ою Кириленко из "Чародейки". А вот о роли доктора и
его сестры еще предстояло узнать. Как бы то ни было, пропуск в погранзону,
который Белкин с таким легкомыслием не сдал  в  Управление  погранвойск  в
Ташкенте, попал к ним в  руки,  видимо,  еще  в  Баку,  когда  они  с  его
документами удрали из аэропорта. Кстати, о пропаже этих  пропусков  Белкин
почему-то не упоминает в своей рукописи, тоже гусь хороший! А когда у этих
спекулянтов наркотиками провалилась левая ходка с большой партией  опиума,
упрятанного в гроб, и мафия решила расправиться с  ними  за  это,  пропуск
Белкина в погранзону оказался очень кстати - у них появилась  идея  удрать
за границу, похитив у казначея все ценности. Для этого Акеева выманили  из
квартиры на пару часов в ресторан "Прага" и обчистили сысоевский сейф. Вор
у вора дубинку украл! Кроме того - гулять так гулять! - Гридасов  придушил
тетку Долго-Сабурова и вытряс из нее последние, или, скорей, предпоследние
фамильные долго-сабуровские бриллианты. Вслед за этим Гридасов  вылетел  в
Узбекистан, по белкинскому пропуску  (скорее  всего  переделал  фамилию  в
пропуске, важно было иметь бланк и подпись на нем  самого  начальника  ПВО
Средне-Азиатского военного  округа),  проник  на  пограничный  аэродром  в
Чаршанге и за двести тысяч рублей подкупил  начальника  погранзаставы  или
кого-то из вертолетчиков, а то и тех  и  других,  двести  тысяч  -  деньги
немалые. Телеграмма догнала Долго-Сабурова в пути, когда он  уже  ехал  из
Ташкента в Москву,  ее  могли  принести  ему  в  поезд  на  любой  станции
следования, и поэтому  Долго-Сабуров  так  метался  сегодня  по  Москве  -
собирал сто тысяч рублей. Распродал весь свой запас наркотиков и, наверно,
хотел с Аптечного склада еще наркотики прихватить для продажи.  Он  собрал
девяносто тысяч, еще сорок есть у доктора Бориса,  и  не  позже  семи  они
должны быть у этого Бориса, чтобы лететь  в  Среднюю  Азию,  к  Гридасову.
Впрочем, никуда они уже, конечно, не летят. В борьбе преступника с сыщиком
важно прежде всего, кто из них знает о действиях своего противника хотя бы
на ход дальше. За эти четыре дня мы практически догнали  банду  доктора  и
Гридасова почти  во  всем  объеме  информации  (кроме  каких-то  проходных
деталей), а в чем-то даже обошли. Например, они еще  не  знают,  что  нами
взят и расколот Акеев, так же,  как  не  знают,  что  сегодня  каждый  шаг
Долго-Сабурова нами прослежен и даже в эту минуту мы просто висим  у  него
на хвосте и буквально на его спине въедем, наконец, к этому гению-доктору,
который "стирает память" Белкину. Конечно, в ходе следствия сделано немало
ошибок, и масса времени потрачена зря - глупые обыски в  квартире  и  купе
Долго-Сабурова, постыдный прокол с наркотиками, спрятанными в сотах  меда;
телеграмму  от  Старика  прошляпили;  зря  подготовили  Ираклия  Голуба  -
директора вагона-ресторана, и еще было немало лишней суеты и хлопот. Но не
ошибается только тот, кто ничего не делает. Зато, вот они,  перед  нами  -
похитители Белкина, их слышно и видно,  мы  идем  за  ними  на  расстоянии
километра, не приближаясь, чтобы не спугнуть, и они ведут нас прямо в свое
логово, и единственное, чего мы еще не знаем - жив ли Белкин, и если  жив,
то где он, в  каком  состоянии.  Но  не  все  сразу,  товарищ  Генеральный
прокурор, как говорится, будет вам и Белкин, будет и свисток...
     Дождь заканчивался,  мы  катились  по  Севастопольскому  проспекту  к
окраине Москвы, к окружной дороге. В  синем  "Жигуленке"  Долго-Сабуров  и
Наташа слушали джазовую музыку и строили планы будущей жизни  во  Франции,
причем, как я понял, больше всего они боялись не перехода границы, а чтобы
их в первый же день не ограбили в Афганистане, и тут,  по  словам  Наташи,
единственная  надежда  была   на   знание   азербайджанского   (то   есть,
практически, турецкого) языка  Гридасовым,  Борисом  и  немножко  Наташей,
поскольку они с братом выросли в Баку.
     - Ну, не  только!  -  сказал  ей  на  это  Долго-Сабуров.  -  Смотри!
Девятизарядный! Игрушка!
     - А мне? - тут же воскликнула Наташа.
     - Тебе ни к чему. У Старика есть "Калашников", у  Бориса  "тэтэшник",
как-нибудь тебя защитим.
     Светлов переглянулся с капитаном Ласкиным, потом со мной. Нахмурился,
взял микрофон радиосвязи, сказал следовавшим за нами "Волгам":
     - Внимание! Всем одеть пуленепробиваемые жилеты и приготовить оружие.
Возможна перестрелка.
     - А может подождать, пока они любовью займутся, товарищ подполковник?
- откликнулись из одной машины.
     - Юмор отставить. - Вслед за этим Светлов  переключился  на  Дежурную
часть  Петровки,  доложил  Дежурному  по  городу:  -  Товарищ   полковник,
докладывает  Светлов.   Веду   преследование   преступников,   вооруженных
огнестрельным оружием. Нахожусь на выезде из Москвы  в  районе  Калужского
шоссе. Время и место захвата банды еще не ясно, сижу у  них  на  хвосте  и
жду, когда приведут к малине. При аресте не исключено  применение  оружия.
Прошу в мою колонну срочно прислать "Скорую помощь".
     - А людей тебе еще нужно? -  спросил  Дежурный  по  Москве  полковник
Серебрянников, старый милицейский волк.
     - Спасибо. Обойдемся. У меня восемь стволов, у них два. Справимся.
     - Все-таки желательно оружие не применять.
     - Это я знаю.
     - На всякий случай я сейчас подниму вертолет.
     - Это ни к чему, товарищ полковник, это их может спугнуть.
     - Вертолет будет гаишный. Гаишные давно летают над Окружной  дорогой,
все водители привыкли.
     - Ладно, только пусть не снижаются без моей команды.
     - Я перевожу вас на ежеминутный доклад...
     Теперь операция вступила в самую острую фазу,  и  я  представил,  как
там, в Дежурной части  все  свободные  от  других  дел  собрались  в  зале
Дежурного по Москве, у пульта связи.  Уже  из  ближайшей  к  нам  больницы
выезжает бригада "скорой помощи", а на аэродроме в Домодедово  в  вертолет
Госавтоинспекции  садятся   вооруженные   оперативники.   Светлов   должен
ежеминутно докладывать Дежурному  о  ходе  операции.  Четверо  сидевших  в
"ремонтном" "рафике" оперативника уже надели  пуленепробиваемые  жилеты  и
сняли пистолеты с предохранителей. Один из  них  протянул  пару  таких  же
жилетов мне и Светлову, и мы молча стали надевать их.
     Все было по-рабочему - деловито, почти  буднично,  хотя  в  ближайшее
время каждый мог отправиться  на  тот  свет  или  на  больничную  койку  в
Склифосовского. И все это происходило под веселенькую французскую песенку,
которую мы слышали из синего "Жигуленка", двигавшегося далеко  впереди  по
подсыхающему шоссе.  Я  взглянул  на  часы.  Было  шесть  двадцать.  Голос
Дежурного по городу полковника Серебрянникова сообщил:
     - Марат, "скорая помощь" идет  к  вам  из  соседней  больницы,  будет
минуты через три-четыре в вашем распоряжении. Вертолет ГАИ  взлетит  через
минуту. Оба у меня на связи. Доложите обстановку.
     - Все нормально, товарищ полковник, - доложил  Светлов.  -  Продолжаю
вести объект, подхожу к окружной дороге, объект приближается к  посту  ГАИ
на выезде из города... - И вдруг этот же спокойный Светлов закричал матом:
- Е... твою мать! Что он делает?!
     - Что там, Марат? - тревожно спросил Серебрянников.
     - Гаишник сраный остановил мой объект!  Сережа,  срочно  дай  команду
Гаи, - пусть его отпустят! Ласкин, тормози!
     Ласкин дал отмашку двум следовавшим за нами "Волгам", и мы табунчиком
причалили к тротуару в ожидании событий. Там,  впереди,  у  гаишной  будки
произошло непредвиденное: дежурный капитан ГАИ, стоявший у  бровки  шоссе,
жезлом остановил машину Долго-Сабурова, лениво подошел к "Жигуленку" и  мы
услышали стандартный разговор офицера ГАИ с водителем:
     - Превышаем, товарищ водитель.
     - Никак нет, товарищ  капитан,  -  ответил  напряженно-веселый  голос
Долго-Сабурова.
     - Да дай ты ему трояк, - почти шепотом сказала Наташа.
     - А сюда посмотри, - сказал голос капитана, и видимо, капитан показал
Долго-Сабурову оптический аппарат для  фиксирования  скорости  движущегося
автомобиля. - Ваша скорость - 54, а  положено  -  пятьдесят.  Штраф  сразу
будем платить или акт составим?
     - Сразу! - мгновенно согласился Долго-Сабуров.
     - Дай ему червонец, - шепотом приказала Наташа.
     -  Я  даю,  даю,  спокойно,  -  так  же  негромко  ответил  ей  голос
Долго-Сабурова. - Прошу, товарищ капитан.
     - Документики, - сказал голос капитана ГАИ.
     - Ну зачем же документики, товарищ капитан? Мы спешим,  ей-Богу!  Вот
десяточка, и квитанцию не надо и сдачи.
     - Документики! - уже жестче сказал голос капитана ГАИ.
     - Е... твою мать! - аж хряпнул  кулаком  по  сиденью  Светлов.  -  Да
возьми ты  взятку,  паскуда!  Возьми  взятку!  -  И  закричал  в  микрофон
Дежурному по городу: - Товарищ полковник! Да что же  там?!  Сергей!  Пусть
ему прикажут взять взятку и отпустить!
     - Ему уже звонят на  пункт,  -  сообщил  полковник  Серебрянников.  -
Сейчас уладим.
     - Да ни хрена ему еще не звонят! Звонили - он бы слышал!
     - Живенько, документики! - требовательно сказал Долго-Сабурову  голос
капитана ГАИ. - У меня телефон звонит. Или нет документов?
     - Ну что вы, товарищ капитан?  Вот,  пожалуйста.  Просто  мы  спешим,
взяли бы десяточку.
     - Десяточку тоже  возьмем,  товарищ...  как  фамилия?  Долго-Сабуров?
Интересно. Долго-Сабуров Герман Веньяминович. Интересно. Подъедьте сюда, к
бровочке,  на  площадочку,  товарищ  Долго-Сабуров.  Сейчас  мой  напарник
подскочит, проедите с ним в четвертое отделение,  там  с  вами  поговорить
хотят... Ну иду, иду, - произнес он, видимо, в сторону  своей  будки,  где
трезвонил телефон, и приказал Долго-Сабурову: - Живо, живо, на площадочку!
     - Еду...
     Мы  увидели,  что  "Жигуленок"  медленно  покатил  вбок,  к  штрафной
площадке, а фигура капитана двинулась к будке ГАИ.
     - Все! - сказал в "Жигуленке" голос Наташи. - Влипли!
     - Спокойно, - ответил ей голос Долго-Сабурова. - Не смотри  назад.  Я
вижу его в зеркало.
     - Ну и что ты будешь делать? Поедешь в четвертое отделение? Ведь  это
уже неспроста...
     - Никуда я не поеду. Спокойно.
     Теперь мы - издали, а Долго-Сабуров вблизи следили  за  каждым  шагом
капитана ГАИ, двигавшегося к гаишной будке. Ничто нельзя было  изменить  в
этой  ситуации.  Службист-гаишник  запомнил  утренний  сигнал  о   розыске
Долго-Сабурова, эта непростая фамилия запала ему в память,  а  подробности
следующего приказа - не задерживать, а только сообщить о  появлении  -  из
этой головы улетучились в течение долгого рабочего дня,  затерялись  среди
других  приказаний,  распоряжений  и  прочей   суеты.   Кому   предъявлять
претензии? Сейчас все зависело от Бога и  Долго-Сабурова.  В  ту  секунду,
когда капитан оказался на крыльце  гаишной  будки  спиной  к  "Жигуленку",
машина Долго-Сабурова тихонько тронулась вперед. Но, видимо,  капитан  или
почувствовал, или услышал что-то  неладное,  он  повернулся  к  удирающему
"Жигуленку", прокричал что-то. Еще б полминуты, пятнадцать секунд, и после
телефонного разговора он бы и сам отпустил Долго-Сабурова, сорвав  с  него
по приказу начальства двадцать пять или даже пятьдесят рублей, и для  всех
нас все обернулось бы совершенно иначе, но...
     - Вот тебе! Выкуси! - услышали мы голос Долго-Сабурова и увидели, как
"Жигуленок" вымахнул на шоссе и на предельной скорости помчался  прочь,  а
капитан ГАИ тут же оседлал стоявший возле крыльца гаишной будки  служебный
мотоцикл и бросился в погоню.
     - Все! - в сердцах сказал Светлов. - Писец  операции!  -  И  приказал
Ласкину: - Вперед!
     Мы ринулись в погоню за "Жигуленком" и мотоциклом.
     По радио прозвучало:
     - Светлов, доложите обстановку! Пост ГАИ не отвечает.
     - Ну что докладывать? - зло сказал Светлов. - Фигня получилась.  Этот
ишак-гаишник бросил свой пост и погнался за моим  объектом  на  мотоцикле.
Объект вооружен и может хлопнуть его в любой момент. Вся операция коту под
хвост. Приходится  обнаружить  себя,  чтобы  объект  понял,  что  стрелять
бесполезно. Где твой вертолет?
     - Уже на подходе. Давай координаты и приметы объекта.
     - Калужское  шоссе  к  югу  от  кольцевой.  Синий  "Жигуль",  за  ним
мотоциклист, за ними мой "рафик" и две черные  "Волги".  Только  пусть  не
стреляют по водителю и пассажирке, они нам нужны!
     - Понял. Вертолет уже видишь?
     - Вижу. - Действительно, прямо нам навстречу шел  с  юга  на  бреющем
"Ми-6".
     Впереди   расстояние   между   "Жигуленком"   и   преследующим    его
мотоциклистом сокращалось,  и  мы  услышали  из  "Жигулей"  звуки  неясной
борьбы, женский голос:
     - Не стреляй!
     - Отстань! - сказал ей сквозь зубы Долго-Сабуров.
     - Не стреляй, Герман!
     - Отстань, я сказал! Убери руки!
     Ласкин выжимал педаль газа, "рафик" шел со скоростью 120,  130,  140.
Светлов включил милицейскую сирену, две черные  "Волги"  с  форсированными
двигателями уже обошли нас и  настигали  мотоциклиста,  который  удивленно
вертел головой и, решив, наверно, что гонится за  важной  птицей,  проявил
дополнительное рвение - прибавил скорость.
     "Жигуленок" Долго-Сабурова тоже набрал максимальную  скорость  -  150
километров в час, встречные и попутные машины шарахались в стороны, а наша
кавалькада постепенно собиралась в плотную группу,  и  с  воздуха  шел  на
подмогу вертолет, когда голос Долго-Сабурова сказал:
     - Да выключи ты этот джаз!
     Джаз в "Жигулях" стих и тут же голос Наташи сказал:
     - Смотри! Смотри их сколько! Не стреляй, идиот!
     Хлопок выстрела прозвучал не в воздухе, а в эфире - мы  услышали  его
по радио из "Жигуленка". Но Долго-Сабуров промахнулся, он  стрелял  просто
наугад, через плечо, одной рукой держа руль и не снижая  скорости.  Наташа
забилась там в истерике:
     - Герман! Герман! Что ты делаешь?! Мы убьемся! Останови!
     - Заткнись, шлюха!
     - Герман! Я тебя умоляю! Я тебя  умоляю,  дарлинг!  Смотри,  тут  уже
вертолет! Они нас окружают... Остановись!!!
     - Хрена! Ты с Балаяном спала?  Спала!  С  Сысоевым  спала?  Спала!  С
Векиловым в Баку тоже спала! Завтра  ты  с  легавыми  ляжешь  ради  своего
брата! Нет уж! Ни мне жизни, ни тебе!
     "Жигуленок",  уже  взятый  буквально   в   тиски   двумя   "Волгами",
мотоциклистом и нашей машиной, а  сверху  еще  и  накрытый  низко  ревущим
вертолетом  (в  эфире  билось  истошное  светловское:  "Не  стрелять!   Не
стрелять!!"), вдруг  взял  резко  влево  и  пошел  лоб  в  лоб  встречному
самосвалу. Испуганный самосвал в последнюю секунду чудом ушел от  лобового
столкновения, вылетел через кювет и перевернулся.  Вертолет  тут  же  ушел
вперед, по ходу нашей  погони,  усиленный  его  динамиками  голос  пытался
прекратить движение по шоссе вообще, но Долго-Сабуров  под  истошный  крик
Наташи "Не-е-е-е-е-ет!!!" на скорости 150 километров в час врезался в  бок
следующей машины - медленно сползающего к обочине цементовоза.
     Мешанина смятого железа, крови,  окровавленных  кусков  человеческого
тела, внутренностей, да изуродованная,  спрессованная  в  гармошку  задняя
часть кузова "Жигулей" - вот что увидели мы, когда, проскочив на  скорости
место происшествия, притормозили, развернулись и подъехали к  накрененному
цементовозу, под которым лежали останки автомашины  "Жигули"  и  его  двух
пассажиров. Из разбитого  бензобака  вытекали  на  шоссе  последние  капли
бензина.
     Неподалеку сел вертолет, из него бежали к нам оперативные  сотрудники
МУРа. Со всего шоссе, из всех остановленных и остановившихся машин сюда же
сбегались  любопытные.  Прибывшая  "скорая  помощь"  возилась  поодаль   с
водителем  перевернувшегося  самосвала.  Из  кабины  цементовоза  выбрался
насмерть перепуганный молоденький водитель, увидел ошметки крови и мяса  и
кашу окровавленного железа под своей машиной и тут же подался в сторону  -
его стошнило.
     Вылетевший на  развороте  в  кювет  капитан  ГАИ  поднялся,  заглушил
двигатель перевернутого мотоцикла и, прихрамывая, подошел к  нам.  Лицо  у
него было мучнисто-белое, губы - серые, без  кровинки.  Глядя  на  останки
синего "Жигуленка", он сказал:
     - Вот сволочь!
     - Дурак ты, капитан... - негромко произнес Светлов. И  повернулся  ко
мне и капитану Ласкину: - Тут мы уже  ничего  не  найдем.  Поехали.  Нужно
срочно брать всех, кому он сегодня раздавал наркотики. Может, кто знает  и
доктора. - И спросил у меня: - Правильно?
     Я кивнул. Мне и самому хотелось побыстрей уехать. Я  видывал  виды  в
своей практике, и в моргах был  несчетное  количество  раз,  и  на  местах
аварий, пожаров и катастроф, но чтоб вот так - минуту назад слышать голоса
живых людей, их  разговоры,  объяснения  в  любви  и  ревности,  планы  на
будущее, а затем - это бесформенное  месиво  мятого  железа,  человеческих
костей, внутренностей и крови... У  меня  до  сих  пор  стоит  в  ушах  ее
безумный, умоляющий, отчаянный крик: "Не-е-е-е-ет!!.."



                            20 часов 42 минуты

     На Петровке в Дежурной части нас ждал майор Ожерельев. Я приехал сюда
один. Светлов, Ласкин и вся остальная опергруппа уехали на Арбат и по всем
остальным адресам, где побывал сегодня  Долго-Сабуров  с  наркотиками.  Им
предстояло   арестовать   как   минимум   семнадцать   человек,    включая
"Зойку-Чародейку", а если кто-то из арестованных начнет "колоться" сразу и
называть  другие  имена  дельцов  подпольного  бизнеса  наркотиками  -  то
"заметать" и  их  тоже.  Не  может  быть,  чтобы,  зная  Долго-Сабурова  и
спекулируя наркотиками, никто  из  них  не  встречался  с  этим  "доктором
Борисом" или не слышал его адреса, фамилии или места работы.
     После этого безумного дня, начавшегося почти в пять  утра  обыском  в
вагоне Долго-Сабурова, одиссеи с арестом  Акеева  и  его  любовницы  Елены
Смагиной, после уже почти предрешенного и, казалось бы, неминуемого ареста
доктора и обнаружения Белкина, обернувшихся самоубийством Долго-Сабурова и
убийством Наташи, предстояло все начинать сначала -  с  канители  допросов
обвиняемых и соучастников,  очных  ставок,  создания  словесного  портрета
этого доктора, его фоторобота и прочесывания с этим портретом всех больниц
Москвы и Московской области. 27-летний (ровесник  Белкина)  врач-психиатр,
психотерапевт или анестезиолог - в принципе, по этим данным найти человека
можно, но не в один день.
     А в нашем распоряжении был только один, максимум - два дня.
     Долго-Сабуров упомянул в машине, в разговоре с  Наташей,  что  "Борис
велел быть не позже семи, иначе мы не  успеем  на  самолет".  Вряд  ли  он
теперь же, не дожидаясь сестры и  Долго-Сабурова,  помчится  на  аэродром,
чтобы улететь, но если у него есть какие-то осведомители  в  милиции  типа
"Катюхи" - подруги  Наташи,  -  то  уже  завтра-послезавтра  он  узнает  о
катастрофе на шоссе и вообще  не  покажется  в  московских  аэропортах,  а
вылетит в Среднюю Азию из Киева, Ленинграда,  Ростова  или  Перми  -  поди
угадай, откуда! Тем не менее Светлов еще по  дороге  от  места  катастрофы
связался  через  Дежурного  по  городу  с  воздушной   милицией   Внуково,
Домодедово и Быково, распорядился тщательно проверять все  среднеазиатские
рейсы и дал приметы доктора -  27  лет,  среднего  роста,  полный,  волосы
черные, глаза карие, лицо круглое, на правой  руке  перстень  с  печаткой,
зовут Борис, но документы могут быть и на другое лицо или фальшивые.
     Все это - и  арест  спекулянтов  наркотиками  и  проверка  пассажиров
среднеазиатских рейсов - было правильно, необходимо, логично, но... Время!
У нас не было времени на ожидание, когда  рыбка  сама  приплывет  в  руки.
Нужно было что-то придумать, но что?
     Измочаленный,   голодный   и   подавленный   виденным   только    что
самоубийством, я приехал в "Дежурную часть". Здесь меня ожидали  Ожерельев
и Маленина. Маленина была воодушевлена: первый же  день  ревизии  апте