отом следовать этому плану и вписывать в  отдельные  графы
свои достижения.
   Он был совершенно уверен в своей правоте с той  минуты,  когда  увидел  в
окошечке Светиного мобильного номер телефона. Он знал абсолютно  точно,  что
вся затея со звонком - попытка в очередной раз обмануть дуреху Соню, обвести
вокруг пальца, ведь это было так просто. Соня поверила  бы  -  она  привыкла
верить во все самое плохое.
   Вот в то, что ожерелье подлинное, она поверила не сразу и,  кажется,  еще
не до конца.
   Она не стала бы ничего выяснять, она не разрешила бы никому  ?вмешиваться
в историю? и потеряла бы бабушкино наследство и остаток веры в людей.
   Вынырнув из  ювелирного  подземелья  в  солнечный  свет  и  жару,  Кирилл
большими шагами пошел к  машине,  таща  за  собой  Соню,  как  провинившуюся
дворнягу на поводке. Настя шла следом  и  молчала,  не  задавала  ни  одного
вопроса.
   Правильно делала, что не задавала.
   Черт  возьми,  кем  нужно  быть,  чтобы  так..,  так   подло   обманывать
беззащитную нищую дуреху, которая работает день и ночь и носит  кримпленовые
платья и клетчатые юбочки образца семидесятых?!
   Тетей Александрой? Братом Владиком?
   Она  очень  удобна  в   качестве   уборщицы,   поденщицы,   подавальщицы,
подтиральщицы, вязальщицы - и так далее. Она до такой  степени  не  верит  в
жизнь, что с первого слова поверила в неуклюжее вранье, поверила, потому что
знала твердо - она не достойна ничего хорошего.
   Ее никто не любит. Бабушка и та посмеялась над  ней,  завещав  ничего  не
стоящие стекляшки.
   От семидесяти до ста тысяч долларов, пропади оно все пропадом!..
   Кирилл наотмашь распахнул дверь своей драгоценной машины и  впихнул  Соню
внутрь. Сел за руль и завел мотор.
   Рядом уселась Настя.  Вытянула  ремень  и  защелкнула  его  в  замке.  От
негромкого звука Соня вздрогнула, как будто выстрелила пресловутая  пушка  в
Петропавловской крепости. Вздрогнула и  уставилась  на  Кирилла.  В  зеркале
заднего вида отразились ее красные кроличьи глаза.
   - Я не стану  говорить:  мы  же  вас  предупреждали,  -  выговорил  он  с
бешенством, - но все-таки вы редкостная идиотка. Первосортная.
   - Кирилл!
   - Да. Идиотка.
   Соня еще посмотрела на него и вдруг упала лицом в ворс дивана.  Костлявые
плечики затряслись.
   - Не приставай к  ней,  -  приказал  Кирилл  Насте,  которая  моментально
полезла через сиденье - утешать, - она сама придет в себя. Нельзя  позволять
всем окружающим так над собой измываться. Кинофильм  ?Чучело?  хорош  только
для знатоков кино. Применять его на практике не стоит, Соня.
   Она все рыдала и даже начала подвывать, и Кирилл отвернулся от нее.
   Мотор негромко урчал, из кондиционера тек прохладный воздух,  затекал  за
воротник, обдавал потную спину.
   Ну и черт с ними, подумал Кирилл неизвестно про кого.
   Зато теперь он хоть может быть уверен, что историю с ожерельем затеяла не
сама Соня. И на том спасибо.
   Он сдал назад и вывернул из узкой подворотни.
   - Здесь нет левого, - предупредила Настя, - давай направо и под мост.
   - Не хочу под мост, - пробормотал  Кирилл  и,  прицелившись,  выскочил  в
узкий просвет между машинами. Ему сердито посигналили сзади, и он  нажал  на
газ.
   - В Москве все так ездят? - спросила Настя язвительно.
   Кирилл ничего не ответил. Предполагалось, что Настин любовник -  коренной
петербуржец, и было странно, что она об этом забыла.
   - Куда мы едем, Кирилл?
   Он посмотрел на Соню. Она больше не рыдала,  лежала  тихо,  только  плечи
время от времени вздрагивали.
   Ладно. Все равно конспиратор из него никакой.
   - Мне нужно в отель. Позвонить.
   На повестке дня была еще одна  родственница,  гораздо  более  красивая  и
несколько не  в  меру  раскрепощенная,  но  также  до  отказа  переполненная
комплексами. Ее ?темное дело? было Кириллу более или менее ясно, но  все  же
требовалась дополнительная проверка.
   - А мы? - спросила Настя.
   - А вы кофе попьете. В лобби-баре. Это недолго.
   - Кому ты хочешь звонить? Кирилл промолчал.
   Соня поднялась с дивана, качнулась, как кукла, и села прямо. Одна щека  у
нее была красная, а другая бледная.
   - Мне нужно домой, - сказала она, - высадите меня где-нибудь, и  я  поеду
домой.
   - Куда домой, Сонечка?
   - В квартиру. Забрать фонендоскоп. Если я не  привезу  фонендоскоп,  мама
обо всем догадается.
   - О чем именно догадается ваша мама? - спросил Кирилл. - О  том,  что  вы
ехали в Питер в одной машине с мужчиной?  И  таким  образом  опозорили  себя
окончательно?
   - Она догадается, что я..,  поехала  узнавать  про  ожерелье.  Она  очень
расстроится.
   - Расстроится?! - не веря своим ушам, переспросил  Кирилл.  -  Ваша  мама
расстроится потому, что ваше наследство составляет сотню тысяч долларов?!
   - Ну да, - обыденно сказала Соня, - бабушка ей ничего не оставила. Только
Библию. С выделенными изречениями.
   - Например, какими?
   Соня неожиданно тускло улыбнулась и посмотрела в окно. Около  губ  у  нее
собрались морщинки:
   - ?...какою мерою мерите, такою отмерено будет  вам  и  прибавлено  будет
вам.., ибо кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у  того  отнимется  и
то, что имеет?. И все в таком духе.  Мама  страшно  обиделась.  Плакала,  не
спала. Она не переживет, если узнает,  что  ожерелье  настоящее.  Просто  не
переживет.
   - Ничего, - сказал Кирилл.  Соня  его  раздражала.  -  Переживет.  Вы  ей
отдадите ваше ожерелье или денежки, чтоб хлопот им с  Владиком  поменьше,  и
все будет в порядке. Она утешится. Так что наплюйте на фонендоскоп.
   - Я не могу, - сказала Соня твердо.
   - Зато я могу.
   Он снова нажал на газ так, что Настя  откинулась  назад,  вылетел  из-под
светофора и перестроился из крайнего левого в крайний правый ряд. Настя  еще
ни разу не видела, чтобы он так ездил.
   Он вырулил к ?Рэдиссону? и втиснул машину в  игольное  ушко  между  двумя
?Мерседесами?.
   - Поосторожней с дверьми, - велел он и выбрался со своего места. -  Соня,
выходите.
   Швейцар уже распахивал перед ними вход в  Сезам,  улыбался  приветливо  и
подобострастно, как и полагается швейцару, а Соня все копошилась  около  его
машины. На чистой мостовой, в рамке  из  дорогих  машин,  нарядных  людей  и
солнечного света она выглядела еще хуже, чем на самом деле.
   - Зачем ты нас сюда привез? - тихонько спросила Настя.
   - Мне нужно позвонить, - ответил  он  упрямо.  -  Я  не  хочу  звонить  с
мобильного или из твоего дома. И вообще, если бы ты знала, как мне  все  это
надоело!..
   Соня выбралась из-за ряда машин и неуверенно ступила на тротуар.
   - Я не могу, Кирилл, - проговорила она и посмотрела испуганно, -  я  туда
не хочу.
   - Ничего не попишешь, - сказал он и подтолкнул  ее  вперед,  -  все  вами
помыкают, и я тоже. Вам не привыкать.
   Он стремительно пролетел мимо стойки портье,  мельком  кивнув  ему,  мимо
фонтанов, кожаных кресел, зеркал, цветов,  мимо  золотых  дверей,  мраморных
лестниц, китайских ваз, белого рояля, мимо колонн, сверкающих чистым стеклом
перегородок, и вырулил к бару.
   - Садитесь, - сказал он, - садитесь и ждите меня.
   Он дернул Соню за руку, и она проворно опустилась  в  кресло,  как  будто
спряталась. И подобрала ноги в потрескавшихся босоножках.
   - Кофе, - приказал Кирилл подлетевшему официанту, - или  вы  будете  чай,
Соня? Нет? Значит, два кофе. И мороженого, что ли! У вас есть мороженое?
   - Конечно, - уверил официант и вознамерился  было  положить  перед  Соней
тяжелую папку. Кирилл папку захлопнул и сунул официанту под мышку.
   - Значит, мороженое. Да, и еще минеральную воду. Со льдом и лимоном. А  я
пошел. Если все съедите и заскучаете, закажите еще. - Он вдруг наклонился  и
поцеловал Настю. По-настоящему поцеловал, а не просто так приложился. - И не
вздумайте напиваться.
   Официант смотрел во все глаза. Еще три дня назад  Кирилл  ни  за  что  не
сделал бы ничего, что могло вызвать такое изумление.  Теперь  ему  было  все
равно.
   Ну, почти все равно.
   Он поднялся в свой номер, встретивший  его  привычным  отельным  уютом  и
запахом свежих цветов, и первым делом снял с себя рубаху,  которая  липла  к
спине. И помотал головой из стороны в сторону.
   В затылке катался тяжелый свинцовый шарик - следствие  удара  доской.  Он
становился то меньше, то больше, но совсем не исчезал.  После  кофе  Михаила
Эрастовича, к примеру, он стал кататься особенно активно.
   Кирилл подумал немного, зашел в ванную и  полил  голову  холодной  водой.
Счастье, наступившее после этой процедуры, было  таким  полным,  что  он  на
несколько мгновений забыл, что ему нужно звонить, выяснять,  выспрашивать  -
продолжать свои сыщицкие изыскания.
   Вчера в этом самом  номере  -  неужели  только  вчера?  -  они  с  Настей
занимались не только сыщицкими  изысканиями.  У  них  было  несколько  более
интересное занятие,  которому  они  посвятили  основное  время.  Пожалуй,  в
Дублина они совсем не станут выходить из отеля, и черт  с  ним,  с  океаном,
темным пивом и Джеймсом Джойсом.
   Хотя тогда непонятно, зачем вообще тратить драгоценное время на перелеты,
вполне можно ограничиться именно этим номером в ?Рэдиссоне?, и лететь никуда
не нужно.
   Кирилл засмеялся и сел к телефону.
   Интересно, они уже выпили свой кофе или все еще пьют  -  его  Настя,  вся
изнывающая от сочувствия к Соне, и сама Соня, мечтающая добыть  фонендоскоп,
чтобы ?мама ни о чем не догадалась??
   Кирилл набрал номер, поздоровался и попросил своего  питерского  партнера
добыть  какие-нибудь  координаты  бывших   владельцев   ?Красна   Солнышка?.
Несколько удивленный партнер, который был уверен, что Кирилл в это время как
раз осматривает дублинские католические соборы, подумал  немного  и  сказал,
что это довольно просто. Сам он никого не знает, но есть Павел  Анатольевич,
который знает. Сейчас он перезвонит  Павлу  Анатольевичу,  а  потом  Кириллу
Андреевичу.
   Расчет был верным  и  на  этот  раз.  В  таком  маленьком  и  не  слишком
отягощенном коммерцией городе, как Питер,  наверняка  ?большие?  люди  знают
друг друга в лицо и по номерам телефонов.
   Через семь минут Кирилл уже разговаривал с бывшим генеральным  директором
бывшего ?Солнышка?, который заново поведал ему всю  историю,  уже  со  своей
стороны. Повествование изобиловало неформальной лексикой, и  Кирилл  чувства
бывшего генерального вполне разделял. Генеральный был откровенен до предела,
потому что Кирилл был ?свой?, пришедший с нашей  линии  фронта,  и  за  пять
минут Костромин узнал больше, чем если бы он год изучал материалы следствия,
включая имена и фамилии.
   Расстались они почти друзьями, и Кирилл  даже  обещал  звонить,  когда  в
следующий раз будет в Питере. Телефон он старательно  переписал  в  записную
книжку.
   Чем черт не шутит, может, и пригодится. Жизнь такая штука  -  не  знаешь,
куда повернет.
   Вот никогда в жизни он не помогал девицам с заглохшими  машинами,  а  тут
вдруг помог и теперь может  думать  только  о  том,  как  бы  ему  побыстрее
остаться с ней в одной комнате и не выходить оттуда подольше.
   Он закурил и, пока сигарета  медленно  таяла  в  пальцах,  сосредоточенно
думал о предстоящем разговоре. Материала у него на этот раз было достаточно,
но все же подумать стоило. Ему не хотелось сесть в лужу в самом начале,  так
ничего и не выяснив.
   Сигарета дотаяла до фильтра, он решительно смял ее в пепельнице и  набрал
мобильный номер.
   Когда ему ответили, он весь подобрался и даже встал с  дивана  и  ушел  с
трубкой к окну, за которым плавился в небывалой жаре город  Санкт-Петербург.
Самый лучший город на свете.
   - Петр Борисович, - сказал он сдержанно, - меня  зовут  Кирилл  Андреевич
Костромин. Мне посоветовал к вам обратиться Владимир Волин.
   Так звали того самого ловкого парня, который слопал ?Солнышко? вместе  со
всеми лучиками и даже не поперхнулся.
   - Да-да, - откликнулся солидный и положительный голос в трубке.
   Кирилл представил себе обладателя этого голоса - лысого,  как  бильярдный
шар, сладкого, как рахат-лукум, в очочках и с мягкими белыми руками.  И  еще
непременно в синем костюме.
   - Мне нужна ваша помощь, Петр Борисович,  -  продолжил  Кирилл,  -  Волин
сказал, что вы можете помочь.
   - Я немного помог Владимиру Петровичу, - осторожно сказал рахат-лукум,  -
у вас такое же.., затруднение?
   С этого момента начинался  чистый  экспромт,  и  Кирилл,  дотянувшись  до
пачки, закурил следующую сигарету.
   - В вашем  институте  года  три  назад  зарегистрировали  торговую  марку
?Северный олень?. Это обувь. Теплая обувь  для  экстремальных  климатических
условий. Видели рекламу?
   -  Не  припомню,  -  признался  сахарный  Петр  Борисович,  -  но   можно
посмотреть.
   - Да. Посмотрите, пожалуйста.
   "Северный олень? придумался сам собой, но Кирилл отлично знал,  что,  чем
убедительнее и глаже человек говорит, тем безоговорочней ему верят.  А  если
при этом называть в разговоре какие-нибудь  фамилии,  о  которых  собеседник
знает, что они - свои, никакие проверки не потребуются.
   - Они регистрировались года три назад, - продолжал Кирилл настойчиво, - и
я точно знаю,  что  у  вас.  Мне  нужно,  чтобы  мой  ?Северный  олень?  был
зарегистрирован раньше. Волин сказал, что вы  в  этом  все  понимаете.  Я-то
ничего не понимаю. Я бизнесмен, а не юрист.
   Петр Борисович на другом конце провода  моментально  осознал  собственную
значимость и свою необычайную ценность для бизнеса.
   - Это непросто, - проговорил он, становясь даже не сахарным, а  паточным,
- это требует.., определенных усилий.
   - Естественно. Мне нужно только, чтобы все  было  по-настоящему  и  чтобы
меня ни в каком районном суде потом не  взяли  за  одно  место  за  подделку
документов.
   - Прошу вас, не нужно произносить по телефону подобных слов! -  взмолился
Петр Борисович. - Это совершенно ни к чему, я и так все отлично понимаю.
   - Значит, я могу быть уверен, что все будет сделано как надо?
   - Это зависит от оплаты, Кирилл Андреевич, и больше ни от чего. Все,  что
в моих силах, я сделаю.
   - Сколько вы берете? - Кирилл уже шел напролом, понимая, что  дело  почти
сделано - он получил ответы на все свои вопросы.
   - Два процента от прибыли, - сказал Петр Борисович доверительно.
   - Недешево, - весело констатировал Кирилл.
   - Так  ведь  и  работа  непростая,  -  как  бы  извиняясь,  пояснил  Петр
Борисович, - я отвечаю за качество, уважаемый Кирилл Андреевич. Если  что-то
будет не в порядке, вы же с меня спросите, верно?
   - А что может быть не в порядке?
   - Уверяю вас, все будет  в  полном  порядке,  если  только  установленная
сумма...
   - Да-да, - нетерпеливо перебил Кирилл, - про сумму я  понял.  Просто  мне
тоже нужны гарантии. Вы ведь в этом деле не один, правильно  я  понимаю?  Вы
своим... - он чуть было не сказал  ?сообщникам?,  но  быстро  поправился,  -
сотрудникам доверяете?
   - Со мной работает только  одна  девушка,  -  доверительно  сообщил  Петр
Борисович, - очень умненькая и очень надежная. Будьте спокойны. Кроме  того,
она ничего не знает. Просто исполнитель.
   - Она из группы патентных поверенных? - уточнил Кирилл.
   - Да-да. Именно они непосредственно занимаются регистрацией и архивами, а
ваша торговая марка должна давным-давно быть в архиве, ведь так?
   - Приятно иметь с вами дело, Петр Борисович! - искренне сказал Кирилл.
   Он быстро свернул разговор, условившись с  Петром  Борисовичем  о  скорой
встрече.
   Все оказалось именно так, как он и предполагал.
   Свете не было никакого резона красться по темному саду и лупить его ночью
по голове. Все ее тайны были в руках у рафинадного Петра Борисовича.
   Кирилл задумчиво уронил трубку на рычаг и достал из шкафа чистую рубаху.
   Какая жара.
   Кажется, что город за окном плавится и дрожит, как будто залитый огненным
жидким стеклом.
   Значит, так.
   Зеркало.  Фотографии.  Кучка  пепла  в  камине.   Звонок   со   Светиного
мобильного. Человек в саду. Семейная история про  клад.  Собачья  шерсть  на
Сониной пижаме. Ожерелье в сто тысяч долларов.
   Убить за сто тысяч долларов - ничего  не  стоит.  Убивали  и  убивают  за
меньшее.
   И сколько еще припрятано таких  ожерелий?  Может,  сорок?  Или  два?  Или
сундук, как у Роберта Льюиса Стивенсона?
   Кто такая Людочка, о которой упомянуто в дневнике? Куда  делись  страницы
из арабской книги, принадлежавшей Якову? Что на них было? Почему их вырвали?
Кто их вырвал? Когда?
   Свинцовый шарик в затылке вдруг перестал кататься из стороны  в  сторону,
остановился посередине и как будто заледенел. Даже шее стало холодно.
   Ты же такой умный. Номера на машинах запоминаешь с первого  раза.  Два  и
два складываешь хорошо и при этом редко ошибаешься.
   Что ж ты стоишь? Давно сложил бы и получил все, что нужно.
   Неизвестно, кто будет следующим. Кто окажется между деньгами и человеком,
жаждущим их больше всего на свете.
   Что ты станешь делать, если убьют Настю? Или ее отца? Или мать? Или - еще
хуже! - кто-то из них окажется тем, кто заварил всю кашу?
   Это была просто игра - почти что в шпионов. Ты спрашивал,  сопоставлял  и
радовался, как мальчишка, что опять оказался умнее всех.
   Ты сможешь доиграть до конца и после этого уехать в Дублин? А Настя?  Она
поедет с тобой, если ты все-таки доиграешь до конца?
   Ледяной свинцовый шарик в голове превратился в глыбу.
   Кириллу вдруг стало страшно.
   Пока он был уверен, что это его не касается, все  было  легко  и  просто.
Почему-то ему не приходило в голову, что его это касается больше всех. Его и
Насти.
   Неделю назад он ни за что не вспомнил бы ее имени и, если бы не  визитная
карточка, вывалившаяся из кармана, не стал бы ей звонить  и  никогда  бы  не
встретился с ней.
   Кажется, в эту неделю изменилась жизнь. Была одна, стала другая.
   В прежней не было Насти, и Кирилл Костромин ни  на  кого  не  должен  был
оглядываться. Да, да, он думал о том, что ему уже не найти никого,  кто  был
бы понятен, близок и, главное, нужен, и печалился из-за этого, и сетовал  на
одиночество, и мечтал о  неторопливом  субботнем  утре  -  и  все  это  было
как-то.., односторонне.
   Ему  представлялась  его  будущая  необыкновенная  любовь,  как  огромный
радостный летний день, в котором он наконец-то будет не один,  но  почему-то
он совсем упустил из виду, что она - это не только воплощение его мечты,  но
еще и человек, самостоятельная личность, которая как-то жила  до  встречи  с
ним и у которой есть проблемы, заботы, родители, служба, дальние  и  близкие
родственники, чахлая машина, собственные взгляды  на  жизнь,  тайны,  вкусы,
привычки. Целый мир.
   Ему придется влезать в этот мир, даже если  ему  вполне  хорошо  в  своем
собственном, влезать и завоевывать себе место в нем, и  смотреть,  чтобы  не
наступить никому на мозоль, и вышвыривать самозванцев, и держать оборону,  и
подлизываться, и прощать, и начинать все сначала - а он не был к этому готов
и не знал даже, хочет ли он этого.
   Он пришел в бешенство из-за Сониной безответной тупости, до  которой  ему
не могло быть никакого дела. Он пришел в бешенство потому, что это  касалось
Насти и становилось важным для него, - а он не хотел этого.
   Он по уши влез в чужие проблемы и испугался того, что они могут стать его
собственными.
   Он должен все обдумать.
   Он доиграет до конца,  слетает  в  Дублин  и  вернется  в  Москву,  чтобы
спокойно и трезво все обдумать. Если к тому времени у него еще  будет  такая
возможность.
 
*** 
 
   Когда Кирилл остановил машину возле кованых  железных  ворот,  оказалось,
что тетя Александра караулит в смородиновых кустах  по  ту  сторону  забора.
Лиловый халат виднелся среди густых веток.
   - Мама, - сказала Соня убитым голосом.
   - ?Мама?, - передразнил ее Кирилл. Он очень строго сказал себе,  что  его
не интересует ничто и никто, кроме Насти Сотниковой и предстоящей  ночи,  но
следовать выбранному курсу было почему-то т