ований мозга и возглавлял отдел медицинских советников в Комиссии по
атомной безопасности. Однажды на обеде  в  Белом  доме  Кли  услышал,  как
доктор  заявил,  что  мозг  -  это  такой  сложный  орган,  который  может
производить любые требуемые организму химикалии. И Кли тогда подумал:  "Ну
и что?"
     Доктор, прочитав его мысли, похлопал его по плечу и сказал:
     - Этот факт важнее для цивилизации, чем все, что вы делаете  здесь  в
Белом доме. И чтобы доказать это, нам нужен всего один миллиард  долларов.
Какого черта, это всего лишь стоимость одного авианосца.
     При этом он подмигнул Кристиану Кли, показывая, что не  хотел  никого
обидеть.
     Теперь он улыбался Кристиану, когда тот входил в его кабинет.
     - Итак, - сказал он, - в конце концов и адвокаты приходят ко мне.  Вы
понимаете,  что   наши   с   вами   философские   установки   диаметрально
противоположны?
     Кли понял, что доктор Аннакконе собирается  пошутить  над  профессией
правоведов и почувствовал раздражение. Почему люди вечно делают  идиотские
замечания об адвокатах?
     -  Это  точно,  -  продолжал  доктор  Аннакконе,  -  адвокаты  всегда
стараются затуманить мозги, а мы, ученые, пытаемся просветить их.
     Он вновь улыбнулся.
     - Нет, - ответил Кли и тоже улыбнулся, чтобы  показать,  что  ему  не
чужд юмор. -  Я  надеюсь  на  вашу  помощь  в  ситуации,  которая  требует
специального  расследования  в   соответствии   с   Законом   об   атомной
безопасности.
     - Вы знаете, что для этого необходима подпись президента?  -  спросил
доктор Аннакконе. - Лично я проводил бы эту процедуру во  многих  случаях,
но защитники гражданских прав обязательно поддали бы мне за это ногой  под
зад.
     - Знаю, - отозвался Кристиан и объяснил ситуацию с атомной  бомбой  и
арестом Грессе и Тиббота. - Никто не думает, что бомба заложена  на  самом
деле, но если  это  правда,  то  фактор  времени  становится  решающим.  А
президент отказывается подписать приказ.
     - Почему? - поинтересовался доктор Аннакконе.
     - Из-за вреда, который может быть причинен мозгу.
     Это, похоже, удивило Аннакконе, и он на мгновение задумался.
     - Вероятность серьезного повреждения мозга очень мала, - сказал он. -
Может быть, десять процентов. Более серьезная опасность может  заключаться
в редком случае сердечной недостаточности и полной потери памяти. Возможна
полная амнезия, но даже  это  не  должно  служить  препятствием  в  данном
случае. Я послал президенту письмо  по  этому  вопросу,  надеюсь,  он  его
прочитал.
     - Он читает все, - ответил Кристиан, - но я боюсь, что это не изменит
его решения.
     - Очень плохо, что у нас нет в запасе времени, - заметил Аннакконе. -
Мы сейчас как раз  заканчиваем  испытания,  которые  приведут  к  созданию
безотказного детектора лжи, основанного на компьютерном анализе химических
изменений в мозгу. Новое исследование во многом похоже на прежнее, но  без
десятипроцентного  риска   повреждения   мозга.   Оно   будет   совершенно
безопасным. Но мы не можем применить эту  методику  сейчас,  пока  она  не
станет удовлетворять правовые требования.
     Кристиан почувствовал волнение.
     - Безопасный,  безотказный  детектор  лжи,  на  который  можно  будет
ссылаться в суде? - спросил он.
     - Насчет ссылки в суде я не знаю, - пожал плечами доктор Аннакконе. -
С  научной  точки  зрения,  когда  наши   исследования   будут   полностью
проанализированы компьютером, новый мозговой детектор лжи станет таким  же
безошибочным, как и дактилоскопия. Это одна сторона  дела.  Но  применение
его при следствии - нечто совсем иное. Защитники  гражданских  прав  будут
сражаться против этого до последнего вздоха. Они  убеждены,  что  человека
нельзя заставить свидетельствовать против  самого  себя.  И  как  людям  в
конгрессе понравится идея, что их могут  подвергнуть  такому  испытанию  в
соответствии с уголовным правом?
     - Я бы не хотел подвергнуться такому испытанию, - признался Кли.
     - Конгресс в этом случае, - рассмеялся Аннакконе, - подпишет сам себе
смертный приговор. А где логика? Наши законы созданы, чтобы  предотвратить
признания, полученные грязными методами, однако здесь действует  наука.  -
Он помолчал. - Куда деваться руководителям бизнеса или неверным супругам?
     - Это довольно противно, - заметил Кли.
     - А как же насчет таких старых прописных истин, как  "правда  сделает
свободным" или "правда - это высшая доблесть", насчет того, что величайшим
идеалом человека является его борьба за обнаружение  истины?  -  Аннакконе
рассмеялся. - Держу пари, что, когда исследования будут завершены,  бюджет
нашего института зарежут.
     - Ну, это в моей компетенции, - сказал Кристиан.  -  Мы  укажем,  что
ваша методика может использоваться только в случае  опасных  преступлений.
Мы запретим применение ее к правительственным чиновникам  и  приравняем  к
строго   контролируемому   употреблению   наркотических   препаратов   или
производству оружия. Так что, если вы можете оправдать  ваше  испытание  с
научных позиций, то я обеспечу правовое оправдание. - Потом спросил.  -  А
как будут проводиться такие испытания?
     -  Нового  метода?  Это  очень  просто  и  без  всякого   физического
воздействия. Никакого хирурга со скальпелем в руке, никаких шрамов. Только
маленькая инъекция химического препарата в мозг через кровеносные сосуды.
     Для меня это  как  шаманство,  -  заметил  Кристиан.  -  Вас  следует
засадить в тюрьму вместе с теми двумя ребятами-физиками.
     - Никаких параллелей, -  рассмеялся  Аннакконе.  -  Те  ребята  хотят
взорвать мир. А я работаю для того, чтобы добраться  до  сокрытой  правды,
узнать, о чем человек на самом деле  думает,  что  он  в  действительности
чувствует.
     Доктор Зед Аннакконе доставлял президенту Кеннеди больше политических
затруднений, чем любой другой член администрации. А создавал он  трудности
благодаря  тому,  что  хорошо  делал  свою  работу.  Его  институт  вызвал
политическую бурю, когда  начал  собирать  для  трансплантации  еще  живые
органы  умерших  детей.  Доктор  Аннакконе  использовал  отпускаемые   ему
средства  для  экспериментов  по  генной  инженерии  на  добровольцах.  Он
осуществлял генетически совместимые трансплантации людям, пораженным раком
и другими таинственными болезнями, поражающими почки,  печень,  глаза.  Он
предложил программу генетических экспериментов,  возмутившую  значительную
часть церковных организаций, общественное мнение и некоторые  политические
силы. Доктор Аннакконе так и не  понял,  почему  поднялся  такой  шум.  Он
презирал своих оппонентов и не скрывал этого.
     Но даже он знал,  что  мозговой  детектор  лжи  означает  юридические
неприятности.
     - Это будет, вероятно, самое значительное открытие в истории медицины
нашего времени, - сказал доктор Аннакконе.  -  Представьте  себе,  что  мы
сможем читать мозг. Все ваши адвокаты окажутся без работы.
     - Вы думаете, - спросил Кристиан, - на самом деле возможно  выяснить,
как функционирует мозг?
     - Нет, - пожал плечами Аннакконе, - если бы мозг был таким  несложным
органом, было бы слишком просто разгадать его. - Он вновь  ухмыльнулся.  -
Уловка 22. Наш мозг никогда не разгадает загадки  нашего  сознания  мозга.
Именно поэтому, вне зависимости от того, что случится, человек никогда  не
станет ничем иным, как высшей формой развития всего живого.
     Этот факт приводил его в восторг. На какое-то мгновение он отвлекся.
     - Вы знаете,  что,  по  выражению  Кестлера,  существует  "призрак  в
машине". На самом деле у человека два мозга: примитивный и высокоразвитый.
Вы заметили, что в человеке есть некая  необъяснимая  ярость?  Бесполезная
ярость?
     -  Позвоните  президенту  насчет  испытаний,  -  сказал  Кристиан.  -
Попытайтесь убедить его.
     -  Позвоню,  -  ответил  доктор  Аннакконе.  -  Он  слишком  труслив.
Испытание ничуть не повредит тем ребятам.


     После этого Кристиан Кли нанес визит  Джералине  Альбаниз,  владелице
знаменитого в Вашингтоне ресторана,  который,  само  собой,  все  называли
"Джера". В нем имелись три больших  обеденных  зала,  отделенных  друг  от
друга баром. Республиканцы тяготели к одному обеденному залу, демократы  к
другому, а представители исполнительной власти и Белого дома располагались
в третьем зале. В одном все партии сходились - что здесь  изысканная  еда,
обслуживание по высшему классу, а хозяйка - самая очаровательная женщина в
мире.
     Двадцать лет назад  Джералина,  которой  в  ту  пору  было  тридцать,
работала  на  одного  лоббиста,  представлявшего   интересы   банков.   Он
представил ее Мартину Матфорду, который  тогда  еще  не  заработал  кличку
"Частное лицо", но уже был  на  подъеме.  Мартина  Матфорда  очаровало  ее
остроумие, дерзость и страсть к  приключениям.  Пять  лет  продолжался  их
роман, не мешавший личной жизни  каждого.  Джералина  Альбаниз  продолжала
свою карьеру как лоббист,  карьеру,  гораздо  более  сложную,  чем  обычно
предполагается,   и   требовавшую   от   нее   таланта   исследователя   и
администратора. Как ни странно, ее ценным качеством оказалось то, что  она
была чемпионом колледжа по теннису.
     Как помощник главного лоббиста банковской индустрии она  значительную
часть  недели  отдавала  финансовым  вычислениям,  имеющим  цель  убеждать
экспертов финансовых комитетов конгресса проводить  законодательные  акты,
благоприятные для банков. Часто она устраивала конференции  за  обедами  с
конгрессменами  и  сенаторами,  и  была  поражена   беспардонностью   этих
уравновешенных, рассудительных законодателей. В  частной  жизни  они  вели
себя, как  буйные  золотоискатели,  напивались  до  безобразия,  распевали
непристойные песни, хватали ее за зад в духе старых американских традиций.
Ее удивляло  и  радовало  их  сластолюбие.  Стало  обычным,  что  она  под
предлогом конференций уезжала на Багамы или в Лас Вегас  с  конгрессменами
помоложе и поприятнее,  а  однажды  летала  даже  в  Лондон  на  совещание
экономических экспертов со всего мира.  Она  ездила  не  для  того,  чтобы
оказывать влияние на результаты голосования или  где-то  смошенничать,  но
порой  бывает,  что  голосование  по  законопроекту  проходит   в   зыбком
равновесии,  а  такая  прелестная   женщина,   как   Джералина   Альбаниз,
представляет вам целую кипу заключений  известных  экономистов,  и  у  вас
появляется очень хороший шанс переломить это  голосование.  Как  говаривал
Мартин Матфорд: "Мужчине обычно трудно голосовать против девушки,  которая
накануне сосала его член".
     Это Матфорд научил ее ценить в жизни все прекрасное. Он  возил  ее  в
нью-йоркские музеи, сопровождал в Хэмптон,  чтобы  она  пообщалась  там  с
богачами, артистами,  со  старыми  и  новыми  деньгами,  познакомилась  со
знаменитыми журналистами и телевизионными комментаторами, с  писателями  -
авторами серьезных романов и влиятельными киносценаристами. Появление  еще
одного хорошенького личика не вызывало здесь сенсации,  но  умение  хорошо
играть в теннис послужило для нее зацепкой.
     Мужчины влюблялись в нее больше из-за ее  игры,  чем  из-за  красоты.
Теннис раскрывал врожденную грацию ее фигуры, А мужчины  любили  играть  в
теннис с красивыми женщинами. В парных играх  Джералина  умела  установить
контакт с партнером, ее золотистая кожа и отличная фигура подстегивали его
в их борьбе за победу.
     Однако пришло время, когда Джералина задумалась о  будущем.  В  сорок
лет она не была замужем, а конгрессмены, с которыми ей  нужно  было  вести
дела, достигли непривлекательного шестидесяти-семидесятилетнего возраста.
     Мартин Матфорд готов  был  ввести  ее  в  высокие  сферы  банковского
бизнеса, но после бурной жизни в  Вашингтоне  банки  казались  ей  скучным
делом. Американские законодатели прелестны в своем  безудержном  вранье  в
общественных делах и так очаровательно невинны в сексуальных отношениях  с
женщинами.  Проблему  решил  Мартин  Матфорд.  Он  тоже  не  хотел  терять
Джералину в лабиринте компьютерных сообщений.  В  Вашингтоне  ее  роскошно
обставленная квартира служила ему  убежищем  от  бремени  ответственности.
Мартин Матфорд явился с идеей, что она  может  стать  хозяйкой  ресторана,
который превратится в политический центр.
     Деньги на обзаведение,  в  виде  займа  в  пять  миллионов  долларов,
выделила   лоббистская   организация    "Американ    Стерлинг    Трастис",
представляющая интересы банков. Джералина  построила  ресторан  по  своему
вкусу. Он  должен  был  стать  клубом  для  избранных,  вторым  домом  для
вашингтонских  политиков.  Во  время  сессий  конгресса  многие   депутаты
оказывались оторванными от своих семей, и ресторан  "Джера"  стал  местом,
где они могли проводить вечера. Помимо обеденных залов, холла для отдыха и
бара там имелись комната с телевизором и кабинет, где можно было найти все
основные журналы, издающиеся в США и Англии. Была еще комната для  шахмат,
шашек и карточных игр. Но особенно привлекало  посетителей  жилое  здание,
возвышавшееся над рестораном.
     На трех этажах этого здания располагались двадцать  квартир,  которые
снимавшие их лоббисты одалживали конгрессменам и  крупным  чиновникам  для
тайных любовных свиданий. "Джера" славилась секретностью в подобных делах,
а ключи от квартир находились у Джералины.
     Джералина  поражалась,  как  у  этих  перегруженных   работой   людей
находилось  столько  времени  для  подобных  шалостей.  Они  были   просто
неутомимы,  а  самыми  активными  оказывались  люди  пожилые,  с  прочными
семьями, кое-кто даже имел  внуков.  Джералина  любила  смотреть  на  этих
конгрессменов и сенаторов по телевизору, где они  выглядели  степенными  и
значительными, говорили о морали, осуждали наркоманию и безнравственность,
защищали  старомодные  духовные  ценности.  Она  никогда  не  считала   их
лицемерами. В конце концов, мужчины,  которые  отдают  значительную  часть
своей жизни служению стране, заслуживают особого к ним отношения.
     Ей  на  самом   деле   не   нравились   высокомерие,   льстивость   и
самодовольство конгрессменов помоложе, ей были  симпатичны  старики  вроде
этого сенатора с сердитым лицом, который никогда не улыбается публике,  но
дважды в неделю с голым задом кувыркается  с  молоденькими  манекенщицами.
Или наподобие старого конгрессмена Джинца, с фигурой, напоминающей надутый
дирижабль, и с таким уродливым лицом, что вся страна не сомневается в  его
честности. В личной жизни они выглядели  отталкивающе  в  своих  усыпанных
перхотью костюмах. Но ее очаровывало то,  что  они  продолжают  испытывать
желание.
     Женщины-конгрессмены  редко  заходили  в  ресторан   и   никогда   не
пользовались квартирами наверху.  Так  далеко  феминизм  не  зашел.  Чтобы
компенсировать  отсутствие  женского  общества,  Джералина  устраивала   в
ресторане небольшие ленчи для некоторых своих подруг  из  числа  художниц,
хорошеньких актрис, певиц и танцовщиц.
     Ее не  касалось,  если  эти  молодые  прелестные  женщины  завязывали
отношения с высокопоставленными слугами народа Соединенных Штатов. Тем  не
менее, она удивилась, когда  Юджин  Дэйзи,  большой  и  рыхлый  шеф  штаба
президента, подцепил многообещающую молоденькую танцовщицу и договорился с
Джералиной, что она даст ему ключ от одной из квартир над рестораном.  Она
была еще более удивлена, когда эта связь переросла в "отношения".  Не  то,
чтобы у Дэйзи было много свободного времени, но он мог провести в квартире
пару часов после ленча. И  Джералина  не  строила  иллюзий,  что  лоббист,
оплачивающий эту квартиру, может  извлечь  выгоду  из  этой  ситуации.  На
решения Дейзи повлиять было невозможно, но иногда, очень  редко,  он  брал
трубку телефона, когда лоббист звонил ему в  Белый  дом,  что  производило
сильное впечатление на клиентов лоббиста.
     Джералина сообщала всю подобную информацию  Мартину  Матфорду,  когда
они встречались и обменивались сплетнями. Само собой подразумевалось,  что
сведения, которыми они делились, никак не могут быть  использованы,  и  уж
тем более для какого бы то ни было шантажа.  Это  могло  все  разрушить  и
причинить ущерб главной  цели  ресторана  -  утверждать  в  нем  дружескую
атмосферу  и  помогать  лоббистам,  который  оплачивали   счета,   слушать
разговоры  влиятельных  политиков.  Кроме  того,  ресторан   был   главным
источником,  обеспечивающим  жизнь  Джералины,  и  она  не  позволила   бы
подвергнуть этот источник опасности.
     Поэтому Джералина была весьма удивлена приходом Кристиана  Кли  между
ленчем и обедом, когда ресторан был почти пуст. Она приняла  его  в  своем
кабинете. Кли ей нравился, хотя он редко обедал в  "Джере"  и  никогда  не
выражал желания  попользоваться  квартирами  над  рестораном.  Но  она  не
испытывала никаких опасений, так как знала, что ему не в чем ее упрекнуть.
Если  разразится  какой-нибудь  скандал,  вне  зависимости  от  того,  что
вынюхивают репортеры или что наболтает какая-то из девушек, сама она будет
чиста.
     Она пробормотала  несколько  слов  сочувствия  насчет  ужасных  дней,
которые ему достались в  связи  с  похищением  самолета  и  убийством,  но
выражалась осторожно, чтобы он не думал, что она хочет  получить  он  него
какую-то информацию. Кли поблагодарил ее.
     - Джералина, - сказал он потом, - мы знаем друг друга давно, и я хочу
предупредить вас ради вашей же  безопасности.  То,  что  я  сейчас  скажу,
потрясет вас так же, как потрясло меня.
     Джералина  подумала:  опять  какое-то  дерьмо  хочет  причинить   мне
неприятности.
     - Лоббист, представляющий интересы банков, - продолжал Кристиан  Кли,
- является другом Юджина Дэйзи и пытается втянуть его в одно грязное дело.
Он убеждает Дэйзи подписать бумагу, которая  принесет  президенту  Кеннеди
серьезные неприятности. Он предупредил Дэйзи, что может предать  гласности
то, что тот пользуется у вас  квартирой,  а  это  погубит  его  карьеру  и
семейную жизнь. - Кли рассмеялся. - Бог мой,  кто  бы  мог  подумать,  что
Юджин способен на такое. Впрочем, какого черта, я  считаю,  что  всем  нам
ничто человеческое не чуждо.
     Джералина не обманул юмор Кристиана. Она  знала,  что  должна  сейчас
быть очень осторожной, иначе вся ее  жизнь  пойдет  прахом.  Кли  является
генеральным прокурором Соединенных  Штатов,  и  у  него  репутация  весьма
опасного человека. Он может причинить ей столько неприятностей, что она их
не расхлебает, даже с таким козырем в рукаве, как Мартин Матфорд.
     - Я к этому не имею никакого отношения, - заявила она. Действительно,
я дала Дэйзи ключ от одной из квартир наверху. Но,  черт  побери,  никаких
записей на этот счет не существует. Никто не может ни в  чем  обвинить  ни
меня, ни Дэйзи.
     - Конечно, я знаю это,  -  заметил  Кристиан.  -  Но  неужели  вы  не
понимаете, что этот лоббист никогда не решился бы  сам  на  такое.  Кто-то
повыше подсказал ему, что делать.
     - Кристиан, - с тревогой сказала Джералина, -  клянусь,  что  никогда
никому не проболталась. Я никогда не подставляю свой ресторан под удар.  Я
не так глупа.
     - Знаю, знаю, - успокоил ее Кристиан. - Но вы  с  Мартином  Матфордом
давние близкие друзья. Вы могли рассказать ему просто в виде сплетни.
     Вот  теперь  Джералина  по-настоящему  пришла  в   ужас.   Совершенно
неожиданно она оказалась между двумя  могущественными  мужчинами,  которые
готовы сразиться. Больше всего на свете она хотела бы сейчас находиться  в
стороне. Понимала она и то, что худшее для нее - это лгать.
     - Мартин никогда не сделает подобной глупости, - сказала она.  -  Это
такой дурацкий шантаж.
     Тем самым она как бы признавала, что рассказала Мартину, и  в  то  же
время могла это отрицать.
     Кристиан продолжал успокаивать ее. Он видел, что она не подозревает о
подлинной цели его визита.
     - Юджин Дэйзи, - сказал он, - послал этого лоббиста  пода