- Сомнений в том, что Кеннеди собирается выполнить свою угрозу,  нет,
- с оттенком лукавства заявил Берт Оудик. - Но в нашем правительстве  есть
люди, которые с ним  не  согласны.  Подобные  действия  могут  лишить  его
президентского поста, - он обратился к Артуру Виксу, как бы извиняясь. - Я
полагаю, мы должны быть откровенны.
     Викс мрачно посмотрел на него. Он боялся такого поворота.  Опасность,
что Оудик попытается предать  его,  оставалась  актуальной.  Этот  подонок
хочет взорвать изнутри всю затею только для того, чтобы спасти свои сраные
пятьдесят миллиардов.
     Артур Викс заявил султану:
     - Никаких переговоров быть не может.
     Оудик вызывающе глянул на Викса и вновь обратился к султану:
     - Я думаю, будет честно, учитывая наши давние отношения, сказать вам,
что один шанс есть. И  я  считаю,  что  должен  сказать  о  нем  сейчас  в
присутствии моего соотечественника, нежели в частном разговоре с вами, что
для меня было бы  несложно.  Конгресс  Соединенных  Штатов  собирается  на
специальную сессию, чтобы подвергнуть президента Кеннеди импичменту.  Если
мы сможем сообщить миру, что вы освобождаете заложников, я гарантирую, что
Дак не будет разрушен.
     - И я должен буду выдать Ябрила? - поинтересовался султан.
     - Нет, - ответил Оудик, - но вы не должны настаивать на  освобождении
убийцы Папы.
     При всей своей сдержанности султан не мог скрыть ликования, обращаясь
к Виксу:
     - Господин Викс, вам это не кажется более разумным решением?
     - Вы думаете, что моего президента подвергнут импичменту из-за  того,
что террорист убил его дочь? И после этого убийца останется на свободе?  -
спросил Викс. - Нет, этого не будет.
     - Мы всегда сможем взять этого парня позднее, - заметил Оудик.
     Викс глянул на него с таким презрением и ненавистью, что Оудик понял:
этот человек будет его врагом до конца дней.
     - Через два часа, - сказал султан, - мы все  встретимся  моим  другом
Ябрилом. Мы вместе пообедаем и придем к соглашению. Я  сумею  убедить  его
либо сладкими речами, либо силой. Но заложники  будут  освобождены  только
тогда, когда мы убедимся, что Дак в безопасности. Джентльмены, я  вам  это
обещаю как мусульманин и правитель Шерабена.
     После этого султан  приказал  своему  центру  связи  сообщить  ему  о
голосовании в конгрессе, как только поступят  сведения.  Он  распорядился,
чтобы американцев проводили в их апартаменты, где они смогут принять ванну
и переодеться.


     Султан приказал, чтобы Ябрила тайно вывезли из самолета  и  доставили
во  дворец.  Ябрил  ждал  в  большом  зале  и  заметил,  что   там   полно
телохранителей султана в армейской форме. Были и другие симптомы,  что  во
дворце наблюдается состояние тревоги. Ябрил тут же почувствовал,  что  ему
угрожает опасность, но был не в силах ее предотвратить.
     Когда его ввели в приемную султана,  он  испытал  облегчение.  Султан
рассказал ему о беседе с американскими посланцами.
     - Я обещал им, что ты освободишь заложников без  всяких  переговоров.
Теперь ты ждем решения американского конгресса.
     - Но это значит, что я предал моего друга Ромео.  Это  удар  по  моей
репутации.
     - Когда его будут судить за убийство Папы, - улыбнулся султан,  -  ты
получишь отличную рекламу. А если ты  останешься  на  свободе  после  этой
удачной операции и убийства дочери президента Соединенных  Штатов,  это  и
будет славой. Но ты в конце преподнес мне  мерзкий  сюрприз.  Хладнокровно
убить девушку - это мне не нравится, к тому же, это неумно.
     - В этом был свой смысл, - возразил Ябрил.
     - Теперь ты можешь быть доволен, - заметил султан. - В конце  концов,
ты сталкиваешь его с поста президента Соединенных Штатов.  Тебе  такое  не
снилось даже в самых безумных снах.
     Султан приказал одному из своей свиты:
     - Пойди в апартаменты господина Оудика и приведи его сюда.
     Вошедший Оудик не пожелал обменяться рукопожатием с Ябрилом и  вообще
дал понять, что не знает его. Он только глянул в его сторону,  а  Ябрил  с
улыбкой поклонился. Он знал этот тип людей, этих  вампиров,  пьющих  кровь
арабов,  которые  заключают  контракты  с  султанами  и  королями,   чтобы
обогащать Америку и другие иностранные государства.
     - Господин Оудик, - обратился султан, - объясните, пожалуйста,  моему
другу, как ваш конгресс будет разделываться с президентом.
     Оудик рассказал. Его речь была убедительной,  и  Ябрил  поверил  ему,
однако спросил:
     - А вдруг что-то не сработает, и вы не наберете двух третей голосов?
     - Тогда, - мрачно сказал Оудик, - вы, я и султан  окажемся  в  полном
дерьме.


     Президент Фрэнсис Ксавье Кеннеди, просмотрев представленные ему Мэтью
Глэдисом бумаги, пометил их своими инициалами. Он  заметил  удовлетворение
на лице Глэдиса и  понял  его  причину.  Они  будут  добиваться  одобрения
американского народа. В другое время и при других обстоятельствах  Кеннеди
возмутило бы это выражение самодовольства, но сейчас он осознал,  что  это
самый опасный момент в его политической карьере, и он должен  использовать
любое доступное ему оружие.
     Сегодня вечером конгресс постарается вынести ему импичмент. Для этого
они будут использовать туманные формулировки  Двадцать  пятой  поправки  к
конституции. Быть может, если бы у него было время, он сумел  бы  выиграть
эту битву, но потом будет слишком поздно. Берт Оудик устроит  освобождение
заложников, в обмен  на  это  даст  Ябрилу  скрыться.  Гибель  его  дочери
останется неотомщенной, убийца Папы окажется на свободе. Но Кеннеди  очень
рассчитывал на то, что своим выступлением по телевидению он вызовет  такую
волну телеграмм, которая заставит конгресс дрогнуть. Он  знал,  что  народ
поддержит  его  действия.  Люди  разгневаны  убийством   Папы   и   дочери
президента, они разделяют его горе. В этот момент  он  ощущал  единение  с
народом. Народ стал  его  союзником  против  коррумпированного  конгресса,
против прагматичных и беспощадных бизнесменов вроде Берта Оудика.
     Как и всегда в своей жизни, он остро воспринимал трагедию  несчастных
людей, вынужденных вести постоянную борьбу за выживание.  В  самом  начале
своей карьеры он дал клятву, что никогда не позволит растлить себя любовью
к деньгам. Он вырос, презирая власть богатства, когда деньги  используются
как меч. Сейчас он начал понимать, что всегда выступал  в  некотором  роде
победителем, неуязвимым человеком, стоящим выше своих сограждан. Он всегда
воспринимал себя как частицу  мира  богатых,  хотя  и  защищал  бедных,  и
никогда не испытывал ненависть,  которую  должны  испытывать  люди  низших
классов. А теперь он ее ощущал. Теперь богачи, люди,  обладающие  властью,
свергают его, и  он  обязан  победить  ради  самого  себя.  Он  был  полон
ненависти.
     Но он не должен поддаваться  страсти  в  наступающем  кризисе,  нежно
сохранять ясный рассудок. Даже если его подвергнут импичменту,  он  должен
быть уверен, что вернется к  власти,  и  тогда  осуществит  далеко  идущие
планы. Конгресс и богачи могут выиграть этот бой, но он  ясно  видел,  что
войну они проиграют. Народ Соединенных Штатов не будет  радоваться  своему
унижению, в ноябре предстоят новые выборы. Даже если он сейчас  проиграет,
весь этот кризис может пойти ему на пользу, его  трагедия  становится  его
оружием. Однако он должен быть осторожен и скрывать эти  планы  от  своего
штаба.
     Кеннеди понимал, что готовится к абсолютной власти. Другого выхода  у
него не было, иначе оставалось только смириться с поражением и,  связанным
с этим страданием, чего он не смог бы пережить.
     Днем в четверг, за девять часов  до  чрезвычайной  сессии  конгресса,
которая будет выносить ему импичмент, Фрэнсис Кеннеди встретился со своими
советниками, личным штабом и вице-президентом Элен Дю Пре.
     Это было их последнее перед голосованием в конгрессе совещание, и они
знали, что враги обеспечили себе две трети голосов, Фрэнсис Кеннеди  сразу
же заметил царившую в кабинете атмосферу поражения и подавленности.
     Он одарил  их  ослепительной  улыбкой  и  открыл  совещание,  выразив
благодарность  главе  ЦРУ  Теодору  Тэппи  за  то,  что  тот  не  подписал
декларацию об импичменте. Потом он повернулся к  вице-президенту  Элен  Дю
Пре:
     - Элен, - сказал он игриво, - ни за  что  на  свете  я  не  хотел  бы
оказаться на вашем месте. Вы представляете,  скольких  врагов  вы  нажили,
отказавшись  подписать  бумагу  об  импичменте?  Вы  могли  стать   первой
женщиной-президентом Соединенных Штатов. Конгресс  вас  ненавидит  потому,
что без вашей подписи  они  не  могут  теперь  обойтись  без  голосования.
Мужчины  возненавидят  вас  за  великодушие,  феминистки  увидят   в   вас
предательницу. Бог ты мой, как это такой профессионал в политике, как  вы,
попали  в  такое  затруднительное  положение?   Между   прочим,   я   хочу
поблагодарить вас за лояльность.
     - Они ошибаются, господин президент, - отозвалась Элен Дю  Пре.  -  И
продолжают ошибаться, преследуя свою цель. Есть ли  какой-нибудь  шанс  на
переговоры с конгрессом?
     - Я не могу вести переговоры, а они не хотят. - Он обратился к Дэйзи.
- Как выполняются мои приказы? Направились ли авианосцы к Даку?
     - Да, сэр, - ответил Дэйзи и заерзал в кресле, - но начальники штабов
не отдали окончательного приказа. Они ждут голосования в  конгрессе.  Если
пройдет импичмент, они повернут авианосцы домой. - Он замолк на мгновение.
- Они не то что не подчиняются вашим приказам, а просто  прикидывают,  как
отменить всю операцию, если вы сегодня проиграете.
     Кеннеди обернулся с Элен Дю Пре, лицо у него было мрачным.
     - Если импичмент пройдет, - сказал он, - вы станете  президентом.  Вы
можете отдать  приказ  начальникам  штабов  продолжать  операцию  с  целью
уничтожения Дака. Вы отдадите такой приказ?
     - Нет, - ответила Элен Дю  Пре.  В  кабинете  воцарилось  напряженное
молчание. Элен  Дю  Пре  с  сосредоточенным  выражением  лица  продолжала,
обращаясь непосредственно к Кеннеди. - Я доказала  свою  преданность  вам.
Как вице-президент я поддержала ваше решение в отношении Дака, это был мой
долг. Я не пошла на требование подписать декларацию об импичменте. Но если
я стану президентом, а я всем сердцем  надеюсь,  что  это  не  произойдет,
тогда я буду действовать  в  соответствии  с  моей  совестью  и  принимать
собственные решения.
     Фрэнсис Кеннеди кивнул и улыбнулся ей.  Эта  ласковая  улыбка  больно
ударила ей в сердце.
     - Вы совершенно правы, - тепло сказал  он.  -  Я  задал  этот  вопрос
только для того, чтобы получить информацию, а не затем, чтобы убеждать.  -
Он обратился ко всем присутствующим? - Теперь  самое  главное  подготовить
основные тезисы моего выступления по телевидению. Юджин, ты договорился  с
компаниями? Они передали сообщение, что сегодня вечером я буду выступать?
     Юджин Дэйзи осторожно ответил:
     - Здесь находится Лоуренс Салентайн, чтобы поговорить с вами  на  эту
тему. Это подозрительно. Пригласить его? Он в моем офисе.
     - Они не посмеют, - тихо произнес Кеннеди, - открыто  демонстрировать
свои зубы. - Он помолчал. - Позовите его!
     В   ожидании   Салентайна   они   принялись   обсуждать,    насколько
продолжительной должна быть речь президента.
     - Не более получаса, - объявил Кеннеди, - я  добьюсь  своего  за  это
время.
     Они все понимали, что он имеет в виду. На телеэкране Фрэнсис  Кеннеди
мог завоевать любую аудиторию. Поразительные синие глаза и  завораживающий
его волшебный голос, в котором звучали мелодии великих  ирландских  поэтов
творили чудеса. Помогало и то, что его мысли, логика изложения всегда были
кристально  ясными.  И  все  это  впечатление  подкреплялось   магическими
воспоминаниями о его двух убитых дядях. А конгресс и Сократов  клуб  будут
выглядеть монстрами.
     Когда Лоуренс  Салентайн  торопливо  вошел  в  кабинет,  Кеннеди,  не
здороваясь, обратился к нему:
     - Я надеюсь, вы не скажете мне того, что я предполагаю.
     - Я не знаю, что вы предполагаете, - холодно  возразил  Салентайн.  -
Руководители телекомпаний  уполномочили  меня  сообщить  наше  решение  не
предоставлять  вам  сегодня  эфир.  Для  нас  это  было   бы   равносильно
вмешательству в процесс импичмента.
     Кеннеди улыбнулся и сказал:
     - Мистер Салентайн, импичмент, даже если он удастся, продлится только
тридцать дней. А что потом?
     Подобные угрозы не  были  свойственны  Фрэнсису  Кеннеди.  Салентайну
пришло в голову, что и он, и главы других телевизионных компаний ввязались
в весьма опасную игру. Юридические  основания  федерального  правительства
выдавать лицензии телевизионным компаниям практически давно  устарели,  но
сильный президент может показать свои зубы. Салентайн понимал, что  должен
вести себя весьма осторожно.
     - Господин президент, - произнес он,  -  наша  ответственность  столь
велика, что мы вынуждены отказать вам в эфирном времени. К моему сожалению
и к огорчению всех американцев, вы находитесь сейчас накануне  импичмента,
это ужасная трагедия, и я выражаю вам свое  сочувствие.  Но  телевизионные
компании сошлись на том, что ваше выступление будет не в интересах  народа
или нашего демократического процесса. - Он сделал паузу и потом продолжил.
- Но после голосования  в  конгрессе,  выиграете  вы  или  проиграете,  мы
предоставим вам телевизионный эфир.
     Фрэнсис Кеннеди горько засмеялся и сказал:
     - Вы можете идти.
     Один из сотрудников Службы безопасности проводил Лоуренса Салентайна.
И тогда Кеннеди обратился к своему штабу:
     - Джентльмены, поверьте мне, - Кеннеди уже не  улыбался,  синева  его
глаз приобрела сероватый оттенок, -  они  переиграли.  Они  нарушили  нашу
конституцию.


     Движение транспорта вокруг Белого  дома  было  перекрыто,  оставались
только  узкие  проходы  для   правительственных   машин.   Все   остальное
пространство заполонили телекамеры и служебные автобусы. Конгрессменов  на
пути к Капитолийскому холму бесцеремонно  перехватывали  тележурналисты  и
допрашивали по поводу чрезвычайной сессии, потом по  телевидению  передали
официальное сообщение, что конгресс соберется  в  одиннадцать  вечера  для
голосования предложения об отстранении президента Кеннеди с его поста.
     В Белом доме Кеннеди и его штаб сделали все возможное  для  отражения
атаки.  Оддблад  Грей  звонил  по  телефону  сенаторам  и   конгрессменам,
уговаривая их. Юджин Дэйзи  обзванивал  членов  Сократова  клуба,  пытаясь
заручиться поддержкой кого-нибудь из дельцов  большого  бизнеса.  Кристиан
Кли разослал лидерам конгресса памятную записку, обращавшую их внимание на
то, что без подписи вице-президента отстранение Кеннеди будет  незаконным.
Но конгресс отказался считаться с этим.
     Незадолго до одиннадцати Кеннеди и его штаб собрались в Желтой зале у
специально  поставленного  телевизора.   Хотя   заседания   конгресса   не
транслировались по коммерческим каналам, они записывались на пленку  и  по
специальному кабелю передавались в Белый дом.
     Конгрессмен Джинц и сенатор Ламбертино поработали на славу. Все  было
отлично спланировано. Патси Тройка и Элизабет  Стоун  тесно  сотрудничали,
прорабатывая все детали. Необходимые документы были готовы для вручения их
правительству.
     В Желтой  зале  Фрэнсис  Кеннеди  и  его  личный  штаб  наблюдали  по
телевизору за всей  процедурой.  Конгрессу,  конечно,  потребуется  время,
чтобы пройти через формальности, прежде чем он приступит к голосованию. Но
они знали, каким будет результат. Конгресс и Сократов клуб обеспечили  его
мощным прессингом.
     - Отто, вы сделали все, что могли, - сказал Кеннеди Оддбладу Грею.
     В этот момент вошел один  из  дежуривших  в  Белом  доме  офицеров  и
передал Дэйзи записку. Дэйзи глянул  в  нее,  и  на  его  лице  отразилось
потрясение. Он передал записку Кеннеди.
     На экране телевизора конгресс только что проголосовал за  отстранение
Фрэнсиса Кеннеди от власти. В Вашингтоне  было  одиннадцать  вечера,  а  в
Шерабене шесть часов утра, когда султан пригласил всех на  ранний  завтрак
на открытой террасе. Вскоре появились  американцы  -  Артур  Викс  и  Берт
Оудик. Ябрила привел с собой султан. Огромный стол был уставлен множеством
фруктов, а также горячих и холодных напитков.
     Султан Мауроби широко улыбался. Он не стал  представлять  американцам
Ябрила, он даже не притворялся вежливым.
     - Я счастлив сообщить вам, - заявил  султан,  -  более  того,  сердце
переполнено радостью, что мой друг Ябрил согласился освободить заложников.
С его стороны не будет никаких новых требований, и я надеюсь,  что  их  не
последует и от вашей страны.
     Артур Викс, обливаясь потом, ответил:
     - Я не могу вступать в  переговоры  или  заменять  требования  нашего
президента. Вы должны выдать убийцу.
     Султан улыбнулся и сказал:
     - Он не  является  более  вашим  президентом.  Американский  конгресс
проголосовал за  его  импичмент.  Я  получил  информацию,  что  приказы  о
бомбардировке Дака уже отменены. Заложники  будут  освобождены,  здесь  вы
одержали победу. Но больше просить вам не о чем.
     Ябрил посмотрел в глаза Виксу и увидел в них ненависть. Перед ним был
человек, занимавший самый высокий пост в  мощнейшей  армии  и  он,  Ябрил,
одержал над ним верх. Ябрил  почувствовал  прилив  энергии  -  он  сместил
президента Соединенных Штатов. На  мгновение  перед  его  взором  возникла
картина, как он приставляет пистолет к шелковистым волосам Терезы Кеннеди.
Он вновь припомнил испытанное им чувство  утраты  и  сожаления,  когда  он
нажал спусковой крючок, легкий ожог сострадания, когда ее тело взметнулось
в воздух пустыни. Он поклонился Виксу и всем остальным.
     Султан Мауроби подал знак слугам поднести гостям блюда с  фруктами  и
напитки. Артур Викс поставил свой бокал и спросил:
     - Вы уверены, что ваша информация об импичменте президента совершенно
точная?
     - Я предоставлю вам возможность переговорить непосредственно с  вашим
офисом в Соединенных Штатах, -  ответил  султан.  -  Но  прежде  я  должен
выполнить свой долг хозяина.
     Султан распорядился, чтобы они напоследок все вместе сели за трапезу,
и настоял на  том,  чтобы  окончательная  договоренность  об  освобождении
заложников была достигнута за этим столом. Ябрил  занял  место  справа  от
султана, Артур Викс - слева.
     Они возлежали на диванах, расположенных вдоль  низкого  стола,  когда
поспешно вошел премьер-министр султана и попросил его на  несколько  минут
выйти в другую комнату. Султан выразил нетерпение, и тогда премьер-министр
прошептал ему на ухо. Султан удивленно поднял брови и  обратился  к  своим
гостям:
     -  Случилось  что-то  непредвиденное.  Всякая  связь  с  Соединенными
Штатами прервана, причем не только у нас, но и у всего  мира.  Пожалуйста,
продолжайте завтрак, а я должен посовещаться со своим штабом.
     После того как султан удалился, за столом воцарилось  молчание.  Один
только Ябрил поглощал дымящуюся еду и фрукты.
     Американцы встали из-за стола и вышли на террасу, слуги  принесли  им
прохладительные напитки. Ябрил продолжал есть.
     На террасе Берт Оудик сказал Виксу:
     -  Я  надеюсь,  Кеннеди  не  совершил  какой-нибудь  глупости.   Надо
полагать, он не пытался выступить против конституции.
     - О, Боже, - вырвалось у Викса, -  сначала  его  дочь,  а  теперь  он
теряет свою страну. И все из-за этого ничтожного  мерзавца,  который  жрет
там, как последний попрошайка.
     - Это все ужасно, - отозвался Берт Оудик.
     Он вернулся к столу и обратился к Ябрилу.
     - Ешьте больше. Я  надеюсь,  у  вас  есть  местечко,  где  вы  можете
укрыться на ближайшие годы. Вас будет разыскивать немало людей.
     Ябрил рассмеялся. Он кончил есть и закурил сигарету.
     - Конечно, - сказал он, - я буду нищим в Иерусалиме.
     В этот момент в зал вошел султан Мауроби. Его со