, проскочила двор и, в  последний  раз  рыкнув,  воткнулась  в
бордюрный камень. Вельямин,  намеревавшийся  повторить  ее  маневр,  был
заловлен и  прижат  к  тротуару  материализовавшимся  прямо  из  воздуха
гибэдэдэшником.
   - Ешкин кот! - возопил Геракл. - Подсекли на вдохе!
   Гибэдэдэшник  с   деланой   неспешностью   приближался   к   "Волге".
Массивность его  загривка  и  суровость  лица  явно  не  соответствовали
пустячности нарушения.
   - Куда летим? - спросил он, глядя на Вельямина  из-под  тяжелых  век,
которые разбухли на государственной службе, словно вареники в кипятке.
   Настя, по  глупости  даже  обрадовавшаяся  вмешательству  человека  в
форме, высунулась в окно и крикнула:
   - Сержант! Там "голубые" человека похитили! А мы за ними гонимся!
   Сержант посмотрел на нее без всякого выражения и снова  обратил  взор
на Вельямина.
   - Гонитесь, говоришь? "Формула один", говоришь?
   Документики, Шумахер!
   Геракл повернулся к Насте и шепотом спросил:
   - Откуда он знает его фамилию?
   - Кого?
   - Водителя нашего, Шумахера?
   Настя несколько раз открыла и закрыла рот, после чего сообщила:
   - Фамилию теперь на номерах пишут. Внизу. Мелким шрифтом.
   - Я фигею, - пробормотал тот, погромыхивая бутылками, которые он  все
это время прижимал к животу  -  И  хрен  ли  мне  в  таком  разе  машину
покупать?
   Чтоб меня каждая собака могла по фамилии окликнуть!
   - Сержант! - строго сказала Настя, выбираясь из автомобиля и принимая
позу колхозницы, на время опустившей серп, чтобы  дать  отдохнуть  руке.
Одно ее плечо воинственно  выдвинулось  вперед.  -  Мы  сообщили  вам  о
преступлении, между прочим!
   - О каком? - равнодушно спросил тот, неспешно просматривая  документы
Вельямина.
   - "Голубые" украли человека.
   - Какая трагедия! - Сержант даже не усмехнулся.
   Между тем Настя через его плечо увидела, как  длинноволосые  вытащили
безжизненного  Петрова  из  "девятки"  и  под  руки  повели  к  подъезду
задрипанной пятиэтажки. Если бы существовал рейтинг домов-инвалидов, эта
пятиэтажка, хрипя от напряжения, выбилась бы в лидеры. Ее фасад выглядел
настолько  отвратительно,  будто  последние  несколько   лет   на   него
злонамеренно плевал каждый входящий и выходящий жилец.
   - Вон они, смотрите! - закричала Настя и, схватив сержанта за  плечи,
попыталась силой развернуть его в нужную сторону.
   - Но-но! - рявкнул тот. - Руки!
   - При чем здесь руки? Разуйте же глаза! Видите, человека  тащат,  как
дохлого кота!
   - Расцениваю ваши  действия  как  нападение  на  сотрудника  милиции,
находящегося  при  исполнении,  -  сурово  заявил  сержант,  не  обращая
никакого внимания на похищенного Петрова.
   - А! Да что с вами говорить! - очень по-женски  возмутилась  Настя  и
припустила за длинноволосыми.
   Бросив бутылки на заднем сиденье, Геракл побежал за ней.
   - А вы, гражданин, останьтесь, - велел сержант Вельямину, хотя тот не
делал никаких резких движений.
   Настя влетела в подъезд как раз в  тот  момент,  когда  за  поворотом
лестницы исчезли ботинки Петрова.  Она  рванула  за  ними,  перепрыгивая
через две ступеньки, но длинноволосые уже втащили свою добычу в квартиру
на втором этаже и захлопнули дверь. На звонки они, естественно, отвечать
не собирались.
   - Извращенцы!  -  завопил  подоспевший  Геракл.  -  Ни  дна  вам,  ни
покрышки!
   Настя тоже выкрикнула пару оскорблений  из  скудного  личного  запаса
ненормативной лексики. Пока они  соревновались  в  придумывании  бранных
эпитетов, к подъезду  подъехала  машина  с  надписью  "Телевидение",  из
которой вывалилась бойкая съемочная группа. Она тащила за собой камеру и
наполняла пространство специфическими словечками. Юркий молодой  человек
в джинсовом  жилете  с  заклепками  забрался  в  палисадник  и  принялся
топтаться там, выбирая нужную позицию. Когда Настя  и  Геракл  вышли  из
подъезда, он как раз начал говорить в микрофон:
   - Мы ведем свой репортаж из обычного московского дворика. Перед  нами
дом номер четырнадцать, жильцы которого вот уже пять лет не  выходят  на
свои балконы, потому что те находятся в аварийном состоянии.
   - Слушайте, здесь телевидение! - Настя толкнула Геракла локтем в бок.
- Может быть, попробуем заинтересовать их киднепингом?
   - А кто это? - с интересом спросил тот.
   - Это не "кто", а похищение  людей,  -  объяснила  Настя,  пристально
глядя на оператора.
   Тем временем телевизионщики втащили в палисадник потеющего  толстячка
в костюме и галстуке.
   - За разъяснениями мы  обратились  к  Николаю  Николаевичу  Бобрянцу,
главному специалисту...
   Вокруг  съемочной  группы  тем  временем   стал   собираться   народ.
Подтянулись  игроки  в  домино,  припозднившиеся  старушки,  караулившие
подступы  к  своим  подъездам,  группы  подростков  с  пивом  и   просто
праздношатающиеся  личности.  Настя  и  Геракл,  сами  не  заметив  как,
оказались в довольно густой толпе.
   - Коррозия, происходящая из-за колебаний  погоды,  -  тонким  голосом
говорил Бобрянец, переминаясь с ноги на ногу, - способствует  разрушению
арматуры. Только за одну зиму температура воздуха переходит  через  ноль
более ста раз.
   На первом  этаже  позади  потеющего  Бобрянца  распахнулось  окно,  в
котором появилась голова изумленной старухи.
   - Чавой-то тут такое? - крикнула она своим товаркам, толпящимся возле
палисадника.
   - "Новости" снимают!  -  пояснил  кто-то  из  толпы.  -  В  телевизор
попадешь.
   Бобрянец закончил выступление и теперь, когда камера перестала пугать
его, вытирал лоб огромным клетчатым платком.
   - Граждане! - неожиданно звонким голосом крикнула Настя. - Вы знаете,
кто живет на втором этаже?
   Вот в этом подъезде в квартире справа?
   - Гомики! - ответил мужчина, одетый в тренировочный костюм  и  черные
ботинки с пряжками.
   - Может быть, журналистам будет интересно  узнать,  что  они  сегодня
унесли с Тверского бульвара человека!
   - Журналисты? - ахнул кто-то из толпы. - Креста на них нет!
   Журналисты тем временем пытались снять общий план, радуясь  оживлению
в массовке.
   - Правильно, как Ленин помер, так они стали церкви ломать! - коварным
голосом заметила какая-то бабка, сноровисто лузгавшая семечки.
   - Ленин-то здесь при чем? - спросил раздраженным  тоном  учительского
вида молодой человек с круглым значком: "Внук Брежнева - надежда нации".
   - Божественное возвращается в  наш  мир!  -  громко  заявил  мужик  с
перебитым носом. У него был  дурной  глаз  и  спина  размером  с  дверцу
холодильника. - Если вы не против, я прочту об этом  стихи  собственного
сочинения.
   Он перепрыгнул через низкую загородку  и  встал  посреди  вытоптанной
корреспондентом и Бобрянцом площадки. Выбросил одну руку вперед и  начал
декламировать:

   Ночь обронила бледный иней,
   Она прозрачна и тиха.
   И возвращаются богини
   В розарии ВДНХ.

   - ВВЦ! - поправил из толпы человек в круглых  очках.  Кто-то  тут  же
ударил его свернутой газетой по затылку и грозно шикнул.
   Поэт между тем продолжал с большим чувством:

   С прелестной мухинской скульптуры
   Начав экскурсионный тур,
   Узрят величие культуры
   В структуре парковых скульптур!

   - По-моему, с этим домом явно не  все  в  порядке!  -  шепнула  Настя
Гераклу.
   - Гляди туда! - воскликнул тот, показывая  пальцем  на  окна  второго
этажа. Настя задрала  голову  и  увидела,  что  к  стеклу  прилипли  две
патлатых головы.
   - Вон они! - крикнула Настя в полный  голос.  -  Наблюдают  за  нами,
гады!
   В этот момент во двор медленно въехала  черная  "Волга",  из  которой
торопливо вылезла какая-то шишка районного масштаба.
   - Что здесь такое? - спросила  шишка,  плохо  среагировав  на  машину
телевизионщиков. - По долгу службы я обязан знать, что происходит!
   - Тут стихи читают, - пояснила какая-то  тетка,  которая  не  слышала
почти ни одной графоманской строчки, потому что была мала ростом и чужие
спины поглощали не только вид, но и звук.
   Между  тем  оратор  продолжал  вещать,   все   больше   заводясь   от
неослабевающего внимания публики:

   Мы, помню, гнали их всем миром!
   Они, поникнув головой,
   Бродили, прячась по квартирам,
   И гибли где-то под Москвой.

   - Кого это он имеет в виду? - спросило районное начальство.
   - Каких-то богинь, - обронил  мужчина  в  спортивном  костюме.  -  Не
мешайте слушать.
   Начальство тут же прижало к полыхающему  уху  сотовый  и  зашипело  в
него:
   -  Несанкционированный  митинг.  Диссиденты  собрали  народ!   Да   и
телевидение уже тут!
   Настя  начала   решительно   проталкиваться   к   съемочной   группе.
Корреспондент между тем пытал представителя местного РЭУ.
   - Нельзя ли нам,  -  спрашивал  он,  глядя  на  аварийный  дом  через
прищуренный глаз, - войти в какую-нибудь квартиру и  снять  разгневанных
жильцов и разрушающийся балкон, так сказать, изнутри?
   - Можно попытаться, - неуверенно проблеял тот. - Правда, люди  сейчас
неохотно открывают двери посторонним...
   - Вот самый  опасный  балкон!  -  громко  сообщила  Настя,  показывая
пальцем туда, где жили длинноволосые. - Если смотреть на  него  изнутри,
это просто форменный ужас. Уверяю вас, там есть, что поснимать.
   - Просто срам! - выплюнула какая-то бабулька  с  криво  приколотой  к
голове косицей. Вероятно, она уже разбиралась ко  сну,  когда  во  дворе
начались интересные события. - Нашли, чаво снимать!  Притон  у  них  там
наркоманский.
   - А какой раздолбанный балкон! - подхватила  Настя.  -  Не  в  каждом
притоне такой увидишь.
   - Что ж, давайте попробуем туда подняться,  -  неожиданно  согласился
корреспондент, мельком глянув на Настю, и махнул  рукой  оператору.  Тот
молча водрузил камеру на плечо и послушно зашагал к подъезду.
   Настя, Геракл и еще несколько человек из толпы потрусили  следом.  По
дороге к ним присоединился  одышливый  участковый,  которому  кто-то  из
жильцов настучал о приезде телевидения.
   Присутствие  участкового,   вероятно,   и   позволило   решить   дело
положительным образом - длинноволосые, давно и хорошо  с  ним  знакомые,
открыли дверь.
   Это была их стратегическая  ошибка.  Вероятно,  они  рассчитывали  на
какие-то переговоры,  но  Геракл,  завидев  узкую  щель,  не  раздумывая
ринулся вперед, и они отступили, нервно вереща.  Впрочем,  их  никто  не
слушал.
   Любопытная толпа ввалилась  в  комнату,  просвистела  ее  насквозь  и
вскрыла балконную дверь.
   - Я же говорила, что вы увидите ужасное! - закричала Настя.
   На балконе, прямо на полу лежало что-то  длинное  и  живое,  накрытое
пледом. Геракл протянул лапищу и сдернул  плед.  Присутствующие  увидели
спящего Петрова с блаженной улыбкой на лице.  Чело  его  было  ясным,  а
верхняя губка конвертиком нависала над нижней.
   - Кто это? - строго  спросил  участковый,  и  из-за  спин  тотчас  же
раздался тонкий голос с придыханием:
   - Это мой брат!
   - Врешь! - закричала Настя, резво оборачиваясь  к  патлатому,  потому
что это  был,  конечно,  он.  Тот,  который  покрупнее.  Более  невинной
физиономии Настя в жизни своей не видела:  нос  картошкой,  незабудковые
глазки и мягкий подбородок с редкой белой щетинкой.  -  Вы  с  приятелем
увезли его с Тверского бульвара!
   И вы бежали так, будто ваши пятки сам черт облизывал!
   - Конечно! Мы ведь бежали от вас.
   - Зачем бежали? - строго спросил участковый.
   - Колька сказал, что задолжал одной стерве штуку баксов,  теперь  она
его преследует.
   - Вы что же, решили, что это я?! - возмутилась  Настя  и  повернулась
лицом ко всему честному народу:
   - Я похожа на стерву?
   - Да! - хором сказали все женщины, затесавшиеся посмотреть на притон.
   - Нет! - хором сказали все мужчины,  включая  оператора  и  шишку  из
администрации.
   - В любом случае, - заявила шишка, - вы не похожи на стерву,  которая
может дать взаймы штуку баксов.
   - Это мой друг! - Настя пальцем показала на причмокивающего  Петрова.
- Он немножко перебрал, и я решила отвезти его домой. А его унесли прямо
у меня из-под носа.
   - Если это ваш друг, то побыстрее уберите его  с  балкона,  на  улице
темнеет, нам придется  ставить  дополнительный  свет,  -  раздосадованно
заметил корреспондент.
   Отчего-то его просьбу восприняли как руководство к действию почти все
присутствующие и всем гуртом ломанулись на балкон.
   - Стойте! - испуганно закричал  патлатый  и  вытянул  вперед  руки  с
растопыренными пальцами.
   В ту же секунду раздался отвратительный  хруст,  и  балкон,  дрогнув,
начал медленно обрушиваться вниз, словно сухое ласточкино гнездо.  Настя
закричала и  попятилась  назад,  потянув  за  собой  Геракла.  Оператор,
восторженно ухая, снимал сцену "Гибель  Помпеи",  прыгая  по  скользкому
паркету, словно фигурист, нутром чующий олимпийское "золото".
   - Вот и все, - грустно простонал патлатый, стоя посреди комнаты  весь
в белом. Черные носки, вкрапленные в  образ  его  невинности,  почему-то
рассердили Настю.
   - Если бы не ваша  вопиющая  трусость,  ничего  бы  не  случилось!  -
крикнула она по дороге к двери.
   - Я проявил чудеса храбрости, спасая брата! - возмутился тот.
   - И где теперь ваш брат? - уничтожила  его  Настя  и  устремилась  на
улицу.
   Здесь стоял гвалт, как на птичьем  базаре.  Балкон,  оказывается,  не
свалился вниз окончательно, а повис на одном "ушке", высыпав  всех,  кто
на нем был, в тот самый палисадник, где начиналась съемка.
   По странному стечению  обстоятельств  в  этом  же  дворе  обнаружился
травмопункт, откуда граждане под руки привели поддатого дежурного врача.
Он бродил в опасной зоне, словно турист среди величественных развалин, и
время от времени восклицал:
   - Какая драма!
   К счастью, все пострадавшие остались  живы.  Даже  шишка  из  местной
администрации. Впрочем, сейчас шишка выглядела так,  будто  ее  вылущила
белка. Но самая большая неприятность случилась с Петровым.
   Плед, в который он был завернут, зацепился за кусок арматуры и  повис
над  головами  собравшихся,  словно  люлька  со  спеленутым   младенцем.
Пришедший в себя Петров лежал в этой люльке вниз лицом и тупо повторял:
   - Господи, что я пил?
   Спустя некоторое время, злобно воя, к месту происшествия  подтянулись
медицинские и пожарные машины. Когда Петрова спустили на землю, санитары
сразу же протянули к нему свои большие равнодушные руки.
   Но тут вмешался Геракл:
   - Я сам его донесу! - важно сказал  он,  оттолкнув  плечом  ближайший
"халат". И добавил для Насти:
   - Вон наш Шумахер, дуем к нему.
   Спасенный Петров обнял Геракла за шею  и  доверчиво  прижался  к  его
широкой груди.
   -  Слушай,  зачем  он  тебе  сдался?   -   брезгливо   спросил   тот,
гулливерскими  шагами  двигаясь  в  направлении  "Волги".  -   Настоящих
мужиков, что ли, мало?
   - Он интересует меня не как мужик, - ответила Настя. - У меня к  нему
дело совершенно другого рода.
   Едва успев договорить, она  тут  же  вспомнила,  что  нечто  подобное
сказала ей в  свой  последний  вечер  Любочка  Мерлужина,  имея  в  виду
усатого. Что он интересует ее не как мужчина. Может быть, Любочка  вовсе
не врала? И ее с усатым объединяли какие-то общие дела?
   - Ну, отвоевали свое сокровище? - спросил Вельямин, озирая Петрова  с
нескрываемым интересом. Тот забился на заднее  сиденье  и  бессмысленным
взглядом уставился на руки, сложенные на коленках.
   - Сама не верю, - пробормотала Настя.
   - Моя бывшая жена, - завел Вельямин старую песню, -  никогда  так  за
мной не бегала, как вы за этим типом.
   - Он мне дико нравится, - мрачно сообщила Настя, чтобы не вдаваться в
подробности. - Едем к "Московским новостям", я оставила там машину.
   Когда они прибыли на место, Геракл  сказал,  охотно  принимая  щедрое
вознаграждение:
   - Если понадобится помощь - я по вечерам  на  бульваре!  У  меня  там
бизнес.
   - Я  денег  не  возьму,  -  категорически  отказался  Вельямин.  -  И
телефончика у вас тоже просить не стану, - добавил он вызывающе.
   - Что же вы мне помогали? -  удивилась  Настя.  -  Милиционеру  штраф
заплатили за превышение?
   - Просто мне скучно жить! - признался тот.
   Настя вытащила смирного Петрова на улицу и повела к своей машине.  Он
шел за ней, словно козленок, разве что бубенцами не звенел.
   - Сейчас поедем к моей подруге Люсе, - предупредила она. - Потому что
одной мне, боюсь, с тобой, дружок, не справиться.
   - Что я пил? - поинтересовался Петров, когда  Настя,  словно  дитятю,
пристегнула его ремнем безопасности.
   - Вот уж не знаю! Но очень хочу узнать. Только не что пил,  а  с  кем
пил. Они тебе представились?
   - Я ничего не помню.
   - Это они тебе велели так говорить?
   - Они? Меня что, украли инопланетяне? - с  тоской  в  голосе  спросил
Петров. - Они высосали мои мозги?
   - Какие еще инопланетяне?! - рассердилась Настя. - А  мозгов  у  тебя
нет, потому что смотришь всякую ерунду по телевизору!
   Настя вырулила на шоссе и при этом,  как  водится,  вцепилась  обеими
руками в руль.
   - Хочется пить! - жалобно заныл Петров.
   - Пить или выпить?
   Петров горестно вздохнул, закрыл глаза и некоторое время сидел молча.
Когда машина резко затормозила перед светофором, он  удивленно  поглядел
на Настю и спросил:
   - Вы кто?
   - Ну-у... - протянула та. - Судя по всему,  ты  пил  паленый  тройной
одеколон. Кстати, как тебя зовут?
   - Петров.
   - Если ты не в курсе, Петров - это фамилия. А зовут тебя как?
   - Меня все так и зовут - Петров, - уперся он.
   - А как тебя дома звали, когда ты был маленький?
   - Гаденышем, - застенчиво признался тот.
   - Оч-чень хорошо, - пробормотала Настя,  развивая  невиданную  доселе
для себя скорость.
   Когда они подъехали к Люсиному  дому,  на  улице  уже  стемнело.  Она
провела послушного Петрова по лестнице, держа его за сухую горячую руку.
Лицо Петрова то и дело озаряла странная мерцающая улыбка.
   В ответ на короткий звонок Люся открыла дверь и тут же зашикала:
   - Ш-ш! Дети уже спят.
   Люся  была  невысокой,  пухленькой,  но  очень   складной.   Короткая
мальчишеская стрижка  придавала  ей  задиристый  вид,  а  цепкие  глаза,
казалось, видели каждую вашу мысль, слежавшуюся в черепной коробке.
   - К вам можно? - спросила Настя, напряженно улыбаясь. -  Знакомьтесь:
это Люся Короткова. А это Гаденыш Петров.
   - Здравствуйте, Гаденыш,  -  растерянно  сказала  Люся,  отступая  от
двери. - Проходите в комнату, гостем будете.
   Петров, словно робот, послушно отправился в комнату.
   - Третий мужчина за одни сутки? - возмущенным шепотом спросила  Люся,
изображая на лице бурю и  совершенно  не  думая  об  ужасных  мимических
складках, которые могли подорвать ее красоту.
   - Это  не  мужчина,  -  терпеливо  пояснила  Настя,  -  а  вместилище
информации. Внутри его есть сведения, которые позарез мне необходимы!
   - Он что, съел какую-то квитанцию? - тупо спросила Люся.
   - Он кое-что слышал!
   - А зачем ты привезла его ко мне?
   - Ну не к себе же мне везти его ночью! - зашипела Настя. - Совершенно
незнакомый мужик. Возможно, он вообще - дитя порока.
   - С чего ты взяла? - расширила глаза Люся.
   - У него большой влажный рот. И брат  у  него  "голубой".  Пойдем  на
кухню, я тебе все расскажу.
   Когда через полчаса они заглянули в комнату, то увидели, что Петров и
загипсованный Люсин муж сидят на диване перед включенным телевизором и в
унисон похрапывают, доверчиво склонив головы друг к Другу.
   - Знаешь, что? - предложила Люся. - Пожалуй, дитя порока я размещу на
раскладушке возле твоей постели.
   - Я привезла его сюда не для того, чтобы он  отсыпался!  -  возразила
Настя. - Наутро у него в голове может произойти короткое замыкание. Надо
допросить его прямо сейчас.
   - Да мы его не разбудим!
   - У тебя есть спиртное?
   - Что-то очень дорогое и очень французское.
   - Не думаю, что парень  утончен  до  такой  степени,  -  пробормотала
Настя. - Хотя... Одет прилично и смекалист д