блекло-голубыми глазами, словно подслушивает мои  мысли
или читает их на расстоянии. А встретив мой взгляд, усмехается:
     - Что-то не вижу огонька в работе...
     Примерно    раз    в    месяц     Генеральный,     согласно     новым
либерально-демократическим веяниям, самолично обходит кабинеты  управлений
и следственной части, калякает о том, о сем с подчиненными, - так сказать,
проявляет участие к личной жизни и условиям  работы.  Но  сегодняшний  его
визит явно связан не только с этим. Я поднимаюсь в кресле:
     - Здравствуйте, Роман Андреевич.
     - Здравствуй-то здравствуй... - он подходит к моему  столу  и  теперь
рассматривает меня в упор. - Что это  у  тебя  вид  помятый  и  мешки  под
глазами? Холостяк. Поди, буйствуешь по ночам?
     Я стараюсь дышать в сторону, чтоб хоть  не  унюхал  коньячно-водочный
перегар.
     - Да уж где сейчас буйствовать, Роман  Андреич?  Вы  мне  такое  дело
навесили!
     - Ну, докладывай. Что мне в ЦК сообщить? Будет Белкин или не будет?
     - Ну-у, как вам сказать? Ищем. Нашли  свидетеля  похищения,  кажется,
знаем одного похитителя...
     - "Ищем", "кажется"! -  передразнил  он  меня.  -  Энтузиазма  нет  в
голосе, твердости. Хреново, брат. Имей в виду, четыре дня осталось. Может,
тебе помощь нужна? Где твоя бригада - этот  Светлов  и  как  его...Житный?
Ржаной?
     - Пшеничный, - подсказываю я. - Светлов сейчас в Котласе, ищет одного
зека. А Пшеничный  на  Курской  дороге.  Ищет  свидетелей  убийства  этого
бакинского парня, приятеля Белкина.
     - Не знаю, не знаю, - он постучал костяшками пальцев по столу. - Тебе
видней, ты в деле, но... Одного  загнал  куда-то  в  Котлас,  другой  ищет
свидетелей убийства. Убийство никуда не  денется,  знаешь.  А  вот  Белкин
нужен и желательно - живой. А то как в ЦК  докладывать?  Что  мы  в  своей
стране человека найти не можем?
     Я молчал. Сегодня в моем положении нужно молчать и ждать.  Даже  если
бы он дал мне сейчас еще пять помощников - что с ними делать?
     Подняв  трубку  над  телефоном,  он  повернул  диск  -  как-будто  бы
рассеянно или случайно - и, удерживая повернутый  диск  карандашом,  вдруг
спросил, глядя мне прямо в глаза:
     - А как ты Светлова получил? Тебе его Щелоков назначил?
     Так вот зачем он пожаловал? И вот почему  крутит  этот  диск  и  даже
зажал его карандашом. Какая прелестная картина: Генеральный прокурор  СССР
боится, что телефоны его Прокуратуры прослушиваются КГБ, и в разговоре  со
своим следователем на всякий случай отключает телефон! И при этом  мы  оба
делаем вид, что я не вижу этого жеста, не понимаю его значения.
     Коротко, в нескольких словах я рассказываю историю с зятем Брежнева -
Чурбановым, с бриллиантами и  брошью,  которую  он  взял,  чтобы  показать
Галине. Генеральный  слушал  с  явным  удовольствием.  Я  даже  удостоился
похвалы:
     - Молодец! И конечно, Щелоков против Чурбанова пойдет, и Светлова они
теперь у тебя не заменят. Но имей в виду:  и  Щелоков,  и  Андропов  будут
очень рады, если мы НЕ найдем Белкина. Уж они разыграют эту карту! Поэтому
кто-нибудь из них может тебе и вставить  палку  в  колеса.  Так  что  будь
осторожен, не наломай дров. -  И  он  опустил  телефонный  диск  и  сказал
дежурную начальственную фразу, явно напоказ: - Я думаю,  тебе  ни  к  чему
просиживать штаны в кабинете. Делом нужно заниматься, делом! Желаю успеха!
- Он вышел, опустив плечи.
     Я снимаю трубку, вслушиваюсь в зуммер, ничего особенного, зуммер  как
зуммер, да по зуммеру и не поймешь, конечно, прослушивается телефон или не
прослушивается. Ладно, ну его  к  черту  размышлять,  нужно  дело  делать.
Генеральный меня предупредил - это максимум, что он мог  сделать.  Светлов
далеко, в Котласе, а вот Пшеничного нужно подстраховать, действительно.  И
я набираю номер  начальника  линейного  отдела  милиции  Курской  железной
дороги. Телефон прямой, в кабинет, из служебного  справочника  руководящих
работников МВД СССР. И ответ следует незамедлительно:
     - Полковник Марьямов слушает.
     - Здравствуйте, полковник. Это Шамраев из Союзной прокуратуры. Вы  не
знаете, где сейчас мой помощник следователь Пшеничный?
     -  В  Подольске,  товарищ  Шамраев.  Там  штаб  оперативной  бригады,
работающей по вашему делу. Наши люди мобилизованы с самого  утра  по  всей
линии до Серпухова. Все поднято на ноги, товарищ Шамраев!
     - Хорошо, полковник. Вы не хотите туда прокатиться?
     - Если нужно, я готов. Я в вашем распоряжении.
     - Я заеду за вами через десять минут.



                          То же время. В Котласе

     - Это же  натуральное  блядство,  товарищ  подполковник!  Фактическое
блядство!   Посмотрите   на   этих   ангелочков!   Думаете,    кто    они?
Студентки-комсомолки? Ничего подобного! Трехрублевые бляди!
     Прямо с котласского аэродрома подполковник Светлов приехал  в  лагерь
номер УУ-121 и, как кур в ощип, попал в скандал, происходивший в  кабинете
начальника лагеря майора  Смагина.  Пять  юных  девиц,  от  пятнадцати  до
восемнадцати лет, смазливых, с припухшими губками тесно сидели на диване и
довольно бесстрашно выслушивали  брань  начальника  лагеря.  Были  они  не
зэчки, а цивильные, вольные, студентки котласского профтехучилища.
     - Ну, что мне с ними делать, товарищ подполковник? - говорил Светлову
майор Смагин. - Представляете, что делают эти твари? Ночью у  нас  в  зоне
лесоповала, в тайге никого нет, никакой охраны,  потому  что  все  зеки  в
лагере. Так эти шлюхи с ночи прячутся там по всяким времянкам,  шалашам  и
ждут. В шесть утра зону оцепляет охрана, а в семь привозят  зеков  и  зеки
приступают к работе - лес валят. А эти твари  тоже  приступают  к  работе,
минетчицы сраные! Выучились же, ... их мать, на  французский  манер  зеков
обслуживают, по сто человек в день  пропускают!  И  с  каждого  по  трешке
дерут, комсомолки! Зек, может, месяц этот трояк собирает по копейке, а они
в две минуты  его  отсасывают...  Ну,  что  мне  с  ними  делать,  товарищ
подполковник?
     Светлов, сам утомленный ночным загулом, поспавший лишь пару  часов  в
самолете "Москва - Котлас", прячет глаза и нетерпеливо  пожимает  плечами.
Ему не до этих студенток. Все трое - майор Смагин, подполковник Светлов  и
заместитель начальника лагеря по режиму капитан Жариков,  высокий  желчный
мужчина с прокуренными лошадиными зубами - все  трое  прекрасно  понимают,
что ничего с этими девицами сделать нельзя. Поскольку еще в 1936  году  из
уголовного кодекса изъяли и статью о наказании за проституцию (в СССР  нет
проституции!), этим пигалицам максимум что грозит -  штраф  15  рублей  за
"нарушение общественного порядка". И  девицы  это  тоже  прекрасно  знают,
потому всю ругань майора выслушивают спокойно и угроз не боятся.
     Наконец, майор Смагин выпроваживает девиц и,  узнав  о  цели  приезда
Светлова, несколько меняется в лице:
     - Акеев? Он на "химии", расконвоирован. Числится за спецкомендантом и
работает сварщиком на строительстве химкомбината. А что с ним?
     - Вы уверены, что он в Котласе? Где у вас спецкомендатура? И где этот
химкомбинат?
     - Я вам дам машину и провожу.
     Но Светлов от сопровождения отказался, взял у майора машину  и  через
весь   Котлас   помчался   в   спецкомендатуру.   Там,   минуя   грудастую
расконвоированную зэчку-секретаршу неполных  двадцати  лет  с  заголенными
мини-юбкой  ногами,  Светлов  напрямую  прошел  в  кабинет  спецкоменданта
капитана Чабанова. И через несколько минут выяснилось, что хотя осужденный
В.Н. Акеев числится на стройке сварщиком, главная его тут профессия - быть
толкачом, добывать для стройки дефицитные материалы, запчасти, в  связи  с
чем его постоянно посылают в командировки то в Архангельск, то в Киров, то
в Москву. Кто же может быть лучшим  толкачом,  чем  знаменитый  спортсмен,
бывший    чемпион    Европы?!    Вот    и    сейчас    главный     инженер
"Котласхимстройтреста"  с  ведома  спецкомендатуры  командировал   Виктора
Акеева в Москву, в Министерство промышленного строительства.
     В  бухгалтерии  строительно-монтажного  управления  N  5   Управления
"Котласхимстройтреста" Светлов потратил еще не меньше  часа,  чтобы  снять
копии со всех командировочных документов Виктора Акеева и установить таким
образом сроки его пребывания в командировках. По этим срокам выходило, что
Акеев больше живет в Москве, чем сидит в Котласе, и командировки ему часто
продлевают прямо в Москве, в Министерстве. Так, в  последнюю  командировку
он   уехал   еще   в    начале    мая...    Впрочем,    главный    инженер
"Котласхимстройтреста" Коган был Акеевым доволен:
     - Не знаю, какой он боксер или там сварщик, но мне бы таких штук пять
толкачей - я бы комбинат раза в три быстрей построил. Он мне  даже  лимиты
на арматуру в Госплане вышиб, вы представляете?!.
     Покончив с бумагами, Светлов ринулся назад,  в  аэропорт  -  он  едва
успевал к последнему в этот день проходящему рейсу на Москву.
     Как ни странно, в аэропорту Светлова ждал  капитан  Жариков.  Светлов
удивленно взглянул на него, Жариков сказал хмуро:
     - Разрешите несколько слов, товарищ подполковник?
     - Да, конечно.
     - Я по поводу Виктора Акеева. В  конторе  лагеря  разговаривать  было
нельзя, везде уши. А дело касается майора Смагина, начальника лагеря...
     - Минуточку, я только закомпостирую билет.
     Рейс "Печора - Котлас - Москва" опаздывал, как  обычно.  У  них  было
время поговорить.
     - Смагин хочет выдать за Акеева свою дочь, - сказал Жариков Светлову.
- Она в него по уши влюбилась и крутит папашей, как хочет.  Поэтому  он  и
расконвоирован, и на "химию" переведен. И  сейчас  они  оба  в  Москве,  в
гостинице "Пекин".
     - Откуда вы знаете? - удивился Светлов.
     - Как только вы уехали  из  лагеря,  майор  Смагин  трижды  заказывал
телефонный  разговор  с  этой  гостиницей,  с  дочкой.  Думаю,  он   хочет
предупредить их о вашем визите сюда. Только телефон  у  нее  в  номере  не
отвечает.
     - Спасибо, пройдемте со мной, - Светлов спешно двинулся  к  почтовому
отделению   котласского    аэровокзала.    Здесь    стоял    междугородний
телефон-автомат и Светлов  тут  же  набрал  по  коду  Петровку,  38,  свой
служебный телефон и  продиктовал  своему  заместителю  майору  Ожерельеву:
"Елена  Васильевна  Смагина,  гостиница  "Пекин",  телефон  поставить   на
прослушивание, междугородние звонки не соединять, Смагину срочно взять под
наблюдение, с ней должен быть Акеев".
     Безусловно, Акеев  жить  в  гостинице  не  имел  права,  он  был  без
паспорта, но нелегально, за взятку мог  ночевать  и  в  "Пекине"  у  своей
любовницы.
     - Спасибо, капитан, -  сказал  Жарикову  Светлов.  -  Родина  вас  не
забудет. Я сообщу в ГУИТУ о вашем ревностном отношении к делу.
     - Это еще не все, - все так же хмуро сказал Жариков.  -  Хотя  у  нас
лагерь образцово-показательный и на каждом шагу плакаты  висят  и  лозунги
типа "Честный труд - дорога  к  свободе"  и  "Моральный  кодекс  строителя
коммунизма", а на самом  деле  это  одна  показуха.  Смагин  заигрывает  с
зеками, либеральничает, оркестр тут организовал, и в  результате  -  прошу
вас... - он открыл сжатый на  протяжении  всего  разговора  кулак.  В  его
жесткой ладони лежали две ампулы морфина. - Это морфий. Я  реквизировал  у
зеков во время последнего шмона. А вот это - упаковка, нашел в  мусоре,  -
Жариков достал из кармана кителя кусок картонной  коробки.  На  фабричного
образца этикетке  стоял  чернильный  штамп  "Главное  Аптечное  Управление
г._Москвы" - Как видите, товар из Москвы. И я не сомневаюсь,  что привозит
его будущий зять майора Смагина Виктор Акеев.
     Н-да, подумал Светлов, очень, очень хочется капитану  Жарикову  стать
начальником  лагеря,  уж  он  тут  наведет  порядок!   Светлов   еще   раз
поблагодарил капитана, сказал, что  непременно  доложит  о  его  работе  в
Главное Управление исправительно-трудовых учреждений, взял ампулы морфия и
этикетку и вылетел в Москву.



                         В это время, в Москве

      Секретно                           Бригадиру следственной бригады
                                         следователю по особо важным делам
                                         при Генеральном прокуроре СССР
                                         тов. Шамраеву И.И.

                                  РАПОРТ

     Сегодня, 6 июня 1979 года, мной, и.о.  следователя  по  особо  важным
делам  при  Генеральном  Прокуроре  СССР,  и  руководимой   мною   группой
оперативных работников линейного отделения милиции Курской железной дороги
произведен осмотр служащих Курской  железной  дороги,  дежуривших  в  ночь
гибели гр. Ю. Рыбакова 26 мая с.г.
     В операции приняло  участие  32  сотрудника  милиции,  допрошены  214
человек на 27 станциях, разъездах  и  платформах  Курской  дороги  от  ст.
Серпухов до Москвы. Всем допрашиваемым лицам предъявлялись фото  погибшего
Ю. Рыбакова и фототаблицы с портретами предполагаемых участников похищения
Рыбакова и Белкина - гр. С.Гридасова, В. Акеева, Г.Долго-Сабурова.
     Результаты операции отрицательные: все опрошенные лица дополнительной
информации о гибели Ю.Рыбакова дать не смогли...



     Энергии Пшеничного может позавидовать  трактор  "Беларусь"  или  танк
"Т-34". Сидя в Подольском отделении линейной  милиции,  он  уже  дописывал
этот   рапорт,   когда   услышал    голоса    проходивших    под    окнами
железнодорожников:
     - А чой-то  они  уборщиц  не  допрашивают?  Уборщицы  тоже  по  ночам
дежурять...
     - А тебе больно надоть! -  сказал  другой  голос,  но  Пшеничный  уже
взвился со стула, подскочил к окну.
     - Эй! Стой! Какие уборщицы?
     Слава Богу, все подольские уборщицы жили "на колесах"  -  в  вагонах,
что стояли в тупике неподалеку от станции. Был поздний вечер, уже давно  и
я, и полковник Марьямов, и все помощники Пшеничного разъехались по  домам,
но Пшеничный был человеком долга и отправился допрашивать уборщиц.  И  вот
когда он "снимал" чуть  ли  не  последний  допрос,  в  дело  вмешался  его
величество случай. Явился этот  случай  в  лице  вахтера  вневедомственной
охраны Сытина, сожителя уборщицы,  которую  допрашивал  Пшеничный.  Слушая
вопросы Пшеничного, его настырное и дотошное: "Вспомните, дежурили ли вы в
ночь на 26-е мая?", Сытин, невзрачный маленький мужичонка, вдруг сказал:
     - Слушай, паря, ты к моей бабе не приставай. Ты меня послухай.  Я  ту
ночь хорошо запомнил, потому шо был именинник,  ты  это  можешь  по  моему
пачпорту сверить. А Паша тогда хворая лежала, по женской части, да. И  ото
я замести нея в Царицыно дежурил. Токо я не по станции ходил, а  гулял  по
путям, с машинистами товарника калякал. Там у  стрелки  товарняк  стоял  с
"Жигулями", с новенькими, прямо с Тольятти гонют. Ото ж я с ними  калякал,
а тута им зеленый дали, - и где-то часиков в двенадцать или в час ночи.  И
токо им зеленый дали, а тут на путя  какой-то  парень  выскакует  с  таким
чемоданишком в руках. И дышит, как-будто бег от кого-то, рубаха вылезла из
штанов. Чем, говорит, батя, в Москву добраться? Я говорю: шуруй, говорю, в
товарняк, счас отходит, на "Жигулях" и проскочишь. Ну он  и  запрыгнул  на
платформу с "Жигулями". А токо товарняк тронулся, тут  какая-то  машина  к
платформе  поскакует,  из  ея  два  мужика:  "Батя,  не  видал   парня   с
чемоданчиком?" - "А вам  пошто?"  -  спрашую.  "А  он  из  больницы  убег,
психический". А парень и правда не в себе был маленько, это я сам заметил.
А они промеж себя говорят: тута он должон быть, в товарнике, больше негдя.
И - зырк на товарняк вскочили уже на полном ходу почти...



                  РАПОРТ СЛЕДОВАТЕЛЯ ПШЕНИЧНОГО (продолжение)

     ...Дополнительный опрос  уборщиц  Подольского  железнодорожного  узла
показал, что в ночь с 25 на 26-е мая вместо  заболевшей  уборщицы  Пелагеи
Синюхиной на станции Царицыно дежурил ее сожитель вахтер  вневедомственной
охраны Николай Николаевич Сытин. Допрошенный мною Н.Н Сытин  показал,  что
между 0 часов и 1 часом ночи  26  мая  с.г.  он  видел  молодого  парня  с
чемоданчиком типа "дипломат"  в  руке,  который  сел  в  проходивший  мимо
товарный поезд, и двух мужчин, гнавшихся за этим парнем и тоже  вскочивших
на этот поезд.  По  предъявленным  свидетелю  фототаблицам  гр.  Н.  Сытин
опознал в парне Юрия Рыбакова, а в  его  преследователях  -  разыскиваемых
нами Семена Гридасова и Виктора Акеева. Свидетель Сытин опознал  названных
лиц по приметам, категорически. Протоколы допроса и  опознания  к  рапорту
прилагаю.

     6 июня 1979 г.                 И.о. следователя по особо важным делам
                                              В. Пшеничный




                        Тот же день, 21 час 45 минут


                           СРОЧНАЯ ТЕЛЕФОНОГРАММА

                                                 Москва, Прокуратура СССР,
                                                 следователю Шамраеву
                                                 (копия - МУР, Светлову)

     їВ результате проверки  списков  учеников  школы  N-171  г.  Баку  за
1967-1969 гг., фамилий, совпадающих с пассажирами ташкентского  рейса,  не
обнаружено. Завтра приступаем к розыску и допросу соучеников  Белкина  для
выяснения круга его школьных знакомств  и  связей.  По  заявлению  бабушки
Белкина, гр-ки Белкиной С.М. и ее соседей, Вадим Белкин в мае месяце в  их
доме не появлялся.

                                              Уважением, Рогозин, Шмуглова



                Четверг, 7 июня 1979 г. 3 часа 45 минут утра

     Как сказал поэт, "этот день видал, чего не взвидят сто...".
     Ночью меня разбудил телефонный звонок. Звонил Светлов из "Пекина":
     - Девочка пришла пьяная и легла спать.
     - Какая девочка? Куда пришла? - не понял я спросонок.
     - Не к тебе, конечно. Лена  Смагина,  любовница  Акеева.  Приехала  в
гостиницу "Пекин" косая в доску, ключом  в  дверь  не  попадает,  и  легла
спать. До этого, по сведениям Центрального телеграфа, ей дважды названивал
папа из Котласа. Но междугородние звонки я блокировал, ее  с  Котласом  не
соединят. Поскольку ты старший в бригаде,  я  хочу  знать:  брать  Смагину
сейчас и допрашивать или "повести" ее, понаблюдать?
     - А ты как думаешь?
     - Я думаю, взять мы ее  всегда  успеем.  Но  если  она  действительно
влюблена в этого Акеева, она может не расколоться и не выдать его. Поэтому
я хочу на другом сыграть. Я ей Ожерельева подставлю, когда она  проснется.
Если ты не возражаешь, конечно. Он ей сболтнет  что-нибудь  лишнее,  а  мы
посмотрим на реагаж. А?
     Я знаю этот излюбленный светловский прием.  Иногда  он  называет  это
"форсаж", иногда - "накрыть на стол",  а  вообще-то  это  самая  настоящая
провокация: преступника провоцируют на саморазоблачающие действия. Ну  что
ж, пусть попробует, наша этика (если только такая существует) в  борьбе  с
преступниками допускает и это.
     - Хорошо, - соглашаюсь я. - Только не переигрывай и  не  тяни.  Акеев
нужен срочно.
     -  А  как  по  поводу  Долго-Сабурова,  племянника  той  старухи?  Ты
собираешься тянуть эту линию?
     - А как же! Я  же  тебе  сказал:  старуху  кто-то  придушил.  В  5.50
приходит  ташкентский  поезд,  мы  с  Пшеничным  делаем  обыск  в   вагоне
Долго-Сабурова.
     - Ну так вставай. Уже 3.45.



                      Тот же день, 7 часов с минутами

     Обыск мягкого вагона N-5 поезда N-37 "Ташкент -  Москва"  длится  уже
больше часа и все  впустую.  Давно  разошлись  пассажиры,  сам  поезд  уже
покинул Курский  вокзал  и  стоит  теперь  на  маневренных  путях  станции
Каланчевская, и проводники унесли в прачечную белье, а мы - я, Пшеничный и
три инспектора линейной милиции Курской дороги - все возимся с этим мягким
вагоном и Долго-Сабуровым. Инспекторы  обыскивают  вагон  -  тут  простому
следователю не справиться, нужно знать устрой