шила Джилл Виничек и, не ос-
тавляя минуты сомнениям, быстро устремилась к лестнице. - Наш друг  с вол-
шебной палочкой где-то здесь. Почему бы нам прямо сейчас не представить его
вашей матери?
      - М-м-м... - замялся я. - Не думаю, что она...
      - О, вот он, - воскликнула Социальная безопасность, шагнув в сторо-
ну и показывая рукой. - Позвольте мне представить вам...
      Она положила  руку ему на локоть. Он обернулся.  Я столкнулся лицом к
лицу с А. Л. Уайверном. Алдерни, Анонимный Любовник Уайверн. Неудивительно,
что Образование и Социальная безопасность напомнили мне Оринду.  В те годы,
несколько лет назад, она тоже одевалась по созданному им стилю.
      Я узнал его  моментально. Но ему понадобилось несколько секунд, чтобы
прибавить четыре года к моему прежнему виду. Потом его лицо  враждебно ока-
менело. Он пришел в замешательство, хотя, зная, что отец член  кабинета ми-
нистров, мог бы предположить, что мы оба будем приглашены на  семейный Рож-
дественский прием. Видимо, он не задумывался над этим. В любом  случае, мое
присутствие было для него неприятным сюрпризом. Как и его для меня.
      Образование и Социальная безопасность выглядели озадаченными.
      - Вы знакомы? - спросила одна из них.
      - Мы встречались, - коротко ответил Уайверн. Его внешность тоже из-
менилась. В Хупуэстерне он поставил себе целью выглядеть незаметным и легко
забываемым. Четыре года спустя он понял, что не так просто сливаться с обо-
ями.
      Прежде я  думал, что ему под сорок.  А теперь  увидел, что явно  пре-
уменьшал его  возраст. Кожа у  него начала покрываться сетью мелких морщин,
волосы  поредели. Он  стал носить  очки  в узкой  темной оправе.  Но в  нем
по-прежнему чувствовалась сильная аура замкнутой на  себе внутренней сосре-
доточенности.  На  Рождественском приеме у премьерминистра не проявилось  и
тени слепой злости, пламя которой опалило лицо Оринды и чуть не убило ее. В
этот раз он не кричал мне  в ярости: "Когда-нибудь ты мне попадешься!" Но я
мог видеть по глазам, что намерение расправиться со мной снова ожило в нем,
будто и не существовало интервала в четыре года.
      Удивительно, но в ответ я почувствовал не страх, а возбуждение. Адре-
налин, ринувшийся в кровь, требовал борьбы, а не  отступления. Воспринял ли
он мою реакцию с такой же силой, с какой  я переживал  ее, не  знаю. Но  он
будто  спустил  шторы на линзы очков  в  темной оправе и спрятал  злобность
глаз. Потом с  минимальной любезностью извинился перед Образованием и Соци-
альной безопасностью. Когда он медленно  уходил,  казалось,  что каждый шаг
контролируется разумом.
      - Ого! - воскликнула Джилл Виничек. - Я знала, что  он неразговор-
чив, но, боюсь, он был... невежлив.
      Не невежлив, подумал я. Смертоносен.
      После приема отец, Полли и я обедали в одном из немногих хороших рес-
торанов Лондона.  Время обеда уже прошло, и можно  было слышать слова собе-
седников.
      Отец радовался дружеской встрече с премьер-министром. Полли заметила,
что, по ее мнению, круглые глаза министра внутренних дел, видимо, все же не
свидетельствовали о маниакальности.
      Я спросил, разве не министр внутренних дел держит  людей в заключении
и высылает нелегальных иммигрантов из страны? Более-менее, согласился отец.
      - Ты знаешь, что есть список, своего рода выставочный стенд, который
подробно перечисляет все должности в правительстве?  -  опять  спросил  я.
Отец, по обязанности поглощая брокколи, которые он вообщето  не любил, кив-
нул, а Полли сказала, что ничего не знает.
      - Есть фантастические должности, - пояснил  я,  -  вроде  министра
бывших стран  или помощник министра  по автобусам. - Полли выглядела удив-
ленной, но отец опять кивнул.
      - Каждый  премьер-министр изобретает названия должностей, чтобы опи-
сать то, что он хочет сделать.
      - Значит, - не унимался я, - теоретически ты можешь  изобрести ми-
нистра, ответственного за запрещение продажи желтых пластмассовых уток.
      - Бенедикт, дорогой, ты говоришь глупости, - не выдержала Полли.
      - Он  имеет в виду, - пояснил  отец, -  что это кратчайший  способ
заставить людей хотеть  какой-нибудь предмет или услугу. Люди всегда борют-
ся, чтобы получить то, что запрещено, то есть чего нельзя иметь.
      - В таком случае, - спокойно продолжал я,  - по-моему, премьер-ми-
нистру надо бы представить закон, запрещающий Алдерни Уайверну пить шампан-
ское на Даунинг-стрит, десять.
      Полли и отец так и застыли с открытыми ртами.
      - Он присутствовал на приеме, - заметил я. - Разве вы его не виде-
ли?
      Они покачали головами.
      - Он держался в тени в дальнем конце комнаты и просто не попался вам
на глаза.  Теперь он выглядит  по-другому. Стал старше, чуть полысел. Носит
очки. Но,  я уверен, он обращается по имени  к министрам образования, соци-
альной безопасности  и обороны.  Оринда и Деннис Нэгл -  - это детский сад.
Теперь в руках у Алдерни Уайверна рычаги, которыми  он может воздействовать
на все области жизни нации.
      - Не верю, - отрезал отец.
      - Любезные леди, Образование и Социальная безопасность, похвалились,
что у  них есть друг,  который удивительно изменит гардероб моей... матери.
Они сказали,  что он  уже превратил Хэдсона Херста из  пародии на бандита в
утонченного джентльмена. Как ты думаешь, что они дали Алдерни взамен?
      - Нет, - возмутился отец. - Никаких секретных данных. Они не могут
этого сделать!
      Он был в шоке. Я покачал головой.
      - Тогда что? - спросила Полли. - Что они ему дали?
      - По-моему,  - начал я, - они уделили  ему внимание. По-моему, они
прислушиваются к нему и поступают по его совету. Несколько лет назад Оринда
говорила, что  он потрясающе разбирается  в том, что произойдет в политике.
Он предсказывал, что случится, и говорил Деннису Нэглу, что надо  делать. И
Оринда подчеркивала, что  почти всегда Уайверн оказывался прав. Деннис Нэгл
стоял на тропинке, ведущей вверх. И,  если бы не умер, он сейчас, по-моему,
был бы в кабинете министров с Уайверном за спиной.
      Отец оттолкнул  тарелку с брокколи. Хорошо,  что этого не  видели его
избиратели-фермеры, выращивавшие  эту  капусту. Они выступали за проведение
недели знакомства с брокколи, чтобы британцы ели их зелень. Закон, запреща-
ющий производство  излишков  брокколи,  по-моему, принес бы оздоравливающий
результат.
      - Если он такой умный, почему  сам не сидит в кабинете министров? -
спросила Полли.
      - Оринда  говорила, что он  хочет иметь такую власть, чтобы нажимать
на рычаги, оставаясь за сценой. Тогда я подумал, что это безумное предполо-
жение. Но с тех пор я повзрослел.
      - Власть без ответственности, - проворчал отец.
      - И к тому же, - печально добавил я, - пугающая склонность к наси-
лию, если кто-то перебежит ему дорогу.
      Отец фактически не видел, как Уайверн ударил Оринду. Он не видел ско-
рость, силу и бессердечность удара. Но он видел кровь и  слезы.  И одно это
толкнуло его к попытке  отплатить.  Уайверн хотел повредить репутации отца,
провоцируя  его  на  драку. Уже тогда я смутно это понял, но не продумал до
конца. Нападение на Уайверна в конце концов нанесет непоправимый вред напа-
давшему. Мой босс, Эван, согласился, что я соединю  прием на Даунинг-стрит,
десять, в четверг  с пятничной деловой поездкой. Мне предстояло встретиться
с инспектором, подавшим заявку на выплату страховки, и проверить, сгорел ли
амбар с  сеном случайно или  "случайность" была подготовлена. Потом я соби-
рался вернуться в Лондон, провести вечер с Полли и отцом, а в субботу учас-
твовать в скачках в Стратфорде-на-Эйвоне.  Но  по дороге я получил от  отца
сообщение, что мне надо вернуться и  встретиться с ним в пятницу в два часа
дня на Даунинг стрит, десять.
      - Я подумал, - весело проговорил он, - что тебе, наверно, захочет-
ся осмотреть дом. Во время приема ты многого не видел.
      Отец договорился с сотрудником из персонала дома, что  тот будет соп-
ровождать нас  и покажет все  официальные помещения. Так мы снова поднялись
по желтой лестнице.  Провели больше времени перед портретами. Осмотрели три
больших гостиных, ведущих в приемную на самом верху  лестницы. Белую гости-
ную, зеленую гостиную и гостиную с колоннами, где был устроен прием.
      Наш гид гордился домом, который, как он сказал,  выглядит теперь луч-
ше, чем во все времена своей неровной истории. Сначала здесь стояли стена к
стене два дома (похоже на сгоревший офис в Хупуэстерне). Маленький  дом вы-
ходил на  Даунинг-стрит, а большой особняк  позади него смотрел  фасадом на
другую улицу. За два с половиной столетия внутренняя планировка и убранство
не раз переделывались.  И  нынешнее восстановление полностью возрождает об-
становку XVIII века, чего раньше никогда не делалось.
      - Зеленая гостиная, - довольным  тоном  рассказывал  гид, - раньше
обычно называлась голубой гостиной.  Красивые  лепные украшения на всех по-
толках относительно новые. Облицовка каминов сохранена классическая. Сейчас
все выглядит, как и должно выглядеть, но никогда таким не было.
      К его удовольствию, мы, не скупясь, выражали свое восхищение.
      - Здесь,  - показал  он, прошагав в угол гостиной  с колоннами, -
маленькая столовая (в ней удобно размещалось  двенадцать  человек).  А  там
дальше парадная столовая (стены из темного дерева, стулья  для двадцати че-
тырех персон).
      Он рассказал нам о картинах, висевших в каждой комнате. А  я вспомнил
всех прошлых премьер-министров, которые не замечали этого изысканного вели-
колепия, для них оно просто не существовало. Они использовали здание только
как  офис.  Мне  это казалось позорной и в то же время напрасной тратой сил
личности.
      - Вот лестница, которая ведет в частные апартаменты премьерминистра,
- сказал  гид, когда мы вернулись в  приемную, ведущую  в гостиные. -  За
этой запертой дверью его личная  комната,  куда никто не может войти,  пока
премьер-министр не пригласит. И внизу, - предвестник со  знанием дела под-
вел нас к лифту, ведущему на  первый этаж, - по коридору, как вы, конечно,
хорошо знаете, сэр, приемная перед залом заседаний кабинета  министров. И я
оставлю вас,  чтобы вы сами показали его  сыну, сэр.  Я вас встречу  снова,
когда вы выйдете.
      Отец искренне поблагодарил его  за  заботу. А я, несколько ошеломлен-
ный, подумал, что мне раньше и в голову не приходило, в каком живом наслед-
стве истории надеется поселиться отец.
      Приемная выглядела так же, как все приемные. Место сбора, но  с блес-
тящими красными стенами. Зал заседаний находится в той части, где  был ста-
рый особняк. Длинный, с высокими окнами,  выходящими  в  мирно  выглядевший
сад, огороженный стенами.
      Ирландские террористы бросили в  сад  бомбу, когда весь кабинет минис-
тров находился в здании. Бомба почти не принесла вреда. Трава  сейчас выгля-
дела так,  будто ничего не произошло. Мир был  относительный. Гай Фокс может
подняться снова [Гай Фокс(1570 - 1606) - участник католического заговора.].
      Поразительно, что судья, сэр Томас Найвет, который арестовал Гая Фок-
са на месте преступления с бочками пороха, жил в доме,  стоявшем  на том же
самом месте, где  впоследствии  предприниматель Джордж Даунинг построил дом
номер десять.
      - Я обычно сижу здесь, - сказал отец, подходя и останавливаясь воз-
ле одного из двух дюжин стульев. - Стул с подлокотниками  посередине стола
для премьер-министра. Это единственный стул с подлокотниками.
      Посередине зала длинный стол, не прямоугольный, а вытянутый овал. Как
объяснил отец, для того, чтобы премьер-министр мог легко видеть всех членов
кабинета.
      - Давай, - поддразнил я его. - Садись на стул с подлокотниками.
      Хотя он испытывал неловкость и смущение,  сопротивляться искушению не
смог. И  ведь увидит это только сын. Шаркая ногами, он обошел стол и сел на
заветный стул, устроился поудобнее, положил запястья на подлокотники. Мечта
жизни.
      Выше и  позади него висела  только одна картина, портрет сэра Роберта
Уолпола, первого, кому дали титул премьер-министра.
      - Тебе подходит, - сказал  я.  -  Напротив премьер-министра обычно
сидит канцлер казначейства,  то есть министр финансов, - смущенно вставая,
произнес он, словно лишая этот момент всяких эмоций.
      - И как часто ты кладешь ноги на стол?
      - Ты еще не созрел, чтобы брать тебя куда-нибудь. - Он с отвращени-
ем посмотрел на меня.
      Мы вернулись в главный вестибюль. Отец взглянул на часы. И тут же по-
явился предвестник,  будто получил сигнал,  а не просто предположил, что мы
уже вышли. У меня мелькнула смутная мысль, не  просматривается ли помещение
видеокамерами. Вполне  нормальная предосторожность, чтобы следить за входя-
щими и выходящими визитерами.
      Пока мы долго прощались, открылась парадная  дверь,  и  вошел  премь-
ер-министр, сопровождаемый двумя бдительными молодыми телохранителями.
      - Привет, Джордж,  - без удивления произнес премьер-министр и, пос-
мотрев на часы, продолжал:- Пойдемте сюда. И вы... м-м-м...
      - Бен, - подсказал отец.
      - Бен, да. Вы участвуете в скачках. Пойдемте, вы тоже.
      Он провел нас через главный вестибюль и дальше по лестнице в перепол-
ненную и деловую комнату, битком набитую  столами,  офисными  атрибутами  и
сотрудниками, вставшими при его появлении.
      - Теперь, Бен, пока я переговорю с вашим отцом, вы останетесь с эти-
ми милыми людьми.
      Он пересек комнату, открыл дверь и жестом предложил отцу следовать за
ним. Сотрудники  дружески приветствовали меня, нашли  стул, чтобы я  сел, и
рассказали, что я нахожусь в комнате, где делается вся реальная работа: уп-
равление жизнью Премьер-  министра как противоположным его службе. Они рас-
сказали, что, хотя во второй половине дня пятницы дом может  показаться ти-
хим, в  здании работает около двухсот человек в  связанных между собой офи-
сах. Кто-то однажды подсчитал, сколько раз за двадцать четыре часа открыва-
ется и закрывается дверь дома номер десять. Оказалось, больше девятисот.
      Наконец после одного из непрерывных телефонных звонков меня пригласи-
ли пройти в следующую комнату, в  которую раньше вошел отец. Это было боль-
шое, спокойное, аккуратное помещение, часть его - кабинет, часть - гости-
ная.
      Отец и премьер-министр сидели в двух мягких креслах  и выглядели спо-
койными. Жестом мне пред- .дожили присоединиться к ним.
      - Ваш отец  и  я, - начал премьер-министр,  -  говорили об Алдерни
Уайверне. Я встречал его раза два и не замечал, чтобы от него шел какой-ни-
будь вред. Я знаю, что Джилл  Виничек и другие женщины в кабинете утвержда-
ют, что многим ему обязаны. И,  кроме того, для Хэдсона Херста было полезно
изменить свой внешний вид. Я не вижу в этом ничего дурного или неприемлемо-
го. Насколько я могу судить, он человек спокойный, тактичный, не делает по-
литических ошибок. В частности, Джилл Виничек раза два нашла, что  его про-
думанные советы весьма  полезны.  И определенно, пресса перестала фривольно
комментировать ее туалеты и приняла ее как серьезного политика, каким она и
является.
      - М-м-м... -пробормотал я. - Да, сэр.
      - Ваш отец говорит, что он и вы видели другую сторону натуры Алдерни
Уайверна. Склонность к насилию.  Джордж  утверждает, что вы убеждены, будто
предрасположенность к насилию  существует и теперь. Должен сказать, что мне
трудно в это поверить. Пока я  что-то не увижу сам, я позволю сомнениям ра-
ботать в пользу Уайверна. Уверен, что вы оба  руководствовались лучшими на-
мерениями, привлекая мое внимание  к  вероятному влиянию Уайверна на минис-
тров.  Но,  Джордж,  простите, что я это говорю, ваш сын еще очень молод, у
него мало жизненного опыта. Возможно, он преувеличивает опасность, даже ес-
ли небольшая и существует.
      Отец выглядел безучастным. А я  пытался  представить,  что бы подумал
премьер-министр, если бы увидел, как Уайверн ударил Оринду. И вроде бы нич-
то меньшее не убедит его,  что  за внешней оболочкой человека, которого  он
раза два встречал, таится полностью  другое  создание. Точно так же, как  в
красивом колосе или в сверкающей  раковине  прячется  скользкий, похожий на
слизняка брюхоногий моллюск.
      -  Я  запомню  и возьму себе на заметку все, что вы мне говорили, -
продолжал премьер-министр. - Но в данный момент я не вижу реальных основа-
ний для действий.
      Он встал, показывая, что встреча окончена, и с неколебимой доброжела-
тельностью пожал руку отцу. А я  вспомнил, чему учил меня отец по дороге из
Брайтона в Хупуэстерн. Люди верят только тому, чему хотят верить.  Вроде бы
это приложимо даже к премьер-министрам.
      - Я навредил тебе, - мрачно  заметил я, когда мы оставили дом номер
десять.
      - Надо было ему сказать. Надо было предупредить. Даже если это плохо
скажется на моей карьере, мы поступили правильно.


      ГЛАВА 11

      После Рождества в  новом году произошла череда событий, которые изме-
нили многие жизни.
      И первое из них было связано с погодой. Из-за Полярного  круга пришла
широкая полоса арктического  воздуха и крепко заморозила всю Канаду, Север-
ную Европу и  Британские острова. Метеорологи перестали беспокоиться о гло-
бальном потеплении климата и с такими же вытянутыми лицами принялись обсуж-
дать вечную мерзлоту. И вроде бы  никто не помнил, что, когда за три тысячи
лет до Рождества Христова  строили  Стоунхендж, преобладал теплый климат. И
вроде  бы  все  забыли, что в XIX веке в Британии были такие холодные зимы,
что  по  Темзе  у Лондона катались на коньках, а на льду разжигали костры и
жарили мясо.
      В то время люди в домах, закутавшись, сидели  в креслах-качалках, по-
ложив ноги на табуретки, чтобы спастись от тянувшего с улицы холода. А жен-
щины надевали дюжину нижних юбок.
      В ту зиму, когда мне исполнилось  двадцать два, дождь падал на снег и
образовывался лед.  Жители катались на  коньках по своим лужайкам и строили
иглу для детей. А дизельное масло сгущалось в желе. Все скачки пришлось от-
менить, кроме нескольких,  которые  проходили на специальных дорожках, пос-
троенных для любой погоды. Но  даже  их приходилось очищать от снега.  Вла-
дельцы лошадей проклинали тренеров, потому что  счета продолжали приходить.
Жокеи-профессионалы грызли ногти, а любители ворчали.
      "Уэдербис" завалили заявками на получение страховых  премий за ущерб,
нанесенный морозом.  И в самый разгар событий Эван,  мой босс, объявил, что
уходит с фирмы,  чтобы занять пост директора-распорядителя в новой растущей
страховой компании. Я ожидал, что "Уэдербис" заменит его и даст  мне нового
босса. Но вместо этого начальство попросило Эвана потратить три месяца, ко-
торые ему  полагалось отработать до  ухода, на мое обучение. Мне предстояло
заменить его. Я подумал, что даже по стандартам "Уэдербис" я слишком молод.
Но вверху вроде бы забыли  о  дате  моего  рождения и сказали, что вслед за
Эваном я тоже должен расти и иметь перспективу.
      Эван, высокий, худой, с  головой на длинной шее, как у птицы,  в свое
время принял отдел, который  до  него главным образом обслуживал владельцев
лошадей и тренеров, создавая  для них удобную жизнь. За пять лет  с помощью
воображения и изобретательности он превратил  отдел  в  основное  страховое
агентство мира скачек.
      В последние три  месяца вдобавок к нашей ежедневной загруженности ра-
ботой он брал меня на личные встречи со страховщиками, с  которыми заключал
сделки по телефону. И в конце концов я мог со знанием дела входить в святая
святых Ллойда [Ллойд- страховое общество и, кроме того, эталон безупречно-
го ведения бизнеса.], где меня тоже знали, как и в  других  синдикатах. И я
научился говорить на их языке. Эван учил меня видеть выкрутасы мошенников.
      - Остерегайтесь дружеских трюков, - говорил он.
      - А что это такое?
      - Заговор двух друзей, - весело рассказывал Эван. - У др