совсем не спал, и все же в  середине  ночи  он
проснулся, значит, все-таки спал.
   Настя ровно дышала ему в плечо. Невесомая рука лежала у него  на  животе,
пальцы чуть-чуть  подрагивали,  касались  его  кожи,  и  ему  нравилось  это
дрожание - как будто "она гладила его, очень легко.
   Осторожно, стараясь  не  делать  лишних  движений,  он  заправил  за  ухо
скользкие шелковистые волосы и потрогал губами разгоревшуюся от  сна  мочку,
наткнувшись на серьгу, которая звякнула о зубы, и он засмеялся.
   Никогда в жизни ему не нравилось ни с кем  спать.  В  том  смысле,  чтобы
делить с кем-то свое  драгоценное,  личное,  неприкосновенное  пространство,
приспособленное только для него. Он не оставлял у  себя  девиц,  предпочитая
романтические выходные в домах отдыха. Он слишком любил себя, и свой  покой,
и свое одиночество и не желал ничего менять даже во имя радостей секса.
   За три дня он так привык к Настиному присутствию рядом с собой,  что  ему
было странно, что когда-то он спал один, без нее.
   Он вернется в Москву, в свою квартиру, на свою территорию и снова  станет
спать один. Не будет никакого подрагивания тонких пальцев у него на животе и
серьги, на которую наткнулись губы.
   Он не знал, хорошо это или плохо - семьсот километров шоссе между  ним  и
Настей Сотниковой.
   Она оказалась слишком близко к нему, и не только в постели. Как быстро  и
как безнадежно он потерял то, к чему всегда так стремился, о чем мечтал, что
выстраивал с упорством и тщательностью.
   Независимость.
   Он совсем не думал об этом, когда приглашал ее в Дублин, когда соглашался
ехать с ней в этот дом и затевал расследование.
   Глупый кролик по собственной воле влез в мешок,  колышек  упал,  и  петля
затянулась. Пока еще он вполне может прогрызть в мешке  дыру,  выбраться  на
волю и  добежать  до  ближайшего  леса,  но  это  пока.  Очень  скоро  мешок
превратится в клетку, из которой будет не добраться до ближайшего леса.
   Ни одна из знакомых ему девиц не засунула бы  его  мобильный  телефон  за
диван, чтобы он не мешал ему спать. Ни одна  не  спросила  бы  про  трусы  с
зайчиками из ?Плейбоя?. Ни одна не стала бы пить с ним виски на ковре  перед
камином. Ни одна из них не стала бы кидать его в кровать только потому,  что
он оказался в мокрой рубахе.
   Никто из них не нацепил бы на себя очки вверх ногами после трех  поцелуев
в машине.
   Большинство из них старательно изображали из себя леди, играли в какие-то
сложные игры, заставляя его подыгрывать и делать вид, что  он  верит,  будто
они - леди.
   Настя вся - от очков и до ногтей на ногах - была настоящая.
   Именно поэтому он не знал, что станет с ней делать, когда все закончится.
   Она вздохнула рядом, завозилась и повернулась к нему спиной,  устроившись
щекой на его ладони. Как будто так и надо.  Ему  было  неудобно,  ее  локоть
давил ему в грудь, но он терпел, а потом вдруг рассердился.
   Почему он должен лежать и думать тяжкие думы, а она спит и ничем  ему  не
помогает?!
   Он вытащил ладонь из-под  ее  щеки,  но  она  не  проснулась.  Ему  очень
хотелось ее разбудить, и он понимал, что просто так будить ее среди  ночи  -
свинство.
   Тогда он выбрался из постели, нашел на полу свои джинсы, которые  бросил,
когда она вечером прыгнула на него, и вышел с сигаретой на балкон.
   Было очень тепло, странно тепло, и он в который раз  подумал,  что  такое
лето на Балтике случается, наверное,  раз  в  пятьдесят  лет.  Пахло  садом,
близкой землей, смолой от елки, которую он однажды держал за колкую лапу,  и
водой из Финского залива.
   Где-то открылось окно, и он, вздрогнув, посмотрел вниз.
   Опять ночные гости?!
   Внизу никого не было, и больше никаких звуков не  доносилось  из  спящего
сада, и Кирилл вздохнул, решив, что от тайн, которые скрывает  этот  дом,  у
него начался приступ паранойи.
   Тайны, черт их побери.
   Он вернулся в комнату и постоял над спящей Настей, понимая, что больше ни
за что не заснет. Иногда с ним такое  случалось  -  бессонница  являлась  из
глубины перегруженного сознания, гадко усмехалась и усаживалась рядом с  ним
на постель. Он знал, что прогнать ее можно, только сделав вид, что  ему  нет
до нее никакого дела.
   Может, все-таки разбудить Настю?
   Он не стал ее будить.  Он  поцеловал  ее  в  щеку  кротким  целомудренным
поцелуем, от которого самому стало тошно, нацепил джинсы и вышел в коридор.
   Он возьмет в библиотеке книжку, поставит чайник и посидит часок на  кухне
с книжкой и горячим чаем. Все лучше, чем маяться, не спать и  препираться  с
бессонницей, уговаривая ее проваливать к черту.
   Дом  спал,  только  луна  бродила  по  темному  коридору,  по  кухне,  по
плиточному  полу  на  террасе,  который  светился  странным  ночным  светом.
Отчего-то Кириллу было неуютно, и он пожалел, что не надел майку. Как  будто
луна его смущала.
   Ощупью он пробрался в кухню, зажег газ, разом осветивший кухню загадочным
синим светом, и тут только вспомнил, что чайник сегодня погиб,  источая  тот
самый ?насыщенный аромат?, который так расхваливал Дмитрий Павлович.  Кирилл
пробормотал себе под нос какое-то ругательство, полез за туркой  и  ударился
босой ногой обо что-то твердое и мокрое.
   Он зашипел от боли - пальцы как будто свело, - присел и  увидел  на  полу
старый велосипедный насос, невесть как попавший в кухню.
   Скорее всего придурок Владик что-то делал со своим велосипедом, да так  и
бросил насос посреди дороги.
   От злости Кирилл еще раз пнул насос ногой - несильно, чтобы не дай бог не
разбудить кого-нибудь, к примеру бдительную тетю Александру, - налил в турку
воды и поставил ее на огонь.
   Почему Соня так испугалась, когда увидела у него в руках  свою  сумку?  С
кем ночью разговаривал Сергей? Что именно он собирался узнать завтра?
   Для кого предназначены ампулы в металлической коробочке?
   Кирилл задумчиво смотрел в огонь, когда совершенно отчетливо услышал, как
стукнуло об пол что-то тяжелое. Он замер, но больше не доносилось ни  звука.
Он выключил газ, сиплое,  еле  слышное  гудение  мешало  ему,  и,  осторожно
ступая, выглянул в коридор.
   Тишина. Лунный свет. Сухие цветы в высоких вазах.
   В ушах тоненько зазвенело, и он потряс головой, надеясь вытряхнуть  звон.
Ничего не происходило, но он знал - что-то случилось. Знал совершенно точно,
наверняка.
   На притолоке возле двери Настя держала большой старый фонарь. Кирилл брал
его однажды,  когда  искал  в  сарае  какие-нибудь  подходящие  башмаки.  Он
осторожно взял фонарь и бесшумно обулся.
   Дверь на улицу была закрыта. Он  посветил  -  щеколда  задвинута,  все  в
порядке. Садовая дверь тоже была заперта. Он взялся за ручку и навалился как
следует.
   Нет. Дело не в этом. Все закрыто.
   Он стоял в  темном  коридоре  и  быстро  соображал,  что  делать  дальше.
Ломиться в комнаты? Открывать все двери подряд? Устроить большой  переполох?
Вогнать наконец-то в гроб тетю Александру?
   Он пошел по коридору, и ему казалось, что подошвы его ботинок грохочут по
полу, как будто колонна демонстрантов двигается по Красной площади.
   Комната Настиных родителей. Кирилл приостановился. Тишина.
   Но в  этом  доме  такие  двери  и  стены,  что  разобрать,  что  за  ними
происходит, - невозможно.
   Комната Нины Павловны. Снова тишина.
   Впереди комнаты Сергея, Сони и ее мамаши, а дальше гостиная и библиотека.
Туда можно зайти, не опасаясь, что кто-то  подскочит  с  воплями:  ?Спасите,
убивают!"
   Кирилл миновал дверь  Сергея  и  уже  прошел  было  дальше,  но  внезапно
остановился и оглянулся. - Фонарь он не включал.
   Дверь в комнату Сергея была приоткрыта и слегка шевелилась, как будто  от
сквозняка.
   Кирилл вернулся и остановился, прислушиваясь.
   - Сергей, - позвал он осторожно и посветил в темный проем. - Сергей!
   Никто  не  ответил,  и  Кирилл  вошел  в  комнату.  Луч  старого  фонаря,
показавшийся ослепительным, метнулся по легкой шторе, по  стене,  выхватывая
куски обоев и картин, и остановился на белом острове постели, вынырнувшем из
темноты.
   Сергея в комнате не было.
   Кирилл быстро оглянулся и зачем-то еще раз позвал:
   - Сергей! - и подождал, прислушиваясь.
   На распахнутом окне полуночный ветер пузырем надул штору.
   Куда он мог деться? Двери закрыты, в коридоре и ванных темно. Выпрыгнул в
окно?
   Нужно было соображать быстрее, и Кирилл вдруг пожалел, что у него  нет  с
собой никакого оружия. Прошлой ночью он получил доской по голове. Что  может
произойти на этот раз, он не знал.
   Он даже не предполагал,  что  вчера  в  саду  мог  быть  Сергей.  Он  был
абсолютно уверен, что знает, кто бродил ночью в туфлях Нины  Павловны,  -  и
ошибся.
   Значит, скорее всего, он ошибается и во всем остальном.
   Кирилл выключил фонарь, бесшумно подошел к окну и отдернул штору.
   Ночь. Тишина.
   Он посветил вдоль дома в одну и другую стороны -  просто  так,  чтобы  не
получить по голове сразу же, и, опершись рукой, перескочил через подоконник.
   Кого и как он станет искать в темном саду, если он даже приблизительно не
знает, в какую сторону идти? К садовой калитке и старому парку? К заливу?  К
соседнему дому?
   Он стоял, стараясь не шевелиться и надеясь на то, что его  противник  так
же плохо видит в темноте, как и он сам.
   Знать бы, во что он ввязался, черт  побери!..  В  глубине  кустов  что-то
затрещало, как будто пробежал зверь. Пробежал и замер. Кирилл  вскинул  свой
фонарь, как автомат, и луч поймал шевеление в старой сирени.
   Там кто-то был секунду назад. Был и исчез.
   Кирилл заставлял себя ровно и глубоко дышать.  Вернуться  в  дом?  Зажечь
свет? Разбудить всех?
   Он опустил фонарь и прямо у себя  под  ногами,  в  пыли  увидел  неровный
широкий след, как будто здесь только  что  проволокли  мешок  с  песком.  Он
посветил дальше. След уходил в сторону залива и пропадал в  газоне  -  трава
была примята.
   "Оставь мне это. Я завтра же во всем  разберусь?,  -  так  сказал  Сергей
человеку, которого Кирилл не смог ни разглядеть, ни услышать.
   Завтра же. Завтра.
   Завтра Сергей уже ни в чем не сможет разобраться.
   Кирилл кинулся по следу, уходившему в траву.  Ветка  хлестнула  по  лицу.
Фонарь дергался у него в руге, и луч плясал по кустам.  До  залива  -  рукой
подать.
   Убивать Сергея  в  саду  -  опасно.  Или  его  вытащили  из  комнаты  уже
мертвого?
   Кирилл ни о чем его не спросил. Он спросил Нину Павловну, и она  сказала,
что Сергей спит.
   Почему он не поговорил с ним, ведь все было яснее ясного?!
   Он решил, что ошибся, - вот в чем дело. Он решил...
   Сейчас это совершенно неважно. Сейчас он должен  найти  Сергея.  Или  его
труп.
   В густых зарослях фонарь уже почти не помогал, все равно Кирилл ничего не
видел дальше собственного носа. И тот человек значительно опережал  его.  Он
потерял слишком много времени, пока бродил по темному дому и  вслушивался  в
бесполезную тишину.
   Он опоздает. Он уже опоздал.
   Ему казалось, что рядом бежит кто-то еще, но некогда было  посмотреть.  В
темноте не было видно никаких следов,  и  он  просто  продирался  в  сторону
залива, даже не представляя себе, что станет делать дальше.
   Забор. За забором дорога, узкая полоса, и - вода.
   Кирилл перепрыгнул через забор и оказался на дороге. Здесь было  светлее,
чем в саду, луна светила как сумасшедшая, и старый асфальт казался голубым.
   Что дальше? Что дальше, черт побери?!
   Он кинулся влево, потом вправо, выискивая тропинку, но в темноте найти ее
было невозможно. Он нырнул  в  кусты,  прикрывая  локтем  лицо.  Песок  стал
уходить из-под ног, Кирилл упал на колени, поняв, что угодил в какую-то яму,
поднялся и снова рванулся вперед. Ветки  внезапно  разошлись,  и  с  разгону
Кирилл вылетел к самой кромке воды, блестевшей, как новое железо.
   Слева берег был виден далеко, до самого мыса, и он был  совершенно  пуст.
Справа берега было мало, через несколько метров начинались заросли, камыши и
какая-то путаница земли и воды.
   - Сергей! - заорал Кирилл во все горло. - Ты где?!
   Ему никто не ответил - странно было бы,  если  бы  ответил.  Только  вода
плескалась, лизала берег. Света старого фонаря не хватало,  он  не  доставал
даже до камней, горбившихся в заливе, и Кирилл  слышал  собственное  сердце,
которое почему-то распирало горло, не давало дышать.
   Сзади послышался треск веток, Кирилл дернулся и отступил назад,  в  воду,
понимая,  что  сам  он  как  на  ладони  на  фоне  железной  воды  залива  и
предательница-луна торчит у  него  за  спиной,  а  противник  в  темноте,  и
поделать уже ничего невозможно.
   Из кустов  прямо  к  его  ногам  выскочила  огромная  темная  собачища  и
остановилась как вкопанная, расставив лапы и оскалив голубые клыки.
   - Вы кто? - спросили из темноты. Голос был  негромкий  и  низкий,  совсем
незнакомый.
   - Я из этого дома, - быстро сказал Кирилл, - напротив.
   - Что вы здесь делаете?
   - Купаюсь!! - заорал Кирилл. - Утопленников ищу, вашу мать!!
   Вновь затрещали ветки, Кирилл вскинул фонарь, собака зарычала  и  припала
на передние лапы, готовясь прыгнуть, вцепиться в горло, защищать хозяина.
   Из кустов в круглое световое пятно вывалился громоздкий мужик  и  неловко
оступился на песке, припав на левую ногу.
   - Спокойно, Дик, - приказал он и спросил  у  Кирилла  как  ни  в  чем  не
бывало:
   - Каких утопленников?
   - Из нашего сада вытащили человека. Я не знаю, живого или мертвого.  Судя
по следу - в эту сторону.
   - Давно?
   - Только что.
   - Я никого не видел, - заявил мужик. - Дик, искать! Искать, Дик!
   - Я думаю, что он в воде, - сказал Кирилл, и зубы клацнули друг о  друга.
- Там, - и, отвернувшись, он повел фонарем по воде.
   - Собака поищет в кустах, а мы - в воде. - Хромая, человек вошел в воду и
пошел вперед, разгребая ее, как танк. Кирилл видел его спину,  бычью  шею  и
рубашку в клетку. - Фонаря нет. А ваш плохо светит.
   Он обернулся и крикнул в сторону берега:
   - Искать, Дик! Искать!
   Невидимый в темноте пес тяжело топал по песку, трещали ветки.
   - Точно в этой стороне искать?
   - Да не знаю я! Я знаю, что его вытащили из сада,  а  на  дороге  никаких
следов нет.
   Кирилл пошел левее, вода доставала до колен, ботинки вязли в иле, и  свет
фонаря мелькал по камням.
   - Не дергайте, - приказал человек издалека, - ровнее водите!
   Он снова оступился, плюхнулся в воду и замысловато выругался.
   Кирилл думал только о том, что не успел, что время кончилось и он уже  не
найдет Сергея.
   И все-таки он нашел его.
   Держась рукой  за  холодный,  обросший  водорослями  камень,  пытаясь  не
увязнуть в плотном иле, он посветил вперед - и увидел в железной воде  голую
ногу. Как во сне, он потянул за нее, она легко подалась,  и  фонарь  осветил
белую спину и мокрый затылок.
   - Сергей, - зачем-то позвал Кирилл и стал тащить его из воды, и ему  было
страшно, так страшно, как никогда в жизни.
   Рядом забурлила вода, послышалось тяжелое сопение, плеск и чавканье ила.
   - Так его не поднимешь, - сказал мужик, переводя дыхание, - давай  ты  за
руки, а я за ноги. Ну, взяли! Вдвоем они выволокли Сергея на песок.  Он  был
холодный, мокрый и очень тяжелый. Странно тяжелый.  Разве  может  худой,  не
слишком спортивный человек быть таким тяжелым?!
   - Жив? Или опоздали?!
   "Конечно, опоздали, - лихорадочно думал Кирилл, - конечно, мы опоздали. Я
опоздал?.
   Луна освещала бумажно-белое лицо, закинутую  руку,  заострившийся  нос  и
черный провал рта.
   Кирилл делал искусственное дыхание, мокрые руки вырывались,  падали,  как
плети, и было совершенно ясно, что все это - бессмысленно.
   - Стой тут, - приказал Кирилл незнакомцу, - я сейчас. Подгоню машину.  Мы
сами не справимся, это точно.
   Ключи от машины были в кармане - он никогда с ними не расставался. Кирилл
взлетел на пологий пригорок, перепрыгнул забор и подбежал к гаражу. Замочек,
запиравший гаражную дверь со стороны участка,  был  совсем  хлипкий.  Кирилл
рванул дверь  раз,  другой,  ударил  и  снова  рванул,  и  она  открылась  с
возмущенным кряхтением.
   На бегу он нащупал выключатель, и гараж залился светом так,  что  Кириллу
пришлось зажмуриться и остановиться на секунду -  он  ничего  не  видел.  На
ощупь он поднял поперечную балку, откинул крючки и толкнул наружу тяжеленные
ворота.
   Они еще качались, когда он вылетел из гаража, притормозил, опасаясь,  что
его снесет с дороги, и напролом, через кусты, съехал к воде.
   В свете фар мужик  поднялся  с  колен,  подхватил  Сергея  на  руки,  как
маленького, и, сильно хромая, зашагал  к  машине.  Кирилл  распахнул  заднюю
дверь, и вдвоем они кое-как засунули Сергея в салон.
   - Ты не выберешься, - сказал мужик, тяжело сопя, - песок.
   - Выберусь, - ответил Кирилл сквозь зубы, - садись давай!
   Мужик плюхнулся рядом с Сергеем,  от  чего  машина  как  будто  чуть-чуть
осела, и Кирилл нажал на газ.
   Из-под колес веером полетел песок, заморский двигатель  натужно  заревел,
приспосабливаясь к  тяжелой  работе,  и,  дернув  ручку,  Кирилл  переключил
автоматическую коробку передач на обычную.
   - Давай! - сказал он своей машине. Пот тек по лицу, попадал  в  глаза.  -
Давай, ну!
   И машина послушалась  его.  Колеса  как  будто  нащупали  твердую  почву,
перестали бешено вращаться, зацепились, и машина стала  медленно  выбираться
из месива.
   - Куда ехать? - спросил Кирилл. - В Питер?  В  зеркало  заднего  вида  он
наблюдал за мужиком, который все хлопотал над Сергеем.
   - В Питер далеко, - ответил мужик,  не  прекращая  своих  манипуляций,  -
давай сейчас направо и первым поворотом налево. А там я покажу.
   - Сколько ехать?
   - Минут пять.
   У освещенного  единственной  лампой  больничного  подъезда  они  вытащили
Сергея, как и тогда, на берегу, за ноги и за руки, и  колотили  в  дверь,  и
орали,  и  матерились,  и  до   смерти   перепугали   дежурную   врачиху   и
мальчика-охранника, а время все шло,  капало,  пропадало,  и  вместе  с  ним
пропадала надежда, и Кирилл знал, что это он во всем виноват.
   - Пьяными не напивались бы, вот бы и  не  тонули,  -  недовольно  ворчала
врачиха, которую они перепугали.
   - Аллергия есть на что-нибудь? - спрашивал врач, пока вдвоем  с  Кириллом
они закатывали каталку в лифт.
   - На алкоголь, - неожиданно вспомнил Кирилл, - у него сильная аллергия на
алкоголь.
   Врач усмехнулся, как будто Кирилл сказал что-то очень остроумное, и двери
закрылись.
   - Ждать на улицу идите,  -  приказала  сердитая  врачиха,  -  нечего  тут
сидеть. Здесь вам не бар.
   - Он нормальный врач? - спросил Кирилл  у  врачихи,  и  она  презрительно
поджала губы. - Или надо съездить за кем-нибудь, кто понимает?
   - Сергей Сергеевич отличный врач, - сказала врачиха сухо.
   - Кто? - переспросил Кирилл.
   - Сергей Сергеевич, -  повторила  врачиха,  -  идите  на  улицу,  вам  же
сказано.
   - Может, деньги нужны? - предложил Кирилл, чувствуя только время, которое
все уходило. - Я заплачу. Сколько?
   Врачиха посмотрела на него с неожиданным сочувствием.
   - Вы бы лучше присели, - сказала она нормальным человеческим  голосом,  -
после заплатите. Если все обойдется.
   Если, подумал Кирилл, если все обойдется. Он и предположить не  мог,  что
все зайдет так далеко.
   - Пошли, - его напарник потянул Кирилла за рукав, - покурим.
   Они сели на  бетонном  крыльце,  под  единственной  лампочкой,  и  Кирилл
равнодушно посмотрел на свою машину, у которой были распахнуты все двери.
   Мужик ткнул его в бок мятой пачкой. Кирилл вытащил сигарету и прикурил от
скукоженной черной спички. Почему-то это спичка напомнила ему его самого.
   - Ничего, - сказал мужик и сильно затянулся, -  может,  откачают  другана
твоего. Кирилл кивнул.
   - Хорошо, что ты его быстро нашел. Могли бы ведь  и  до  утра  проискать.
Кирилл снова кивнул.
   - Кто это его так? И за что? Кирилл пожал плечами.
   Мужик покрутил головой, как будто соглашаясь с тем, что Кирилл с  ним