ки
твоей подруги...
   - Да я ее сроду не видела!
   - Он же этого не знает, правда? А потом  едет  на  квартиру  к  своей
возлюбленной, рискуя налететь на законного мужа. Все, конечно, возможно,
но зачем?
   - Из-за денег, - предположила я. - Масик их обожает. Подбил  Анну  на
кражу, они вместе придушили старушку...
   - А что? - оживился Андрей.  -  Как  одна  из  версий  -  очень  даже
годится.  А  для  отвода  глаз  крутился  сегодня  вокруг  моей   боевой
подруги...
   - Фотографии не вписываются, -  меланхолично  обронил  Павел.  -  Для
отвода глаз фотографии сообщницы не показывают.  Он  вообще  должен  был
молчать о существовании этой Анны или как ее там, а  не  болтать  о  ней
всем встречным-поперечным.
   - У сумасшедших своя логика, - авторитетно сказала я. - И  потом,  вы
забыли еще об одном: о портрете Масика, найденном недалеко от тела  тети
Тани.
   - Вот эта фотография меня больше всего и смущает, - заметил Павел.  -
Преступники крайне редко оставляют на месте преступления  свои  визитные
карточки. Равно как и фотографии.  По-моему,  кто-то  нам  этого  Масика
подсовывает...
   Павел замолчал на полуслове и потянулся к телефону.  Каждые  четверть
часа он звонил по одному и тому же номеру - причем я  даже  догадывалась
по какому. И каждый раз, не дождавшись ответа, становился мрачнее.  Нет,
Милочка  определенно  сошла  с  ума  -  нельзя  же  так  издеваться  над
человеком, который тебя любит. Или с ней что-то случилось?
   В общем,  вечер  прошел  в  трудах  праведных,  хотя  и  в  невеселой
атмосфере.
   Потом  мы  организовали  Павлу  раскладушку  на   кухне,   заняв   ею
практически все свободное пространство, пожелали  друг  другу  спокойной
ночи и улеглись. Я  еще  успела  подумать  о  том,  что  забыла  принять
таблетку, а без нее не усну ни за что на  свете  и  бессонная  ночь  мне
гарантирована, но и аптечка, и кувшин с водой остались на кухне.  И  тут
же услышала звонок будильника. Чудеса, да и только: впервые в жизни я за
всю ночь не увидела ни единого сна. Есть  же  счастливые  люди,  которые
снов вообще никогда не видят! Андрей, например.
   Когда я появилась на кухне, обнаружила, что раскладушка  уже  убрана,
стол накрыт, а на  плите  кипит  чайник  и  шипит  яичница  с  колбасой.
Заподозрить в таком подвиге своего друга я при самом горячем желании  не
могла: не его жанр. А вот для Павла это было,  по-видимому,  само  собой
разумеющимся. Повезло Милочке! На волне этой белой зависти я и  решилась
за завтраком на совершенно нетипичный для себя  поступок:  влезть  не  в
свое дело.
   - Павлуша, а может быть, ты все-таки съездишь к Милочке? Вдруг с  ней
что-то случилось...
   Андрей бросил на меня грозный  взгляд,  но  Павел,  как  ни  странно,
воспринял мое выступление вполне спокойно:
   - Пожалуй, ты права. Съезжу после похорон. Я больше так не могу.
   - У тебя еще невероятное терпение, - стала я ковать железо, пока  оно
было горячим. - Деликатность и такт штуки, конечно, хорошие, но надо  же
и меру знать. Если Мила по каким-то причинам не хочет тебя  видеть,  она
могла бы об этом сказать, а не...
   Павел заметно напрягся, и я поняла, что  обсуждать  поступки  любимой
женщины он ни с кем не будет. И я в этом плане не  исключение.  Пришлось
срочно трубить отбой.
   - Впрочем,  это  ваше  дело,  мне  просто  больно  смотреть,  как  ты
волнуешься.
   - Спасибо за сочувствие, Наташа, - достаточно мягко сказал  Павел,  -
но я и сам... Хотя ты, как женщина,  наверное,  лучше  понимаешь:  стоит
навязывать свое общество или не стоит.
   - Нашел с кем советоваться, Павлуша, - вмешался Андрей, -  даже  если
она и женщина, то нипочем в  этом  не  признается.  Потому  что  гордая.
-Уважаю.
   - Я тебя тоже очень люблю, - машинально  откликнулась  я.  -  Давайте
собираться, мальчики, время поджимает. Спасибо за  завтрак,  Павлуша,  я
таких мужчин только в кино видела.
   - Ты же все равно на завтрак  только  бутерброды  ешь,  -  возмутился
Андрей.
   - Так чего ради я буду стараться?
   - Ладно, коллеги, отставить,  -  вмешался  Павел.  -  Ваши  перепалки
становятся утомительными. Наташа права, надо собираться.
   Разумеется, перед отъездом он еще  раз  позвонил  Милочке  -  и...  о
счастье, о радость! - она оказалась дома. Собственно, никуда из  него  и
не уходила: просто отключила на ночь телефон, чтобы выспаться, и  только
сейчас об этом вспомнила.  Настроение  Павла  поднялось  мгновенно,  как
ртуть в градуснике, если на него подышать. Он договорился, что заедет за
ней по дороге на кладбище - в Белых Столбах ей делать нечего, - и погнал
нас с Андреем в машину.
   Тарасовы и Елена уже были на месте, хотя мы приехали минута в минуту.
   Мужчины и Елена пошли улаживать грустные формальности, а мы с  Галкой
остались возле машин.
   Галка была мрачнее тучи и беспрерывно курила. Я не решилась  морочить
ей голову вчерашними событиями и предположениями:  даже  у  меня  иногда
пробуждается чувство такта. Но она сама спровоцировала меня на  короткий
разговор.
   - Узнать бы, какой подонок это сделал, - собственноручно убила бы,  -
процедила Галка сквозь зубы, яростно втаптывая в землю очередной окурок.
   - Скоро узнаем, - утешила я ее. - У Павла три основных подозреваемых:
алкоголик Колян, Масик и я.
   - Прибереги свои шуточки до другого раза, - холодно посоветовала  мне
Галка. - Не время и не место.
   - Знаю. Но оттого, что ты будешь себя накручивать, ничего хорошего не
произойдет.
   Ответом она меня не удостоила. А потом началась  печальная  процедура
выноса  гроба,  установки  его  в  катафалк,  определение  маршрута.   В
катафалке с гробом должны были ехать Елена,  Галка  и  я.  А  мужчины  -
сопровождать нас на автомашинах. Вроде бы все утряслось,  но  тут  Галка
посмотрела на меня и заявила;
   - Наталье в катафалке делать нечего. Трое похорон за год -  многовато
получается. Она потом год будет от нервного истощения лечиться.
   Да, когда говорят о том, что наши с Галкой отношения - это не дружба,
а какая-то кармическая связь, можно хихикать  сколько  угодно,  но  факт
остается фактом. Она абсолютно безошибочно прочитала мои  мысли  в  этот
момент и  немедленно  отреагировала.  Облегчение,  которое  я  при  этом
испытала, просто не поддается описанию.
   - Завтра придется снова ехать в Белые Столбы, - сказал Павел  Андрею,
когда мы ехали в  сторону  Москвы.  -  Или  этот  самый  Колян,  который
алкоголик,  действительно  убийца,  и  это  грустное  дело  можно  будет
закрывать, или искать нужно совершенно в другом месте. Я после  кладбища
поеду к Милочке, а ты постарайся  что-нибудь  разузнать  про  эту  самую
Марианну. И попроси ребят - пусть по старой дружбе проверят комиссионки,
может,  всплывет  что-то  из  украшений.  Там  ведь   есть   пара-тройка
уникальных вещей. Дело, конечно, почти безнадежное, но вдруг...
   - Мне все больше и больше хочется познакомиться с супругом  Елены,  -
задумчиво ответил Андрей. - Странная какая-то личность. Готов спорить на
бутылку пива, что никакой срочной командировки у него нет. Просто...
   - Просто нет желания участвовать в печальной процедуре, -  подхватила
я.
   - Но ведь это, по-моему, не криминал?
   - Просто непорядочно, вот и все, - пожал плечами Павел. - К  тому  же
этого загадочного Санечку все равно придется  проверять,  даже  если  он
чист как слеза младенца.
   - Между прочим, Андрюша, - сказала я, - совсем забыла  тебе  сказать.
Меня на завтра пригласили в клуб любителей детективов. Ну, помнишь,  где
мы с тобой познакомились?
   - Такое не забывается, - хмыкнул Андрей.
   - Пойдешь?
   - Не уверен. Сама видишь, сколько дел. Могу только попозже  подъехать
и тебя забрать, чтобы ты вечером одна не болталась по темным  улицам.  А
что там на сей раз за мероприятие?
   - Встреча  с  нашей  главной  детективщицей,  Ксенией  Марусевой.  Ее
книгами вся Москва зачитывается.
   - Пойдешь перенимать опыт?
   - Не исключено, - осторожно сказала я. - Что может одна  женщина,  то
прекрасно сможет и другая. Я читала ее повести - интересно.
   - И тебе захотелось попробовать? - с легкой насмешкой поинтересовался
Павел.
   - Павлуша, - как можно мягче сказала  я,  -  я  уже  попробовала,  ты
забыл.
   Повесть лежит в редакции, рецензии положительные.  Месяца  через  два
подарю тебе книжку.
   - Ну да? - изумился Павел. - И как это у людей получается?
   - А я тебе объясню, - тут же встрял Андрей. - Наталья  садится  перед
компьютером и делает умное лицо. Потом начинает  колотить  по  клавишам,
время от времени вскакивает из-за стола, бегает по комнате  и  бормочет:
"Ну как же сделать так, чтобы этого идиота  никто  не  заметил?  Там  же
пропускная система".
   Или еще: "Почему героиня получается такой идиоткой? Это же не так!"
   - О чем хоть повесть-то? - спросил Павел.
   - А о том, как вы  меня  с  Андрюшей  сначала  заподозрили  в  измене
родине, а потом спасли от серийного маньяка-убийцы, - охотно пояснила я.
   - Воображаю, что ты там обо мне понаписала, - поморщился Павел.
   - Павлуша, - нежно сказала я,  -  я  тебя  обожаю,  временами  просто
люблю, поэтому ты у меня там вышел просто голубой персонаж...
   - Что-что? - ахнули оба приятеля.
   - Да ну вас, - обиделась я, - дураки пошлые. Идеальный, значит, герой
получился, рыцарь без страха  и  упрека.  Андрею  понравилось.  Ну  все,
закончили обсуждать мой бессмертный  труд,  подъезжаем.  Елене  и  Галке
сейчас потребуется моя помощь, а не чувство юмора.
   На самом деле чувство юмора мне лично не  повредило  бы  ни  в  какой
ситуации.  Но  я  мало  знала  покойную   тетю   Таню,   да   и   особой
сентиментальностью, как уже говорила, не  отличаюсь.  Однако  Елену  мне
было безумно жаль. Галку - тем более, и следовало собраться и поддержать
их обеих. Впрочем,  я  рассчитывала  и  на  Милочку,  которая  по  части
сочувствия и поддержки могла мне  дать  сто  очков  форы  и  которую  мы
подобрали по  дороге  на  Преображенское  кладбище,  благо  жила  она  в
Сокольниках и нам даже не пришлось делать крюк.
   Хоронить тетю Таню пришло много  людей:  дурные  вести  не  лежат  на
месте.
   Родственники, подруги, бывшие пациентки, соседи по дому  и  по  даче.
Эту женщину любили все, у нее никогда не  было  врагов  -  и  вот  такая
жуткая смерть. Пока говорили слова прощания, я потихоньку отступала  все
дальше и дальше за спины  собравшихся,  потому  что  чувствовала:  слезы
близко. Заиграли траурный марш, и я, естественно, заплакала, опершись об
ограду одной из могил. А когда подняла глаза, обнаружила, что ноги  сами
принесли меня к могиле моего мужа, на которой я рыдала полтора года тому
назад.
   Господи, почему, ну почему хорошие люди долго не живут?

Глава 10

AX, КАКАЯ ЖЕНЩИНА!

Наташа

   Когда он подошел к дому, из  окна  слышалась  музыка  любимого  всеми
сериала. Он тихо прошел по дорожке; осторожно поднялся на крыльцо.  Если
его заметят, то всегда можно сказать, что  ошибся  адресом.  Дверь  была
открыта, но женщина его не видела, впрочем, как и он не видел  ее  лица.
Он видел только ее голову  над  спинкой  кресла,  седые  волосы,  гладко
зачесанные в пучок на затылке, два завитка на шее, за которую ему и надо
схватить.
   Он тихо стоял в дверях, боясь шелохнуться,  завитки  притягивали  его
взгляд, он понял, что не сможет стиснуть эту шею руками. Мелькнула мысль
все бросить и убежать, пока его не заметили, бутылка в кармане  есть,  и
ладно. Но тут он вспомнил сегодняшнее утро, свои мучения и решил довести
дело до конца, чего бы это ни стоило. Он снова спустился в  сад,  достал
бутылку, отхлебнул, подумал и отхлебнул еще пару раз. В бутылке осталось
еще примерно с  полстакана,  он  осторожно  поставил  ее  между  кустами
флоксов, чтобы захватить на обратном пути, и снова решительно направился
к крыльцу.
   Но все-таки схватить женщину за шею руками он не мог - завитки  точно
завораживали. И  тут  он  заметил  зеленый  шарф,  висевший  на  перилах
крыльца. Вот то, что нужно! Он тихонько взял этот шарф, намотал концы на
руки, решительно шагнул  в  комнату  и  накинул  его  петлей  на  голову
женщины. В следующее мгновение произошло то, чего он уж  совсем  не  мог
предположить: женщина вскрикнула, дернулась,  попыталась  вскочить,  он,
стараясь удержать ее, затянул шарф, она  вдруг  как-то  странно  дернула
головой, захрипела, обмякла и  стала  оседать.  Ему  стало  страшно.  Он
обошел кресло и заглянул ей в лицо.
   До него не сразу дошло, что он сделал. А  когда  понял,  хмель  сразу
улетучился. Бежать, бежать... В панике он выскочил из дому и  побежал  к
калитке.
   Но бабу скоро найдут, а его наверняка кто-нибудь  видел.  И  ведь  не
докажешь,  не  объяснишь,  что  вовсе  и  не  хотел,  что  случайно  так
получилось! Надо спрятать ее, пришла вдруг в голову спасительная  мысль.
Оглядевшись, он увидел недалеко, вверх по улице,  ветхий  забор  и  явно
заброшенный участок. Идеальное место, до  весны,  по  крайней  мере,  не
хватятся. Он крадучись вернулся к  желтому  дому.  Сериал  был  в  самом
разгаре, и если кто-либо из соседей и был сейчас дома, то явно  сидел  у
телевизора. Дальше все было  просто,  он  перетащил  ее  на  заброшенный
участок, нашел подходящее место под кустом черноплодки.  Когда-то  здесь
вырыли яму, землю брали или посадить что хотели, и сейчас это углубление
очень ему пригодилось, - сбросив  туда  тело,  он  закидал  его  опавшей
листвой.
   С кладбища на нескольких  машинах  отправились  на  поминки  домой  к
Елене. Я у нее никогда не была и теперь с любопытством  оглядывалась  по
сторонам.
   Квартиру в типичном сталинском доме еще до войны получил отец  Елены.
Огромные, чуть ли не во  всю  стену  окна  с  мраморными  подоконниками,
высокие потолки с лепниной, и прочее и прочее. Привыкшая  в  общем-то  к
строгой геометричности панельных домов (да и новых кирпичных, если уж на
то  пошло),  я  поражалась  забытой  прелести  всех  этих  невесть   как
образовавшихся закутков, выступов, ниш.
   По коридору  можно  было  запросто  гонять  на  велосипеде  -  только
пожелай. Но... в этой огромной квартире места для Татьяны  Георгиевны  в
последнее время как-то не находилось.
   В большой проходной комнате заканчивали накрывать на стол.  Тут-то  и
жила   в   последнее   время   тетя   Таня,   хотя   раньше   это   была
гостиная-столовая, где никто и никогда не  ночевал  -  не  предназначена
была комната для ночевок. Проходная - она и есть  проходная,  да  еще  с
двумя двустворчатыми дверьми: одна - в коридор, другая - в  спальню.  То
есть в бывшую спальню, а теперь - комнату Елены  и  ее  мужа.  Где-то  в
недрах квартиры таилась третья  комната  -  изолированная,  но  вплотную
примыкавшая к ванной, куда в свое время  вела  еще  одна  дверь  -  ныне
заделанная. Словом, классический образчик  сталинской  архитектуры  "для
избранных": спальня с примыкающей к ней ванной, гостиная и смежный с ней
кабинет хозяина. Идеально для семьи из двух человек, но если  домочадцев
числом поболее - довольно-таки бестолково.
   К тому же квартира безнадежно постарела. Обои не менялись,  наверное,
лет двадцать, когда-то белоснежные  потолки  совершенно  неопределенного
цвета, плитка в ванной сохранилась только местами,  а  в  туалете  ее  и
вовсе никогда не было.
   Стены в кухне просто-таки умоляли о перекраске, двери и оконные  рамы
облупились до неприличия, а о паркете лучше просто помолчать, потому что
назвать  это  паркетом  мог  только  человек,  наделенный  исключительно
богатым воображением.
   Ясно было, что хозяина, как такового, в  доме  не  было,  потому  что
обыкновенный косметический ремонт  мог  сотворить  с  помещением  просто
чудеса. Но его никто, судя по всему, делать не собирался.
   Я, может, и не обратила бы на это особого  внимания,  но  уж  слишком
резок был контраст между ухоженной,  прямо-таки  вылизанной  дачей  тети
Тани и этой запущенной квартирой. И все-таки... Квартира лично мне,  как
ни странно, понравилась куда больше  дачи.  Обожаю  эту  старомосковскую
эклектику, когда мирно соседствуют  самые,  казалось  бы,  несовместимые
вещи: чудом сохранившиеся предметы резной  мебели  -  еще  из  приданого
Татьяны Георгиевны, классические образчики конца тридцатых годов, убогие
прямые линии древесностружечной стенки - гордости каждой уважающей  себя
семьи  семидесятых  -  восьмидесятых  годов,  -  и  сугубо   современные
предметы, типа тумбы под видеоаппаратуру. Любой  дизайнер  легко  мог  в
этой квартире получить обширный инфаркт - от ужаса. Мне же,  дилетантке,
нравилось.
   Тут я заметила, что не одинока в своем изучении апартаментов Елены.
   Павел тоже озирался по сторонам с выражением, не вполне мне понятным,
и Даже время от  времени  брал  в  руки  ту  или  иную  вещь:  шкатулку,
статуэтку. У него был вид человека, попавшего в помещение, когда-то  ему
приснившееся. Я не успела толком удивиться, как к нам подошла Елена:
   - Вспоминаешь, Павлик?
   - Как странно, здесь за все эти годы почти ничего не изменилось.
   - Обои переклеили лет пятнадцать назад. Но - того  же  цвета.  Ты  же
знаешь мамин консерватизм.
   Елена всхлипнула, и Павел обнял ее за плечи. Сейчас они выглядели как
брат  и  сестра,  объединенные  общим  горем,  причем,  судя  по  всему,
испытывали схожие чувства. Да, время лечит, что верно, то верно.
   - Какое счастье, что сейчас ты оказался рядом, - шепнула Елена. - Что
бы я без тебя делала? Еще и Максима нет...
   Я про себя отметила, что о своем драгоценном муже Елена  не  обронила
ни слова.
   - Аленушка, а можно мне посмотреть комнату Максима? -  робко  спросил
Павел.
   Робость - это было что-то новенькое в его репертуаре.  Наш  "железный
Павел" удивлял меня все больше и больше.
   - Конечно. Пойдем, я тебе покажу. Только... о сыне тебе  эта  комната
ничего не скажет. Там теперь царство этой красотки... Марианны.
   Елена отворила  дверь  в  маленькую  комнату,  Павел  остановился  на
пороге, а  я  заглянула  через  его  плечо.  Н-да...  Больше  всего  это
напоминало,  по  меткому  выражению  одного   из   классиков   советской
литературы, "штаб уездного комиссара после  веселого  налета  махновской
банды". Некий диссонанс  вносили  только  яркие  плакаты  с  обнаженными
красотками на стенах, а так - один к одному. Я бы сказала -  бардак,  но
это не совсем прилично.
   Н-да, в такой обстановке вряд ли уместно говорить о семейном счастье:
все та же коммуналка и никаких перспектив. И в  эту  квартиру  еще  надо
было прописывать красотку Марианну?  Слепому  ежику  понятно,  что  она,
разведясь  с  Максимом,  мгновенно   оттяпала   бы   себе   единственную
изолированную комнату в частную собственность (теперь ведь это, кажется,
разрешено: приватизировать комнаты без согласия соседей) и выставила  бы
трех бывших родственничков в две смежные комнатушки. Не  исключено,  что
она еще вернется и доведет начатое до конца. Надо бы предупредить Елену,
чтобы не поддавалась на эту авантюру.
   Своими соображениями я поделилась с  Галкой,  пока  мы  хлопотали  на
кухне, доделывая какие-то мелочи. Елену мы заставили пойти в  спальню  и
прилечь хотя бы на  полчаса:  вид  у  нее  был  ужасный,  казалось,  она
держится на ногах только невероятным усилием воли.
   - Предупредить, конечно, надо,  -  согласилась  Галка,  -  только  не
сейчас.
   Не время. Да и не воспримет она ничего. Хотя...
   - Что - хотя?
   - Она же безумно любит своего сыночка. Как он скажет - так и будет, с
детских лет он ни в чем и никогда отказа не знал. Пожелает - она  в  эту
квартиру кобру пропишет вместе с крокодилом.
   - Но это же безумие! - возмутилась я.
   - Безумие, - согласилась Галка. - Но его следует учитывать.
   Единственный, кто может  хоть  как-то  повлиять  на  процесс,  -  это
таинственный Санечка, черт бы его побрал, прости меня. Господи. В  такой
день бросить жену! В голове не укладывается!
   - Как он может повлиять? Перестань чертыхаться и объясни внятно.