й или врачом, могла бы заниматься социальными проблемами. Я ненавижу
эту жизнь, эти светские приемы, необходимость быть всегда наготове,  чтобы
встретиться с  важными  людьми,  принимать  решения  о  каких-то  паршивых
фильмах, которые не помогают человечеству. Я хочу делать что-то настоящее.
     С этими словами она схватила руку Джибсона Грейнджа.
     Дэвид Джатни смотрел на Грейнджа и понимал,  почему  тот  стал  такой
крупной звездой в кинобизнесе, что  дает  ему  возможность  контролировать
фильмы, в которых он снимается. Потому  что  Джибсон,  чью  руку  все  еще
сжимала Розмари, каким то образом умудрился отодвинуть от нее свой стул  и
сесть в центре стола. Розмари все еще смотрела на него страстным взглядом,
ожидая ответной реакции, а он тепло улыбнулся ей и слегка склонил  голову,
обращаясь к Джатни и Хокену.
     - Она очень шустра, - сказал он с подчеркнутым восхищением.
     Дин Хокен разразился хохотом, Дэвид Джатни не  мог  подавить  улыбку.
Розмари выглядела ошарашенной, но произнесла с шутливым упреком:
     - Джиб, ты ни к чему не относишься серьезно,  кроме  своих  дерьмовых
фильмов.
     И чтобы показать, что она не оскорблена, протянула ему руку,  которую
Джибсон Грейндж нежно поцеловал.
     Дэвид  Джатни  жадно  наблюдал  за   ними,   такими   утонченными   и
таинственными. Особенно он восхищался Джибсоном Грейнджем. То, что он  мог
оттолкнуть такую красивую женщину, как Розмари Бельэр, внушало восхищение.
А то, что он так легко превзошел ее  в  остроумии,  казалось  божественным
даром.
     Розмари весь вечер пренебрегала Дэвидом Джатни, но  он  признавал  за
ней такое  право,  ведь  она  была  самой  симпатичной  женщиной  в  самом
привлекательном бизнесе в этой стране. Ее добивались мужчины,  стоящие  во
много раз больше, чем он, и она имела полное  право  быть  грубой.  Джатни
понимал, что она поступает так совсем не по злости, просто он для  нее  не
существовал.
     К своему удивлению они обнаружили, что время уже  около  полуночи,  и
они остались в ресторане последними посетителями. Хокен встал из-за стола,
Джибсон Грейндж помог Розмари надеть жакет, который она сбросила во  время
своего  пылкого  монолога.  Розмари  была  слегка  пьяна  и,   поднявшись,
пошатнулась.
     - О, Боже! - воскликнула она. - Я боюсь сама  вести  машину,  в  этом
городе ужасная полиция. Джиб, ты меня отвезешь в мой отель?
     - Это ведь на Беверли Хиллз, - улыбнулся Джибсон, - а мы с Хоком едем
ко мне в Малибу. Вас подвезет Дэвид. Так ведь, Дэвид?
     - Естественно, - вставил Дин Хокен. - Ты не возражаешь, Дэвид?
     - Конечно, нет, - ответил Джатни.
     Он лихорадочно обдумывал ситуацию. Какого  дьявола,  что  происходит?
Старина Хок выглядит смущенным, видимо Джибсон Грейндж соврал, отказавшись
везти Розмари, потому что устал обороняться от этой женщины. А Хок  пришел
в замешательство из-за того, что должен поддерживать это вранье, иначе  он
поссорится с кинозвездой, чего  продюсеру  невыгодно.  Тут  Дэвид  заметил
легкую улыбку Джибсона и понял его замысел. Конечно, в этом все дело,  вот
почему Грейндж такой великий актер. Он может заставить зрителей читать его
мысли, сдвинув брови, наклонив  голову,  ослепительно  улыбнувшись.  Одним
этим взглядом, беззлобно, с  добрым  юмором,  он  как  бы  говорил  Дэвиду
Джатни: "Эта шлюха весь вечер не обращала на тебя никакого внимания,  была
груба с тобой, теперь я сделал так, что она будет у тебя в долгу".  Джатни
глянул на Хокена и заметил, что тот тоже улыбается,  от  его  смущения  не
осталось и следа. Более того, он выглядел довольным, словно прочитав мысли
актера.
     - Я доберусь сама, - отрывисто заявила Розмари, не  глядя  в  сторону
Джатни.
     - Этого я не могу позволить, Розмари, - ровным голосом  произнес  Дин
Хокен. - Ты моя гостья, и это по моей вине ты выпила слишком  много.  Если
тебе не нравится идея, чтобы тебя отвез Дэвид,  то  я,  конечно,  доставлю
тебя в твой отель. А потом закажу машину, чтобы доехать до Малибу.
     Джатни понял, как отлично все было сработано. В первый раз он услышал
неискренность  в  голосе  Хокена.  Конечно,  Розмари  не   могла   принять
предложение Хокена, тем самым она нанесла бы тяжкое  оскорбление  молодому
другу своего наставника. Она поставила бы и  Хокена  и  Джибсона  в  очень
неловкое положение. И в любом случае ее главная цель - заставить  Джибсона
отвести ее домой - не была бы  достигнута.  Она  оказалась  в  безвыходной
ситуации.
     Тогда Джибсон Грейндж нанес ей последний удар.
     - Черт побери, Хок, я поеду с  вами.  Вздремну  в  машине  на  заднем
сиденье, чтобы составить вам компанию по дороге в Малибу.
     Розмари одарила Дэвида ослепительной улыбкой.
     - Я надеюсь, это не слишком затруднит вас?
     - Нет, конечно, - ответил Дэвид Джатни.
     Хокен хлопнул его по плечу, Джибсон широко улыбнулся и подмигнул. Эта
улыбка и подмигивание послужили ему  как  бы  новым  посланием.  Эти  двое
поддерживали его из мужской солидарности. Сильная женщина  унизила  одного
из их мужской компании, и  они  наказывали  ее  за  это.  Кроме  того  она
оказалась слишком сильной для Джибсона, а женщине не пристало  вести  себя
так с мужчиной, который более  чем  равен  ей  по  положению.  Вот  они  и
поставили ее на место, проделав  это  галантно  и  с  мягким  юмором.  Тут
действовал еще один фактор. Эти двое мужчин помнили те времена, когда  они
были молодыми и не обладали в обществе никаким весом, как  Джатни  сейчас.
Они пригласили его на обед, чтобы показать ему, что успех не  вытравил  из
них верность мужской солидарности - традицию, освященную  веками.  Розмари
не уважала эту традицию, она не помнила то время, когда была  беспомощной,
и сегодня они напомнили об этой традиции. И все-таки Джатни был на стороне
Розмари: она была слишком красива, чтобы ее обижать.
     Они вышли все вместе, подошли к  стоянке  машин,  и,  когда  Хокен  и
Грейндж укатили в "Порше" Хокена, Дэвид  Джатни  подвел  Розмари  к  своей
старой "Тойоте".
     - Я не могу подъехать к "Беверли  Хиллз  отелю"  в  такой  машине,  -
заявила Розмари и  огляделась  вокруг.  -  Я  должна  найти  свою  машину.
Послушайте, Дэвид, вы не возражаете отвезти меня в  моем  "Мерседесе"?  Он
должен стоять где-то здесь, а в отеле я вызову машину, которая отвезет вас
домой. Тогда мне не придется забирать свой "Мерседес" завтра утром.  Можем
мы так сделать?
     Она пленительно улыбнулась ему, открыла свою сумочку и достала из нее
очки. Одев их, показала на одну из немногих оставшихся на стоянке машин.
     - Вот она.
     Джатни, который заметил ее машину, как только они вышли из ресторана,
был заинтригован, но тут же сообразил,  что  она  очень  близорука.  Может
из-за близорукости она и его не замечала за обедом?
     Получив ключ  от  "Мерседеса",  он  открыл  дверцу  и  помог  Розмари
устроиться в салоне. Он ощутил исходящий от  нее  запах  вина  и  духов  и
почувствовал ее горячую руку. Потом он обошел машину, чтобы сесть на место
водителя, но прежде чем он успел воспользоваться ключом,  Розмари  открыла
дверцу изнутри. Его это удивило, такой жест не вязался с ее характером.
     Дэвиду потребовалось  всего  несколько  минут,  чтобы  разобраться  с
управлением "Мерседеса". Ему понравилась мягкая упругость  сиденья,  запах
красноватой кожи - был ли  это  натуральный  запах  или  она  пользовалась
ароматизирующими средствами? Машина слушалась безукоризненно, и впервые он
понял, какое острое наслаждение получают  некоторые  от  управления  таким
автомобилем.
     "Мерседес", казалось, плыл по темным улицам. Джатни  испытывал  такое
удовольствие, что  полчаса,  которые  заняла  поездка  до  "Беверли  Хиллз
отеля", показались ему одним коротким мгновением. За всю дорогу Розмари не
произнесла ни слова. Она сняла очки, спрятала их в сумочку и сидела молча.
Однажды только она глянула на его профиль, как бы  оценивая,  потом  опять
стала смотреть на дорогу. Джатни ни разу не повернул к  ней  головы  и  не
заговорил. Он наслаждался тем, что вез  прекрасную  женщину  в  прекрасной
машине по самому прекрасному городу в мире.
     Остановив машину у крытого навесом входа в "Беверли Хиллз отель",  он
вынул ключ и отдал его Розмари. Потом вылез и обошел машину, чтобы открыть
ей дверцу. В ту же минуту один  из  служащих  отеля  подбежал  по  красной
ковровой дорожке, и Розмари вручила ему ключ от машины. Джатни  догадался,
что ключ следовало оставить в машине.
     Розмари пошла по ковровой дорожке к входу, и Джатни  понял,  что  она
уже напрочь забыла о нем. Он был  слишком  горд,  чтобы  напоминать  о  ее
предложении вызвать для него машину в отеле. Он только смотрел на нее. Под
зеленым навесом, в благоухающем воздухе, освещенном золотом  фонарей,  она
казалась потерявшейся принцессой. Розмари остановилась и повернула к  нему
голову, ее лицо было таким прекрасным, что у Дэвида Джатни замерло сердце.
     Он решил, что она вспомнила,  но  Розмари  отвернулась  и  попыталась
одолеть три ступеньки, ведущие к дверям. И в этот момент она  споткнулась,
сумочка выскользнула у нее из рук, и все содержимое  оказалось  на  земле.
Джатни рванулся вперед помочь ей.
     Количество вещей, вываливающихся из сумочки, казалось нескончаемым  и
было непонятно, каким чудом все это могло там умещаться. Несколько тюбиков
губной помады, маленькая косметичка,  которая  тоже  раскрылась  и  оттуда
вывалилось  множество  таинственных  предметов,  связка  ключей,  тут   же
разомкнувшаяся,  в  результате  чего  по  крайней  мере  двадцать   ключей
рассыпались по ковру. Здесь же были: бутылочка  с  аспирином,  пузырьки  с
различными лекарствами, большая розовая зубная щетка, зажигалка, маленький
пакет с голубыми трусиками и еще какими-то принадлежностями,  выглядевшими
зловеще, невероятное количество мелких монет,  несколько  бумажных  купюр,
запачканный  носовой  платочек,  очки  в  золотой   оправе,   напоминавшие
аксессуар старой девы, которые бы не украсили  бы  классически  правильное
лицо Розмари.
     Розмари, с ужасом взглянув на все это,  разразилась  слезами.  Джатни
опустился на колени и начал собирать все в сумочку.  Розмари  не  помогала
ему. Когда один из служащих вышел из дверей отеля, Джатни сунул ему в руки
сумочку и продолжал засовывать в нее рассыпавшиеся мелочи.
     Наконец, ему это удалось, он забрал сумочку у служителя и  вручил  ее
Розмари. Джатни видел ее униженное состояние и  не  понимал  его  причины.
Вытерев слезы, она сказала ему:
     - Поднимитесь ко мне в номер и выпейте  что-нибудь,  пока  не  придет
машина. У меня за весь вечер не было случая поговорить с вами.
     Джатни улыбнулся. Он вспомнил слова  Джибсона  Грейнджа:  "Она  очень
шустра", но ему было любопытно посмотреть внутри  на  знаменитый  "Беверли
Хиллз отель" и хотелось побыть около Розмари.
     Он подумал, что выкрашенные в зеленый цвет стены вряд ли подходят для
первоклассного отеля, тем более если они потертые. Но когда он вошел в  ее
номер, то был удивлен. Номер был роскошно обставлен, с большой террасой. В
углу комнаты располагался бар. Розмари направилась туда, приготовила  себе
коктейль и спросила у Дэвида, что он хочет. Он редко  выпивал,  но  сейчас
попросил неразбавленное виски, чтобы  снять  нервное  напряжение.  Розмари
распахнула дверь на террасу и предложила Дэвиду выйти  туда.  Здесь  стоял
белый столик, покрытый стеклом, и четыре белых кресла.
     - Посидите здесь, пока я буду в ванной, - сказала Розмари, а потом мы
немного поболтаем.
     Она скрылась в своей комнате.
     Дэвид Джатни расположился в кресле и  стал  потягивать  виски.  Внизу
виднелись внутренние дворики "Беверли Хиллз отеля".  Он  мог  разглядывать
плавательный бассейн и теннисные корты, дорожки, ведущие  к  раскинувшимся
бунгало. Деревья и лужайки, трава, кажущаяся еще более зеленой под  лунным
светом, поблескивающие розоватые стены отеля -  все  это  создавало  некую
сюрреалистическую картину.
     Прошло не более десяти минут, как появилась Розмари.  Она  уселась  в
кресло и пригубила свой бокал. Теперь на ней были свободные белые брюки  и
шерстяной пуловер с закатанными  выше  локтя  рукавами.  Она  ослепительно
улыбнулась ему. Без косметики она понравилась ему еще больше. Губы ее  уже
не выглядели такими чувственными,  взгляд  не  был  таким  требовательным,
сейчас она выглядела моложе и незащищеннее, голос ее звучал  мягче  и  без
капризных интонаций.
     - Хок сказал мне, что вы сценарист, - произнесла она. Если у вас есть
что-нибудь, что вы хотели бы показать мне, можете прислать в мой офис.
     - Ну это не совсем так, - ответил Джатни и улыбнулся ей.  Он  не  мог
допустить, чтобы она отвергла его сценарий.
     - Но Хок говорил,  что  у  вас  есть  один  законченный  сценарий,  -
заметила Розмари. - Меня всегда  интересуют  новые  писатели.  Так  трудно
найти что-нибудь приличное.
     - Нет, я написал четыре или пять сценариев,  но  они  были  настолько
плохи, что я порвал их.
     Какое-то время они помолчали. Дэвиду Джатни легче было  молчать,  чем
разговаривать. Потом Розмари спросила:
     - Сколько вам лет?
     - Двадцать шесть, - соврал Дэвид Джатни.
     - О, Боже! - улыбнулась ему  Розмари.  -  Я  хотела  бы  вновь  стать
молодой. Когда я приехала сюда, мне  было  восемнадцать.  Я  хотела  стать
актрисой и была  еще  совсем  дурочкой.  Знаете  роли  с  одной  репликой,
например, продавщицы, у которой героиня что-то покупает? Потом я встретила
Хока, он сделал меня администратором и научил всему, что я знаю. Он  помог
мне запустить мою первую картину и помогал все эти годы. Я  люблю  Хока  и
всегда буду любить. Но он бывает грубоват, как, например, сегодня вечером.
Они с Джибсоном объединились против меня, - Розмари покачала головой. -  Я
всегда хотела быть жесткой, как Хок, и во всем брала с него пример.
     - Мне кажется, - возразил Дэвид Джатни, - что  он  очень  приятный  и
деликатный человек.
     - Вы ему нравитесь, - заметила Розмари. - Да, да он сам  говорил  мне
это. Что вы очень похожи на вашу мать и держитесь совсем как она. Говорил,
что вы по-настоящему искренний человек и  не  нахал,  -  после  паузы  она
добавила. - Я тоже вижу это. Вы себе не можете представить, какое унижение
я пережила, когда вся эта дрянь вывалилась из сумочки. А потом я  увидела,
как вы все подбираете и ни разу не посмотрели на меня. Вы  вели  себя  так
мило.
     Розмари перегнулась через столик и поцеловала его в  щеку,  при  этом
обдав его ароматом своего тела.
     Потом она порывисто встала и ушла в комнату, он  последовал  за  ней.
Закрыв стеклянную дверь на террасу, Розмари заперла ее и сказала:
     - Я позвоню насчет машины для вас.
     Она подняла телефонную трубку, но, не став набирать номер,  задержала
трубку в руке и посмотрела на  Дэвида  Джатни.  Он  стоял  не  двигаясь  и
достаточно далеко, чтобы она не могла дотронуться до него.
     - Дэвид, - произнесла она, - я хочу попросить  вас  кое  о  чем,  что
может показаться вам странным. Не останетесь ли вы  со  мной  на  ночь?  Я
чувствую себя отвратительно, и мне нужен кто-то  рядом,  но  я  прошу  вас
пообещать мне не требовать ничего. Можем мы поспать как друзья?
     Джатни остолбенел. Он  никогда  и  не  мечтал,  что  такая  роскошная
женщина захочет кого-то вроде него. Такое  везение  ослепило  его,  однако
Розмари резко сказала:
     - Именно это я и имею в виду. Я просто хочу, чтобы приятный  человек,
вроде вас, побыл со мной сегодня ночью. Вы должны обещать не приставать ко
мне, а если попытаетесь это сделать, то я очень рассержусь.
     Это так смутило Джатни, что он улыбнулся и, словно ничего не понимая,
промолвил:
     - Я посижу на террасе или лягу на диване в гостиной.
     - Нет, - возразила Розмари, - я хочу, чтобы  кто-то  обнимал  меня  и
спал рядом. Я просто не желаю быть одна. Вы можете мне это обещать?
     Дэвид Джатни услышал, как его голос произнес:
     - Мне нечего надеть. В постели, я хочу сказать.
     - Примите душ и спите голым, - распорядилась Розмари, - меня  это  не
будет беспокоить.
     Из гостиной в спальню вел коридорчик, из которого можно было  попасть
в запасную ванную комнату, и Розмари показала Дэвиду, где он может принять
душ. Джатни помылся и почистил зубы с помощью носового  платка.  На  двери
висел халат с надписью  "Беверли  Хиллз  отель".  Он  вошел  в  спальню  и
обнаружил, что Розмари  все  еще  в  своей  ванной.  Дэвид  остановился  в
замешательстве, не желая раньше нее влезать в постель,  которая  уже  была
расстелена ночной  горничной.  Наконец,  из  ванной  появилась  Розмари  в
фланелевом  ночном  халатике,  таком  симпатичном  и  пестром,   что   она
смотрелась, как куколка в игрушечном магазине.
     - Залезайте, - скомандовала она. - Вам нужен "Валиум" или снотворное?
     Он понял, что она уже что-то  приняла.  Розмари  присела  на  краешек
постели, потом улеглась, и в конце концов, то же самое проделал и  Джатни,
не сняв халата. Они лежали рядом, и она выключила  свет  на  своем  ночном
столике.
     - Обнимите меня, - велела она,  и  они  долго  лежали,  обнимая  друг
друга, потом она отодвинулась и отрывисто сказала. - Приятных сновидений.
     Дэвид Джатни лежал на спине и глядел в потолок. Он не сбросил с  себя
халат, так как не хотел, чтобы она считала, что он хочет лежать голым в ее
постели. Он думал,  стоит  ли  рассказывать  Хокену  об  этом,  когда  они
увидятся в следующий раз, но решил, что все будут смеяться, узнав, как  он
спал с такой прекрасной женщиной, и ничего  между  ними  не  произошло.  А
может Хок подумает, что Дэвид его обманывает. Он пожалел,  что  не  принял
снотворное, которое предлагала ему Розмари. Она уже спала, чуть посапывая.
     Джатни решил  вернуться  в  гостиную  и  вылез  из  постели.  Розмари
проснулась и сонным голосом попросила:
     - Вы не могли бы принести мне стакан воды "Эвиан"?
     Джатни прошел в гостиную и наполнил два стакана, бросив туда  немного
льда. Один стакан он выпил и  вновь  наполнил.  Вернувшись  в  спальню,  в
проникающем из коридора свете,  он  увидел  Розмари,  сидящую  в  постели,
плотно завернувшись в простыню. Он  протянул  ей  стакан,  она  выпростала
голую руку и взяла его. В темноте, прежде чем найти ее руку и  вручить  ей
стакан, он коснулся ее тела и обнаружил, что она  голая.  Пока  она  пила,
Дэвид скользнул в постель, позволив своему халату упасть на пол.
     Он услышал, как она  поставила  стакан  на  ночной  столик,  и  тогда
протянул руку, коснувшись ее тела и ощутив голую спину и  мягкие  ягодицы.
Розмари повернулась и  очутилась  в  его  объятиях,  ее  обнаженные  груди
прижались к его груди. Она обхватила его руками, и жар  тел  заставил  их,
целуясь, отбросить простыню. Поцелуй был очень долгим, ее язык ласкал  его
рот, он не мог больше сдерживать себя и оказался на  ней,  ее  шелковистая
мягкая рука направила его член вглубь своего тела. Они занимались  любовью
почти молча, словно за ними кто-то шпионил, пока их тела  не  выгнулись  в
полете к оргазму, и вот они уже лежали рядом. Потом она прошептала:
     - А теперь будем спать.
     Она нежно поцеловала его в уголок рта.
     - Я хочу видеть тебя, - сказал он.
     - Нет, - отозвалась она.
     Дэвид потянулся и зажег свет на ее ночном столике, Розмари  зажмурила
глаза. Она была все так же  красива,  даже  пресытившись  своей  страстью,
лишенная всех косметических ухищрений, этого вечного оружия обольщения,  и
при невыгодном освещении.
     Он предавался любви из физической потребности, это была  естественная
функция его тела. Ею же двигала потребность сердца и каких-то клеточек  ее
мозга. И теперь при свете единственной  лампочки  ее  обнаженное  тело  не
выглядело таким сильным. Груди оказались маленькими, с крошечными сосками,
вся она стала выглядеть меньше ростом, ноги смотрелись не такими длинными,
бедра не столь широкими, ляжки чуть худоватыми.