- Разрешите, я от вас позвоню?
   Зараев помедлил, потом неохотно кивнул. Самойлов  резко  придвинул  к
себе аппарат и начал нажимать на кнопки с такой скоростью, что тот  едва
не захлебнулся цифрами.
   - Алло, наблюдатель? - тихо спросил Самойлов. - Ты на посту?  Хорошо.
Скажи, где она?
   - Она, Олег Алексеевич, насколько  я  понимаю,  собирается  подменить
любовницу Ерасова и отправиться прямиком в ад.
   - Господи, зачем?
   - Наверняка она думает, что вас схватили его люди.
   Что вы где-то там.
   - Попробуй держаться рядом, - попросил Самойлов.
   - Попробую. А вы, Олег Алексеевич?
   - Я тоже попробую, - ответил он, прикидывая, как отвлечь и хотя бы на
время вывести из строя приставленных к нему людей.
   Он положил трубку и снова сел на стул. Было видно,  что  ему  хочется
выпустить пар, но он сдерживается.
   - Шестакову надо страховать, - наконец произнес он  ровным  тоном.  -
Неужели вы не понимаете, в какой она опасности?
   - С ней все будет в порядке, не волнуйся, - отмахнулся Зараев.
   - Значит, ради того, чтобы отомстить Ерасову, вы готовы позволить ему
убить еще раз? Пожертвовать невинным человеком?
   - Я никогда никем не жертвую, - отрезал тот. -  Кстати,  если  ты  не
забыл, Ерасов убил мою любимую женщину.
   Самойлов поднялся на ноги и зло ответил:
   - А теперь собирается убить мою.

***

   Когда Настя шла по коридору к служебному выходу, ей навстречу попался
мужчина в синей спецовке.  Увидев  ее,  он  остановился  и  открыл  рот.
Поскольку,  одеваясь,  Настя  думала  только  о  пользе  дела,  она   не
сообразила, что шляпка с вуалью  плохо  подходит  к  цыганскому  платью.
Примерно так же  мог  бы  смотреться  черный  фрак  в  паре  с  голубыми
джинсами. "Ладно, прорвемся! - решила Настя и,  проходя  мимо  спецовки,
гордо вздернула подбородок. -  В  конце  концов,  я  еду  спасать  жизнь
Самойлова и свою, разве сейчас до красоты?"
   Как она и ожидала, увидев на ступеньках служебного входа  разряженное
чучело, шофер выскочил из машины и открыл  ей  дверцу  Настя  влезла  на
заднее сиденье, подхватив подол. Устроившись наконец  как  следует,  она
сложила руки на коленях и напряженно выпрямилась. Шофер молчал,  ожидая,
по всей видимости, какого-нибудь знака. Не дождался и тронулся с места.
   "Слава тебе, господи!" - возликовала Настя, довольная, что все  идет,
как она планировала. Однако буквально через десять минут выяснилось, что
радоваться рано. Вместо того чтобы прямехонько катить в  загородный  дом
Ерасова, шофер съехал на обочину, заглушил мотор и, повернувшись к своей
пассажирке, сальным голосом спросил:
   - Что с тобой сегодня?
   - Что? - глухо переспросила Настя, задыхавшаяся под черной вуалью.
   - Ты даже не поцелуешь меня?
   "Поцелуешь? - про себя ахнула та. - Вот это номер!
   Неужели  пошлая  интрижка  с  шофером?!  Или  у  Дианы  вместо  мозга
силиконовый протез, или она не знает, кто ее  любовник  на  самом  деле.
Иначе она не стала бы так рисковать. А уж шофер какой болван!"
   - Ну, так что? - продолжал настаивать болван и протянул  руку,  чтобы
потрогать у Дианы что-нибудь мягкое. Настя не могла допустить, чтобы  он
шуршал гофрированной бумагой, поэтому больно стукнула его  по  клешне  и
сказала в нос:
   - У бебя басморк.
   - Ну, ладно, ладно, - шофер ни капельки не обиделся.
   Он повозился  на  переднем  сиденье,  и  через  минуту  в  его  руках
оказалась плоская бутылочка, наполненная коричневой жидкостью,  а  также
маленький стаканчик.
   - Сейчас глотнешь коньячку и приедешь к  боссу  как  новенькая!  Твой
насморк сразу пробьет. Это такая вещь!
   "Коньячку? - ужаснулась Настя. - Ни в коем случае нельзя пить коньяк!
После валиума меня развезет, как  грязь  на  дороге!"  Однако  противный
Фернандо наполнил стаканчик до краев и сунул ей в руки.
   - Пей! - приказал он, глядя ей прямо в вуаль.
   Если начать отказываться, он непременно поймет, что голос не тот. Для
того чтобы отвлечь его и вылить коньяк на пол, тоже нужно  сказать  хоть
пару слов. Дескать, смотри, олень пробежал.
   Раздосадованная Настя засунула стаканчик под сетку  и  выпила  в  три
больших глотка. Это  оказалось  неожиданно  приятно.  Коньяк  был  такой
крепкий и ароматный,  что  захватило  дух.  Три  глотка  тремя  горячими
горошинами скатились в желудок и рассыпались А нем  на  миллион  горячих
искорок. Настя откинулась на сиденье и блаженно вздохнула.
   - То-то! - сказал шофер и, к ее невероятному облегчению, снова  завел
мотор. Больше он уже к ней не лез, а включил радио и стал петь вместе  с
ним какие-то ужасные песни с ужасными рифмами типа "уснула -  обманула",
"было - позабыла".
   "Вон в том лесочке стоят мои "Жигули", - машинально  отметила  Настя,
когда они свернули к поселку. - Вернее, не мои, конечно,  а  Самойлова".
Ей казалось, что она неожиданно попала на Марс, а  бухгалтером  в  банке
работала когда-то давным-давно, на другой планете.  Она  не  чувствовала
себя собой. Это было странно и слегка пугало.
   Однако  к  тому  моменту,  когда  они  приблизились  к  цели   своего
путешествия, все ее страхи развеялись.
   Причиной тому, несомненно, был кстати выпитый алкоголь.
   Автомобиль въехал в  ворота,  которые  плавно  закрылись  за  ним,  и
подкатил прямо к крыльцу, пальнув гравием по  клумбе  с  астрами.  Настя
выбралась из машины на волю и сладко потянулась.  Несмотря  на  грозящую
опасность, ей почему-то было хорошо. То есть умом она понимала,  что  ее
могут разоблачить и даже убить.
   Убить - скорее всего. Однако это понимание притулилось где-то в самом
уголке сознания. А на первый план  вышло  плотское  удовольствие  дышать
полной грудью, улыбаться и смотреть в вечернее небо, запрокинув голову.
   В результате всех этих манипуляций ее фальшивая  грудь  стронулась  с
места и начала потихоньку ссыпаться вниз. Шофер с невероятным удивлением
наблюдал за тем, как любовница хозяина плавными зигзагами продвигается к
крыльцу, оставляя за собой тоненькую дорожку из  пенопласта.  "Наверное,
она сегодня уже выпила с поклонниками", - решил он.
   Настя тем временем поднялась на крыльцо и налегла  на  дверь.  Подлая
дверь не поддавалась. "Может, у меня должен быть с собой ключ?"  -  вяло
подумала она. Почему-то сейчас ей было все равно, что у нее должно  быть
и чего не должно. Проклятая  дверь  по-прежнему  не  открывалась.  Настя
крякнула и ударила в нее правым плечом. Остатки пенопласта высыпались на
пол, образовав под ногами небольшую горку. Она ее даже не заметила.
   "Интересно, что это из нее  сыплется?"  -  подумал  шофер,  удивленно
разглядывая разноцветные пенопластовые крошки.  Настя  разбежалась  и  с
кряканьем врезалась в неподатливый дуб.
   - Минутку! - сказал шофер, обогнул ее и потянул заручку.
   Чертова дверь плавно  пошла  на  него,  открыв  взору  большой  холл,
выдержанный в зеленых  тонах.  Холл  был  пуст,  и,  оглядевшись,  Настя
увидела четыре двери, ориентированные на четыре стороны света.
   - Где тут камин? - громко спросила она, оборачиваясь к шоферу Она уже
совсем не боялась,  что  ее  голос  покажется  ему  странным.  Коньяк  с
валиумом образовали внутри ее некое  загадочное  химическое  соединение.
Теперь ей все было по фигу. Настя смутно понимала,  что  должна  чего-то
опасаться. Или кого-то.
   - Камин в той комнате, где  ждет  босс,  -  поведал  шофер,  стараясь
сохранять на лице невозмутимое выражение.
   Ах да!  Босса,  вот  кого  надо  опасаться.  Опасаться  босса.  Настя
некоторое время размышляла, потом велела:
   - Веди меня к нему!
   Вздохнув, верный Фернандо пересек холл и остановился возле  одной  из
дверей. Настя последовала за ним, примерилась и  ударилась  в  нее  всем
телом.  Дверь  неожиданно  для  нее  распахнулась,  и  она  ввалилась  в
просторную комнату, устланную белым  ковром.  "Белый  ковер  -  подумать
только, какой разврат!" - гневно подумала Настя.
   В комнате царил полумрак. Плотные шторы были тщательно  задернуты,  и
только над столом, накрытым к ужину, мерцал настенный светильник.
   Ерасов стоял у камина с бокалом в руке. Настя сразу поняла,  что  это
именно он. Не стоило и сомневаться.
   У него была подходящая внешность для человека, ведающего  убийствами,
- сильная нижняя челюсть, красивый широкий лоб, яркие глаза с  дробинкой
вместо зрачка и осанка победителя.
   - Бо-оже мой! - со смешком протянул Ерасов, увидев  то,  что  явилось
его взгляду. - Вот это сюрприз так сюрприз. Дорогая, ты превзошла  себя.
Я бы не узнал тебя, даже если бы лишился из-за этого ночи удовольствий.
   Настя понимала, что нельзя давать ему себя разглядывать.
   - Погаси свет! - бархатным басом велела она.
   - Как мило, - сказал он. - Это у нас сегодня что-то новенькое?
   Он взял с камина зажигалку и  поднес  огонек  к  свече,  плававшей  в
широкой вазе, украшавшей стол. И  лишь  когда  свеча  занялась,  погасил
светильник. В комнате стало почти совсем темно. Только фитилек плескался
в плошке. Таинственные блики пробегали по хрусталю и  дивным  фарфоровым
блюдам. Шестым чувством Настя поняла, что сейчас самое  время  доставать
пистолет.
   Ерасов не заметил подмены, да и в комнате, кроме них, никого нет.
   Пистолет она при помощи эластичного бинта  примотала  к  правой  ноге
чуть выше коленки. Это было неудобно и даже больно,  но  она  готовилась
вытерпеть и не такое. Настя наклонилась и начала поднимать юбку, путаясь
в ее воздушных складках и  ярусах.  Ерасов  неслышно  подошел  к  ней  и
положил руку на плечо, тихо сказав:
   - Ну-ка, подожди.
   Настя осталась стоять, согнувшись пополам и прислушиваясь к тому, как
чертов пузырек с ацетоном проваливается под резинку и медленно ползет по
ноге.
   Она попыталась его поймать, но он выскользнул и соскочил еще ниже,  к
щиколотке. Пока  Настя  била  по  нему  рукой,  колпачок  отвернулся,  и
жидкость пролилась на ковер.
   - Чем это от тебя так пахнет? - с подозрением спросил Ерасов и,  взяв
Настю за плечи, поставил ровно.
   Потом вытянул вперед обе руки и провел по ее платью. Тут же его брови
взметнулись вверх. Одна грудь была большой и хрустящей, другой  не  было
вовсе.  Вернее,  она,  конечно,  имелась,  но  слишком   жалкая,   чтобы
принадлежать великолепной Диане Раткевич.
   Настя поняла, что сейчас последует разоблачение.
   И пистолет, как назло, слишком туго примотан к ноге!
   Ерасов не даст ей времени, чтобы достать его  и  прицелиться.  Сквозь
складки платья она нащупала отвертку и выдернула ее из чулка.  Наставила
на своего врага острие. И когда он потянулся  к  вуали,  отвела  руку  и
резко выбросила вперед.
   Ерасов с  криком  отпрянул,  и  Настя,  решив,  что  выиграла  время,
полезла-таки под платье за оружием.  Однако  расчет  ее  не  оправдался.
Ерасов прыгнул и повалил ее на пол. Одной рукой завел  руки  за  голову,
другой быстро пробежал по телу и сразу же обнаружил пистолет.
   От удара шляпка вместе  с  париком  свалилась  с  Настиной  головы  и
отлетела в сторону Голова тоже чуть не отлетела в  сторону.  Поняв,  что
она в нокауте, Ерасов поднялся на ноги  и  ударил  по  выключателю.  Под
потолком вспыхнула огромная люстра, одним махом проглотив темноту.
   Стриженая Настина голова  выдавала  ее  с  потрохами.  Она  лежала  и
смотрела в перевернутое лицо своего врага затуманенным взором.
   - Так вот кто пожаловал ко мне в гости! - протянул Ерасов.
   Из бедра, которое Настя  проткнула  отверткой,  на  брюках  выступила
кровь и капала на белый ковер. Но он не обращал внимания ни на кровь, ни
на  боль.  С  явным  удовольствием  он  рассматривал  женщину,   которая
доставила ему столько  беспокойства.  И  вот  она  тут,  поверженная,  с
вырванным жалом. Она еще будет ползать перед ним  на  коленях!  Она  еще
попросит у него пощады. Она еще поскулит, вымаливая легкую смерть!
   - Ну, милая, - сказал он, - ты и озорница! - Закинул голову и громко,
освобождение рассмеялся.  -  Я  должен  был  сразу  догадаться,  что  ты
охотишься именно на меня. И обязательно подберешься близко.
   Он склонился над Настей, ошпарив ее взглядом:
   - Теперь ты так близко, что я уже чувствую запах крови.
   - Конечно, чувствуешь, - выдавила из себя Настя. -  Это  пахнет  твоя
кровь.
   - Пустяк! - отмахнулся Ерасов. - Царапина.
   Неожиданно он протянул руку и схватил Настю за волосы. Да так сильно,
что у нее слезы брызнули  из  глаз,  а  кожа  на  висках  натянулась  до
последнего болевого предела.
   - Поднимайся, озорница! - велел он и  почти  волоком  дотащил  ее  до
дивана.
   Когда Настя попыталась подняться,  он  резко  ударил  ее  кулаком  по
скуле. Мир рассыпался на цветные кусочки, и  Настя  на  некоторое  время
потеряла способность двигаться. Ерасов между тем  похромал  к  двери  и,
распахнув ее, крикнул в гулкое пространство холла:
   - Эй, Стае! Принеси антисептик и пластырь! - Ему  никто  не  ответил,
тогда он докрикнул:
   - У меня тут поломка!
   Тем не  менее  никакой  Стае  не  пришел,  и  Ерасов,  чертыхнувшись,
вынужден был сам идти за аптечкой.
   - Куда все, к черту, подевались? - пробормотал он  и,  подтащив  стул
поближе к дивану, стал стаскивать с себя брюки. - Они думают, у меня тут
романтическое свидание!
   Когда Настя немного пришла в себя, она вспомнила, что на  шее  у  нее
вместо украшения висит отвес на прочной леске. Вдруг ей удастся накинуть
леску на Ерасова и затянуть концы?
   Настя схватилась рукой за горло,  словно  ей  нечем  было  дышать,  и
осторожно  потянула.  Гирька  поползла  вверх,  и  вот  она  уже   между
ключицами. Настя наклонила голову, совсем чуть-чуть, совсем капельку, но
Ерасов заметил и протянул руку;
   - Дай сюда!
   Настя замешкалась, тогда он подошел и ударил ее по второй  скуле.  Ей
показалось, что под потолком  расцвели  корявые  красные  цветы.  Ерасов
посмотрел на то, что отнял, поцокал языком и спрятал в карман.
   - Такое впечатление, что ты собиралась на охоту.
   Это, наверное, силки. Но  я  птица  высокого  полета.  Тебе  меня  не
поймать. Даже забавно, что ты подумала, будто можешь со мной тягаться.
   Настя раздула ноздри, но Ерасову даже ее мимика казалась неуместной.
   - Не мешай мне, озорница! - равнодушно пробормотал он, принимаясь  за
перевязку.
   Справившись с этим, достал из встроенного шкафа  спортивные  брюки  и
быстро натянул, стараясь не выпускать Настю из виду Потом,  все  так  же
следя за ней, сходил к камину  и  вернулся,  держа  в  руке  пистолет  с
глушителем.
   - Дорогая! - позвал он. -  Вот  и  я.  Теперь  мы  можем  поговорить.
Знаешь, мне даже хочется с тобой поговорить! Ты должна рассказать мне  о
своих приключениях. Чтобы я сделал выводы на будущее, понимаешь?
   - Нет у тебя никакого будущего, - заявила Настя,  облизав  пересохшие
губы.
   - Ладно, кончай! - ухмыльнулся тот. - Тоже мне, партизанка!
   - Но у тебя действительно нет будущего, - пожала плечами Настя,  едва
чувствуя язык во рту.
   - Это ты пытаешься убедить  меня  или  себя?  Будущее  у  меня  есть,
дорогуша.  Я  собираюсь  еще  долго  жить.  Чего  не  могу   сказать   о
присутствующих здесь  дамах.  -  Он  сделал  дурашливый  реверанс  в  ее
сторону.
   - Сам меня убьешь? - спросила  Настя,  разглядывая  его  лицо,  такое
приятное, если оставить в стороне глаза.
   - Если станешь дергаться, то сам.
   -  Прямо  здесь?  -  с  притворным  испугом  переспросила  она.  -  В
собственной каминной? Какая честь для меня!
   - Все равно ковер испорчен. Так что пристрелю и глазом не  моргну.  А
может, поручу кому и просто посмотрю со стороны. Вообще-то обычно  я  не
присутствую при проведении операций, но тебя мне даже приятно  проводить
в последний путь.
   - Расскажи мне про ваши "операции", - попросила  Настя,  стараясь  не
обращать внимания на дикую боль, разрывающую виски.
   - А-а! - ухмыльнулся Ерасов и закинул ногу на ногу. - Зацепило?
   - Я поражена и не скрываю этого.
   - Что тебя особенно поразило? Фокус-покус с предсмертными  записками?
- Ерасов получал явное удовольствие от разговора.
   - Да, - сказала Настя. - Конечно. Не могу понять, как вы это  делали.
Как вы заставляли писать предсмертные записки женщин, которые не  думали
о смерти, о самоубийстве?
   - А они не знали, что  пишут  предсмертные  записки,  -  с  затаенной
улыбкой пояснил Ерасов. - Душенька, на самом деле это все так просто, ты
себе не представляешь! Ты ведь уже знакома с доктором Ясюкевичем?
   Настя попыталась обидно усмехнуться, но Ерасова это не задело.
   - Доктор у нас голова.  Он  такие  ходы  придумывает  -  закачаешься!
Хочешь, я покажу тебе, как это выглядит на деле? Хочешь?
   - Хочу Она действительно хотела. Несмотря на то, что боялась за  свою
жизнь. Она вспомнила, как Аврунин  приказал  Инге  Харузиной:  "Пойди  и
сделай это!" После чего Инга поднялась в свой номер,  села  за  стол  и,
сосредоточившись,  написала   письмо,   которое...   Которое   не   было
предсмертной запиской, но все его за таковую приняли!
   Ерасов снова отошел и вернулся с пачкой стандартных листов и ручкой.
   - Итак, - начал он, придвигая к  себе  круглый  стеклянный  столик  и
раскладывая на нем свое добро. - Слабая женщина, у которой куча  проблем
и горестей.
   А почти у всякой женщины есть проблемы, дорогуша.
   Муж изменяет, денег не хватает, талия не такая  узкая,  как  хотелось
бы... Ну, ты понимаешь! Так вот. Такая женщина случайно, в  какой-нибудь
компании, или на пляже, или еще где-нибудь знакомится с психологом.
   У него располагающая к доверию внешность...
   - Как у Аврунина? - насмешливо спросила Настя.
   - Располагающая или безобидная, - воздел указательный палец Ерасов. -
Доктор  сочувственно  относится  к  проблемам,  которыми  женщине  очень
хочется с кем-нибудь поделиться. А уж с психологом-то сам бог велел!  Он
слушает,  дает  советы,  сопереживает.  А  потом  и  говорит...  Знаете,
дорогая,  говорит  он,  есть  такая  методика   освобождения   от   всех
неприятностей. Методика древняя, описана во многих книгах.  Она  проста,
как апельсин. Ее может применить каждый. Попробуйте, не пожалеете!  А  я
вам помогу. Называется методика, условно говоря, "Сожги неприятности".
   Глубокой ночью, когда природа спит,  вы  должны  взять  лист  бумаги,
поставить на нем число - это важно! - и выписать в столбик все  то,  что
вам не нравится в вашей жизни. На сегодняшний день. Все, что вас волнует
и мучает. Затем следует очень важный момент. Эту бумагу  надо  сжечь  на
огне свечи. Но сжечь умеючи, чтобы не сделать себе хуже.  Если  вы  сами
боитесь, моя милая, я вам помогу. Я приду к вам, когда вы все  напишете,
и мы сожжем эту бумагу, а пепел развеем по ветру. Еще  хорошо  бы  после
процедуры принять ванну или окунуться в водоем - что окажется под рукой.
   Настя следила за  Ерасовым  расширенными,  горячечными  глазами.  Все
наконец стало на свои места.  Вероятно,  Любочка  впустила  Ясюкевича  в
квартиру, когда уже выплеснула на бумагу свое, наболевшее. Доктор  велел
ей приготовить ванну Но листочек сжигать не стал. Вместо этого  он  убил
Любочку, а ее список оставил на столе для милиции.
   И Аврунин, утопивший Ингу  Харузину!  Он  заранее  "унавозил  почву".
Видимо, встречался с ней,  разговоры  разговаривал.  А  потом  явился  в
пансионат и потребовал: "Сделайте это!" Инга пошла и  сделала.  Написала
все свои горести. Готовилась  расстаться  с  ними  при  помощи  чудесной
методики. Затем она со своим листочком вышла на берег реки и  полезла  в
воду. Вероятно, перед сожжением письма Аврунин велел ей окунуться. Может
быть, даже с головой.
   - Как погиб муж Инги Харузиной? - спросила Настя.
   - Его застрелили конкуренты. Но поскольку он нам уже  заплатил,  Инга
была обречена.
   - Господи, какой цинизм! Вы могли просто взять эти деньги и  оставить
ее жить!
   - А профессиональная репутация?
   Ерасов спросил это совершенно  серьезно,  и  Настя  едва  сдержалась,
чтобы не отшатнуться.
   Бедная наивная Инга! Она так горевала о своем  муже!