Если  и  правда
кто-то хотел  остановить его подобными  способами, а не оставить решение до
урны с бюллетенями... То кто? Пока ни один человек серьезно не искал ответа
на этот вопрос.
      Закончив речь, отец подошел к Полли и ко мне. Глаза его сияли от воз-
буждения. Весь организм  жил  единой целью.  Строгие  черты лица кричали  о
сильном разуме. Темные волосы курчавились здоровой животной энергией.
      - Я выиграю дополнительные  выборы,  - широко улыбаясь, объявил он.
- Я выиграю. Я чувствую, что выиграю.
      Его эйфория зажгла собравшихся верой  в  кандидата  и продолжалась до
завтрака на следующее утро. Мрачные мысли пришли со второй чашкой  кофе. Он
потерял целый час в сомнениях и угрызениях, упрекая себя, что  мало работал
и мог бы сделать больше.
      - Ты выиграешь, - сказал я.
      - Но опрос мнения...
      - Люди,  которые заполняют бланки опросов, не ходят  на ленч в дере-
венские пабы.
      - Прилив катится неправильным путем...
      - Тогда возвращайся в Сити и делай еще одно состояние.
      Он уставился на меня, потом  засмеялся,  и мы сделали тур по  избира-
тельным участкам. Там активисты у  выхода  беседовали  с проголосовавшими и
говорили ему, что шансы почти равные, но они не теряют надежды.
      То здесь, то там мы  встречались  с Бетьюном, который выполнял ту  же
миссию и мучился теми же сомнениями. Он и отец были  неукоснительно вежливы
друг с другом.
      Эта тревожное ожидание тянулось весь день и весь  вечер. После недель
хорошей погоды  во второй половине  дня начался дождь. Обе стороны считали,
что это может быть  катастрофой. Обе стороны думали, что это может  дать им
преимущество. Но дождь перестал, когда рабочие электролампового завода выш-
ли после смены и завернули по пути домой к избирательным кабинам.
      Избирательные участки закрылись в десять часов, и начался подсчет го-
лосов.
      Отец стоял у окна нашей спальни и смотрел на узорно выложенную камня-
ми площадь и на сгоревшую крышу дома с эркерами напротив.
      - Перестань волноваться, - сказал я. Будто он мог.
      - Знаешь,  есть "охотники за талантами". Вот меня  и поймали. Ко мне
пришли партийные лидеры и сказали, что они хотят  использовать мои экономи-
ческие умения на пользу стране. Что, если я обманул их?
      - Не обманешь, - заверши я его.
      - Они предложили мне место,  переходящее  от партии к партии, -  он
криво усмехнулся, - уверенные, что  я  сумею выиграть. Я был польщен.  Это
послужит мне уроком.
      - Отец...
      - Папа.
      - О'кей, папа. Хорошие люди обычно проигрывают.
      - Большое спасибо.
      Немного спустя  мы пошли через площадь к ратуше,  где совсем не пахло
покоем. Атмосфера наэлектризовалась, надежда и отчаяние сменяли друг друга.
Пол Бетьюн, окруженный  толпой сторонников с розетками "Бетьюн" в петлицах,
изо всех сил пытался улыбаться.  Изабель  Бетьюн  в темно-коричневом платье
старалась слиться с деревянными панелями.
      Мервин рассеянно беседовал с  агентом  Бетьюна. Я готов держать пари,
что ни один из них не слышал другого.
      Ушер Рудд делал  беспощадные снимки. Когда отец вошел, раздались лег-
кие аплодисменты. И обе женщины, Полли (в розовато-сером) и Оринда  (в дра-
матически белом), проплыли через зал, чтобы лично поздороваться с ним.
      - Джордж, да-а-а-агой,  -  пропела Оринда, подставляя гладкую щечку
для поцелуя. - Вы знаете, Деннис с нами.
      Джордж, да-а-а-агой, выглядел несколько обескураженно.
      - Джордж, все идет хорошо, - начала свою партию Полли, придя ему на
помощь. - Первые сообщения говорят, что город дал почти равное число голо-
сов обоим кандидатам.
      Подсчет продолжался под строжайшим наблюдением всех  заинтересованных
групп. Но даже те, кто считал крестики, не могли еще назвать победителя.
      Отец и Пол Бетьюн выглядели спокойными, но отнюдь такими не были.
      Зал постепенно  наполнялся сторонниками обеих партий. После полуночи,
ближе к часу, на подиуме, светясь  фальшивыми  улыбками,  появились  четыре
кандидата и их ближайшие помощники.  Пол  Бетьюн  раздраженно оглядывался в
поисках жены.  Но она успешно спряталась в толпе.  Оринда стояла на подиуме
рядом  с  отцом  с правой стороны. Это ни у кого не вызывало вопросов. Хотя
Полли внизу возле меня дымилась от гнева. Мол, это я  должен  там стоять, а
не эта... эта... Ей не хватало слов.
      Потом отец сказал мне,  что  кандидатам шепнули результат, прежде чем
его обнародовать. Наверно, поэтому  никто  не разразился слезами. Но, глядя
из зала, по их лицам мы об этом не догадывались.
      Наконец уполномоченный по  выборам  (его функция - объявлять резуль-
тат) прошел к центру сцены.  Постучал  по микрофону, чтобы убедиться в  его
исправности (микрофон работал).  Улыбнулся в телевизионные камеры и без не-
обходимости попросил тишины.
      Он растягивал момент своей важности. Оглядел подиум, будто хотел убе-
диться, что там присутствуют все, кто должен быть. И в конце концов медлен-
но, в тишине, нарушаемой только ударами сердца, прочел  результат. По алфа-
виту. Бетьюн... тысячи. Джулиард... тысячи. Титмесс... сотни. Уистл... 69.
      Потребовалось целое мгновение, чтобы осмыслить цифры.  И, поглядев на
предварительное оживление  внизу,  уполномоченный  по выборам закончил свою
партию.
      - Таким образом, избран Джордж Джулиард...
      Остальное утонуло в приветственных криках.
      - Он  выиграл с преимуществом  всего в две тысячи,- пояснила Полли.
- Черт возьми, хорошо сработано.
      Полли поцеловала меня.
      На сцене Оринда громко чмокнула нового члена парламента. Это для дра-
гоценной Полли было уже слишком. Она оставила меня и пошла к нему.
      Вместо нее у своего  локтя  я обнаружил несчастную, печальную Изабель
Бетьюн.
      - Посмотрите на эту ведьму возле вашего отца. У нее такой вид, будто
это она завоевала голоса.
      - Будьте справедливой, она помогала.
      - Она бы сама никогда не  выиграла. Это ваш отец победил на выборах.
А мой Пол проиграл. Он безусловно проиграл. Ваш отец никогда не упоминал ту
историю с фотографией. Ни  разу. Хотя мог бы это сделать. Но  публика такие
истории не забывает. Знаете, грязь прилипает.
      - Миссис Бетьюн...
      - Пол уже третий раз  борется  за место в парламенте, -  безнадежно
проговорила она. - Прошлые два раза он знал, что проиграет  Деннису Нэглу.
Но теперь партия сказала, он должен выиграть, потому что на недавних допол-
нительных выборах маятник качнулся в  нашу  пользу. И еще потому, что  ваша
партия не выставила Оринду, а привезла чужого, не  местного кандидата. Пар-
тия никогда больше не выставит кандидатуру Пола. В этот раз получилось хуже
всего, потому что все было на его стороне. Это вина ужасного Ушера Рудда. Я
могла бы убить его...  - Она уткнулась лицом в платок, словно  хотела зак-
рыться от  мира, и, поглаживая  мою руку, пробормотала:- Никогда не забуду
вашу доброту.
      А там  наверху, на сцене,  с по-прежнему самодовольным видом стоял ее
тупой муж.
      Месяц назад я понятия не имел о существовании Бетьюнов, подумал я. Не
видел, как расцветает драгоценная Полли. Не слышал об Оринде или об Алдерни
Уайверне. Не встречал миссис  Китченс  и ее фанатичного отвратительного Ле-
онарда. Не  знал толстенького деятельного  Мервина и не подозревал о сущес-
твовании Кристэл. Меня не интересуют фамилии Фейт, Мардж и Лаванды.  Но со-
вершенно определенно, я никогда не  забуду  подлого  рыжего террориста, чья
высшая радость в жизни вынюхать тайные удовольствия человека для того, что-
бы придавить его. Бобби Ушера, проклятого Рудда.


      ГЛАВА 9

      Итак, отец  отправился в Вестминстер, а я-в Эксетер.  И друг о друге
мы знали не из живого сиюминутного переживания, а  из спокойного, наполнен-
ного картинами воспоминания о прошлом.
      Иногда я  неделями не видел его, но теперь  мы часто разговаривали по
телефону. Парламент еще находился на летних каникулах. Он так же войдет ту-
да как новичок, как и я, когда начнется мой первый семестр.
      Тем временем под критическим наблюдением Сталлуорти я каждое утро ез-
дил на тренировки с Будущим Сары.  И это не выглядело так плохо, как бывало
у Вивиана Дэрриджа. Когда  я спросил у Сталлуорти, пошлет ли он  гнедого на
скачки, чтобы я мог в них участвовать, на любые скачки, какие будут, он из-
брал неприметный  стипль-чез в Уинкэнтоне в  четверг. При этом  он заметил,
что надеется - я оправдаю затраты. Отцу придется  заплатить за транспорти-
ровку лошади, за специальные  подковы для скачек, не говоря уже о  плате за
участие. Радость и чувство вины смешались во мне, когда ехал с Джимом в его
машине в Уинкэнтон, где он сделал заявку на участие и оседлал лошадь. И по-
том я  видел,  что  он  с таким же недоверием воспринял мою победу, как и я
сам, когда миновал линию финиша первым.
      - Он летел! - воскликнул я, потрясенный и  удивленный, снимая седло
на площадке для победителя.
      - Классный конь.
      - Да, я видел.
      Джим не выражал особенного энтузиазма.  Как  я  потом открыл, причина
коренилась в том, что он не сделал ставку на гнедого, потому что не верил в
нашу победу. И Сталлуорти тоже не слишком обрадовался.
      - Вы выбросили на ветер лучшую победу лошади. Где ваш здравый смысл?
Если бы я хоть на ми-лугу  подумал, что вы вырветесь вперед, когда упал фа-
ворит, я бы сказал,  что надо держать гнедого на жестких поводьях,  чтобы в
следующий раз мы мрогли поставить на него деньги конюшни. Не  могу предста-
вить, что скажет вам отец.
      - Хорошо сработано, - сказал отец.
      - Но никто не ставил на эту...
      - Не слушай Сталлуорти. Слушай  меня.  Лошадь твоя, и делай то,  что
тебе нравится. Если можешь - выигрывай. И не думай, что я не ставлю на те-
бя. меня есть договор с букмекером, что, где бы и когда бы ты ни участвовал
в скачках, я всегда ставлю на  тебя начальную ставку. Вчера я на тебе выиг-
рал двадцать к одному... Я даже выучил жаргон скачек! Всегда стремись к по-
беде. Понял?
      - Да, - вяло промямлил я.
      - И меня вовсе не огорчит, если ты проиграешь из-за того, что другая
лошадь быстрее. Только соблюдай правила и не сломай себе шею.
      - О'кей.
      - Ты хочешь чего-то еще?
      - М-м-м...
      - Ты ничего не добьешься, если боишься сказать мне.
      - Не то чтобы боюсь... - протянул я.
      - Тогда что?
      - М-м-м...  Ты не позвонишь  Сталлуорти? Не попросишь его на будущей
неделе послать твою лошадь на стипль-чез новичков в  НьютонЭббот? Он заявил
гнедого, но теперь не хочет, чтобы он участвовал.  Сталлуорти говорит, мол,
слишком скоро.  Он говорит, что  лошади придется нести пять штрафных фунтов
пенальти, потому что я вчера выиграл на нем.
      - А ему придется?
      - Да.  Но до начала занятий не так  много скачек, подходящих скачек,
на которых я могу работать с  гнедым. Сталлуорти хочет выигрывать, а я хочу
просто участвовать в скачках.
      - Да. Знаю.  - Он помолчал.  - Я договорюсь  насчет  НьютонЭббота.
Что-нибудь еще?
      - Только... спасибо.
      - Передай мой поклон Будущему Сары. - Из трубки донесся его смех.
      Чувствуя себя немного глупо, я передал поклон гнедому. Хотя вообще-то
у меня появилась привычка разговаривать с ним. Иногда громко, если мы одни,
иногда мысленно. Хотя я работал с  очень многими лошадьми, он был первым, с
кем я общался каждый день. Он прекрасно подходил мне и по размеру, и по мо-
ему жокейскому умению. Несомненно,  он узнавал меня. И вроде бы чуть  ли не
облегченно вздыхал, когда я появлялся утром, чтобы забрать его на трениров-
ки. Мы выиграли заезд в Уинкэнтоне, потому что знали и доверяли друг другу.
И когда я на последней прямой  попросил его о максимальной скорости, он по-
нял по прошлому опыту, что от него требуется. И, по-моему, несомненно, гне-
дой пришел в восторг, когда наконец пересек финиш первым. Джим  простил нам
с гнедым  успех и  с интересом наблюдал, что будет  дальше. Джим от природы
умел ладить с лошадьми. И, как я постепенно понял, тренировал их в основном
он. Сталлуорти, хотя по  уторам  часто наблюдал за галопирующими скакунами,
выигрывал скачки пером, заполняя формы участия, иногда занимаясь перевозкой
и взвешиванием лошадей и подсчетами, где вернее можно выиграть.
      Центральную часть  тренировочного  поля  пересекали  два ряда учебных
препятствий. Одно состояло из трех барьеров для прыжков, а второе представ-
ляло собой забор из березовых бревен. Джим, потратив несколько дней, научил
нас, меня  и гнедого, преодолевать  березовый забор. Мы со все возрастающей
точностью подходили к  препятствию, рассчитывая шаг, ближе, еще ближе, чуть
назад и только потом прыжок.
      До сих пор мои  знания о том, как провести скачку, шли  от наблюдения
за другими жокеями. Джим учил меня  на практике, изнутри. И в первый месяц,
проведенный с  Будущим Сары, я стал  превращаться из всадника,  похожего на
ветряную мельницу, с некоординированными движениями и с головой, полной ро-
зовых мечтаний, в думающего, компетентного жокея-любителя.
      Сталлуорти долго ворчал на владельцев,  которые  ничего  не смыслят в
скачках и которым лучше бы оставить  решения тренеру. Но все же, хотя и не-
довольный, послал гнедого нести пять штрафных фунтов в НьютонЭббот.
      Я никогда раньше не участвовал в скачках, которые проходили на скако-
вом круге. И при первом же  взгляде на него почувствовал, что глупо было не
прислушаться к суждениям Сталлуорти. Трасса стипль-чеза,  почти полторы ми-
ли, проходила  по плоскому кругу  с резкими поворотами. Короткая трава лишь
чуть  покрывала  твердую, как камень, почву, пропеченную августовским  сол-
нцем.
      Сталлуорти приехал с  несколькими скакунами из своей конюшни и крити-
чески разглядывал скаковые дорожки. Джим, седлая Будущее Сары, говорил, что
гнедой знает  дорогу лучше,  чем я. (Я прошел весь  маршрут часа два назад,
чтобы увидеть с близкого расстояния препятствия и подходы к ним.)  Еще Джим
сказал, чтобы  я  вспомнил все, чему он учил меня дома, и на многое не рас-
считывал.  Во-первых,  Будущее Сары в невыгодном положении  -  несет  пять
штрафных фунтов, во-вторых, все другие жокеи - профессионалы, это не люби-
тельские скачки.
      Как обычно,  меня соблазняла и удовлетворяла  скорость. И то,  что мы
пришли третьими, уже сделало для меня этот день полным значения. Хотя Стал-
луорти, который, кстати, тренировал и победителя, несколько раз повторил:
      - Я же вам говорил. Я  говорил вашему отцу, что слишком многого ожи-
дать нельзя. Может быть, в следующий раз вы прислушаетесь к моим словам.
      - Неважно, - утешал меня Джим. - Если бы ты сегодня выиграл, то на
скачках в  Эксетере, в следующее  воскресенье, уже пришлось бы нести десять
фунтов пенальти. Конечно,  если предположить, что тебе удастся убедить ста-
рика послать  туда гнедого. Он скажет,  слишком рано, лошадь  не отдохнула.
Что, наверно, так и есть.
      Старик (Сталлуорти) провел по  телефону  битву с отцом против участия
гнедого в скачках в Эксетере. Эту битву выиграл отец.
      Так же блистательно провел битву гнедой, опередив ближайшего соперни-
ка на шесть корпусов. В Холдон-Муре под Эксетером прямые дорожки для галопа
длиннее, и они лучше подходили Будущему Сары. Он нес пять  фунтов пенальти,
а не десять, и это, конечно,  облегчило победу. Позже отец уверял меня, что
выигрыша, который он получил, хватит для оплаты моих  тренировок до Рождес-
тва. Два дня спустя я хладнокровно отправился учить математику.
      А отец учился тактике "заднескамеечника" в парламенте. Но партия пос-
лала его  в Хупуэстерн  не для этого. Он пытался  объяснить мне, что дорога
вверх идет через офис уполномоченного партии. Для меня это звучало  как са-
моистязание, хотя он и смеялся.
      - Офис  уполномоченного подсаживает, продвигает на министерский уро-
вень.
      - И твои толкачи продвигают тебя вверх?
      - Ну... пока что... да.
      - Министр чего? - недоверчиво спросил я. - Разве ты не слишком мо-
лодой?
      - По-настоящему устремленные вверх  парни  стоят на выбранном пути к
двадцати двум годам. В тридцать восемь я старый.
      - Мне не нравятся политики.
      - Я не умею ездить верхом и выигрывать скачки. Если от тебя откажет-
ся уполномоченный партии (УП), то это конец политической карьеры, - объяс-
нял отец.  - Быть избранным - первый гигантский  шаг, второй - завоевать
одобрение УП.
      Когда вновь избранный  депутат от Хупуэстерна был вскоре назначен за-
местителем  министра  торговли и промышленности, это, несомненно, дня  всех
структур правительства прозвучало как сигнал, что  над горизонтом поднялась
яркая, быстро движущаяся комета.
      Я ходил слушать его первую речь, незаметно устроившись на галерее. Он
говорил об электрических лампах, весь парламент хохотал, и  на рынке ценных
бумаг поднялись акции предпринимателей Хупуэстерна.
      Я встретился с ним  за обедом после речи. Он был в  очень приподнятом
настроении, как всегда после публичного спектакля.
      - Полагаю, ты больше не ездил в Хупуэстерн? - спросил он.
      - Нет.
      - А я, конечно, был там. У Леонарда Китченса неприятности.
      - У кого?
      - У Леонарда...
      - Ах, да. Да, неуравновешенные усы. Какие неприятности?
      - У полиции теперь есть ружье, из которого, может быть, кто-то стре-
лял в нас в тот вечер.
      - У полиции? - удивился я, когда он замолчал. -  Ты  имеешь в виду
полицейского Джо, чья мать водит школьный автобус?
      - Джо, чья мать водит школьный автобус, на самом деле  детектив сер-
жант Джо Дюк. Да, он теперь  получил из "Спящего дракона" очень сильно зар-
жавевшее ружье 22-го калибра. Кажется, дело было так. Когда деревья сброси-
ли листья, водосточные желоба на крыше отеля засорились,  как бывало каждый
год.  И  потоки дождевой воды вместо  того,  чтобы бежать по трубам,  стали
литься во все стороны. Послали человека  залезть по лестнице на крышу и уб-
рать листья.  И он  обнаружил, что закупорили желоба не  только листья, а и
ружье 22-го калибра.
      - Но какое это имеет отношение к Леонарду Китченсу?
      Отец поперчил свой бифштекс.
      - Леонард Китченс садовод, который украшал отель гирляндами корзин с
геранью.
      - Но... - запротестовал я.
      - Кроме того, в кладовке для щеток и тряпок на том этаже, где спаль-
ни, он держал что-то вроде тележки с инвентарем для ухода за цветами. Садо-
вые ножницы,  лейку с длинным носиком, удобрения. 1  Полиция думает, что он
мог спрятать  ружье на тележке. Если встать  на стул  у окна коридора,  где
спальни, то можно дотянуться до желоба и поло жить туда ружье.
      Сморщив лоб, я уставился в тарелку.
      - Ты же знаешь, какие бывают  люди, - продолжал отец. - Кто-то го-
ворит: "Предполагаю, что  Леонард Китченс мог  положить ружье в  желоб.  Он
всегда крутится в отеле, входит, выходит". Следующий опускает "предполагаю"
и пересказывает остальное, как установленный факт.
      - А что говорит сам Леонард Китченс?
      - О, конечно, он говорит, что это не его ружье и он не засовывал его
в желоб. И он говорит, что никто не может доказать, будто он это сделал.
      - Виновные всегда так говорят, - заметил я.
      -  Да.  Но  он прав, никто не может доказать, что у него вообще было
ружье. И никто не может доказать, что он когда-нибудь имел дело с оружием.
      - А что говорит миссис Китченс?
      - Жена Леонарда только вредит ему. Она ходит из дома в дом и жалует-
ся,  что  муж  был так одурманен Ориндой Нэгл, что мог пойти на что угодно.
Включая и  выстрел мне  в спину, чтобы убрать соперника  с пути Оринды. Джо
Дюк спросил у нее, видела ли она когда-нибудь у мужа ружье, которое было бы
его собственным. И вместо того, чтобы ответить "нет", как сделала  бы любая
разумная женщина, она заявила, что под навесом в саду полно всякого барахла
и там может лежать что угодно.
      - А у Джо была возможность обыскать это место? Я имею в виду, прове-