ескольких ежедневных
центральных  изданий.  То и дело мелькали вспышки фотоаппаратов.  Микрофоны
подставлялись к  каждому, едва открывавшему рот.  И я играл  свою крошечную
роль, просто улыбался и улыбался, и  был ужасно мил с каждым, и все вопросы
переправлял отцу.
      Кристэл попыталась продолжать работать, но  ее  так  прижали к столу,
что ей  пришлось отказаться  от этого намерения. Иначе ее  могло бы смыть с
места, как груз с корабля. Она  саркастически заметила, что едва ли было бы
больше переполоха, если бы Джорджа Джулиарда убили.
      - К счастью, его не убили, - ответил я, подтягивая табуретку к ней,
чтобы нам обоим закрепиться хотя бы на одном месте.
      - Он споткнулся из-за шума выстрела? - спросила она.
      - Нет, он споткнулся раньше.
      - Почему вы так уверены?
      - Потому что звук такой специальной пули приходит после самой пули.
      Она недоверчиво взглянула на меня.
      - Я учил это на уроках физики.
      - Сколько вам лет? - спросила она, изучая мое безбородое лицо.
      - Семнадцать.
      - Вы даже не можете голосовать!
      - По правде, я бы и не хотел.
      Она посмотрела туда,  где отец скромностью и грацией завоевывал союз-
ников среди журналистов.
      - Я встречала очень много политиков, - проговорила она. - Ваш отец
совсем другой.
      - В каком смысле?
      - Разве вы не чувствуете  его  силу? Наверно, вы не можете  чувство-
вать, ведь вы его сын. Вы слишком близки к нему.
      - Иногда  чувствую. - Мне бы надо сказать,  что его сила ошеломляет
меня.
      - Вспомните прошлый вечер, - без паузы продолжала Кристэл. - Я си-
дела там,  в зале, в последнем ряду. От него нам всем стало светло. Он при-
рожденный оратор.  Я имею в виду, что, хотя я знаю всю эту кухню, он заста-
вил биться и мой пульс. Бедный старый Денннс Нэгл. Он был симпатичный, дос-
тойный человек. Довольно способный, работающий  в  спокойной  манере. Он бы
никогда не смог заставить толпу вскочить на ноги и выкрикивать приветствия,
как вечером.
      - А Оринда смогла бы? - спросил я.
      - Нет. - Кристэл явно  удивилась.  - Она не умеет заставить  людей
смеяться. Но не судите о ней по вчерашнему вечеру. Она полностью отдавалась
работе с избирателями. И всегда была рядом с Деннисом. Она очень обиделась,
что ее не выбрали на место  Денниса. Ведь, пока ваш отец не встряхнул изби-
рательный комитет, ей никто не мог противостоять.
      - Фактически, - проговорил я, - если у кого-то и есть мотив убрать
с дороги моего отца, так это у нее.
      - Ох, но она бы никогда такого не сделала! - Кристэл искренне испу-
галась. - Знаете, она  иногда бывает очень милой. Мервин любит ее.  Он был
совершенно выбит  из колеи. Ведь он надеялся, что  ему придется работать на
выборах в ее пользу. Он готовился к этому.
      Мое первое впечатление  об  остром язычке Кристэл основывалось только
на внешнем виде. Она была добрее  и терпеливее, чем казалась. Я подумал, не
болела ли она раньше анорексией [Анорексия - болезненное  отвращение к пи-
ще.]. В школе я встречал девочек  с анорексией. У одной из них выпали почти
все зубы.
      У Кристэл зубы ровные и белые, но их редко видно из-за чересчур серь-
езного взгляда на жизнь. По-моему, ей лет двадцать пять -  двадцать шесть.
И она мало чего получает от жизни, чтобы часто улыбаться.
      Мервин Тэк, зигзагом пробравшись сквозь гудевшую  толпу, коснулся мо-
его  локтя.  Он  сказал, что уже пора подумать о том, чтобы повезти отца на
сегодняшнюю встречу с избирателями в отдаленный город Куиндл. Избирательный
округ раскинулся на  большой площади, и населенные пункты разбросаны далеко
друг от друга. Мервин дал мне карту дорог с отмеченным местом назначения.
      - Вы уверены, что справитесь? - Он с сомнением разглядывал меня.
      - Да, - ответил я с большей убежденностью, чем чувствовал  на самом
деле.
      - Один инцидент, вроде вчерашнего, подарок небес, - объяснил он. -
Вдобавок к  нему автомобильная катастрофа - это уже  слишком. Нам не нужны
слухи, мол, с кандидатом вечно что-то случается.
      - Не нужны, - согласился я. В другом конце комнаты  отец позвякивал
ключами от "рейнджровера", чтобы привлечь мое внимание. Я подошел к  нему и
взял ключи. А он, оторвавшись от болтавших доброжелателей (полиция и репор-
теры давно уехали),  опираясь  на трость, прохромал через  офис  к двери на
стоянку машин.
      Толпа порождает  толпу. У выхода,  на улице, стояла группа людей. Они
хлопали и  улыбались отцу, и  тянули кверху большие пальцы. Окинув взглядом
стоянку машин, я посмотрел туда, где мы вчера оставили "рейнджровер", когда
в полдень приехали из Брайтона. Отец попросил меня  подогнать машину, чтобы
ему не пришлось ковылять так далеко.
      Со смутным подозрением я направился  к  лимузину и с ключами в  руках
остановился возле него. День  был  ясный, и на серебристо-золотых гирляндах
опять играло солнце. Постояв с минуту, я повернулся и подошел к отцу.
      - В чем дело? - чуть  раздраженно спросил он. - Ты не можешь вести
машину?
      - Она застрахована для водителя моего возраста?
      - Да, конечно. Иначе я не  предложил бы тебе сесть за руль. Бен, иди
и подгони ее сюда.
      Я нахмурился и вошел в  офис,  не обращая внимания на его  неудоволь-
ствие.
      - Вам уже пора  ехать, - с таким же нетерпением встретил  меня Мер-
вин. - Ведь вы сказали, что можете вести машину Джорджа.
      Я кивнул.
      -Но я бы лучше поехал в  меньшей машине. Как вы говорили, нам не ну-
жен несчастный случай. У вас есть что-нибудь поменьше? Вы не могли бы одол-
жить вашу?
      - Моя машина не застрахована для водителя младше двадцати одного го-
да, - с явной досадой возразил Мервин.
      - Моя застрахована, - вмешалась Кристэл.  - Мой девятнадцатилетний
брат ездит на ней. Но ока не такая шикарная. Не такая, как "рейнджровер".
      Кристэл достала  из сумки ключи и  добавила, что Мервин  подбросит ее
домой (к его неудовольствию), если мы не вернемся к пяти тридцати, а завтра
утром привезет в офис. Я поблагодарил  ее неловким поцелуем в щеку и вместе
с Мервином, который не скрывал своего неодобрения, вернулся к отцу.
      - Я  разочарован в тебе, Бен, - сказал  отец, когда Мервин объяснил
ему, в чем дело. - Завтра тебе надо потренироваться на "рейнджровере".
      - Хорошо. Но сегодня до того, как мы уедем, не стоит ли вызвать сюда
механика, чтобы он проверил, все ли с машиной в порядке?
      - Никаких неисправностей, конечно, нет. Вчера я ездил на ней в Брай-
тон и обратно, и она шла превосходно.
      - Да,  но после  этого она всю ночь пробыла  на стоянке. Вчера ночью
кто-то пытался застрелить тебя. Предположим, что он же вбил гвоздь  или два
в шины "рейнджровера". Или еще что-нибудь, - закончил я таким тоном, будто
сам считал мысль о диверсии ребяческой фантазией. Но отец задумался и после
недолгого молчания обратился к Мервину:
      - Я поеду в машине Кристэл.  Бен  попрактикуется  на  "рейнджровере"
завтра. А вы,  Мервин, тем временем устройте, чтобы "рейнджровер" тщательно
осмотрели. Хорошо?
      Мервин окинул меня мрачным взглядом. Но ведь это он больше всех хотел
избежать ярлыка,  что с кандидатом  вечно что-то случается. Или, по крайней
мере, так говорил.
      В маленьком будничном ящике на колесах,  одолженном  нам  Кристэл,  я
благополучно привез кандидата на встречу с избирателями Куиндла.  И снова я
видел и слышал, как он потряс и разбудил апатичную публику. Его слова вызы-
вали смех и аплодисменты,  и все больше и больше людей окружали  его, чтобы
послушать, о чем он говорит. В глазах собравшихся  светилось одобрение. Они
выкрикивали  вопросы,  чаще дружелюбные, иногда враждебные. И все  получали
вдумчивые ответы, простые и понятные объяснения.
      Я не знал, хватит ли им сегодняшнего энтузиазма,  чтобы отправиться к
избирательным урнам. Но отец заверил меня, что достаточно, если они не пой-
дут в  противоположный лагерь и не поставят свой  крестик в пользу Бетьюна.
Мы втиснули в машину Кристэл изобретение отца - два деревянных ящика, каж-
дый в фут высотой, один больше другого.
      Скрепленные винтами и поставленные один на другой, они превращались в
импровизированную трибуну,  возвышая  оратора  над  слушателями. Этого было
достаточно, чтобы  его хорошо слышали. Но в то же время он стоял не так вы-
соко, чтобы представлять психологическую угрозу. "Мой  мыльный ящик", назы-
вал отец эту конструкцию, хотя прошло много лет с тех пор, как в притягива-
ющем толпу сооружении хранилось мыло.
      Я собирал "мыльный ящик" в трех местах, разбросанных  по главным точ-
кам города. И везде тут же стекалась толпа. Любопытная, враждебная или рав-
нодушная. И  всюду, где я  собирал, развинчивал или складывал трибуну, люди
окружали меня и засыпали вопросами.
      - Вы его шофер?
      - Да.
      - Он такой знающий, каким кажется?
      - Даже еще больше.
      - Что он думает об образовании?
      - Это его конек, - улыбался я.
      - Да, но...
      - Я не могу отвечать за него. Пожалуйста, спросите его.
      Они уходили И спрашивали его, и получали вежливые,  правильные и про-
думанные ответы, что невозможно развивать образование  без огромного увели-
чения налогов. Я  усваивал  экономические факты так же  быстро,  как в свое
время квадратные уравнения. О появлении отца  в  Куиндле  заранее  сообщили
плакаты, вывешенные по всему городу. Их распространяли активисты.  И они же
встречали и  повсюду сопровождали нас. Их лица сияли  преданностью. А я уже
понял, что моя преданность относится только к отцу, но не к его партии и не
к его убеждениям. Мои  личные взгляды, если они у меня были,  заключались в
том, что хорошие идеи разбросаны повсюду. Это не собственность одного чело-
века, который приколол к плечу розетку.  И, конечно, то, что я считал хоро-
шими идеями, другим представлялось безобразными ошибками.  Я не воспринимал
какой-то один-единственный пакет идей. И  меня  всегда  привлекали те люди,
которые не проявляли  фанатизма, отстаивая свою точку зрения. Как, впрочем,
и те, кто менял свои взгляды,  плыл по течению и чувствовал смутное неудов-
летворение. Это они переходили со стороны на сторону.  Таких "плавающих из-
бирателей", которых приливом то прибивает к берегу, то снова уносит в море,
и собирался завоевывать отец.
      Куиндл, как и  Хупуэстерн,  вырос вместе с промышленностью, посеянной
на окружающих его полях. Здесь работу давали не электролампы, а фурнитура и
краски. В Куиндле долгое время  процветала  политика  "заполнения" - стро-
ительство огромного количества маленьких домов на  каждом пустующем зеленом
клочке земли. В результате город растянулся вдоль собственного зеленого по-
яса и страдал от пробок на  улицах и долгого стояния на дорожных развязках.
Это работало в пользу ораторов на "мыльных ящиках". В летнюю жару машины со
спущенными стеклами проползали мимо митинга, будто посылая весть о болезни.
      Среди снежной бури листовок "Голосуйте за  Джулиарда" попадались пла-
катики Титмесса и Уистла и, конечно, много призывов  "Бетьюн лучше. Отдайте
ему ваш  X". Почти повсюду объявления Бетьюна были  порваны. И я обнаружил,
что это не просто потому, что  после его гастролей на "мыльном ящике" в Ку-
индле прошито уже три дня. Причина оказалась в другом. Местный еженедельник
"Дневник Куиндла" опубликовал хит газетных новостей вышел под шапкой "Беть-
юн дешевка".
      Кто-то из активистов подсунул мне под локоть "Дневник  Куиндла". И на
первой странице я прочел (а кто бы удержался) такую новость:
      "Разве мы хотим, чтобы нас представлял в Вестминстере развратник, ут-
верждающий, что поощряет семейные ценности, которым привержена газета наше-
го молодого города?  Разве мы поверим  обещаниям человека, который  не  мог
сохранить обет, данный перед богом?"
      Я прочел статью до конца и  подумал, что весь тон ее невыносимо напы-
щенный, но все равно она доставит неприятности мистеру Бетьюну.
      При каждом из  трех восхождений на "мыльный ящик" отца бомбардировали
вопросами и требованиями, мол, ему надо выразить хотя бы сожаление по пово-
ду лицемерия Бетьюна. И каждый раз, осторожно обходя такие призывы,  он на-
падал на Бетьюна и его партию только за политические цели и методы.
      Но сдержанность отца не нравилась его армия активистов.
      -Джордж мог бы уничтожить Бетьюна, стоило ему только направить топор
на моральный образ этого  человека, - жаловался один из них. -  Почему он
не хочет касаться этой стороны?
      - Он не верит написанному, - ответил я.
      - Если вам выпали тузы, вы должны играть ими.
      - Но не пятью тузами, - заметил я.
      - Что?
      - Он думает, что это шулерство.
      Активист поднял глаза к небу, но изменил тему разговора.
      - Видите худого мужчину, который стоит рядом с вашим отцом и записы-
вает что-то в блокнот?
      - Вы имеете в виду человека в красном спортивном костюме и сдвинутой
на затылок бейсболке?
      - Да. Его зовут Ушер Рудд.  Он пишет для "Газеты Хупуэстерна", и его
колонку покупает "Дневник Куиндла". Это  он  написал  статью, атакуя личную
жизнь Пола  Бетьюна. Он  следил за Бетьюном с того  дня, как партия выбрала
его кандидатом. Рудд высокопрофессиональный охотник за  грязью. Никогда не-
доверните ему. Никогда.
      - Отец знает, кто он? - с дурным предчувствием спросил я.
      - Я говорил Джорджу, что Ушер Рудд может привязаться к нему, надеясь
что-нибудь раскопать. Этот парень не  всегда  выглядит  одинаково.  Красный
костюм и бейсболка - что-то новое.
      - Ушер Рудд необычное имя.
      - Вообще-то он Бобби Рудд, вечная угроза, -  засмеялся активист. -
Его мать носила имя Грейс  Ушер  до  того,  как вышла замуж за Рудда. Семья
Руддов имеет несколько  ремонтных мастерских, где занимаются всем: от вело-
сипедов до комбайнов. Но чинить машины молодому Бобби не по вкусу. Он назы-
вает себя журналистомрасследователем. Я бы сказал,  он скорее "разгребатель
грязи".
      - Вчера вечером он был на обеде? - неуверенно спросил я.
      - На большом сборище в "Спящем драконе"? Определенно,  он должен был
быть там.  Он пришел в ярость, что  выстрел и  все такое случилось  слишком
поздно, чтобы попасть в сегодняшнюю  "Газету".  У  "Газеты" только двадцать
четыре страницы, главным образом объявления, спортивные результаты, местные
новости и пересказ событий в мире. Все покупают ее ради грязи, которую рас-
капывает Рудд. Мальчишкой  он  был скверным, вечно подглядывавшим ребенком.
То и дело совал свой сопливый нос в окна  к людям.  И со  временем не  стал
лучше. Если вы хотите заняться сексом  с викарием, не делайте этого в Куин-
дле.
      - Спасибо за совет, - сухо поблагодарил я.
      - Берегитесь Бобби Рудда, вот и все, - засмеялся активистсоветчик.
      Оставив электризующего избирателей отца, окруженного толпой, пожирав-
шей его глазами и слушавшей такими же жадными ушами, я медленно обошел соб-
равшихся, чтобы защищать его со спины. Плохой я  телохранитель своему роди-
телю, с осуждением подумал я, если оставил его открытым для  повторных пуль
и других выпадов.
      Я, как умел, старался сделать вид, будто брожу без цели. Но явно про-
валился, потому что Ушер Рудд тоже  вроде бы как без задней мысли подошел и
встал, словно случайно,  рядом со мной. Его бейсболка рекламировала роскош-
ные спортивные  товары  так же, как и его ботинки и все, что он носил между
шеей и лодыжками. Мягкий свободный  розоватоалый  костюм  для тренировок из
похожей на нейлон ткани не только  не прятал худобу его тела, но, напротив,
создавал впечатление, будто движение рук  и  ног  определяет система искус-
ственных шарниров. Я,  в джинсах и  футболке, выглядел почти  незаметным  в
своей ординарности.
      - Привет, - бросил он. - Где боевой транспорт Джулиарда?
      - Мы приехали на другой машине, - озадаченный, ответил я.
      - Я Ушер Рудд.
      Выговор типично  дорсетский,  без  всяких  современных веяний, манеры
уверенные до наглости.  Тусклые голубые глаза, песочного цвета ресницы, су-
хая  веснушчатая  кожа. Пакостность мальчишки, который заглядывает в  окна,
плавала все еще так близко  к  поверхности, что я тотчас почувствовал  себя
старше своих лет.
      - Как вас зовут? - требовательно спросил он, когда я в свою очередь
не представился.
      - Бенедикт, - сказал я.
      - Бен, - он кивнул, словно подтверждая мое признание. - Бен Джули-
ард.
      - Верно.
      - Сколько вам лет? -  Он  говорил резко, точно имел право  получать
информацию.
      - Семнадцать, - без обиды ответил я. - А вам сколько?
      - Не ваше дело.
      Я посмотрел на него с недоумением, которое по крайней мере наполовину
было искренним.  Почему он думает, что  может задавать вопросы,  на которые
сам не стал бы отвечать? Мне еще многому надо учиться, как говорил отец. Но
я инстинктивно невзлюбил парня в красном костюме.
      Прямо за моей спиной отец отвечал на разного рода вопросы. И это пра-
вильно. Он и должен отвечать. Какие  у вас взгляды на образование, на внеш-
нюю политику,  на  налоги,  на  разъединение  королевства, на неспособность
епископов соблюдать десять заповедей? Не  надо  ли  дать грехам современное
определение? Моисей устарел.
      Отец определенно жил по десяти заповедям, а не по принципу "что я бу-
ду с этого иметь?", и ответил с юмором:
      - Есть способы отправить Моисея на пенсию, если вы хотите, чтобы со-
сед возжелал вашего быка и осла, унес вашу жену и газонокосилку...
      Конец предложения потонул в хохоте и одобрительных криках. А отец еще
больше пятнадцати минут очаровывал  их,  кормил питательным супом с полити-
ческой  лапшой.  Без микрофона и подсветки устроил представление,  которого
они никогда не забудут. Всю жизнь люди будут напоминать мне, "я слышал, как
твой отец  говорил в Куиндле", точно это было  откровением в их существова-
нии. И  я считаю, дело не в том, что он говорил. Потрясало его честное, ве-
селое, полное жизни выступление.
      Снова финальные аплодисменты. Ушер Рудд коротко бросил:
      - День рождения?
      - Что?
      - Ваш день рождения?
      - Да, - ответил я.
      - Что да?
      - Да, у меня есть день рождения.
      Он решил, что я слабоумный.
      - Как зовут вашу мать? - продолжал он допрос.
      - Сара.
      - Фамилия?
      - Да. Она умерла.
      Выражение лица у него  изменилось.  Взгляд стал задумчивым. Он увидел
"Дневник Куиндла",  который я держал свернутым в трубку,  и, как я заметил,
понял причину тупости моих ответов.
      - Бетьюн этого заслуживает, - резко гавкнул он.
      - Я ничего о нем не знаю.
      - Тогда читайте мою колонку.
      - Все равно...
      - У каждого есть свои секреты, - с удовольствием объявил Ушер Рудд.
- Я только нахожу их. Мне это нравится. Люди заслуживают этого.
      - Публика имеет право знать? - спросил я.
      - Конечно, имеет. Если кто-то собирается создавать имя  нас законы и
управлять нашей  жизнью, ему не  стоит распутничать и заниматься на стороне
грязным сексом. Разве не так?
      - Никогда не думал об этом.
      - Если старина Джордж прячет грязные секреты, я найду их.  Как зовут
вашу мать?
      - Сара. Она умерла.
      Он стрельнул в меня злым, враждебным взглядом.
      - Я  уверен, что вы  делаете работу хорошего детектива, - монотонно
проговорил я. - Имя моей матери было Сара Джулиард. Замужем. Умерла. Очень
печально.
      - Я все раскопаю.
      - Будьте моим гостем.
      Отец высвободился из толпы избирателей-энтузиастов, обступавших  его,
и, сказав, что готов к встрече за ленчем, повернулся ко мне. Активисты пар-
тии потянулись к пабу.
      - Это, - объявил я,  показывая  на  обладателя алого тренировочного
костюма, рекламных туфель и бейсболки, - Ушер Рудд.
      - Очень приятно познакомиться, - проговорил отец, собираясь автома-
тически пожать руку. - Вы работаете для партии... м-м... Ушер?
      - Он  пишет для газет, - поправил я  и раз