ту
называть лопатой", а в моменты наибольшего  вдохновения  добавляла,  что  ее
кузен, генерал Кампанула, однажды  сказал  ей,  что  она  превзошла  себя  и
назвала  лопату  "лопатищей".  Она  культивировала  в  себе  эту  грубоватую
прямолинейность, которая вряд ли могла бы обмануть многих, но среди наиболее
бесхитростных ее знакомых сходила за чистую монету. Правда была в  том,  что
Идрис Кампанула оставляла за собой право выражаться в таком духе, но была бы
очень разгневана, если бы кто-либо ответил ей подобным образом.
   Ректор,  вдовец,  классическая  красота  которого  делала  его  предметом
вожделения старых дев, был, по словам Дины, в ужасе  от  этих  двух  женщин,
интерес которых  к  делам  прихода  принимал  угрожающие  размеры.  Элеонора
Прентайс вела себя с ректором скромно и застенчиво. Она разговаривала с  ним
нежным  воркующим  голоском  и  частенько  мелодично   посмеивалась.   Идрис
Кампанула говорила с ним как  собственница,  грубовато-добродушно,  называла
его "мой дорогой человек" и смотрела на ректора таким откровенным  взглядом,
от которого тот начинал смущенно моргать и который вызывал в душе его дочери
бурю противоречивых эмоций, где отвращение смешивалось с сочувствием.
   Генри повесил шубу Идрис Кампанула на крючок и поспешил к Дине.  Он  знал
Дину с самого детства, но, учась в  Оксфорде,  и  позднее,  проходя  военную
службу, редко ее видел. К тому времени, как он вернулся  в  Пен  Куко,  Дина
окончила театральные курсы и ей удалось поступить в  небольшую  труппу,  где
она проработала шесть месяцев. Затем труппа распалась  и  Дина,  уже  будучи
актрисой, вернулась домой. Три недели назад Генри неожиданно встретил ее  на
холмах за  Клаудифолдом,  и  вслед  за  Этой  встречей  пришла  любовь.  Ему
показалось, что он впервые увидел Дину. Он до сих пор был полон  изумленного
восторга от этого открытия. Встречать ее  взгляд,  говорить  с  ней,  стоять
рядом с ней - все это погружало его в море блаженства. Его  сны  были  полны
любви, и когда он просыпался, то продолжал думать о ней и наяву. "Дина - мое
единственное желание", - говорил он себе. Но так как  он  не  был  абсолютно
уверен, что Дина тоже любит его, то боялся признаться ей в своих чувствах. И
только вчера, в очаровательной старой гостиной в доме  ректора,  когда  Дина
так доверчиво смотрела ему в глаза, он начал говорить о своей любви. А потом
через приоткрытую дверь он увидел Элеонору, ее неподвижный силуэт, застывший
в темном холле. В следующий момент ее увидела Дина и,  не  говоря  ни  слова
Генри, вышла и поздоровалась с ней. Генри пулей вылетел из дома и приехал  в
Пен Куко с побелевшим от гнева лицом. С тех пор он  еще  не  разговаривал  с
Диной и теперь с тревогой смотрел на нее. Ее большие глаза улыбнулись ему.
   - Дина...
   - Генри...
   - Когда я смогу увидеть тебя?
   - Ты видишь меня сейчас, - ответила Дина.
   - Наедине. Пожалуйста!
   - Я не знаю. Что-нибудь случилось?
   - Элеонора.
   - О, Господи! - воскликнула Дина.
   - Мне нужно поговорить с тобой. За Клаудифолдом, где мы встретились в  то
утро, - завтра, пораньше. Дина, ты придешь?
   - Хорошо, - сказала Дина. - Если смогу.
   До их сознания донесся звук голоса Идрис Кампанула.  Генри  вдруг  понял,
что она о чем-то его спрашивает.
   - Прошу прощения, - начал он. - Боюсь, что я...
   - Итак, Генри, - перебила она, - куда нам теперь  идти?  Ты  забываешь  о
своих обязанностях, секретничая с Диной.
   И она громко рассмеялась, издав резкий звук, похожий на крик осла.
   - Пожалуйста, пройдите в кабинет, - сказал Генри. - Будьте добры. Мы идем
за вами.
   Она вошла в кабинет, пожала руку Джоуслину и небрежно  чмокнула  Элеонору
Прентайс.
   - А где доктор Темплетт? - спросила она.
   - Он еще не приехал, - ответила мисс Прентайс. - Мы  должны  всегда  быть
снисходительны к медицинским работникам, не так ли?
   - Он сейчас на той стороне Клаудифолда, - сказал ректор. - Старой  миссис
Тринни стало гораздо хуже. Третий сын  Каинов  умудрился  проткнуть  гвоздем
большой палец на ноге. Я встретил Темплетта в деревне, и  он  рассказал  мне
все это. Он просил передать, чтобы мы начинали без него.
   - На той стороне Клаудифолда? - нежным голосом спросила мисс Прентайс.
   Генри заметил, как они переглянулись с мисс Кампанула.
   - Миссис Росс никогда не пьет чай  раньше  пяти  часов,  -  сказала  мисс
Кампанула, - что я считаю глупой показухой. Конечно же, мы  не  будем  ждать
доктора Темплетта. Ха!
   - Темплетт не говорил, что собирается зайти к миссис Росс, - отозвался ни
о чем не подозревавший ректор, - поэтому он наверняка уже направляется сюда.
   - Мой дорогой добрый человек! - воскликнула мисс Кампанула. -  Вы  святая
простота! Надеюсь, что он не попытается ввести ее в  нашу  импровизированную
труппу!
   - Идрис, дорогая, - обратилась к ней мисс Прентайс. - Можно мне?
   Она завладела всеобщим вниманием и затем очень спокойно произнесла:
   - Я думаю, что все присутствующие согласны с тем, что  в  этом  маленьком
эксперименте будем участвовать только мы, не  так  ли?  У  меня  здесь  есть
несколько небольших пьес для пяти-шести участников, и я  полагаю,  что  Дина
тоже что-нибудь подыскала.
   - Для шести, - твердым голосом  проговорила  мисс  Кампанула.  -  Пятерых
персонажей будет недостаточно, Элеонора. У нас три женщины и трое мужчин.  И
если ректор...
   - Нет, - ответил ректор. - Я на сцене появляться не буду.  Если  я  смогу
чем-нибудь помочь за сценой, то буду очень  рад.  Но  на  сцену  я  не  хочу
выходить.
   - Тогда три женщины и трое мужчин, - заключила мисс  Кампанула.  -  Всего
шестеро.
   - В любом случае не больше, - сказала мисс Прентайс.
   - По-моему,. - произнес эсквайр, - если  миссис  Росс  хорошо  играет  на
сцене, и, я должен заметить, внешне она необычайно привлекательна... "
   - Нет, Джоуслин, - оборвала его мисс Прентайс.
   - Она очень привлекательна, - согласился с отцом Генри.
   - У нее хорошая фигура, - сказала Дина. - Выступала ли  она  когда-нибудь
на сцене?
   - Моя дорогая девочка, - громко сказала мисс Кампанула, - она  необычайно
вульгарна, и мы, безусловно, не хотим ее. Могу сказать, что я видела  пьесы,
подобранные Элеонорой, и полностью одобряю  "Простушку  Сьюзан".  Там  шесть
персонажей: трое мужчин и три женщины.  Там  нет  смены  декораций,  и  тема
вполне подходящая.
   - Она несколько устарела, - с сомнением произнесла Дина.
   - Моя дорогая девочка, - повторила мисс Кампанула, - если ты думаешь, что
мы собираемся ставить какую-нибудь из ваших современных пьес,  то  ты  очень
сильно ошибаешься.
   - Я думаю, некоторые современные вещи действительно не совсем подходят, -
мягко согласилась мисс Прентайс.
   Генри и Дина улыбнулись.
   - А что касается миссис Росс, - сказала мисс Кампанула,  -  я  верю,  что
полезно называть вещи своими именами, и без малейшего колебания заявляю вам,
что считаю: мы по-христиански услужим бедной миссис Темплетт,  которая,  как
мы все знаем, слишком больна, чтобы заботиться о себе,  если  дадим  доктору
Темплетту понять...
   - Ну-ну, - с отчаянием в голосе произнес ректор,  -  не  пытаемся  ли  мы
перелезть через забор раньше, чем он встретился на нашем пути? Мы до сих пор
не выбрали председателя собрания, и до сих пор никто еще не внес предложения
попросить миссис Росс принять участие в пьесе.
   - Лучше бы этого не делать, - сказала мисс Кампанула.
   Дверь распахнулась, и Тэйлор объявил:
   - Миссис Росс и доктор Темплетт!
   - Что? - невольно воскликнул эсквайр. Необычайно хорошо одетая женщина  и
невысокий румяный мужчина вошли в комнату.
   - Привет! Привет! - прокричал доктор Темплетт. - Я насилу уговорил миссис
Росс прийти со мной. Она - великолепная актриса, и я считаю, что  хватит  ей
важничать и пора показать нам, как это делается. Я знаю, что вы все будете в
восторге.

Глава 2

ШЕСТЬ РОЛЕЙ И СЕМЕРО ИСПОЛНИТЕЛЕЙ

   Генри спас ситуацию, которая грозила вот-вот выйти  из-под  контроля.  Ни
мисс Кампанула, ни мисс Прентайс не  сделали  ни  малейшей  попытки  оказать
вошедшим вежливый прием. Эсквайр издал  какой-то  нечленораздельный  звук  и
неловко рассмеялся. Дина поприветствовала  миссис  Росс  с  немного  нервной
любезностью. Ректор заморгал  и  последовал  примеру  дочери.  Но  на  Генри
присутствие Дины действовало так окрыляюще, что наполняло  его  неосознанным
желанием быть приятным всем людям на свете. Он сердечно  пожал  руку  миссис
Росс, похвалил доктора Темплетта за его идею и предложил, с сияющей  улыбкой
на лице, сразу же избрать председателя и приступить к выбору пьесы.
   Эсквайр,  Дина  и  ректор  смущенно  поддержали  Генри.  Мисс   Кампанула
презрительно фыркнула. Мисс Прентайс, улыбаясь  немного  шире,  чем  обычно,
произнесла:
   - Боюсь, нам не хватит стульев. Мы рассчитывали, что  нас  будет  семеро.
Генри, дорогой, ты не принесешь еще один стул из столовой? Мне  очень  жаль,
что приходится тебя беспокоить.
   - Мы с Диной уместимся на одном, - радостно отозвался Генри.
   - Пожалуйста, не беспокойтесь из-за меня, - сказала миссис Росс. -  Билли
может сесть на ручку моего кресла.
   Она спокойно расположилась в кресле слева от ректора, и рядом с  ней  тут
же устроился доктор Темплетт.
   Мисс Прентайс уже обеспечила себе место справа от ректора, и  потерпевшая
поражение мисс Кампанула, издав короткий смешок, прошагала к дальнему  концу
стола.
   - Я не знаю, Элеонора, какое место было предназначено для меня, - сказала
она,  -  но  так  как  наше  замечательное  собрание,  похоже,  свободно  от
соблюдения обычных формальностей, то я буду сидеть вот здесь. Ха!
   Генри, его отец и Дина заняли  оставшиеся  места.  Яркий  свет  старинной
люстры освещал лица восьмерых человек, расположившихся вокруг стола. Розовое
от смущения лицо эсквайра, улыбающееся - мисс  Прентайс,  с  раздувающимися,
как у рассерженной кобылы, ноздрями - тяжело дышащей мисс Кампанула, смуглые
джернигэмовские черты Генри,  яркая  живая  красота  Дины,  угловатое  лицо,
типичное для священника, - ректора и ничем  не  примечательная,  здоровая  -
физиономия доктора Темплетта. Свет  падал  и  на  Селию  Росс,  женщину  лет
тридцати восьми с бледно-желтым лицом.  Она  не  была  красивой,  но  в  ней
чувствовались изящество и утонченность. Ее  светлые  вьющиеся  волосы  мягко
падали на лоб. Ее лицо было  умело  и  со  вкусом  загримировано,  а  одежда
вызывала восхищение. В чертах Селии была какая-то заостренность, так что она
казалась немного осунувшейся. У нее были светлые глаза, и, конечно  же,  без
туши ресницы  казались  бы  почти  белыми.  Если,  глядя  на  внешний  облик
человека, попытаться сравнить его  с  каким-нибудь  животным,  то,  пожалуй,
каждый сказал бы, что миссис Росс напоминала хорька. Но тем не менее  у  нее
было одно качество, которое привлекало внимание многих женщин и  большинства
мужчин. Она умела широко распахивать глаза и бросать быстрые косые  взгляды.
Хотя миссис Росс и старалась казаться утонченной  леди,  в  жизни  она  была
настолько  решительной,  что   любые   проявления   своей   чувствительности
воспринимала как недостаток силы воли.  Она  старалась  изо  всех  сил  быть
любезной, но отсутствие природного такта и  злой  язычок  часто  ей  в  этом
мешали. Каждой женщине с первого взгляда было ясно, что ее главным интересом
в жизни были мужчины. Наблюдая за ней,  Дина  не  могла  не  любоваться  той
спокойной уверенностью, с какой эта женщина встретила столь холодный  прием.
Было абсолютно невозможно угадать, решила ли миссис Росс не  подавать  вида,
что обиделась, либо она  оказалась  настолько  нечувствительна,  что  просто
ничего не  заметила.  "Наглости  ей  не  занимать",  -  подумала  Дина.  Она
посмотрела на Генри и увидела в его глазах отражение своих мыслей. Генри  не
отрываясь смотрел на миссис Росс, и в его взгляде Дина  прочла  неодобрение,
смешанное с восхищением. Он повернул голову, встретился с ней глазами,  и  в
тот же миг его взгляд засветился такой нежностью, что у  Дины  на  мгновение
перехватило дух. Она затрепетала от волнения, но голос мисс Прентайс тут  же
вернул ее к реальности:
   -  ..избрать  председателя  нашего  маленького  собрания.  Я  хотела   бы
предложить ректора.
   - Поддерживаю, - низким голосом произнесла мисс Кампанула.
   - Вот так, Коупленд, - сказал эсквайр, - все говорят: "Да",  и  мы  сдаем
позиции.
   Он громко засмеялся и свирепо  посмотрел  на  кузину.  Ректор  дружелюбно
оглядел всех присутствующих. За исключением Генри,  из  всей  компании  его,
казалось, меньше всего смутил приход миссис  Росс.  Если  бы  Коупленд  имел
круглое кроткое лицо с невыразительными чертами и добрые  близорукие  глаза,
это было бы превосходным отражением его темперамента.  Но  природа  наделила
его настолько величественной внешностью, что тем, кто видел  его,  казалось:
характер этого человека ничуть не уступает его облику.  Он  мог  бы  сделать
карьеру и стать важным церковным сановником, но он не  страдал  честолюбием,
был искренен и любил Пен Куко. Ему нравилось жить в доме, где жили  все  его
предки, заниматься  делами  прихода,  принося  в  меру  своих  сил  душевное
утешение своим прихожанам, и  отражать  атаки  Идрис  Кампанула  и  Элеоноры
Прентайс.  Он  прекрасно  понимал,  как  глубоко  возмущены  эти  две   леди
присутствием миссис Росс. Это была одна из тех ситуаций, когда он чувствовал
себя так, будто удерживал большим  пальцем  пробку  в  бутылке,  наполненной
шипучим имбирным напитком, готовым выплеснуться наружу. Он сказал:
   - Большое спасибо. Я не думаю, что  мои  обязанности  председателя  будут
очень тяжелы, так как мы собрались только для того, чтобы определить дату  и
характер этого мероприятия, и когда все будет решено, мне  останется  только
передать бразды правления тем людям, которые примут в этом  непосредственное
участие. Наверное, я должен  пояснить,  что  мы  имеем  в  виду.  Молодежное
общество, которое провело такую замечательную работу в Пен Куко  и  соседних
приходах, очень нуждается в денежных  средствах.  Мисс  Прентайс,  президент
этого общества, и мисс Кампанула,  его  секретарь,  расскажут  вам  об  этом
подробнее. Но больше, чем что-либо другое, мы  хотели  бы  приобрести  новый
рояль. Тот инструмент, который мы имеем сейчас, был подарен вашим отцом,  не
так ли, эсквайр?
   - Да, - ответил Джоуслин. - Я прекрасно это помню. Мне в  то  время  было
лет двенадцать. Тогда уже рояль был не новым. Могу себе представить, во  что
он сейчас превратился.
   - У нас был настройщик из Грейт-Чиппинга, - согласилась мисс Кампанула. -
и он сказал, что ничем не может  помочь.  Я  виню  во  всем  скаутов.  Когда
старший сын Каинов сделался начальником отряда скаутов, они стали вести себя
все хуже и хуже. У этого  молодого  человека  нет  ни  малейшего  понятия  о
дисциплине. В субботу я застала Джорджи Биггинса, когда он топал  ногами  по
клавишам и бил концом какого-то шеста по струнам внутри  инструмента.  "Если
бы я была начальником скаутов, - сказала я, - я задала бы тебе такую  порку,
о которой ты помнил бы целый год". Он  ответил  мне  в  грубых  и  нахальных
выражениях. Я сказала старшему Каину, что если он  сам  не  может  управлять
мальчиками, то пусть передаст их тому, у кого это лучше получится.
   - Дорогая моя, да, - торопливо ответил ректор, - иногда  они  ведут  себя
как юные варвары. Что ж, рояль, конечно, - это не единственная собственность
общества. Он  был  подарен  приходу.  Но  я  предложил,  раз  они  часто  им
пользуются, выделить некоторую сумму из  той,  что  наберется  в  результате
этого мероприятия, в фонд покупки нового рояля, а не отдавать все  деньги  в
общий фонд общества. Я не знаю, что все вы об этом думаете.
   - Сколько будет стоить новый рояль? - спросил доктор Темплетт.
   - В Грейт-Чиппинге сейчас есть очень хороший инструмент, - сказал ректор.
- Он стоит пятьдесят долларов.
   - Мы можем надеяться  заработать  такую  сумму  нашим  представлением?  -
спросила Дина.
   - Послушайте, что я скажу,  -  произнес  эсквайр.  -  Я  покрою  разницу.
Похоже, рояль - это дело Пен Куко.
   Раздался всеобщий одобрительный шепот.
   - Это чертовски здорово, эсквайр, - сказал доктор Темплетт.  -  Вы  очень
великодушны.
   - Это действительно очень хорошо, - согласился ректор.
   Мисс Прентайс, хотя и сидела не двигаясь, была явно  горда  собой.  Генри
заметил, как мисс Кампанула посмотрела  на  свою  подругу,  и  был  потрясен
необычайно злобным блеском ее глаз.  Он  подумал:  "Она  завидует  Элеоноре,
потому что на ту падает отсвет благородного поступка  моего  отца".  В  этот
момент он ясно осознал, какую на самом деле  глубокую  неприязнь  испытывали
друг к другу эти две стареющие леди.
   - Может быть, - сказал ректор, - мы проведем формальное голосование?
   Они  проголосовали.  Ректор  поспешил  перейти  к   следующему   вопросу.
Представление в приходском клубе было решено организовать  ровно  через  три
недели. Мисс Прентайс, которая стала секретарем собрания благодаря тому, что
сидела справа от ректора, постоянно что-то записывала. Но каждый  знал,  что
они едва ли приблизились к главной теме этой встречи. То, что мисс  Прентайс
назвала "характером нашего маленького представления", все  еще  не  получило
более четкого определения. То и дело кто-нибудь украдкой  бросал  взгляд  на
небольшую стопку современных пьес перед Диной и  на  более  увесистую  пачку
старых французских театральных изданий  перед  мисс  Прентайс.  И  пока  шло
обсуждение сроков и стоимости билетов, тайные мысли не давали покоя  каждому
из присутствующих.

***

   Ректор подумал: "Я не могу поверить,  что  Темплетт  способен  на  такое.
Врач, у которого больна жена! Кроме того, у него есть еще и профессиональное
положение. Но что заставило его привести ее сюда? Он  должен  был  понимать,
какую реакцию это вызовет. Как бы я хотел, чтобы мисс Кампанула не  смотрела
на меня так. Она опять хочет встретиться со мной  наедине.  Зачем  только  я
сказал, что исповедь признается Церковью? Но что я мог сделать? Я  не  хочу,
чтобы она исповедовалась. Я не хочу, чтобы у меня складывалось  впечатление,
будто она и мисс Прентайс используют исповедь  как  средство  очернить  друг
друга. Шесть ролей и семь человек. О, Боже!"
   Эсквайр подумал: "Элеонора абсолютно права, я  хорошо  играл  в  "Ici  on
Parle Francais" .  Интересно  все-таки,
как естественно некоторые ведут себя  на  сцене.  Хотя  если  Дина  и  Генри
попытаются предложить одну из этих современных пьес, похоже,  для  меня  там
вряд   ли   найдется   подходящая   роль.   Я   хотел   бы   сыграть    того
не-слишком-молодого джентльмена из комедии Мари Темпест. Миссис  Росс  могла
бы исполнить роль Мари Темпест. Элеонора и старая Идрис ни за что  этого  не
допустят. Интересно, правда ли, что из-за грима актеры на сцене не  целуются
по-настоящему? Однако во время репетиций... Интересно, правда ли все то, что
говорят о докторе Темплетте и миссис Росс?  Я  чувствую  себя  молодым,  как
никогда. Черт, как же мне быть с Генри и Диной Коупленд? Дина -  симпатичная
девушка. И с характером. Современная. Если бы только Коупленды были  немного
побогаче, не возникло бы никаких проблем. Полагаю, они будут обсуждать меня.
Генри, конечно, скажет что-нибудь умное. Будь  проклята  Элеонора!  Придержи
она свой язычок - мне бы теперь не пришлось разбираться с этим делом.  Шесть
ролей и семеро актеров. В  конце  концов,  почему  бы  ей  тоже  не  принять
участия?  Пожалуй,  Темплетт  захотел  бы  сыграть   этого   очаровательного
не-слишком-молодого человека, а для меня тогда останется лишь  тот  смешной,
несчастный, трясущийся старикашка".
   Элеонора Прентайс подумала: "Если я позабочусь о том, чтобы все  уладить,
это будет выглядеть, будто Идрис создает всю эту суету, и он  подумает,  что
ей не хватает милосердия. Шесть ролей и семь человек. Идрис настроена  любой
ценой оста