ешь за детьми…
   Мы рассмеялись, и я  поцеловал  ее.  Мне  нравились  наши  встречи  после
двухдневной разлуки. Самые счастливые часы.
   У Катерины гладкая, очень белая кожей, маленький острый носик  и  большие
карие глаза, с которыми я изо всех сил старался встретиться  взглядом,  пока
она сидела в ванне. Она всегда возражает, когда я  называю  ее  красивой,  -
вбила себе в голову вздорную мысль, будто у  нее  слишком  короткие  пальцы.
Иногда я заставал  ее  в  свитере,  полностью  закрывающем  кисти  рук.  Она
надевала его потому, что считала, будто все на нее  смотрят  и  думают:  "Вы
только посмотрите на эту женщину, она была бы хорошенькой, если  бы  не  эти
ужасные пальцы-обрубки". У  нее  длинные  темные  волосы,  и  хотя  прическа
никогда не отличалась особой  изысканностью,  Катерина  упорно  стриглась  у
одного и того же парикмахера, даже после того, как его  заведение  переехало
на пятнадцать миль от нашего дома. Она не  желала  рисковать,  доверяя  свою
голову  незнакомому  человеку.  Хорошо,  что  парикмахер  не  эмигрировал  в
Парагвай, иначе нам пришлось  бы  каждые  восемь  недель  искать  деньги  на
авиабилет.
   Сейчас мне больше всего хотелось прыгнуть к ней в ванну и заняться грубым
пенистым сексом, но я не стал этого предлагать - не  хотел,  чтобы  чудесное
мгновение испортил резкий  отказ.  Более  того,  я  знал,  что  в  доме  нет
презервативов, а перспектива заиметь третьего  ребенка  меня  совершенно  не
грела. Я и для первых двух не самый идеальный отец.
   В первый раз мы занимались любовью вот в  такой  же  пенистой  ванне.  На
нашем первом свидании Катерина сказала, что  знает  чудесное  местечко,  где
можно выпить, и отвезла меня в роскошный  отель  в  Брайтоне,  где  заказала
номер. По пути ее остановил полицейский  за  превышение  скорости.  Катерина
опустила окно, полицейский медленно подошел и спросил:
   - Вы сознаете, что ехали со скоростью  пятьдесят  три  мили,  хотя  здесь
разрешено только сорок?
   С ухмылкой превосходства он ждал, как она будет оправдываться.
   - Pardonnez-moi; je ne parle pas l'anglais donc je ne  comprends  pas  ce
que vous dоtes…  - ответила Катерина.
   Полицейский  выглядел  совершенно  обескураженным.  А  если  учесть,  что
Катерина провалила экзамен по французскому, она почти  меня  убедила.  Тогда
полицейский решил, что английский язык станет понятнее, если говорить на нем
громко и чудовищно коверкая слова.
   - Вы превышивайте скорость. Ваша  слишком  быстрей-быстро  поезжай.  Ваша
права?
   Но Катерина по-галльски сконфуженно передернула плечами и ответила:
   - Pardonnez-moi, mais je ne comprends rien,  monsieur.
   Полицейский озадаченно посмотрел на меня и спросил:
   - А вы говорите по-английски?
   И я был вынужден ответить:
   - Э-э… non! - с ужасающим французским акцентом.
   У меня не хватило наглости вступить с ним в беседу; мой  французский  был
куда  более  скудным,  и  я  сомневался,  что  на  полицейского   произведет
впечатление фраза "На Авиньонском  мосту  все  танцуют,  танцуют".  Катерина
вмешалась раньше, чем я  успел  себя  выдать,  и  нашла  несколько  слов  на
английском:
   - Mais  Гари Линекер    есть
очень хорошой!
   Полицейским смягчился, и слегка восстановив свою  национальную  гордость,
счел возможным нас отпустить с напутствием:
   - Поезжевайте… не быстрей-быстро…
   - D'accord , - сказала Катерина,  и  он  не  заметил  ничего
необычного, когда она добавила:
   - Auf Wiedersehen!
   Спустя сто ярдов мы вынуждены были свернуть на боковую дорогу, потому что
хохотали так, что запросто могли угодить в аварию.

***

   Мы познакомились, когда Катерина снималась в рекламе, для которой я писал
музыку. Она  только  окончила  Манчестерский  университет  по  специальности
"драматическое искусство", и съемки были ее первым профессиональным  опытом.
Ей досталась роль одной из пяти баночек с йогуртом. Она играла лесные  ягоды
и была лучше всех. Меня до сих пор злит,  что  апельсиновый  йогурт  получил
роль в сериале "Жители Ист-энда". Потом Катерина снималась в проходных ролях
во второстепенных мыльных операх, появлялась в клипах, воспевающих  здоровый
быт,  -  там  она  призывала  зрителей  не  входить  в   стеклянные   двери,
предварительно не открыв их. Я очень обрадовался,  когда  она  сказала,  что
получила роль Сары Макайзек в крупной телевизионной постановке под названием
"Странное дело Сары  Макайзек".  Катерина  показала  мне  сценарий.  Женщина
засиделась в одном лондонском офисе допоздна. Входит мужчина  и  спрашивает:
"Вы Сара Макайзек?" Она отвечает: "Да", - и  тогда  он  достает  пистолет  и
убивает ее. Но все-таки то была заглавная роль - определенный шаг вперед.
   Затем Катерина получила крупную роль в одном театре на западе, в смысле -
на западе Эссекса,  и  я  каждый  вечер  мотался  смотреть  ее  в  роскошных
декорациях театра Кеннета Мора, что в Ильфорде. Поначалу она  говорила,  что
мое  присутствие  ее  поддерживает,  но  через  некоторое  время,  как   мне
показалось, Катерину стало несколько отвлекать, что я сижу в первом  ряду  и
беззвучно повторяю все слова, которые  она  произносит.  Значительную  часть
пьесы она находилась на сцене одна, и ее игра совершенно завораживала,  хотя
мне не нравилось, как мужская часть зрителей все время на нее пялится.
   Но свои лучшие способности Катерина приберегала для тех случаев, когда ей
требовалось разжалобить людей. Он  заливалась  слезами,  если  кондуктор  не
пускал ее в автобус, требуя разменять крупную купюру; она падала в  обморок,
когда медсестра пыталась загородить своим телом  дверь  в  кабинет  доктора.
Однажды какой-то парень в видеопрокате не разрешал нам взять два  фильма  на
одну карточку, и Катерина сделала вид, что узнала его.
   - Боже мой, ты же Даррен Фриман? - закричала она.
   - Ну, да… - изумленно ответил он.
   - Помнишь меня?
   - Э-э, смутно…
   - Боже, ты всегда интересовался фильмами и всякой фигней; забавно, что ты
работаешь здесь. Черт возьми, Даррен Фриман! Помнишь того тупого учителя  по
географии? Как его звали?..
   После этого они десять минут предавались  ностальгическим  воспоминаниям.
Выяснилось, что Даррен женился  на  Джули  Хейлс,  которая,  как  призналась
Катерина, ей всегда нравилась, и он дал нам два  фильма  на  одну  карточку.
Расплачиваясь, я заметил у  него  на  лацкане  значок:  "Меня  зовут  Даррен
Фриман, чем я могу вам помочь?"
   Нас с Катериной объединяло легкомысленное отношение к обману.  Когда  она
сделала мне предложение, я на  всякий  случай  искоса  посмотрел  на  нее  -
убедиться, что она меня не разыгрывает. Я представлял  себя  девяностолетним
стариком на похоронах жены, когда  она  вдруг  встает  в  гробу  и  говорит:
"Ха-ха-ха! Обманули дурака!" Постороннему моя двойная жизнь могла показаться
чем-то вроде жестокой измены, но я предпочитал думать, что это один  из  тех
розыгрышей, которые мы устраивали друг другу  -  еще  один  раунд  в  вечном
стремлении доказать свое превосходство. Волновало меня только одно -  я  еще
не придумал своему розыгрышу эффектную концовку.
   Двойную жизнь я начал вести вскоре после рождения Милли. Многие годы  наш
брак был счастливым, если не сказать идеальным, и я даже вообразить не  мог,
что когда-нибудь захочу сбежать из дома.  Но  потом  Катерина  обрела  новую
любовь. Возможно, именно этого я и боялся.  Возможно,  именно  поэтому  я  и
тянул с зачатием ребенка.
   Я никогда не говорил, что не хочу детей - я лишь говорил, что пока их  не
хочу. Разумеется, когда-нибудь я собирался завести детей - но ведь и умереть
я тоже когда-нибудь собирался. Во всяком случае, над этими двумя  проблемами
я особо не задумывался. В отличие от  Катерины,  которая  говорила  о  наших
будущих детях, как о чем-то неизбежном. Она  не  желала  покупать  машину  с
двумя дверями, потому что тогда будет трудно  ставить  и  доставать  детское
сиденье. Меня так и подмывало спросить, что  это  за  чертовщина  -  детское
сиденье? Катерина то и дело показывала на детские вещи в витринах  магазинов
и настаивала, чтобы нашу свободную комнату мы называли "детской".
   - Ты имеешь в виду мою звукозаписывающую студию? - уточнял я всякий раз.
   Иногда ее намеки были не столь тонкими.
   - Неплохо родить ребенка летом, правда? - спросила она  ровно  за  девять
месяцев до лета.
   По воскресеньям к нам приходили друзья с детьми, я  вынужден  был  делать
вид, будто меня жутко интересует непринужденный  обмен  мнениями  папочки  и
мамочки о том, как работает младенческий кишечник.
   Не понимаю, почему родители считают детские какашки подходящей темой  для
светской беседы. Мы же не обсуждаем взрослые какашки, даже когда беседуем  о
здоровье.
   - Привет, Майкл, как поживаешь?
   - Спасибо, хорошо. Сегодня утром я здорово покакал, а потом еще  раз,  но
поменьше и пожиже, что на меня непохоже, так как обычно я какаю один  раз  в
день.
   Физиологические  процессы  младенцев  обсуждаются  долго   и   увлеченно.
Собственно, других разговоров младенцы недостойны. Они едят, они  срыгивают,
они  какают,  они  спят,  они  плачут  -  а  потом  все  по  новой.  И  хотя
жизнедеятельность  новорожденных  этим  ограничивается,  родители   способны
талдычить об их отправлениях бесконечно. Если каким-то чудом  наши  гости  с
Планеты  Детей  вдруг  отклонялись  от  обсуждения  пищеварительной  системы
младенцев, то лишь  для  того,  чтобы  разговор  переключился  на  столь  же
неприятную тему физиологических процессов в организме  матери.  Но  тут,  по
крайней  мере,  некоторые  отцы   начинали   испытывать   замешательство   и
неловкость, зато Катерина и новоявленная мамаша со смаком и  в  подробностях
обсуждали молокоотсосы и эпизиотомию. Такие отцы были еще небезнадежны. Но я
не выносил отцов, которых рождение ребенка  травмирует  настолько,  что  они
превращаются в сюсюкающих идиотов. Возомнив, будто их  поведение  развлекает
детей, они маниакально катались по моему ковру, показывали младенцам  нос  и
выкрикивали придуманные слова в тщетной  надежде  дождаться  хоть  какого-то
отклика от своего младенца.
   - А-ля-ля-ля, у-сю-сю-сю! - верещали они.
   - Ай, как ей это нравится, - говорила мамаша с доброй улыбкой.
   Единственный признак возможного одобрения сводился к тому,  что  младенец
моргнул.  Через  некоторое  время  мамаша  наказывала  меня   за   очевидное
безразличие:
   - Майкл, хотите подержать малышку?
   - Было бы  чудесно,  -  покорно  отвечал  я  и  брал  ребенка  с  тем  же
невозмутимым самообладанием, с каким  министр  по  делам  Северной  Ирландии
берет в руки загадочный сверток, который ему вручают во  время  прогулки  по
Западному Белфасту.
   Мать и отец суетились рядом,  испуганно  подсовывали  руки  под  головку,
спинку и  ножки  младенца,  показывая,  сколь  сильно  они  уверены  в  моей
способности не уронить восьмифунтового младенца за те двенадцать секунд, что
я его держу.
   Эти свежеиспеченные родители напоминали мне  новообращенных  христиан.  У
них был такой самодовольный и надменный вид, словно они считали будто  я  из
тех убогих, кому не ведома благая весть о  младенцах.  И  стану  полноценным
человеком, только когда присоединюсь к толпе  сюсюкающих  кретинов,  которые
каждую неделю таскаются в церковный зал, чтобы спеть "Три  мудреца  в  одном
тазу". Все они считали, что рано или поздно я обращусь в  их  веру  и  спасу
свою душу, наплодив младенцев. Такова была стратегия Катерины.  А  нашествие
новорожденных в наш дом - выбранная ею тактика. Если  она  пыталась  убедить
меня, что ребенок - предел моих мечтаний,  то  ничего  хуже  придумать  было
нельзя. Но в конце концов она меня вымотала. А что  я  мог  поделать?  Вещь,
которая принесла бы величайшее счастье любимой женщине,  находилась  в  моей
власти, и я не мог лишать ее этой радости вечно.
   И в один из тех дней, когда двое говорят друг другу:  "давай  почувствуем
себя по-настоящему влюбленными",  я  согласился  попытаться  завести  детей.
Катерина выбрала минуты абсолютной  близости  и  взаимного  обожания,  когда
хочется лишь соглашаться со всеми желаниями партнера. Когда любое  заявление
типа "ну уж нет, "Отель 'Калифорния'" -  самая  отвратная  песня  на  свете"
может полностью разрушить атмосферу,  а  потому  ты  киваешь,  улыбаешься  и
шепчешь: "О да, и я без ума от этой песни". И вот в одно из таких  мгновений
я смирился с мыслью стать родителем. Я  согласился  пожизненно  нести  бремя
отцовства лишь потому, что не пожелал испортить прекрасный миг.
   Никогда не понимал мужчин, которые жалуются, что им  потребовались  годы,
чтобы добиться  зачатия.  Месяцы  и  месяцы  постоянного,  неуемного  секса!
Катерина забеременела в первую же ночь.
   - Ты такой умный, - прошептала она, обняв меня.
   Мне полагалось гордиться, что мы так быстро справились. Но в глубине души
я думал: "Черт! Это что - всё? Может, нам на всякий случай  заниматься  этим
каждую ночь?"
   Катерина помочилась на маленькую палочку, и мы посмотрели,  как  меняется
цвет. В инструкции говорилось, что если палочка  станет  светло-розовой,  то
беременности нет, но если палочка станет темно-розовой - беременность  есть.
Палочка  стала  розовой.  Как  раз   посередине   между   светло-розовой   и
темно-розовой - такой вот розово-розовой с  примесью  розового.  И  Катерина
пошла  к  врачу,  поскольку  это  единственный   способ   удостовериться   в
собственной  беременности,  а  для   предполагаемой   матери   нет   лучшего
развлечения, чем сидеть полтора часа в жаркой,  душной  приемной  и  вдыхать
микробы всевозможных инфекционных болезней.
   На самом деле, до появления  ребенка  меня  вопрос  деторождения  занимал
гораздо больше, чем ее. Я прочел все  руководства  для  беременных,  которые
только смог достать; выяснил, какое детское сиденье является  самым  лучшим;
внимательно следил за весом Катерины, занося  его  в  таблицу,  висевшую  на
кухне. Я немного обиделся, когда  Катерина  сняла  табличку  перед  приходом
гостей; мне казалось, что график  демонстрирует  мой  интерес  и  поддержку.
Рождение  ребенка  стало  моим  новым  проектом,  моим  новым  предприятием,
экзаменом, который можно  сдать,  если  я  хорошо  к  нему  подготовлюсь.  Я
наизусть выучил сценарий разговора будущих родителей.
   - Ты кого хочешь, мальчика или девочку?
   - Мне все равно, лишь бы ребенок был здоров.
   Правильный ответ.
   - На какие роды ты рассчитываешь?
   - Чтобы они были как  можно  более  естественными,  но  мы  не  исключаем
хирургического вмешательства, если в этом возникнет необходимость.
   Правильный ответ.
   Наверное,  я  считал,  что  доскональное  овладение  темой  поможет   мне
установить полный  контроль,  но  по  мере  развития  беременности  я  начал
замечать тревожные знаки. Детей рожают женщины, а  не  мужчины  -  от  этого
факта никуда не деться. "Это не наш праздник,  мужики",  -  сказал  один  из
будущих отцов на предродовых курсах. Я послушно ходил на эти занятия, учился
быть предупредительным, кивал и  слушал  вместе  с  остальными  молчаливыми,
смущенными мужчинами, но никак не мог избавиться от  мысли:  так  в  чем  же
именно заключается моя задача? Женщина правильно дышит и  ходит,  пережидает
схватки, регулирует их так, чтобы не попасть в больницу раньше времени -  но
что делать мужчине?
   По  всей  видимости,   правильный   ответ:   "готовить   сандвичи".   Это
единственный полученный на курсах совет,  предназначавшийся  непосредственно
мне.  Честно  говоря,  все  девять   месяцев   приготовление   сандвичей   -
единственное занятие, которое  требуется  от  мужчины.  Сперма  -  в  начале
беременности, сандвич с сыром и маринованными огурчиками - в конце.  Но  это
не ослабило моего энтузиазма. Если  от  меня  требовались  только  сперма  и
сандвичи, что ж - я к вашим услугам. Упомянув о сандвичах, преподавательница
снова принялась описывать схватки. Она не удосужилась пояснить и  развернуть
животрепещущую тему. Пришлось поднять руку.
   - Возвращаясь к вопросу о сандвичах - с чем  их  лучше  делать,  когда  у
женщины схватки?
   - Ну, не надо класть ничего  тяжелого  для  пищеварения.  Лучше  то,  что
нравится вашей супруге.
   - Я просто подумал, что гормоны могут  повлиять  на  вкусовые  рецепторы;
возможно, женщины, переживающие схватки,  испытывают  сильное  отвращение  к
чему-нибудь.
   - Может, стоит на всякий случай подготовить большой выбор. Так  вот,  как
только шейка матки растянется на десять сантиметров…
   - Хлеб белый или серый?
   - Что?
   - Для сандвичей хлеб белый или серый? Понимаете, я хочу, чтобы ребенок ни
в чем не испытывал неудобства, потому и спрашиваю, что лучше.  Я  знаю,  что
серый хлеб считается более полезным, но легче ли его переваривать?  Полагаю,
следует взять серый, если мы рассчитываем на естественные роды.
   Один из мужчин подхватил тему и высказал  предположение,  что  содержимое
сандвича должно  зависеть  от  того,  какой  хлеб  выбран.  Вполне  разумное
предположение, но беременная в больших очках сказала,  что  ей  очень  жаль,
если мужчины не привыкли бывать на собраниях,  где  они  не  играют  главной
роли, но не могли бы мы заткнуть пасть и прекратить треп о долбаных на  хрен
сандвичах, потому что он  плохо  влияет  на  ее  сиськи.  Преподавательница,
которая весь последний час  обсуждала  половые  контакты,  вагины  и  груди,
покраснела от таких слов.

***

   Из-за мелких гинекологических  проблем  во  время  беременности  Катерине
назначили консультанта из больницы Святого Фомы. Это само  по  себе  большой
стресс - жительнице Северного Лондона узнать, что ей надо тащиться в  Южный.
Но никаких сложностей не возникло, если не считать того, что пришлось  ехать
в час пик через весь Лондон, пока моя  жена  мучилась  схватками  на  заднем
сиденье. Как только мы  оказались  в  родильном  отделении,  Катерина  стала
делать все, что ей говорили: дышала, тужилась, расслаблялась, опять тужилась
и в итоге произвела на свет хорошенькую девочку. Я тоже сделал все,  что  от
меня требовалось, но сандвичи так и остались в сумке. Разумеется, я  вытирал
ей лоб и говорил: "Ты отлично держишься", "Это просто замечательно" и прочее
в том же духе, но обычно я так не  разговариваю,  и  потому,  наверное,  мои
слова звучали не очень убедительно. Но в тот день все было не как всегда.  А
момент,   когда   из   нее,   наконец,   выскочил   пришелец,   стал   самым
сюрреалистическим переживанием в моей жизни. Младенца протянули Катерине,  и
она тут же преисполнилась спокойствия и уверенности. Ее железы  вырабатывали
галлоны гормона удовольствия, и Катерина залилась  слезами.  Хотя  я  в  это
мгновение был глубоко растроган, меня мучило чувство вины оттого, что  я  не
столь глубоко растроган, как Катерина. Поэтому я выдавил улыбку,  гадая,  то
ли мне попытаться подбодрить ее, то ли сделать вид, что  я  плачу  вместе  с
ней. Должно быть, я находился в глубоком шоке.
   Хотя именно в ту минуту я формально стал отцом, сам факт  дошел  до  меня
лишь пару часов спустя. Катерина спала, а я скрючился в  ледериновом  кресле
рядом с ее кроватью. Из кроватки  вдруг  донесся  тихий  кашляющий  звук,  и
поскольку мне не хотелось тревожить Катерину, я  боязливо  взял  ребенка  на
руки. Девочка казалась такой хрупкой и крошечной, я нес ее к своему  креслу,
словно это бесценная старинная ваза.
   - Привет, девчушка, я твой папа.
   И весь следующий час я держал ее  на  руках,  глядя  на  эту  совершенную
маленькую   модель   человека,   и   меня   обуревало    чувство    огромной
ответственности. Младенец полностью  зависел  от  нас  с  Катериной.  Мы  не
сдавали никаких экзаменов и не ходили на собеседование, но вдруг - раз! -  и
на нашем попечении оказался ребенок. Это  выглядело  трогательно,  волнующе,
впечатляюще, но в первую очередь - пугало. Я сидел, смотрел на нее, думал  о
тех гордых родителях, что приносили своих младенцев к нам домой,