редакционный кабинет Руфуса Кроссмида. В пятни-
цу я поехал из Уэллингборо в Хупуэстерн. В дороге я мысленно вернулся назад
- кто инициатор возникшего конфликта? Какие ответы я уже получил?
      Я спросил редактора "Крика!", почему он послал Ушера Рудда встретить-
ся  с  Вивианом  Дэрриджем, и тот ответил, что он не посылал. Это была идея
самого Ушера Рудда.
      - Ушер, вообще-то его имя Бобби, сказал, что его попросили покопать-
ся во всем, что вы делали, и наскрести немного грязи. Он был в полном отча-
янии, потому что ему не  удалось  найти ничего непристойного. Он ругался  и
говорил, что ни один человек не может быть таким осторожным,  как  вы, и ни
разу не  попасть в  историю. И тут как раз  появилось сообщение, что Вивиан
Дэрридж уходит  в отставку. Там упоминалось, что вы  работали с лошадьми из
его конюшни.  И Бобби поехал к нему:  а вдруг!  И когда вернулся,  смеялся.
Чувствовал себя королем. Он говорил, что наконец поймал вас. Так он написал
свою заметку, а я ее напечатал.
      - Не проверяя?
      - Если бы я проверял каждое слово, которое мы печатаем,  - произнес
он пресыщенным жизнью тоном, - нас перестали бы покупать.
      В среду вечером я позвонил Сэмсону Фрэзеру, редактору "Газеты Хупуэс-
терна".
      - Если  вы собираетесь перепечатать  из "Крика!" историю обо мне, не
делайте этого, - посоветовал я. - Ее написал Ушер Рудд. Это неправда, и я
предъявлю вам иск за клевету.
      Мрачное молчание.
      - Я переверстаю первую полосу, - наконец выдавил он.
      Чтобы избежать  расплаты  за  клевету,  огромных  расходов, владельцы
"Крика!", как я и просил,  в  четверг с благоразумной скоростью написали  и
разослали всем членам парламента свое опровержение и извинение.
      Когда в  пятницу утром отец пришел в палату  общин, то обнаружил, что
несколько писем уже зарегистрировано и  достигло  цели.  Вдобавок он вручил
каждому -от премьер-министра  и ниже -  копию письма Вивиана  Дэрриджа  и
свое краткое подтверждение, что он просил Дэрриджа придумать способ убедить
меня бросить скачки. Несомненно, почти все члены парламента вздохнули с об-
легчением и расслабились. Правда, Хэдсон Херст настаивал, что дыма без огня
не бывает и в истории с наркотиками что-то есть.
      - Почему  вы так уверены? - передавал мне  отец разговор с Херстом.
Но в ответ он получил только заикание и замешательство.
      - Я спросил Хэдсона Херста, не сам ли он посылал Ушера Рудда к Виви-
ану Дэрриджу. Он отрицал такое предположение и выглядел возмущенным. По-мо-
ему, он этого не делал.
      - Да, я согласен, - подтвердил я. Теперь мне предстояло колесить по
переговорам. Больше четырнадцати  миль. В Хупуэстерн. Я размышлял о Хэдсоне
Херсте. Гадкий утенок, с помощью бритвы и ножниц превращенный в  лебедя. По
телевидению он выглядел ловким, убежденным и считывал свои  речи с телесуф-
лера. Никакого внутреннего  огня. Марионетка. А за веревочки дергал Алдерни
Уайверн. Но как доказать? Как остановить его? Нападение на Алдерни Уайверна
уничтожит нападавшего. Это я хорошо понимал. Вся история замусорена жалоба-
ми потерпевших поражение нападавших.
      Я добрался до Хупуэстерна в полдень и поставил машину на  стоянке по-
зади старой штаб-квартиры  партии.  Полли рассказывала мне, что благотвори-
тельная  организация,  владевшая сдвоенным сгоревшим зданием с эркерами  по
фасаду, предпочла восстановить дом таким же, каким он был. С  окнами, выхо-
дящими на площадь, узорно замощенную камнями, и с офисами в передней и зад-
ней частях  дома. Когда я вошел со стоянки в офис, то заметил, что он отли-
чался от прежнего только тяжелыми огнеупорными дверями и рядом ярко-красных
огнетушителей.
      В офисе меня приветствовал Мервин Тэк. Его обуревало двойное чувство.
Он раскинул  руки, точно хотел обнять меня, а  в глазах вспыхнула озабочен-
ность.
      - Бенедикт! - Он стал еще толще. Еще круглее.
      - Привет, Мервин.
      С чувством неловкости он пожал мне  руку и оглянулся. У него на столе
лежали обе газеты: "Крик!" и "Газета Хупуэстерна".
      - Я не ждал вас, - пробормотал Мервин.
      - Правда. Простите. Я думал, отец звонил вам. Он хотел предупредить,
что не сможет приехать на уик-энд и вести "операцию" утреннего приема посе-
тителей. - Обычно по субботам избиратели приходят в  штаб-квартиру с жало-
бами. - По-моему, вы прекрасно справитесь без него.
      И действительно, отец был занят в Лондоне тайными встречами за ленчем
и неофициальными  обедами,  торопливыми секретными собраниями, обещаниями и
переговорами. Короче,  подковерными маневрами, связанными с передачей влас-
ти. Я  надеялся и верил, что А. Л. Уайверн будет полностью занят тем же са-
мым.
      Молодая женщина, сидевшая за компьютером, встала, искренне обрадовав-
шись мне.
      - Бенедикт!
      - Кристэл? - неуверенно проговорил я.
      - Я так рада вас видеть, - воскликнула она, обходя стол и целуя ме-
ня. - Прошел целый век с тех пор, как вы были здесь.
      С ней тоже произошли большие изменения. Теперь она не выглядела худой
и озабоченной.  Кристэл превратилась в кругленькую  и уверенную особу.  И я
заметил у нее на пальце обручальное кольцо. Они принесли мне кофе и расска-
зывали местные новости. А я с интересом читал, что сделала  "Газета Хупуэс-
терна"  с  публикацией "Крика!": "Несправедливое нападение на нашего  члена
парламента путем  обвинений его сына.  Ни слова правды в их утверждениях...
шокирующее... клеветническое... опровержение и извинение готовятся к следу-
ющему номеру".
      - Подзаголовок к статье говорит, что Ушер Рудд, - показал  мне Мер-
вин, - "Мелкий злобный болван".
      - Вообще-то, - начал я, когда перекипело их негодование, -  я при-
ехал в над