бунтуется и повесит ее на яблоне".
   Момент для того, чтобы разжиться спиртным,  был  самый  что  ни  на  есть
подходящий. Женя стрелой пролетела через весь дом, ворвалась в библиотеку  и
кинулась к бару. К счастью, тот никогда  не  закрывался.  Распахнув  дверцы.
Женя некоторое время рассматривала бутылки и в конце концов решила,  что  от
водки она умрет на месте, коньяк повлечет за собой  клиническую  смерть,  от
вина ее развезет, а вот ликер, возможно...
   Быстро приняв решение. Женя выудила из бара приземистую бутылку  и  бокал
на низкой ножке и отправилась обратно на второй этаж. Усевшись  на  кровать,
она налила  в  бокал  на  два  пальца  ядовито-желтой  жидкости  и  опасливо
понюхала. Ликер оказался банановым, его сладкий запах возбуждающе  пощекотал
нос.
   Настроение у Жени поднялось после первой же порции.  Однако  она  решила,
что до Пончика этого ей не хватит, поэтому угостилась еще два  раза.  Вскоре
ее организм  перешел  в  новый  тепловой  режим  -  Жене  стало  жарко.  Она
расстегнула на рубашке еще две пуговицы и отправилась в путь.
   В этот раз автобус почему-то был наполнен премилыми людьми, которым  Женя
рассказала массу забавных историй из своей жизни. Потом было метро со слегка
качающимися колоннами на станциях и наконец памятник поэту, ставший  в  этот
летний день страшно расплывчатым. Вероятно, от слишком яркого солнца. Как бы
то ни было, но он явно напоминал мираж в пустыне.
   Не успела Женя толком оглядеться, как  прямо  у  нее  над  ухом  раздался
голос:
   - Бабки принесла?
   Медленно повернувшись, она увидела Пончика,  который  бегал  глазками  по
сторонам и усиленно жевал резинку.
   - Нету - с надрывом ответила Женя, качаясь так, словно под ногами  у  нее
была палуба корабля, попавшего в шторм. - Нету у меня бабок!
   Пончик тут же перестал двигать челюстью  и  стрельнул  в  Женю  глазками,
похожими на две маленькие пульки.
   - Ты чего, с ума сошла? Дура пьяная! Хоть какие-то бабки  у  тебя  должны
быть!
   - Хоть какие-то - это пжалста! Почти пятьсот баксов.  Они  у  меня  есть,
потому что я их украла!
   - Давай сюда!
   - На! - Женя достала из кармана  конверт  с  деньгами  и  со  всего  маху
хлопнула его на подставленную ладонь Пончика.
   - Почему не украла больше, сколько я сказал? - пробормотал тот,  воровато
засовывая конверт в карман штанов. - Я ведь кассетку дяде вышлю!
   - А высылай! - с пьяной удалью разрешила Женя  и  широко  махнула  рукой,
заехав Пончику прямо в солнечное сплетение.
   - Уй! - согнулся тот. - Прекрати!  И  можешь  готовиться  к  головомойке!
Твоему дяде предстоит эксклюзивный просмотр!
   Пончик потряс в воздухе сумкой, в которой, как нетрудно было  догадаться,
лежала злополучная кассета.
   - Отдай! - потребовала Женя. - Ты взял у  меня  баксы,  так  что  кассета
теперь моя!
   - Ща, разбежалась! - Пончик собрался уходить, но Женя  внезапно  схватила
его за грудки и с нечеловеческой силой притянула к себе.
   - Да ты знаешь, - задохнулась она, наполняясь горестными слезами по самую
макушку, - что ты мне жизнь сломал! У меня и так жизнь  была  -  не  приведи
господи! А ты!!!
   - Отцепись! - потребовал Пончик, стараясь не повышать голос. - И не  ори,
словно тебя убивают.
   - Ты должен знать правду! - зарыдала Женя, продолжая трясти его изо  всех
сил, отчего несколько пуговиц с Рубашки Пончика оторвались  и  запрыгали  по
асфальту.
   На сцену начали обращать внимание. Пончик изрядно струхнул. Внимание  ему
было ни к чему.  Поэтому  он  потащил  Женю  к  скамейке,  пытаясь  на  ходу
освободиться от нее и бежать. Но у него ничего не выходило.
   - Знаешь, почему  я  не  принесла  деньги?  Знаешь?  -  приставала  Женя,
приближая к нему рот и опаляя его жарким банановым дыханием.  -  Потому  что
дядя меня не любит. О, если бы он меня любил! Он бы обратил внимание на  то,
какие у меня ужасные ботинки!
   Пончик непроизвольно посмотрел на ее ботинки и моргнул.
   - И еще у меня нет ни одного платья! - захлебнулась, всхлипывая. Женя.  -
На дядиной фирме я вкалывала как негр, но мне не платили ни  копейки!  Чтобы
купить себе смену  нижнего  белья,  мне  приходилось  мыть  пол  в  соседнем
магазине!
   -  Я  тебе  сочувствую,  -  осторожно  сказал  Пончик,  предполагая,  что
сочувствие ее разжалобит и слегка расслабит.
   Однако Женя накинулась на него с новой силой:
   - А на хрен мне твое сочувствие! Ты мне лучше кассету отдай!
   В любом другом случае Пончик отдал бы кассету от греха подальше и скрылся
навсегда с Жениного горизонта. Но в настоящий  момент  у  него  были  личные
денежные затруднения, и он вдруг подумал, что можно попытаться запродать эту
кассету самому Ярославскому. В  прошлый  раз  девчонка  излагала,  что  дядя
страсть  как  не  любит  скандального   поведения   и   порицает   всяческие
непристойные выходки. Может быть, чтобы сохранить честь фамилии, он заплатит
Пончику жалкие две штуки баксов? А  его  партнеру  даже  знать  об  этом  не
обязательно.
   По крайней мере, с кассетой он сейчас точно  расставаться  не  собирался.
Тем временем Женя продолжала цепляться за него, как утопающий за соломинку.
   - Ой, гляди, кажется, твой  дядя!  -  схитрил  Пончик,  ткнув  пальцем  в
пространство. - Георгий Николаевич!
   - Где? - Женя послушно повернулась, ослабив хватку,  тут  он  и  вырвался
наконец из плена и пустился наутек.
   Поискав глазами дядю, Женя сложила руки  рупором  и  крикнула  Пончику  в
спину:
   - Нет никакого дяди! Ты ошибся! Возвращайся давай! Но Пончик и  не  думал
возвращаться. Ему потребовалась всего минута, чтобы  смешаться  с  толпой  и
исчезнуть.
   - Обобрал! - громко сообщила Женя всем, кто мог ее услышать. - Стырил мои
денежки! Осталась я, как Буратино, с длинным носом.
   Женя  долго  раскачивалась  на  скамейке  и   громко   завывала.   Потом,
почувствовав, что окружающие ее горя  не  разделяют,  поднялась  на  ноги  и
отправилась путешествовать по  Бульварному  кольцу.  Через  несколько  часов
довольно быстрой ходьбы хмель начал выветриваться из  организма,  и  на  нее
напала апатия. "Что мне теперь делать?  -  обреченно  думала  она.  -  Дядя,
наверное, уже садится ужинать. Скоро хватятся меня".
 
*** 
 
   Вспомнив слова Вени Лаптева о том, что в критической ситуации  она  может
на него положиться, Женя решила, что такая ситуация  как  раз  наступила,  и
взяла курс на его квартиру. Возможно, Веня разрешит пожить у него  недельку,
пока она не найдет работу. И даже, может быть, даст взаймы на  первый  взнос
за комнату, которую она ч рассчитывала снять в какой-нибудь коммуналке.
   Но вот уж чего она совсем не ожидала, так это того, что свободные метры в
квартире Лаптева окажутся заняты.  Веня  открыл  дверь,  не  спрашивая,  кто
пришел. Увидев зареванную Женю, он отступил в сторону, коротко сказав:
   - Давай заходи!
   В этот момент она и не подозревала о присутствии в квартире  посторонних.
Еще на лестничной площадке она достала из пакета копию кассеты,  посредством
которой ее шантажировали, решив сразу рассказать Вене  о  себе  всю  правду.
Кассета должна была доказать глубину той  пропасти,  в  которую  Женя  пала.
Конечно, она не собиралась Демонстрировать Лаптеву саму запись. Рассчитывала
просто  дать   подержать   пленку   в   руках   в   качестве   вещественного
доказательства.
   - Положи свои пожитки, и пойдем-ка на кухню - я там еду готовлю.
   Женя послушно устроила  пакет  и  злополучную  кассету  на  тумбочке  под
зеркалом и, сбросив башмаки, осталась в белых пионерских носочках  с  желтой
каймой по краю.
   - Вкусно пахнет, - сказала она жалобно, устраиваясь  на  табуретке  возле
холодильника.
   - Угощу тебя своим фирменным пловом, - гордо заявил Лаптев.  -  Чувствую,
раз ты явилась с полным пакетом добра, случилось что-нибудь из ряда вон.
   - Я ушла от дяди, - с места в карьер заявила Женя.
   - Ага.
   Веня повернулся к чугунку и начал колдовать над  ним,  ничего  больше  не
добавив к сказанному.
   - Меня шантажировали, - мрачно заявила Женя, уставившись ему в затылок.
   Веня повернулся, держа длинную деревянную  ложку  на  отлете.  Глаза  его
сделались ужасно удивленными.
   - Тебя? Боже мой, чем?
   -  Неужели  я  не  человек,  а  просто  грязь  под  ногами?  Меня  уже  и
пошантажировать нечем?! - рассердилась Женя, которая, как  выяснилось,  была
основательно на взводе.
   Именно в этот  момент  из  комнаты  донесся  громкий  раскатистый  хохот.
Мужской. Женя подпрыгнула на табуретке и испуганно воззрилась на Лаптева.
   - Ты что, не один?
   - Не один, - спокойно подтвердил тот. - Это мой приятель. Ему сейчас тоже
негде жить.
   - Какой приятель? - пролепетала Женя.
   - Гена Мартынов, ты его не знаешь.
   - А... А я думала...
   Растерянность Жени тотчас же подсказала Лаптеву все, о  чем  она  думала.
Она думала о том, чтобы перекантоваться у нею  некоторое  время.  И  теперь,
прямо на глазах, ее надежды рушились.  Выгнать  из  дому  уже  устроившегося
Мартынова Веня не мог. Он понимал, что следует как-то  примирить  двух  этих
людей, чтобы они не разбежались, огорченные им и друг другом.
   Вечером Вене предстояла рабочая смена. Она могла затянуться на двое, а то
и на трое суток. Уезжая, ему хотелось бы  знать,  что  Женя  не  отправилась
скитаться по дворам, словно побитая дворняжка.
   - Кто это - Мартынов? - спросила между тем Женя, которая уже  сползла  на
самый краешек табуретки, намереваясь, вероятно, таким образом показать,  что
задержится совсем ненадолго.
   - Ну... Он занимается трубами, канализацией... "Дурацкий водопроводчик! -
подумала Женя.  -  Надо  же,  как  некстати  у  него  образовались  жилищные
проблемы".
   - Ты можешь остаться пожить, - предложил между тем Веня. - Спать будешь в
большой комнате на моей софе. Я,  понимаешь  ли,  ухожу  на  пару  ночей  на
работу. Ну а потом поглядим.
   Женя представила себе поддатого водопроводчика, с которым  она  останется
ночью один на один, и потрясла головой:
   - Да нет, спасибо, я как-нибудь сама устроюсь.
   - Где? - строго спросил Веня.
   - Я еще не знаю...
   - Ты и через час не будешь знать. А на улице  уже  темнеет.  Кстати,  что
тебя напрягает? Мартынов?
   - В общем-то, да. - Женя решила не темнить. - Я боюсь мужчин.
   Взгляд Лаптева сделался отсутствующим. Так  бывало  всегда,  когда  он  о
чем-то усиленно размышлял. Женя терпеливо ждала.
   - Он не будет к тебе приставать, - наконец выдал итог  своих  размышлений
Лаптев.
   - Почем ты знаешь? - живо отозвалась та. - Приятель приятелем...
   - Он переживает большую личную драму. Ему сейчас не до тебя. Да и  вообще
женщины у него в последнее время не в чести.  Сказать  по  правде,  они  ему
опротивели.
   - Как это так?
   - Приелись.
   - Все?
   -  Ну,  кроме  той,  которая  разбила  его   сердце.   Женя   смягчилась.
Водопроводчик  с  разбитым  сердцем   совсем   не   то,   что   обыкновенный
водопроводчик.
   - Так ты согласна остаться и  разделить  с  ним,  так  сказать,  кров?  -
спросил Веня.
   - Согласна.
   - Только, пожалуйста, держи язык за зубами. Ну, по  поводу  того,  что  я
тебе про него рассказал.
   - Конечно! Мог бы даже не предупреждать.
   - Вот и ладненько.
   - А он не будет выступать? Этот Мартынов? Из-за того, что я остаюсь?
   - Конечно, нет!
   По правде сказать. Лаптев вовсе не был в этом так уверен.  Мартынова  ему
еще предстояло умаслить. Наверное, тот все-таки будет  недоволен.  В  общем,
его  можно  понять  получить  в  соседки  незнакомую  особу,  да  еще  такую
специфическую...
   В этот момент Гена Мартынов снова громко захохотал.
   - С ним вообще все в порядке? - осторожно спросила Женя, - В полном.
   - А чего он так ржет?
   - Не знаю, надо пойти посмотреть.
   Они вдвоем отправились  в  комнату,  причем  Веня  шел  впереди,  а  Женя
замыкала шествие. Они  увидели  кресло  с  высокой  спинкой,  из-за  которой
выглядывала встрепанная темно-русая макушка. Перед креслом стоял  телевизор,
и - о, ужас! - на экране скакала голая Женя.  В  этот  момент  она  как  раз
запела, отчаянно фальшивя, и Гена Мартынов, выступавший в качестве  зрителя,
снова громко захохотал.
   - Выключи сейчас же! - завизжала Женя и кинулась К экрану, загородив  его
собой.
   Мартынов опешил и медленно встал. Он был высок  настолько,  что  Женя  не
доставала ему даже до подбородка. У него был рот дамского любимца и  зеленые
глаза  обманщика.  Он  казался  просто  симпатичным  до  тех  пор,  пока  не
заговорил. Тогда стало понятно, что его тяжелая артиллерия  -  это  обаяние.
Женя никогда не видела таких потрясающе обаятельных водопроводчиков. Правда,
сейчас ей было не до него.
   - Выключи - еще громче завизжала Женя.
   - И вам тоже добрый вечер! - сказало воплощение мужского шарма  и  лениво
потянулось к пульту. - А в чем, собственно, дело-то?
   Когда   экран   погас,   Женя   наклонилась   и   вытащила   кассету   из
видеомагнитофона. Потом прижала ее к груди и зажмурилась.
   - Что это? - спросил Лаптев, пребывавший в полном недоумении.
   - Кажется, я понял,  -  сказал  Мартынов.  -  Это  ведь  были  вы!  Какая
прелесть! Это что, пробы для кинокомедии?
   - Я хочу побыть одна, - выдавила Женя. Она по-прежнему прижимала  кассету
к себе, присев при этом так, словно у нее схватило живот.
   - Пойдем на кухню! - прошипел Веня и потянул приятеля за  рукав.  -  Надо
поговорить.
   - Что это за чудо в перьях? - спросил Мартынов, усаживаясь на  табуретку,
где только что сидела Женя, и принюхиваясь к дымку, шедшему из чугунка -  О,
как отпадно пахнет!
   - Через пятнадцать минут будет готово, - пообещал Веня, чувствуя  смутную
вину оттого, что собирался навязать ему соседку. - Ты зачем кассету взял?
   - Я  думал,  это  кино  какое-нибудь.  Кассета  лежала  на  тумбочке  под
зеркалом, на ней ничего не написано. Я даже не знал, что ты пришел не  один,
музыку слушал. В наушниках. Так что это за девица?
   - Это моя подруга Женя Ярославская, - осторожно начал Веня.
   - А чего она приперлась на ночь глядя? Ты ведь  уходишь?  Или  у  тебя  в
запасе еще часик есть? Я вам, наверное, помешаю?
   - Это совсем не то, что ты думаешь.
   - Ладно, убедил. Больше я ничего такого не думаю.
   - Понимаешь, ей негде ночевать, и я хочу ее здесь оставить.
   - Со мной?
   - С тобой.
   - Ну, ты даешь! - хлопнул себя по  коленкам  Мартынов  и  сделал  большие
глаза. - Я и так не знаю, куда от баб деваться. Она ведь будет ко мне лезть!
   - Ни боже мой! - горячо пообещал Веня.
   - Да ты не знаешь баб! - не пожелал успокаиваться  Мартынов.  -  Особенно
меня пугают именно такие, как эта!
   - Чем это она тебя испугала?
   - Она визжала, разве ты не слышал? Визжала, как резаная свинья!
   - Она не будет к тебе приставать, - твердо сказал Лаптев.
   - Надеешься, что, если проведешь с ней воспитательную  беседу,  от  этого
что-нибудь изменится? Ты просто не знаешь, как эти особы действуют!  Я  могу
тебе рассказать! Через пять минут  после  того,  как  за  тобой  захлопнется
дверь, она постучит ко мне в комнату и спросит, не хочу ли я чаю.
   - Скажешь, что не хочешь.
   - Потом она спросит, где сахар и заварка. Потом она полезет в ванну  и  у
нее сломается кран или палец ноги застрянет в сливе. Или ей станет нехорошо,
и она грохнется оземь, а я вынужден буду поднимать ее на  руки  и  тащить  в
кровать...
   Лаптев вытаращил глаза:
   - - Хочешь сказать, с тобой такое действительно происходит?
   - Сплошь и рядом.
   - Мне обычно приходится начинать с обеда. Или хотя бы с ужина в приличном
месте;
   - Это потому, что ты  сам  выбираешь  себе  женщин.  В  моем  случае  все
наоборот. Они выбирают меня и преследуют. Будто я какая  кинозвезда.  Сестры
говорят, во мне бездна обаяния и все из-за этого.
   - Могу тебя уверить, - сказал Веня, поглядев на  часы,  -  Жене  это  все
равно.
   - Ну да!
   -  Она...  -  начал  Лаптев  и  вздохнул.  Врать  так  врать!  -  Она  не
интересуется мужчинами. Вообще.
   - То есть ты хочешь сказать...
   - Именно.
   - Слушай, это ее ботинки стоят в коридоре?
   - Значит, ты обратил внимание!
   - Чума, - коротко прокомментировал Мартынов. - В принципе, если бы  я  не
видел ее голой, то мог бы принять за парня.
   - Голой?!
   - Ну, на этой кассете. Забавные у нее, я тебе скажу, развлечения.
   - Еще раз обещаю, что она тебя не тронет.
   - Раз так, пусть остается. Даже интересно.
   - Надеюсь, ты не станешь ее соблазнять в качестве эксперимента?
   - По-моему, она на меня зла. Сначала-то я был  уверен,  что  прощение  не
заставит себя долго ждать,  но  после  того,  что  ты  сказал...  Думаю,  мы
проведем тихий вечер, не тревожа друг друга разговорами.
   - Ну... Нам еще предстоит всем вместе поужинать.
   - Она не пырнет меня хлебным ножом? - поинтересовался  Мартынов,  сверкая
изумрудными глазами.
   - Сейчас узнаем.
   Веня, продолжая миссию миротворца, направился в комнату.
   - Его счастье, что он твой друг, - встретила его появление Женя. Она  уже
пришла в себя настолько, что смогла нормально разговаривать.
   - Пойдем, я познакомлю вас, как полагается.
   - А этот тип не  станет  рыдать  и  биться  в  истерике,  оплакивая  свою
любовь?
   - Ну, перестань.  Ты  относишься  к  нему  предвзято.  Что  было  на  той
кассете?
   - Я там была. Без одежды, усек?
   - Так именно этой пленкой тебя шантажировали?
   - Да.
   - Тебя что, снимали через окно ванной?
   - Потом расскажу, - насупилась Женя. - Это так отвратительно!
   - Гена сказал, что ему понравилось. Может, ты зря Ушла от дяди?
   - Дядя - не Гена, - обиженно ответила Женя. - Он бы запись по достоинству
не оценил.
   - Уверена?
   - Уверена. У дяди не так сильно  развито  чувство  юмора,  как  у  твоего
приятеля.
   Тем временем они приблизились к кухонной двери.
   - Входи, давай я вас представлю. Женя, это Гена Мартынов, мой друг. Гена,
это Женя Ярославская, моя подруга.
   - У вас красивая фамилия, - сказал Мартынов примирительным тоном.
   - Надеюсь, вы  раскаиваетесь  в  том,  что  произошло,  -  заявила  Женя,
вздергивая подбородок.
   - Еще бы! - подтвердил Мартынов, скорчив скорбную мину. Однако глаза  его
жили отдельной жизнью и показывали, что он ни чуточки  не  раскаивается.  От
негодования Жени Мартынова спасло то, что  она  просто  не  смотрела  ему  в
глаза.
   Плов, который  приготовил  Веня,  был  действительно  пальчики  оближешь,
поэтому обстановка за столом разрядилась сама собой. Все уплетали  угощение,
правда, Веня портил все тем, что постоянно смотрел на часы.
   - За мной должен заехать коллега, - пояснил он. - Боюсь, не опоздать бы.
   Мартынов с Женей начали его успокаивать. Наконец внизу  прогудел  сигнал.
Веня подхватился и помчался надевать башмаки.
   - Пока, братва! - крикнул он на бегу. Когда за  ним  захлопнулась  дверь.
Женя, обсасывая косточку, спросила:
   - Вас, кажется, Геной зовут?
   - Я предпочитаю, чтобы меня называли Геннадием.
   - Это чтобы людям на ум сразу не приходил крокодил Гена? Понимаю...
   - А вы с Веней давно знакомы? - светским тоном спросил Мартынов.
   - С детства. А вы?
   - А я всего несколько лет.
   - Он, наверное, относится к вам, как к старшему брату. Или  к  отцу.  Вам
сколько лет? Сорок? Сорок пять?
   - Двадцать девять.
   Мартынов усмехнулся. Ему нравились  отважные  попытки  этой  мужеподобной
пигалицы задеть его за живое. Впрочем, сейчас он уже не стал бы  утверждать,
что она мужеподобна. Сказать точнее, она -  неженственна.  Причем  это  были
чисто внешние проявления отсутствия женственности -  одежда,  годящаяся  для
стройотряда,  волосы,  не  подозревающие  о  существовании  парикмахеров,  и
короткие ногти, не ведающие, что такое лак. Мартынов  упоенно  искал  в  ней
недостатки. Нашел, что ресницы у  нее  короткие  и  слишком  светлые,  чтобы
сделать  глаза  хоть  сколько-нибудь  выразительными.  Фигура  ничего.   Это
Мартынов помнил по пленке. Такая, как ему нравится. Впрочем