еловек с таким характером, как у вас,
этого делать не будет. Но в то утро мне казалось - о чем я сожалею, - что
это единственное обвинение, которое глубоко обидит вас и  оттолкнет от мира
скачек. И тогда вам придется  выполнить  желание отца, то есть поступить  в
университет.
      На днях я услышал от друга из "Уэдербис", что вы  обратились  к ним и
хотите получить там работу. Посылаю фотокопию письма, которое я им написал.
Надеюсь, оно хоть немного сгладит происшедшее между нами.
      Искренне ваш Вивиан Дэрридж"
      В письме он написал: "Тому, кого  это  может  интересовать.  Бенедикт
Джулиард в  возрасте шестнадцати и  семнадцати лет работал с моими лошадьми
как жокей-любитель.  Я считаю, что он  заслуживает полного доверия  во всех
отношениях, и готов  дать безусловное подтверждение его пригодности к любой
работе, на которую он претендует". Я  сел, страницы дрожали у меня в руках.
Вивиан Дэрридж был последним человеком,  к  кому бы я обратился с  просьбой
подсадить меня.
      Я рассеянно искал безопасное место, где спрятать свидетельство о рож-
дении, чтобы не  потерять, когда буду  переезжать с квартиры  на  квартиру.
Свадебную фотографию я не потеряю, это точно. И я решил положить свидетель-
ство о рождении в рамку за  снимком отца и Полли. И когда пришло удивитель-
ное письмо Вивиана Дэрриджа, я сложил страницы и тоже положил его в рамку.
      Три дня  спустя почта принесла письмо  в конверте с  эмблемой "Уэдер-
бис": миниатюра с картины Джорджа Стаббса - жеребец, стоящий под дубом.
      Я малодушно боялся его распечатать. Оно, наверно, начинается: "Мы со-
жалеем..." Ладно, надо смотреть фактам в лицо. Я открыл конверт. Письмо на-
чиналось: "Мы с удовольствием... " С удовольствием.
      - Правда,  что ты получил работу  в "Уэдербис"? -  позвонил вечером
отец.
      - Да. Откуда ты знаешь?
      - Почему ты не попросил меня помочь?
      - Как-то не подумал.
      - Бен,  ты приводишь меня в отчаяние. -  Голос звучал необычно раз-
драженно, но в отчаянии он не был.
      Отец  объяснил,  что за обедом в  Сити  беседовал с одним из  кузенов
семьи Уэдербис, и тот рассказал  обо  мне. Паутина сведений при болтовне  в
Сити далеко превосходит Интернет.
      Я спросил, можно ли вывезти Будущее Сары из Девона.
      - Я найду тренера.
      - Спасибо.
      Спенсер Сталлуорти ворчал. Джим пожимал  плечами:  жизнь  никогда  не
стоит на месте. Поблагодарив, я расстался с ними и повез моего гнедого дру-
га в новый дом.
      В "Уэдербис" меня определили в  отдел  операций  со скачками, который
занимался  заявками,  скакунами,  весом, наездниками, перевозками.  Короче,
всеми  деталями  каждой скачки в Британии, производя  ежедневно  до  тысячи
трансакций, а в особенно деловые дни до трех тысяч.
      Это происходило с компьютерной скоростью, только  легкое свечение эк-
ранов падало на столы и плоскость  пола. И кругом спокойная тишина, так по-
разившая меня при первом визите. Всего несколько дней  назад мне исполнился
двадцать один  год. И я предполагал,  что моя молодость,  наверно, поставит
меня в  невыгодное положение. Но вскоре я обнаружил,  что молод весь персо-
нал. И  всем нравится то, что они делают. Через месяц я уже не мог предста-
вить себя работающим где-то в другом месте.
      И еще,  очень часто мелькало мое имя.  И потому,  что я участвовал  в
скачках. И потому, что за соседней  дверью  находился  отдел  администрации
скачек, который имел дело со сведениями о владельцах и жокеях. И стало сво-
его рода  расхожей шуткой: "Эй, Джулиард, если ты  в Фонтуэлле участвуешь с
этим конягой, то твой вес добавит  ему семь фунтов пенальти!" или "Эй, Джу-
лиард,  в  Ледло  у тебя опять будет лишний вес. Не налегай на сливовый пу-
динг!"
      Будущее Сары, насколько я мог судить, радовался смене мягкого воздуха
Девона на  резкие ветры северных графств. Он все  еще приветствовал мое ут-
реннее появление долгим  покачиванием головы и шумным выдыханием воздуха из
своих широких ноздрей. И  вроде бы он считал нормальным, что я  обнимаю его
за шею и шепчу ему, что он классный парень. По-моему, он и сам так думал.
      Люди, которые утверждают, что не может  сплавиться сознание животного
и человека, наверно,  намеренно вводят себя в заблуждение. После нескольких
лет, когда мы  вместе  переживали интимное  ощущение  скорости, гнедой и  я
пришли почти к такому братству, какое в идеале возникает между особями раз-
ных видов.
      Однажды в  субботу, примерно через год после того,  как я начал рабо-
тать в "Уэдербис", мы с гнедым  встали на старт в Таусестере. Обычный заезд
стипль-чеза на три мили. Неприметные цвета, серый с  золотом, которые пока-
зывали, что лошадь принадлежит отцу. Почти невидимый мелкий дождь.
      Потом говорили, что на трибунах вроде  бы никто ясно не видел, что же
произошло. С моей точки зрения, мы чисто и продуманно подошли к взятию оче-
редного препятствия - большого темного  открытого  рва  с забором, который
поднимался по склону холма, дальше  шла  прямая дорожка. В нас врезалась  и
опрокинулась другая лошадь. Ее  толчок  полностью лишил моего коня равнове-
сия. В  прошлые годы он несколько раз преодолевал  такое препятствие и чув-
ствовал себя здесь специалистом. Ни он,  ни я не ожидали катастрофы. Но тут
его ноги  разъехались в стороны. Он тяжело рухнул  в кучу обломков, сбросив
меня через  голову вперед. Я приземлился  в такой скрюченной  позе, которая
тотчас сказала,  что  у  меня  перелом кости. Хотя я еще и не знал какой. Я
лишь услышал, как она треснула. Я быстро откатился в сторону, пряча под се-
бя голову, чтобы защититься от копыт мчавшихся за  нами скакунов. Остальные
участники заезда, полутонные  лошади, с грохотом проносились над моей голо-
вой. А я, встревоженный, затаив дыхание, лежал на скользкой траве, чувствуя
кровь во рту и в носу.  Наверно, хорошо, что во время неконтролируемого па-
дения я потерял защитные очки.
      Шум соревнования умчался вперед к следующему препятствию. Два скакуна
и два  жокея остались в стороне. Лошадь, которая  врезалась в Будущее Сары,
встала на дрожавшие ноги и, словно во сне, побрела по полю. Не усидевший на
ней жокей нагнулся ко мне.
      - Ты в порядке, старина? - Он, как умел, выразил свои извинения.
      Я схватил его за  руку, чтобы встать на ноги, и понял,  что сломанная
кость находится где-то возле левого плеча.
      Будущее Сары тоже уже был на  ногах и пытался идти, но только ковылял
по кругу. Он не мог наступить на одну из передних ног. Служитель поймал его
и держал под уздцы.
      В отчаянии я подошел к гнедому, пытаясь убедить себя, что это неправ-
да,  что  такого не может быть.  Немыслимо,  чтобы после долгих лет  нашего
близкого товарищества все вдруг подошло к краю пропасти.
      Я знал, как знает любой опытный наездник, что тут ничего  нельзя сде-
лать. Я  стал причиной того, что Будущее Сары, как и сама Сара, ушли в веч-
ность.
      Я плакал. Не мог сдержаться. Лицо мокрое будто от дождя.  Лошадь сло-
мала переднюю ногу. Ее жокей - левую ключицу. Лошадь умерла. Жокей остался
жив.


      ГЛАВА 10

      Когда я начал работать в "Уэдербис", отец не продлил страховку гнедо-
го. Отчасти потому, как он сказал, что скакун постарел и упал в цене. И от-
части из-за своей щепетильности. Чтобы "Уэдербис" не пришлось платить, если
лошадь погибнет.
      Я позвонил ему, но он не стал слушать извинения, а просто сказал: "Не
повезло".
      Когда через два  дня после Таусестера  я пришел на  работу,  человек,
проводивший со мной собеседование, подтянул стул к моему столу.
      - Конечно, мы оплатим страховку вашей лошади, - начал он.
      Я объяснил, почему отец не стал продлевать страховку.
      - Я пришел не для того, чтобы говорить о вашей потере, - перебил он
меня, -  хотя я  вам искренне сочувствую. Как ваша  рука? Все нормально? Я
пришел спросить вас, не будете ли вы заинтересованы в переходе из этого от-
дела в наш отдел страховой службы и работе там, начиная с нынешнего дня?
      Отдел страховки - это одна длинная комната со стенами из книг. Книги
и досье. Досье и книги. И еще два сотрудника чуть старше двадцати. Один ос-
тавил фирму. Не хочу ли я занять его место? Конечно, хочу.
      На одной неделе  на двух Джулиардов обрушилось продвижение по службе.
Еще один внутренний переворот перетасовал  карты  в  правительстве. И когда
обиды улеглись, отец поднялся выше - в кабинет министров, в  кресло минис-
тра сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия. Я поздравил его.
      - Я бы предпочел быть министром обороны.
      - В следующий раз повезет больше, - легкомысленно заметил я.
      - Полагаю, ты никогда не слышал о Хэдсоне Херсте? - До меня донесся
подавленный вздох.
      - Не слышал.
      - Если ты считаешь, что я быстро иду вверх, то  он  идет быстрее. Он
перебил у меня оборону. В настоящее время он "человек, который  не ошибает-
ся, правая рука премьер-министра".
      - Как Полли? - спросил я.
      - Ты неисправим.
      - Уверен, что заливные угри и гамбургеры из бронтозавров в твоих ру-
ках будут в полной безопасности.
      Сельскохозяйственный кризис не предполагался. И мы  оба провели осень
того года, устраиваясь поудобнее в новых обстоятельствах.
      Не без удивления я обнаружил, что с энтузиазмом принялся за страховое
дело. Оно  не только удовлетворяло  мою склонность к числам и вероятностям.
Мне нравилось, что меня довольно часто посылали в командировки с проверкой.
К примеру, действительно  ли существовал пони, за которого просят выплатить
страховую премию.
      Эван, мой коллега и босс отдела  страхования,  предпочитал  работу  в
офисе и  за компьютером. А я все больше и больше работал ногами. И вроде бы
это приносило  пользу при оформлении  страховых полисов. Я знал, как должны
выглядеть хорошие конюшни. И у меня развивалось чутье и инстинкт  на подго-
товительные маневры  к мошенничеству. Предотвращение обмана при страховании
стало игрой вроде шахмат, где планируется каждый следующий  ход. Вы рассчи-
тываете игру  на много ходов вперед и подводите,  к примеру, коня соперника
на ту клетку, где его неизбежно ждет конец.
      И,  как  оказалось, огромным преимуществом была моя молодость.  Может
быть, я и не выглядел семнадцатилетним,  но часто и в двадцать один меня не
принимали всерьез. И совершали ошибку.
      Во время нормальной каждодневной работы отдела,  рассчитанной на чес-
тные намерения, Эван и я с открытой душой вручали полисы на все случаи жиз-
ни лошади,  от бесплодия жеребца  до неспособности к деторождению у кобылы.
Мы также страховали покрытие для дворов конюшен, все здания хозяйства, нес-
частные случаи с персоналом, общественные обязательства, пожары, воровство,
заражение инфекцией. Что угодно, кого годно.
      Мне ужасно не хватало утренних тренировок, которые я прежде проводило
Будущим Сары. Но с приближением зимы, когда рассветы стали серее, а дни хо-
лоднее, я обнаружил, что, как и  в прошлом году, свободными у меня остаются
только уик-энды. Что же касается скачек, то тут мне повезло. Однажды позво-
нил тренер,  у которого в Нортгемптоншире жил гнедой,  и сказал, что одному
владельцу лошади, фермеру,  нужен  бесплатный жокей, другими словами, люби-
тель, для скакуна, по его мнению,  не имеющего шанса на победу. Зачем отка-
зываться, подумал  я. Счастливый, я  принял участие в заезде, постарался, и
мы пересекли финиш третьими. Фермер пришел в восторг и стал  приглашать ме-
ня. И  хотя  на  самом деле я для него никогда не выигрывал, он вручил меня
своим друзьям,  как коробку шоколада. И почти каждую  субботу я снова начал
галопировать по скаковым дорожкам.
      Но без Будущего Сары  скачки  не приносили такого удовлетворения, как
раньше. А  я был  еще не готов к попыткам  заменить гнедого другой лошадью,
даже если бы мог себе это позволить. Когда-нибудь, думал я. Возможно. Когда
я выплачу рассрочку за машину.
      Я  придумал  объяснение своей любви к скорости. Принимать  опьяняющие
дозы риска - это нормально во  время взросления. В крови остались гены во-
инов. Наверно, вместо войны необходимо  бороться  с  барьерами из березовых
бревен и с крутыми лыжными склонами.
      Незадолго перед Рождеством отец сообщил, что  мы  приглашены  на  Да-
унинг-стрит,  десять.  Он,  Полли  и я. Обычный прием,  который  устраивает
премьер-министр для членов кабинета и их семей.
      Полли выбрала разумный туалет, отец нанял шофера, и Джулиарды в хоро-
шей форме вошли в знаменитую парадную дверь. Сотрудники приветствовали отца
как человека,  принадлежавшего их миру.  Полли и раньше пересекала этот по-
рог. А я не мог сдержать благоговейный страх, когда вышагивал  по черно-бе-
лым квадратам мимо  малиновых  стен вестибюля. И потом  с  потоком гостей в
нижний холл, откуда начиналась историческая лестница.  Ее желтые сверкающие
стены поднимались и сливались с центральной  стеной,  где  висели  портреты
всех прошлых премьер-министров. И  по  тем дружеским взглядам, которые отец
кидал  на  них,  я видел, что он изо всех сил постарается в ближайшее время
присоединиться к ним.
      И совсем неважно, что не меньше двадцати других  министров лелеют та-
кую же мечту, не говоря уже о министрах "теневого" кабинета  оппозиции. Че-
ловек без амбиций никогда не попадет на эту стену.
      Гости вели  светские разговоры, рассыпавшись по просторному официаль-
ному помещению, известному как гостиная с колоннами. (Колонны присутствова-
ли. Две.)
      Нас тепло приветствовала миссис Премьер-министр. Ее муж уже готов был
вскоре прибыть.  Потом нас отнесло к подносам с  бокалами и крохотными рож-
дественскими пирожками с изюмом и миндалем, украшенными остролистом [Остро-
лист - традиционное рождественское украшение на Британских островах.].
      Теперь я  уже не вызывал у отца раздражения  своим пристрастием к ди-
етической коле.  Я пил шампанское  премьер-министра, и оно мне нравилось. И
конечно, я никого не знал даже  внешне. На первых порах Полли взяла меня на
буксир. А ее муж дрейфовал по залу, будто на колесах, здоровался, смеялся и
не наживал  врагов. После восемнадцати  месяцев с отцом Полли могла назвать
всех  членов  кабинета.  Но  никого  из них  не  знала  так,  чтобы сказать
"да-а-агой", как это сделала бы Оринда. Прибыл премьер-министр (ведь он уже
был готов). И отец видел, что  великий человек узнал Полли и тепло поздоро-
вался с ней. И мне пожал руку, по меньшей мере выказав интерес.
      - Вы выигрываете скачки, так? - спросил он, наморщив лоб.
      - М-м-м... иногда, - тихо пролепетал я.
      - Отец гордится вами, - кивнул он. По-моему, у меня  был изумленный
вид. Премьер-министр,  мягкий  округлый  человек  со стальным рукопожатием,
иронически улыбнулся мне и перешел к  следующей группе. А отец не знал, чи-
тать ли его лжецом или нет.
      - Джордж  никогда прямо не  говорил, что гордится тобой, - стиснула
мне руку драгоценная Полли. - Но определенно, он так говорит о тебе, что в
этом не остается сомнений.
      - Тут мы равны.
      - Ты и правда очаровательный мальчик, Бенедикт.
      - Я тебя тоже люблю, - сказал я.
      Внимание отца нашло свою цель.
      - Ты видишь там этого человека?
      "Там" было около двадцати человек.
      - Ты имеешь в виду мужчину с жидкими седыми волосами и круглыми гла-
зами? Министра внутренних дел? - спросила Полли.
      - Да,  драгоценная. Но  я имел в виду того,  с кем он разговаривает.
Того, кто выглядит по-президентски и подходит для высшего офиса. Это Хэдсон
Херст.
      - Конечно, нет, -покачала головой Полли. - У Хэдсона Херста жирные
черные волосы висят, как хвост у пони, и дурацкие маленькие черные усы, ко-
торые вместе с бородой обрамляют рот и отвлекают от того, что человек гово-
рит.
      - Уже нет.  -  Отец улыбнулся, но невесело.  -  Должно быть, ктото
убедил Хэдсона Херста, что фигурная стрижка в политике табу. Он постриг во-
лосы и сбрил бороду. И сейчас ты видишь  незамаскированные, вечно недоволь-
ные губы министра обороны. Боже, помоги нам всем.
      Пять минут  спустя отец положил вроде бы дружескую  руку на плечо ми-
нистра обороны и сказал:
      - Дорогой Хэд, вы знакомы с моей женой и сыном?
      Любовь врагов твоих... Я ненавидел политиков.
      Влажная холодная рука чуть коснулась моей. По-моему, с этим он ничего
не мог поделать. И если у него был жирный черный хвост пони и комбинация из
черных усов и бороды, окружавшая рот,  то очень похоже, что тогда он красил
волосы. Теперь  волосы были темные  с легким налетом седины. Когда-то мимо-
летно знакомая девушка-подружка  говорила мне, что такой цвет нельзя подде-
лать. Сзади он стриг  волосы  треугольником стрелы книзу, наподобие утиного
хвоста. Прямо из  фильмов о Джеймсе Бонде. Полон достоинства. Впечатляющий,
надо признать. Вызывающий доверие.
      Стрижка отца, его  от природы темных густых кудрей, подчеркивала кра-
сивую форму  черепа. Рука мастера. Ах, ну ладно.  Хэдсон Херст любезно рас-
кланялся с Полли. Улыбайся и улыбайся, подумал я, вспомнив Хупуэстерн. Улы-
байся и улыбайся,  и  пожимай руки, и завоевывай  голоса.  Он удостоил меня
взглядом, но я не представлял для него интереса.
      Возле моего локтя возникла ласковая миссис  Премьер-министр и спроси-
ла, хорошо ли я провожу время.
      - О, да. Великолепно. Благодарю вас.
      - У вас немного потерянный вид. Пойдемте со мной. - Она пробела ме-
ня в  дальний конец большой  комнаты и остановилась возле контрастно одетой
женщины, которая очень напоминала Оринду. - Джилл, дорогая,  это сын Джор-
джа Джулиарда. Присмотри за ним.
      Джилл критически осмотрела меня с головы до ног и без  энтузиазма ус-
тавилась вслед удалявшейся миссис Премьер-министр.
      - Мне  очень жаль,  - проговорил я,-но я не  знаю вашего имени. -
Виничек. Образование.
      - Министр?
      - Конечно. - Решительные губы скривились, но не в улыбку.
      К ней подошла другая женщина в очень простом платье, но по последнему
слову моды. Еще одна клонированная Оринда. Министр социальной безопасности.
      - Где ваша мать берет свои платья? - без экивоков спросила она.
      Я проследил за ее  взглядом и в другом конце комнаты увидел  Полли, в
своей естественной манере разговаривавшую с мужчиной с редкими седыми воло-
сами и круглыми  глазами.  С министром  внутренних  дел. Платье Полли,  как
всегда, не  имело ничего общего с распространенным мнением  о моде, но рас-
крывало ее индивидуальность.
      - Перед вашим отцом может открыться блестящая карьера, - доброжела-
тельно сказала  Джилл Виничек, - но ваша мать  должна изменить манеру оде-
ваться, если она не хочет попасть  в когти ведьм, которые пишут в газетах о
моде.
      - Каждая женщина в политике становится объектом ненависти, - согла-
силась министр социальной безопасности. - Вы не замечали?
      - Ох, нет. Правда нет.
      - Юбка  у вашей  матери неправильной длины. Вы не  против, что я вам
это говорю? Я только хочу помочь. Откровенно признаться, любая длина выгля-
дела бы  неправильной в  глазах этих ведьм от моды.  Но если хотите, можете
передать ей от нас несколько советов.
      - М-м-м...
      - Скажите  ей, - продолжала Джилл  Виничек, наслаждаясь собой,  -
нельзя покупать готовую одежду в магазинах.
      - Туалеты должны быть сшиты специально для нее,  - кивнула Социаль-
ная безопасность.
      - Всегда только шерсть, шелк или хлопок. Никакого  полиэстера и син-
тетики, - подхватила Джилл Виничек.
      - Есть чудесный мужчина, который может сделать вашу матушку с ее вы-
сокой худой фигурой по-настоящему элегантной. Он полностью изменил стиль, в
каком сейчас газеты пишут о нас.  Теперь обсуждают нашу политику, а не наши
платья. И он  делает  это не только для  женщин.  Посмотрите, как изменился
Хэдсон Херст! Хэд, откровенно говоря, немного походил на  гангстера. А сей-
час он государственный деятель.
      - Нет лучшего времени, чем сейчас, - ре