ею, и если он давал команду "к ноге!", то она покорно ложилась
у его ног, счастливая уже оттого, что на нее обратили внимание.
   Роман их продолжался, но стал как бы  фоном  для  его  многочисленных
любовных эскапад. Она переносила все со  стойкой  покорностью,  пока  он
однажды не объявил ей, что хочет жениться. Это был единственный  случай,
когда послушный и ласковый щенок вдруг показал зубы. Но на сей  раз  ему
удалось уговорить ее, объясняя, что так будет для них лучше, удобнее,  а
ее он выдаст замуж за своего пасынка, который вскоре должен вернуться из
армии и который уж точно не устоит перед ее прелестями. Они будут жить в
одной квартире, по-прежнему  встречаться,  когда  это  им,  вернее  ему,
захочется, и вообще в такой ситуации есть масса преимуществ.  Она  опять
подчинилась ему.
   Конечно, всех подробностей Марианна не рассказывала, но  и  так  было
ясно, что влюблена она  в  своего  господина  и  повелителя  по-прежнему
смертельно. И помани он пальцем...
   Императрица лежала, подперев голову рукой, и внимательно слушала.
   - И он правда так хорош, как ты говоришь? Значит, ты  любишь  его?  -
вдруг резко спросила она. - Так что ж ты делаешь здесь, со мной?
   Марианна почувствовала угрозу в ее голосе и  поняла,  что  может  все
погубить своими излияниями.
   - Мне очень хорошо с тобой, правда хорошо, но и то,  что  люблю  его,
тоже правда, - тихо  произнесла  она,  стараясь  быть  как  можно  более
убедительной. - Я понимаю, что ты сейчас обо мне думаешь, но это не так.
Да, мне нравится твой дом, нравятся подарки, нравится твоя жизнь. Но это
не главное. Больше всего мне нравишься ты. Да,  я  завидую  тебе,  но  и
преклоняюсь перед тобой. Я хочу быть похожей на  тебя,  хочу  учиться  у
тебя. Я знаю, что никогда не смогу стать такой же Императрицей, но  быть
в твоей свите - уже хорошо. Может, мне и вправду повезет, я смогу удачно
выйти замуж, но и тогда хотела бы оставаться с тобой рядом. И еще с ним.
В любом случае я могу научиться у тебя... всему, что ты умеешь.
   Императрица усмехнулась и привлекла ее к себе. Марианна  поняла,  что
на сей раз гроза миновала. Но урок усвоила и больше  не  позволяла  себе
забываться в грезах подле любовницы.
   Однажды, когда они уже завтракали, как всегда поставив  поднос  между
собой на кровати, под окном зашуршала машина, захлопали двери, раздались
громкие голоса. Марианна удивленно  подняла  глаза  на  Императрицу.  Та
замерла, не донеся тарталетку, которую в этот момент держала в руке,  До
рта. На секунду в ее глазах мелькнул испуг, она быстро окинула  взглядом
комнату, успокоилась и продолжала спокойно есть. Через  минуту  дверь  в
спальню по-хозяйски распахнулась. На пороге стоял сам Босс.
   Марианна, которая  никогда  его  до  этого  не  видела,  была  просто
поражена.
   Она много слышала о богатстве и могуществе этого  человека,  пыталась
себе его представить, и ей казалось, что муж Императрицы -  это  грузный
человек, исполинского  роста,  с  массивным,  волевым  лицом,  холодными
голубыми глазами и пышной седой шевелюрой.  А  сейчас  перед  ней  стоял
тщедушного вида, низенький, доходящий своей красавице жене чуть ли не до
плеча, пожилой, лысоватый, с длинным носом человечек.
   "Попугай! Обезьяна! - хмыкнула про себя Марианна. - Из цирка  сбежала
макака".
   Но эта макака окинула ее  таким  взглядом,  что  у  нее  все  сжалось
внутри, а веселье мгновенно испарилось. В его маленьких  черных  глазках
было столько ледяного холода, они буквально пронизывали ее  насквозь,  и
она поняла, что такому  человеку  дорогу  лучше  не  перебегать.  И  что
богатство и могущество накладывают отпечаток на любую внешность.
   - Завтракаете, пичужки? - сказал он скрипучим  голосом,  опускаясь  в
одно из кресел. - Примете меня в компанию? Всю  ночь  не  спал,  маковой
росинки во рту не было.
   Императрица, оставшаяся при появлении супруга абсолютно невозмутимой,
нажала на кнопку звонка.
   - Тебе тосты или что-нибудь посолиднее?
   - Нет, мне только кофе, ну, может, рогалик,  а  лучше  печенье.  Если
есть "берлинское", пусть принесут.
   В дверь просунулась голова горничной,  понимающей  все  с  полуслова,
даже с полувзгляда.
   - Кофе, рогалик, "берлинское", - тихо скомандовала Императрица.
   - Так это и есть твоя новая подружка? - продолжал скрипеть Босс. -  А
как зовут подружку?
   - Марианна, - ответила та тише обычного.
   - Замужем?
   -  Да,  муж  в  твоей  конторе  работает   охранником,   -   чувствуя
замешательство подруги, перехватила инициативу Императрица.
   - И что он говорит, когда ты домой не возвращаешься?
   Босс  явно  игнорировал  свою  супругу   и   предпочитал   обращаться
непосредственно к Марианне.
   - Ругается, - ответила Марианна.
   - А ты чего?
   - А я молчу. Он от этого еще больше бесится, но мне плевать.
   - Все вы, бабы, такие стервы, вам  только  одно  от  мужиков  надо  -
деньги.
   - Не цепляйся к ней, - миролюбиво заметила Императрица. - Какие у  ее
охранника могут быть Деньги?  Смешно  даже.  Посмотри,  какая  красавица
пропадает.
   Найди ей лучше мужа, такого же хорошего, как  ты,  папочка.  Клянусь,
она достойна лучшего, чем просто охранник, даже в твоей фирме.
   Мир был  восстановлен.  Горничная  вкатила  столик  с  завтраком  для
хозяина.
   Видимо, она хорошо .знала его вкусы - на столике оказалась  корзинка,
полная горячих  рогаликов  и  его  любимого  печенья.  Вместо  маленьких
кофейных чашек, из которых пили дамы,  ему  подали  большую  кружку.  Он
сразу оживился и, громко чавкая, стал поглощать выпечку. О Марианне  он,
казалось, забыл, во всяком случае, ни разу  больше  не  посмотрел  в  ее
сторону. Впрочем, он и жене уделял не слишком много внимания  и,  только
когда закончил завтрак, бросил ей сухо:
   - Сегодня вечером  изволь  быть  дома.  Приеду.  Когда  он  вышел  из
комнаты,  Императрица  облегченно  вздохнула  и  витиевато   выругалась.
Марианна с испугом глянула на нее: что-то не так?
   - Ты тут ни при чем, - усмехнулась Императрица, поймав этот взгляд. -
Просто мне предстоит очередная барщина, а я это терпеть не могу.  Хорошо
хоть, у него до меня руки редко доходят. В  общем,  жить  можно.  Давай,
собирайся домой, а мне теперь  нужно  готовиться:  массаж,  тонизирующие
таблетки, успокоительные...
   Иначе не выдержать. На днях увидимся.
   Она кинула Марианне ее халат и добавила с циничным смешком:
   - Зато после этого денег будет - завались. Папочка у  меня,  конечно,
не подарок, но не жмот.
   Марианна снова испугалась.
   - А ты не боишься говорить об этом вслух? - прошептала она.  -  Вдруг
кто-нибудь донесет...
   Императрица повалилась на кровать и залилась хохотом:
   - Донесет? О чем? О том, что я его только  терплю?  Так  он  сам  это
знает.
   Ты просто дурочка, Мари! Чем хуже к мужикам  относишься,  тем  дороже
они тебя ценят. Конечно, на рожон лезть не надо, но  и  коврик  из  себя
изображать ни к чему. Я женщина  дорогая,  на  меня  нужно  много  денег
тратить! А что дешево достается - дешево  и  ценится.  Много  тебе  твой
возлюбленный, за которым ты, точно собачонка, бегала, подарков делал?
   Марианна поджала губы, сверкнула глазами и убежала в ванную: привести
себя в порядок. Через минуту туда без стука вошла Императрица:
   - Злишься? Напрасно. Я тебя жизни учу, говорила же, что  хочешь  быть
на меня похожей. Ну, перестань, я же не со зла. Иди  сюда,  помогу  тебе
одеться...
   Впрочем, оделась Марианна не скоро:  примирение  состоялось  прямо  в
ванне, в душистой пене.
   При следующей их встрече, когда  они  устроились  с  чашками  чая  на
диванах в гостиной, Марианна, как всегда в упор глядя  на  Ирину,  вдруг
спросила:
   - А твой муж не догадывается, зачем я здесь?
   - Может, и догадывается, не дурак же, но действует по  принципу:  чем
бы дитя ни тешилось, лишь бы мужиков близко не было. Все  остальное  его
мало волнует, так что не беспокойся. А как твой усатый брюнет  поживает?
Может, стоит мне с ним познакомиться? Ты опять смогла бы с ним видеться.
Да и мне скучно.
   - А охранники? Сразу донесут твоему.
   - Ну, это я беру на себя. Не в первый раз, - она хохотнула,  -  да  к
тому же если он что и узнает, так ведь это твой мужик, а не мой. Ты  его
тайком сюда притащила... Ну, шучу, шучу. Я, как верная  подруга,  устрою
тебе замечательную интимную встречу с твоим возлюбленным и ничего за это
не потребую. Потом расскажешь... в подробностях. А выпить вместе с  вами
бокал шампанского - так что в этом плохого? Мы же общаемся с мужиками на
всяких  тусовках.  Да,  хочешь  попробовать  одну  штуку?  Новую.   Тебе
понравится.
   Марианна увидела в руках  у  подруги  какую-то  капсулу,  похожую  на
крошечную космическую ракету.
   - Что это?
   - Я же обещала: сюрприз. Получишь такой кайф, какого сроду не ловила.
   Давай сюда руку.
   Марианна еще колебалась, когда Императрица  схватила  ее  за  руку  и
прижала капсулу к внутренней стороне локтевого сгиба. Чуть заметный укол
заставил  вздрогнуть,  но  в  следующую   минуту   по   телу   разлилась
необыкновенная истома,  сменившаяся  внезапным  приливом  сил.  Марианне
захотелось смеяться, петь  и  танцевать  одновременно,  она  вскочила  с
кресла  и  подпрыгнула,  смеясь   от   наслаждения.   Мир   вокруг   был
необыкновенно ярок, прямо  в  комнате  распускались  невиданной  красоты
цветы с чудесным ароматом, а она парила и пела - полным голосом, звучным
и прекрасным...
   Императрица с жестоким  любопытством  наблюдала  за  своей  подругой,
распростертой в кресле. Глаза Марианны были закрыты, губы шевелились, на
них появилась смутная улыбка, руки и ноги чуть-чуть подергивались.  Лицо
не выражало абсолютно ничего, оно было  безмятежным,  как  у  фарфоровой
куклы.
   - Действует, - прошептала Императрица. - Не обманули. Интересно,  что
она сейчас испытывает? Очнется - расскажет, тогда и я попробую. Говорят,
что привыкания не происходит.
   Молодой  женщине  уже  смертельно  надоели   все   имевшиеся   в   ее
распоряжении развлечения, хотелось новизны, и вот теперь она  испытывала
на Марианне какой-то наркотик, рекомендованный ей надежными  людьми  как
незаменимое  средство  для  получения  эйфории.  Только,  кажется,  доза
великовата, можно будет ограничиться и половинной...
   Когда  дверь  в  гостиную  внезапно  распахнулась,  она   вздрогнула.
Появление мужа в этот момент ее, мягко говоря, не обрадовало. И  как  же
она не расслышала шума машины? Размечталась не к месту...
   - Развлекаешься, детка? - проскрипел супруг. - Странно, что  дома,  а
не в своих излюбленных кабаках.
   - Чем ты недоволен? - холодно осведомилась она,  незаметно  засовывая
использованную капсулу-шприц в сиденье кресла. - Тем, что  я  дома,  или
тем, что развлекаюсь?
   - Я, как тебе известно, всем доволен... если ты не делаешь глупостей.
   Что с куколкой? - Он кивнул в сторону Марианны.
   - Кайфует, - как можно небрежнее бросила Императрица.
   - А ты? Смотри, доиграешься! - Босс цепко ухватил ее  за  запястья  и
повернул  руки  ладонями  вверх.  -  Пока  еще  вроде  не  колешься,   -
констатировал он.
   - Что ты бесишься? Чего тебе надо?
   - Ты мне этого все равно дать не сможешь, - усмехнулась  Императрица.
- Так что терпи... если хочешь.
   - Я-то потерплю. Но имей в виду...
   - Что? Ну, говори.  Денег  не  будешь  давать?  Под  замок  посадишь?
Убьешь?
   Ну давай, убивай.
   - Дура! Да если бы я захотел...
   - Скажи лучше, если бы смог, - язвительно заметила Императрица.  -  У
тебя же только со мной что-то получается, сам говорил.
   Внезапно лицо Босса исказилось, и он рухнул на колени  перед  креслом
жены:
   - Ириша! Не мучай меня! Сколько лет я уже терплю твои выкрутасы. Есть
у тебя сердце?
   - Нет! - сухо отрезала она. - Было, да все вышло. И не трогай меня.
   Вообще не трогай. Ты мне надоел.
   - На девочек переключилась?
   - Не твое дело! И встань наконец, смотреть на тебя противно.
   - Что мне сделать для тебя?
   - Оставить в покое!
   - Ты знаешь, что это...
   - Невозможно, - устало закончила Императрица. - Черт с тобой, живи.
   Только убери от меня эту идиотскую охрану. Пусть хоть  в  комнаты  не
лезут.
   Стерегут дом, и все. Меня уже тошнит от их морд.
   - Тебе только один охранник нравится?
   - Какой еще? - искренне изумилась Императрица.
   - А муж этой цыпочки. Ты небось  и  с  ней  связалась,  чтобы  с  ним
видеться.
   Императрица расхохоталась, хотя в смехе ее явно звучали  истерические
нотки.
   - Нет, ты неподражаем! Затащить в койку жену, чтобы получить мужа!
   Самому не смешно? - Нет. Я его уволю.
   - Да увольняй хоть всю обслугу, мне до  лампочки.  А  в  мои  комнаты
пусть никто не лезет. Тогда я, может быть, тебя прощу...
   Босс хотел обнять Императрицу,  но  та  отстранилась  с  высокомерным
видом:
   - Убери охрану, папочка, тогда и поговорим.  Завтра.  Сделай,  как  я
хочу, и приходи. А до этого...
   И она сделала не слишком пристойный жест.
   - Шлюха! - выдохнул Босс, побелев от ярости.
   - Послезавтра! - мгновенно отреагировала его Супруга. - Сутки  штрафа
за непристойное выражение.
   - Когда же я наконец от тебя освобожусь?  -  простонал  тот,  покорно
направляясь к двери. - Любого  другого  на  молекулы  бы  разъял  в  две
секунды. А ты... Ладно, будь по-твоему. Но послезавтра...
   - Я свое слово держу, - надменно усмехнулась Императрица.
   Она подождала, пока за мужем закрылась дверь, и принялась кружить  по
комнате в каком-то сумасшедшем танце.  Выгорело!  Получилось!  Теперь  в
доме она может делать все,  что  угодно.  А  Марианна  ей  поможет.  Еще
два-три сеанса кайфа, и эта маленькая потаскушка  будет  у  нее  из  рук
есть. И любовника своего сама приведет. А там... там видно будет.

Глава 12

МИРАЖ

Милочка

   Страсть к  фотографированию  у  него  появилась,  когда  он  был  еще
подростком. Однажды на день рождения  ему  подарили  фотоаппарат,  самый
примитивный - по тем временам. Родители были уверены, что новая  игрушка
скоро будет забыта: любая вещь интересовала его, только пока была новая,
а потом отправлялась в дальний угол шкафа, забитого подарками.
   Но в данном случае все оказалось иначе. Он увлекся, купил самоучитель
по фотографии, и довольно скоро у него стали получаться вполне приличные
снимки.
   Со  временем  это  безобидное  увлечение  превратилось  в   настоящую
страсть. У него теперь был десяток превосходных фотоаппаратов и  сменных
объективов к ним, он не признавал дешевых автоматических  камер,  снимал
как профессионал, и качество снимков было отменным.
   Кончилось тем, что он  уже  практически  не  расставался  с  камерой,
полюбил гулять в парке или просто по улицам и знакомиться  с  девушками,
представляясь им фотокорреспондентом какой-нибудь престижной  газеты.  И
не было  случая,  чтобы  незнакомка  отказалась  позировать,  зато  было
множество случаев, когда из такого  знакомства  рождалась  интрижка  или
даже легкий роман.
   Если бы он захотел, то  вполне  мог  бы  устроить  свою  персональную
выставку, и она, несомненно, имела бы большой успех, но ему это было  не
надо.
   Как ни странно, славы он не искал - в процессе  фотографирования  его
занимало совсем другое.
   А еще он никогда  не  снимал  семейных  вечеров,  не  делал  семейных
портретов - эта сторона жизни также была ему безразлична. Просьбы матери
сфотографировать ей на память родных и близких  он  просто  игнорировал,
впрочем, как и все, что  исходило  от  матери.  Сейчас  в  его  огромном
фотоархиве нельзя было найти ни одной фотографии,  каким-нибудь  образом
связанной  с  семьей.  Зато  были  тысячи  так  называемых  жанровых   и
портретных снимков, цветных и черно-белых, небольшого формата и огромных
размеров, причем о каждом экземпляре своей коллекции он  знал  и  помнил
абсолютно все, кроме... имени той (или  того),  кто  был  запечатлен  на
фотографии.
   Так что же его так привлекало в этих изображениях? Власть, красота  и
чувство собственности, как это ни странно звучит.
   Он всегда помнил то мгновение, когда взял в руки свой первый  готовый
снимок, и то острое и сладостное чувство власти, которое поразило его до
глубины души. Власти над временем, власти над движением. Как иллюстрацию
к данному постулату он всегда демонстрировал одну и  ту  же  фотографию:
маленькая девочка с очаровательным личиком и с испуганными  глазками,  в
которых уже начинают наливаться слезы, тянется за шариком,  выпорхнувшим
у нее из рук.
   - Вот вам наглядный пример, - обычно говорил он.  -  Мне  понравилась
эта сцена. И в моей власти было сделать так, что  по  прошествии  многих
лет, когда эта девчушка уже давно стала зрелой женщиной с морщинами  под
глазами, у меня она всегда будет вот такой. Я остановил время, поймал  и
остановил движение - шарик никогда не долетит до неба.
   Вторая причина его увлечения - преклонение перед  красотой.  Наверно,
ему следовало родиться художником но Господь, видно, недоглядел, и  руки
у него были совсем никудышные, даже прямой линии ровно провести не  мог.
Но красоту, в любом ее проявлении,  не  только  любил,  но  очень  тонко
понимал.
   - А  разве  пейзажи  или  красивые  женщины  -  это  не  произведение
искусства Господа-художника, -  обычно  отвечал  он  на  вопрос,  почему
называет себя фотохудожником, - остается  только  найти  нужный  ракурс,
поймать нужное освещение - и готово. На моих снимках прекрасно даже  то,
что в натуре просто безобразно.
   Из  первых  двух  причин  логически   вытекает   третья   -   чувство
собственности.
   Мысль, что он может  безраздельно  владеть  любым  понравившимся  ему
мгновением, любым закатом или цветком, любой понравившейся ему женщиной.
Но женщины вообще были совершенно отдельной темой.
   Становясь старше, он все больше и больше увлекался  фотографированием
понравившихся ему женщин. Любимых подруг он менял так же  часто,  как  в
детстве менял игрушки: каждая новая интереснее и  лучше  прежних  только
потому, что она - новая. Он обязательно делал снимки всех своих пассий и
просто обожал снимать их обнаженными.  Со  временем  он  составил  целую
коллекцию таких снимков. При этом о  порнографии  и  речи  не  было.  Он
рассматривал свои альбомы так, как филателист рассматривает  кляссеры  с
марками, как коллекционер  старинных  ваз  оглядывает  полки  со  своими
экспонатами - сравнивая достоинства одной перед  другой,  замечая  милые
его сердцу изъяны. Да и снимки ню можно было считать не подглядыванием в
замочную скважину, а откровенным  восхищением  перед  красотой  женского
тела.
   Ракурс, поза, освещение...
   Он был уверен, что эта игра, эта коллекция ему никогда не надоедят. И
не жалел на это никаких денег.
   Как,  впрочем,  никогда  не  жалел  их  на  себя,   единственного   и
неповторимого.
   Весь тот день Милочка просидела в библиотеке, работая  с  невероятным
азартом. Можно сказать, что сегодня она кончила или почти  кончила  труд
всей своей молодой жизни.  Осталось  прийти  домой,  вставить  бумагу  в
машинку и допечатать эпилог.
   "Хорошо Наташе, - подумала Милочка - у нее  компьютер  есть.  Ничего,
вот напечатают мой роман, и я тоже компьютер куплю".
   Еще на последних курсах  института  она  начала  интересоваться  этой
темой - приход к власти Екатерины Великой,  первые  годы  ее  правления.
Милочку притягивала эта женщина, и она прочитала  практически  все,  что
было о ней написано, и уже тогда, еще совсем девчонкой,  твердо  решила,
что  напишет  большой  исторический  роман,  основанный   на   подлинных
документах и фактах. Покажет эту великую женщину такой, какой  она  была
на самом деле, а не Мессалину, "по недоразумению" занимавшую  российский
трон тридцать с лишним  лет.  Напишет  так,  чтобы  все  поняли,  почему
Екатерина была действительно великой.
   С тех пор прошло ровно десять лет. Все эти годы, чем  бы  Милочка  ни
занималась, где бы ни работала, она потихоньку собирала документы