в этом зале, как мне.
      - Я только что закончил школу, - сообщил я ей. - И ничего не пони-
маю в политике. Насколько я знаю, для вас и мистера Бетьюна это третья кам-
пания. Поэтому у вас, наверно, это не вызывает такого замешательства, как у
меня.
      - О  боже, - вздохнула она. -  Вы совсем  ребенок, наверно, вы  не
знаете...
      - Мне почти восемнадцать.
      Она чуть улыбнулась и  вдруг  окаменела до полной неподвижности. Лицо
побледнело, видимо, от худшей катастрофы, чем мое соседство.
      - Миссис Бетьюн, что случилось? - спросил я.
      - Этот человек, - пролепетала она. - О господи.
      Я взглянул, куда она смотрела, и увидел Бэзила Рудда.
      -  Это  не  Ушер Рудд, газетчик, - поняв, успокоил я ее. - Это его
кузен, Бэзил Рудд. Он ремонтирует машины.
      - Это он. Пишущее чудовище.
      - Нет, миссис Бетьюн. Это его кузен. Они очень похожи. Но это Бэзил.
      К моему абсолютному ужасу, она начала плакать. Я  отчаянно искал гла-
зами помощь, но Полли по уши  увязла в проводах к микрофону и к телевизион-
ным камерам.  А Пол Бетьюн,  заметив, что жена расстроена, намеренно отвер-
нулся, состроив сердитую гримасу неудовольствия.
      Недобрый подонок,  подумал я.  И к тому же тупой.  Если бы он проявил
ласковую заботу, это заработало бы ему голоса.
      Изабель Бетьюн  неуверенно  приподнялась,  безуспешно пытаясь найти в
довольно  потрепанной  черной сумке хоть что-нибудь, чтобы вытереть  слезы.
Жалея ее,  я предложил ей взять меня под руку, а сам расчищал дорогу к две-
ри.
      Она все  время  бормотала отрывистые, почти невразумительные объясне-
ния:
      - Пол настаивал, чтобы я пришла...  Я не хотела... но он сказал, что
с таким же успехом я могу ударить его ножом в спину, если не пойду... А те-
перь он  в такой ярости, но чего он ждал, как я могу... после всех фотогра-
фий в  газете с этой девушкой... И она не против или почти не против, чтобы
ее снимали. Он хочет, чтобы я улыбалась и делала вид,  что  не возражаю. Он
заставляет меня  выглядеть дурой, и, думаю, я и есть дура. Но я не знала об
этой девушке,  пока все не попало в газету. И он не отрицает. Он говорит, а
чего я ждала...
      Через вестибюль  мы вышли на свежий воздух. И  каждый входивший с го-
лодным любопытством пялился на слезы Изабель. В семь тридцать вечера до ми-
лосердных сумерек еще далеко, и я  увлек ее подальше от входа. Она без вся-
кого сопротивления дошла со мной до ближайшего угла.
      Городская ратуша составляла одну из сторон  узорно выложенной камнями
площади. К ней примыкал "Спящий дракон", а магазины (и штабквартира партии)
образовывали две другие стороны. От  каждого  угла  отходили широкие аллеи,
которые когда-то были дорогами, и на одной из них находился парадный вход в
городскую ратушу. Вдоль той стороны  ратуши,  которая  смотрела на площадь,
шла своеобразная  аркада - закрытая галерея  с колоннами и  скамейками для
отдыха и уединения. Изабель Бетьюн рухнула  на одну из скамеек. И после мо-
мента  малодушия,  когда мне хотелось отделаться  от  нее, я сел рядом,  не
представляя, о чем мы будем говорить.
      Но я зря беспокоился. Она,  не  переставая,  рыдала, выплескивая свое
несчастье и обиду на несправедливость обстоятельств.  Я  слушал  вполуха  и
наблюдал, как отчаяние кривит ее накрашенный рот. И вдруг у  меня мелькнула
мысль, что, хотя сейчас у нее  распухшие глаза и седые пряди в волосах, еще
совсем недавно она  была миловидной женщиной.  Пока Ушер Рудд  кувалдой  не
разбит мирок, вполне удовлетворявший ее.
      И сыновья у нее такие же плохие, всхлипывая, причитала она. Пятнадца-
ти и семнадцати лет. Они злятся и спорят, что бы она ни сказала, и без кон-
ца жалуются. Если Пола изберут, он  по крайней мере меньше будет бывать до-
ма. И, ох, боже мой, она не хотела этого говорить, но или она, или он, - а
куда она пойдет?
      - Ума не приложу, что мне делать, - всхлипнула она.
      Изабель  Бетьюн  дошла до полного нервного расстройства, подумают  я.
Мне было только двенадцать, когда тетя Сьюзен стонала и кричала,  и хлопала
дверями. Потом  проехала на семейной машине по лужайке  и врезалась в живую
изгородь. Тогда ее отвезли в больницу.  Но ей стало еще хуже, когда ее вто-
рой сын  присоединился к группе,  исполняющей музыку в стиле рэпа, отрастил
бороду и подхватил СПИД. Дядя Гарри  обратился к отцу за помощью. И так или
иначе, но мой родитель восстановил в семье порядок и вернул какое-то равно-
весие тете Сьюзен. Дом, конечно, не стал веселым и счастливым, но в нем пе-
рестали ругаться.
      - Ваши  сыновья хотят, чтобы избрали  мистера Бетьюна? -  спросом я
Изабель Бетьюн.
      -Они только ворчат. Из них слова не вытянешь. - Она  шмытнула носом
и вытерла пальцами глаза. - Пол  думает, что он легко бы одолел Оринду. Но
Джордж Джулиард, говорит он, это другое дело. Ох! Я забыла, что вы его сын!
Мне нельзя откровенно разговаривать с вами. Пол разозлится.
      - Не говорите ему.
      - Не скажу... Вы не  хотите  выпить"? - Она покосилась на  "Спящего
дракона". - Бренди?
      Я покачал головой, но она настаивала, что ей надо выпить  для успоко-
ения нервов, а одна она пить не будет. И я пошел с ней по площади и пил ко-
ка-колу, пока она потягивала двойную порцию "Реми Мартин" со льдом.  Мы си-
дели за маленьким столиком в баре, заполненном в пятничный вечер парочками.
У Изабель тряслись руки.  Она оставила меня и пошла "привести себя  в поря-
док". Вернулась с  причесанными волосами, свежей губной помадой и напудрен-
ными веками. Она все  еще сжимала в руке бумажную салфетку, но  уже владела
собой.
      Она заказала еще бренди. Я от кока-колы отказался.
      - Я не собираюсь возвращаться  в  ратушу, - объявила она. -  Пойду
домой пешком. Это не так далеко.
      Когда она взяла вновь наполненный бокал, лед все-таки стучал и вздра-
гивал в ее руке.
      - Могу я взять для вас такси? - спросил я. Она наклонилась вперед и
положила свою руку на мою.
      - Вы милый мальчик, - прошептала она, - кто бы ни был ваш отец.
      Знакомая яркая вспышка и шипение перекручиваемой пленки. В нескольких
футах от  нас стоял другой Рудд. Бобби Ушер  собственной персоной. Он ухмы-
лялся и мегаваттами излучал злобность своей натуры.
      Изабель Бетьюн в ярости вскочила на ноги, но Ушер Рудд быстро пронес-
ся по проходу и скрылся за дверью раньше, чем она  набрала  воздуха и снова
почти в слезах крикнула:
      - Ненавижу! Я убью его!
      Я попросил бармена вызвать по телефону такси.
      - Миссис Бетьюн еще должна за бренди.
      - Ох.
      - У меня нет денег, - сказала она. - Заплатите, дорогой, за меня.
      Я нащупал в карманах остатки денег, которые отец дал мне  в Брайтоне,
и отдал ей все.
      - Заплатите бармену за бренди. В моем возрасте еще не  разрешено по-
купать алкоголь, и мне не нужны неприятности такого рода.
      Бармен и Изабель, разинув рты, завершили свои расчеты.


      ГЛАВА 5

      Тем временем  в ратуше дебаты переходили от чуть  теплых ко все более
горячим, и  наконец оба главных  действующих лица начали рубить руками воз-
дух.
      Местный шахматный чемпион, приглашенный в качестве рефери, принес для
регулирования раундов часы, свистом сообщавшие о времени. Шахматист устано-
вил свои правила. Он определил, что каждый кандидат по очереди  отвечает на
заданные вопросы. На ответ отводится максимум пять минут.
      После этого часы свистком объявляют об истечении положенного срока.
      Правил вроде бы  придерживались. Главным образом потому, что оба кан-
дидата знали,  как надо говорить. У меня больше  не вызывала удивления спо-
собность отца возбуждать, забавлять и убеждать. Но я  почему-то ожидал, что
Пол Бетьюн будет напыщенным и недобрым, каким он казался, судя по отношению
к жене. А он, вопреки моим предположениям, высказывался  с суховатым юмором
и давал хорошо подготовленные ответы на вопросы. Только потом у  меня мель-
кнула  мысль,  не  выучил ли он лучшие фразы наизусть и не произносил ли их
прежде.
      Ратуша была полна.  Места, которые Полли  отвела для меня  и  Изабель
Бетьюн, теперь  занимали мэр и его жена.  Радуясь, что  мне больше не  надо
улыбаться и быть ужасно милым, я  стоял у двери и наблюдал, как волны ожив-
ления и  согласия или возмущения  пробегали по лицам собравшихся. Во всяком
случае, они слушают и очевидно, что заинтересованы, подумал я.
      В тот вечер не могло быть победителя. Выиграли оба. Каждому аплодиро-
вали, и каждый уходил, окруженный слушателями.
      Оринда несколько раз похлопала Бетьюну. Леонард Китченс будто навсег-
да спрятал руки в карманах. Продолговатое лицо драгоценной Полли сияло доб-
ротой и радостью. А веснушчатый Бэзил Рудд, улыбаясь, становился еще больше
похож на своего мерзкого кузена. Никто не вытащил оружия. Отец и Пол Бетьюн
пожали друг другу руки. Словно звезды театра, они  последними покинули сце-
ну.  Каждый  окруженный  толпой  работающих языками спутников.  Все  хотели
что-то сказать, ответить  на вопросы, прояснить свою мысль. Отец откровенно
наслаждался. И снова, когда мы возвращались в штаб-квартиру, его настроение
парило в небесах, будто шар, наполненный гелием.
      - Будет быстрее, если мы пойдем прямо через  площадь, - запротесто-
вал отец, когда я пытался убедить  его свернуть в крытую галерею. - Почему
ты хочешь, чтобы мы шли по двум сторонам треугольника, а не по одной, ты же
математик?
      - Пули, - пояснил я.
      - Бог мой. - Он остановился  как вкопанный. - Но никто же не будет
повторять попытку!
      - Ты и в первый раз говорил, что никто не будет. Но кто-то пытался.
      - Мы же точно не знаем.
      - А пробка картера?
      Он покачал  головой, будто вообще-то не  веря, но больше  не возражал
против крытой  галереи. Отец,  по-моему, не заметил, что я  шел между ним и
хорошо освещенной открытой площадью.
      Ему хотелось поговорить о дебатах. И еще ему хотелось знать, почему я
пропустил половину их и где был. Я рассказал о бедах Изабель. Но тотчас по-
чувствовал, что ему с трудом удается  переключить разум, а на языке все еще
темы, завоеванные и проигранные неверному мужу леди.
      - Знаешь, он  убежденный  человек. Я не могу  отрицать  его права на
свою политику.
      - Мне отвратительны ваши высказывания, но я буду  до смерти защищать
ваше право выражать их, - заметил я.
      - Чушь. Не говори мне, что эти прописные истины не пустые слова.
      - Пригнись, - попросил я. - Ты слишком заметен на фоне неба.
      Он опять  остановился. Мы как раз вышли из  галереи и миновали тускло
освещенную витрину перед окном в эркере. Наконец - благотворительная лавка
и потом дверь штаб-квартиры партии.
      - Ты не представляешь, что это такое - держать в руках публику.
      - Не  представляю. - Никто  особенно не ценит победителей на непер-
спективных лошадях,  а я никогда не выигрывал на  фаворитах. Мы вступили на
порог штаб-квартиры. Драгоценная Полли ждала нас.
      - Где  вы пропадали? Вы  ушли раньше меня! - озадаченно воскликнула
она.
      - У мальчика, -  отец показал на меня, будто нас окружало  еще нес-
колько мальчиков,  - у Бенедикта,  моего сына, навязчивая идея, что кто-то
пытается найти способ насильственно  положить  конец моей кампании, если не
жизни. Драгоценная Полли, скажите ему, что я до конца воспользуюсь шансом и
не хочу, чтобы он снова рисковал своей шкурой, защищая мою.
      - Драгоценная Полли,  -  возразил я,  и  она счастливо с  нежностью
улыбнулась, - похоже, что это единственный отец, какой у меня есть. Убеди-
те его дать мне реальную работу на этих выборах. Убедите его, что ему нужен
постоянный телохранитель. Убедите  его позволить мне заботиться о его безо-
пасности.
      - Мне  не нужен телохранитель, - не согласился  отец. - Мне нужно,
чтобы ты был моим социальным капиталом. Изабель Бетьюн бесполезна для Пола.
А у тебя потрясающий дар, признаюсь,  я его не ожидал. Ты заставляешь людей
говорить с  тобой. Посмотри на  Изабель Бетьюн! Посмотри на Кристэл Харлей!
Мне она не сказала ни слова,  а с тобой готова болтать сколько угодно. Пос-
мотри на миссис Китченс, которая просто вливает тебе в уши информацию.
      - Вы такой юный, - улыбаясь, кивнула Полли, - и вы никому не угро-
жаете. Людям нужно выговориться, а с вами это безопасно.
      - А как насчет Оринды? -  задумчиво протянул я. - На обеде она по-
вернулась ко мне спиной и не сказала ни слова.
      -  Я  дам  вам Оринду. - Полли засмеялась и хлопнула в ладоши. - Я
снова это устрою.
      - Только наедине, -  добавил я. - Я могу с ней  поговорить, только
если она будет одна. Но Анонимный Любовник не оставляет ее ни на минуту.
      - Кто?
      - А.Л. Уайверн.
      - Анонимный Любовник! - воскликнула Полли. - Очаровательно. По-мо-
ему, на  самом  деле  его имя Алдерни. Он играет в гольф. Обычно он играл в
гольф с Деннисом.
      Она ловко передвигалась по кабинету, чувствуя себя в  офисе как дома.
Поставила кружки и готовила кофе. Я не мог точнее, чем с разбросом в десять
лет, определить ее возраст. По-моему, между сорока и пятьюдесятью, но я по-
нимал, что могу  ошибаться.  У нее опять была  малиновая  губная помада, не
подходящая на этот  раз  к зеленому  жакету  и коричневатой твидовой  юбке,
слишком тяжелой  для августа. В темных чулках и  "удобных" туфлях она вроде
бы должна быть неуклюжей.  Но  каким-то образом она выглядела парадоксально
грациозной, словно когдато  была танцовщицей. На длинных умелых пальцах она
не носила колец. А из украшений  я заметил столько одну скромную нитку жем-
чуга. Первый раз увидев Полли, человек мог испытать ней жалость, но это бы-
ла бы большая ошибка. В ней жило внутреннее предназначение -  нести добро.
И она без смущения носила старомодную, консервативную одежду. Она была... я
искал слово безмятежной.
      - Не вижу вреда, если Бенедикт официально примет  на себя наблюдение
за вами, - говорила  она, наливая кипяток на кофейные гранулы. -  Ведь он
до сих пор совсем неплохо выполнял  эту работу. Сегодня Мервин весь вечер в
ратуше ворчит, что ему проходится искать запирающийся гараж, потому что так
захотел Бенедикт.  Он говорит, что ему  не нравится, когда  Бенедикт отдает
ему приказы.
      - Это было предложение, а не приказ, - возразил отец.
      - Мервин  воспринял это как приказ, для  него это  и был приказ.  Он
обижен влиянием на вас Бенедикта. Мервину нравится опекать самому.
      - Бен здесь всего два дня, - удивился отец.
      - Достаточно и  десяти минут, -  улыбнулась Полли. -  Вы,  Джордж,
блестящий политик высокого уровня. Зато ваш сын способен видеть, что на уме
у человека.
      Отец задумчиво разглядывал меня.
      -  Он  уже  сейчас видит многое, - продолжала Полли, - а ему нет и
восемнадцати. Подождите лет десять, еще не то будет. Вы привезли  его сюда,
чтобы  вызвать  у  публики доверие, доказать, что у вас есть сын, что вы не
холостяк. А полнилось, что вы открыли в нем качества, о которых не подозре-
вали. Так воспользуйтесь этим достоинством, Джордж.
      Она размешала в кружках черный кофе и подвинула его нам. Отец вытащил
из кармана маленький  пакетик, рассеянно высыпал  в кофе сахар  и  размешал
его.
      - Джордж? - обратилась к нему Полли. Он открыл рот, чтобы ответить,
но не  успел вымолвить слова, как зазвонил  телефон. Я  сидел ближе всех  и
поднял трубку.
      - Джулиард? - произнес голос.
      - Бенедикт. Вам нужен отец? Он здесь.
      - Нет. Мне нужны вы. Вы знаете, кто говорит?
      - Фостер Фордэм. - ответил я.
      - Верно. Вы догадались, из чего была сделана затычка для картера?
      - Из чего-то такого, что расплавится, когда масса как следует разог-
реется.
      - Я охладил масло и профильтровал его, - он засмеялся. - В нем бы-
ло столько крупинок воска, что могла получиться хорошая  толстая затычка. В
нем также  были нити хлопка, вероятно, от фитиля  свечи. А сейчас разрешите
мне поговорить с вашим отцом.
      Я передал  трубку отцу и  слышал только здешнюю половину длинной дис-
куссии, которая  в основном крутилась возле того, стоит  или нет сообщать о
диверсии  в  полицию. Насколько отец знал, после  ружейного  выстрела  дело
дальнейшего развития не получило. И он считал (это мнение и  победило), что
его другу Фостеру следует написать отчет о том, что он сделал и что обнару-
жил. А отец потом передаст копию отчета парням в синем (полиции) в качестве
меры предосторожности. Полли и я слушали обрывки разговора.
      - У  них не хватит людей для  наблюдения... Они  не хотят этого  де-
лать... Невозможно уберечься от убийцы-маньяка... да... - Отец покосился в
мою сторону.  - ...но он слишком  молодой... ладно... договорились.  - Он
осторожно положил трубку,  задумчиво вздохнул и сказал:- Фостер Фордам на-
пишет отчет для полиции. Бен будет нянчить меня, используя все свои способ-
ности. А Мервину придется с этим смириться. И еще, драгоценная Полли, я со-
бираюсь отказаться от завтрашнего хождения от двери к двери и поехать туда,
где меня никто не ждет. На  одной из стен висел огромный календарь встреч с
избирателями, где все дни были отмечены яркими квадратами. В основу каждого
квадрата Кристэл положила планы отца на ближайшее время. Любой вошедший мог
видеть, что будет делать кандидат каждый следующий день.
      Программа начиналась с прошлого вторника: "Кандидат приезжает", "Зна-
комство с офисом". Расписание  среды  - "Объезд избирательного округа", -
было зачеркнуто, а вместо него написано: "Доставка сына из Брайтона" и ниже
"Обед в "Спящем драконе". Но "Выстрел по пути домой" в программе не значил-
ся.
      Встречи в Куиндле  и посещение детского центра намечались на четверг.
Хождение от двери к двери и дебаты в ратуше - на пятницу.
      То же самое в основном предстояло  и дальше. Если бы я не был заинте-
ресован, скажем, попытаться предотвратить серьезные и  опасные покушения на
кандидата, то уже задолго до дня выборов страдал бы от  сильного растяжения
мышц, управляющих улыбкой.
      Как он может это выдерживать, удивлялся я. Как  он может наслаждаться
этим? А он явно наслаждался.
      -  Завтра,  - сообщил он, довольный  своей  идеей, - мы поедем  на
скачки в графство Дорсет. Завтра день для Бена. Мы поедем на скачки.
      Моя первая реакция - радость, и отец ее заметил. Но почти моменталь-
но, наступая  на пятки радости,  пришло что-то вроде опустошенности. Ведь я
не мог надеяться, что приму участие  в скачках. А вместо этого мне предсто-
яло провести вторую половину дня словно в ссылке,  вопреки заповеди завидуя
ослу и быку соседа. И его  участию в стипль-чезе любителей. Но, по-моему, я
позволил проявиться только радости.
      - Мы поедем в "рейнджровере", - решительно проговорил отец, радуясь
своему плану. - И Полли поедет с нами, не правда ли, Полли?
      Полли сказала, что с удовольствием. Неужели Полли солгала? Мы без по-
мех допили кофе. Отец наконец успокоился, чего-то достигнув  в течение этой
странной недели. Полли вышла через  кабинет,  выходивший  на стоянку, чтобы
забрать свою машину и ехать домой. Как я узнал, ее  дом  находился где-то в
лесу за городом. А отец и  я, ради безопасности закрыв все двери на засовы,
поднялись по ступеням маленькой лестницы и проспали до  утра субботы. Никто
нас не побеспокоил.
      Мервин был сильно раздосадован и отвел душу на кнопке звонка, приехав
во время завтрака. И конечно, он пессимистично воспринял изменение в распи-
сании. Разве может Джордж надеяться  получить  место,  которое переходит от
партии к партии, если  он  пренебрегает делом первостепенной важности? Надо
ходить от двери к двери и убеждать избирателей. А скачки графства Дорсет -
грех из грехов, ведь они проходят вне избирательного округа Хупуэстерн.
      Ничего, успокаивал  его  отец. Многие избиратели Хупуэстерна, которые
ездят на скачки, одобрят его решение.
      Убедить Мервина не удалось, и он мрачно заткнулся на полчаса. Но день
продолжался, и