, кто?! - в полной тишине вдруг закричала Света. - Кто это?!  Что
ты все тянешь и тянешь, твою мать!..
   - Про клад знали в двух семьях  -  вашей  и  Якова.  В  вашей  семье  нет
Людочки, а про семью Якова никто ничего не помнил.  Когда  я  в  первый  раз
зашел в вашу ванную, я очень удивился, что там нет зеркала.  Настя  сказала,
что его разбили накануне бабушкиной смерти, и я сразу понял - зачем. Зеркало
разбили, чтобы бабушка в последний  момент  не  заметила  человека,  который
вошел в ванную, чтобы ее убить. Не заметила и не подняла  шум.  В  альбомах,
которые мы смотрели, есть фотографии всех  детей  и  внуков  -  маленьких  и
повзрослевших. Мы дошли только до середины. Когда я  потом  смотрел  альбом,
все фотографии были на месте. Кроме нескольких.
   - Каких? - выдохнула Настя.
   - Не было фотографий внучки Якова, которая жила у  твоей  бабушки,  когда
была маленькой. Есть только одна, которую ты мне  показала,  на  ней  ничего
нельзя разобрать. Дальше - пустые места. Взрослой  внучки  Якова  в  альбоме
нет, а должна была быть. И нет ее потому, что на тех фотографиях  ее  вполне
можно узнать. Правда, Муся?
   Нина Павловна закрыла рот рукой. Больше никто не шевельнулся.
   - Я дурак, - сказал Кирилл, - я сразу знал,  что  зеркало  разбила  Муся.
Велосипед есть только у Владика и у Муси. У Владика он новый и шикарный, а у
Муси старый и ржавый. Насос тоже был старый. Фотографии мы смотрели втроем -
Настя, Муся и я. Потом я нашел кучку пепла в камине и  позже  вспомнил,  что
Муся выронила из кармана какой-то конверт, Настя подняла его и вернула ей, и
она решила, что проще сжечь его, чем прятать - чем черт не шутит. Тем  более
Владик, как я понимаю, любит пошарить по чужим карманам и сумкам.  И  только
сегодня я вспомнил про дневник. Агриппина  Тихоновна  вела  дневник.  Я  все
думал,  почему  она  уволила  старую  домработницу,  да  еще  со  скандалом,
посмотрел запись трехмесячной давности, и все стало понятно. -  Он  полез  в
задний карман, вытащил тоненькую тетрадочку, перегнул ее пополам и прочитал:
   - ?Сегодня в булошной встретила Людочку. Очень бедствует, бедняжка.  Галя
недавно умерла, а я и не знала. Надо помочь. Людочка говорит,  что  в  своей
парикмахерской почти ничего не зарабатывает. Я могу взять ее к себе, но жаль
Зосю - столько лет!.. Впрочем, Зося не пропадет, у нее дети и  внуки,  и  на
пенсию ей давно пора, а Людочка пропадет. Буду думать?.  Вот  и  все.  -  Он
помолчал, рассматривая Мусю. - Бабушкин фен был белый, фирмы  ?Браун?.  Фен,
который  вытащили  из  ванны,  был  серый  с   надписью   ?профешионал?.   У
профессионального парикмахера должен быть профессиональный фен. Только зачем
вы ?Браун? себе забрали? Пожадничали?
   Муся аккуратно сложила льняное полотенце и перекинула его через  плетеную
спинку кресла, расправила плечи,  обвела  глазами  семью,  замершую,  как  в
детской игре ?Море волнуется?.
   - Ну что ж, - сказала она, сняла с  волос  косынку  и  так  же  аккуратно
сложила, - все это очень интересно и поучительно. Я-то сразу поняла, что  вы
вовсе не тот Кирилл, о котором говорила старуха.  Жаль.  Осталось-то  совсем
немного. Только руку протянуть. Жаль.
   - Муся, - прошептала Настя, и теперь уже Соня  взяла  ее  за  руку,  -  и
бабушка.., и Сережка... Муся посмотрела на нее и усмехнулась:
   - Дед нашел этот клад. Дед привез его из Германии. Дед жизнью поплатился,
а старуха все прикарманила и думала, что откупилась. Мороженым, да еще  тем,
что  я  жила  в  этом  доме,  как  приживалка!  Конечно,  мать   знала   про
драгоценности. Бабушка ей сказала. Дед два листа ей  отдал,  а  два  оставил
старухе. Драгоценности можно было найти, только соединив  все  четыре  листа
вместе. Но все было спрятано в этом доме, и у нас  было  только  два  -  два
листа из четырех! Мать тяжело умирала и говорила только о том,  что  старуха
нас обворовала, ей все досталось, а мы нищенствовали всю жизнь  из-за  того,
что дед был такой благородный и все деньги оставил старухе,  а  на  нас  ему
было наплевать! Мать всю жизнь мечтала,  как  мы  могли  бы  жить,  если  бы
старуха не сидела на драгоценностях, как сторожевая собака!
   -  Почему  вы  ее  убили?  -  спросил  Кирилл.  Он  вдруг  очень   устал.
Оглянувшись, он поднял кресло, с которого свалился Владик, и сел.
   Муся равнодушно пожала плечами:
   - Она видела, что я доставала книги и смотрела их. Я же должна была найти
этот проклятый план! Она-то знала, где он! Все равно ее пришлось бы убить, -
добавила она совершенно хладнокровно, - мне же нужно было  забрать  то,  что
всегда было моим, а она бы мне помешала. Я не думала,  что  Настя  поселится
здесь на следующий же день после ее смерти. Я бы успела все найти и забрать,
никому бы в голову ничего не пришло.
   - Но ведь вы так ничего и не поняли, - напомнил Кирилл, - вы же  зачем-то
спрашивали у Сергея, что именно там написано.
   - Я не читаю по-арабски, - объяснила Муся охотно, - а там  было  написано
по-арабски.
   - Нет, - сказал Кирилл, - не по-арабски. И не написано.
   - Что? - помедлив, спросила Муся, и красивые брови  дрогнули.  -  Что  вы
сказали?
   - Вы вернули листы в книгу тогда  же,  когда  заметали  следы  и  строили
декорацию нашего с ним  совместного  пьяного  дебоша.  Это  понятно.  Сергей
сказал, что ничего не понял и что там нет текста. Вы  решили,  что  в  книге
есть еще какое-то указание и вам нужно его найти. Уносить книгу с  собой  вы
побоялись. Поначалу вы были уверены, что вас никто и ни в чем не заподозрит,
но тут влез я, и вы испугались. Я мог найти Сергея, а он мог прийти в себя и
сказать, что накануне ночью разговаривал именно  с  вами,  и  вся  декорация
потеряла бы смысл, потому что он-то точно знал, что не пил со мной водку. Вы
сунули листы обратно в книгу, а книгу поставили на полку. Этих книг никто не
касался много лет, и вы думали, что они никого не интересуют. Вы  собирались
забрать ее сегодня, пока Сергей не пришел в себя. И потом сделать  еще  одну
попытку. Правильно?
   - Вы сказали, что там ничего не написано, - нетерпеливо перебила Муся,  у
нее  было  потрясающее  самообладание,  -  но  там  же  написано!  И  именно
по-арабски!
   Кирилл взял со стола газету ?Коммерсант?, развернул и вынул четыре  листа
плотной бумаги. Бумага была пожелтевшей,  картинки  выцветшими,  а  арабские
буквы жирными, черными и казались нарисованными совсем недавно.
   - Боже мой, - тоненько проговорила Света.
   - Подписи под рисунками - никакой не текст. - Кирилл разложил листы в два
ряда. В верхнем ряду были чудесная птица и ханский трон, а в нижнем -  вверх
ногами - купальщица и паук. В ухо ему сопел  очухавшийся  Владик,  и  Кирилл
оттолкнул его. - Видите?  Если  положить  их  так,  получается,  что  каждая
строчка - это сторона четырехугольника. Четырехугольник и  есть  дом.  Буквы
внутри четырехугольника - это план. - Он провел пальцем. -  Прямые  линии  в
буквах продолжают друг друга. Завитушки добавлены для красивости. Вот здесь,
где буква нарисована красным, скорее всего и есть ваш клад.
   - Как просто, - пробормотала Муся, не отрывая взгляд от красной  вязи,  -
как все просто...
   - Да, - согласился  Кирилл,  -  просто.  Она  владела  собой  совершенно.
Бледные щеки чуть порозовели, она глубоко вздохнула и сказала холодно:
   - Все. Спасибо за внимание. Больше мне здесь делать нечего.
   - Гриш, дай мне сигарету, - попросил Кирилл.
   - Как - нечего? - Дмитрий Павлович поднялся из-за  стола,  глаза  у  него
засверкали и сузились, как у тети Александры, - что значит - нечего?! Мы что
же? Так ее и отпустим после всего, что она.., наделала?!
   Муся на него даже не взглянула.
   - Отпустим, - сказал Кирилл, прикурил и сморщился, дешевый крепкий  табак
обжег небо, слюна стала горькой, - конечно, отпустим. Все, что я  рассказал,
- никакие не доказательства, Дмитрий Павлович.
   -  Как  -  не  доказательства?  -  опешил  Настин  отец.  -   Почему   не
доказательства?
   - Разрешите, я пройду, - проговорила Муся.
   - Это для нас с вами доказательства, - сказал Кирилл, затягиваясь, - а не
для... - он поискал слова, - правоохранительных  органов.  Никто  не  станет
затевать дело из-за смерти  пожилой  женщины  в  ванне.  Сергей  жив.  Если,
конечно,  вы  будете  настаивать,  заплатите  кому-нибудь,   дело   заведут,
Агриппину  Тихоновну  откопают,  проведут  экспертизу  или  что  там  обычно
проводят в таких случаях. Прошло много времени, дело повисит, повисит, и его
закроют. Она не зря так хорошо все продумала, ваша Людочка - Милочка -  Мила
- Муся.
   - Да, - сказала Муся, - жаль, что я не  успела.  Если  бы  Настя  вас  не
привезла, все получилось бы.
   - Получилось бы, - согласился Кирилл. Не торопясь, Муся пошла к  крыльцу,
и Света крикнула:
   - Мама, она уходит!
   - Пусть уходит, - процедила сквозь зубы Нина Павловна, -  все  равно  уже
ничего не изменишь.
   - Дик, пропусти! - приказал Гриша своей собачище.
   Муся легко сбежала со ступенек, подхватила свой велосипед и пошла по саду
в сторону старого парка. Все смотрели ей вслед и молчали.
   Настя приложила ладони к щекам. Соня закрыла глаза,  под  тяжелым  Гришей
скрипнуло кресло.
   - Это мое! - вдруг прошипела тетя Александpa. - Все, что там есть, - мое!
Старая карга поплатилась за свою жадность! Теперь все это будет мое!
   Она  грудью  упала   на   арабские   рисунки,   сгребла   их   трясущейся
сарделькообразной рукой и обвела семью ненавидящим взглядом.
   - Началось, - пробормотал Кирилл и поднялся. Он больше  не  хотел  никого
видеть. - Гриш, пойдем покурим.
   Он протиснулся между плетеными креслами, сбежал с крыльца, слыша за собой
тяжелые прихрамывающие Гришины шаги. Вдвоем они уселись на теплую лавочку  в
зарослях старой сирени. Кирилл закрыл глаза и откинул голову. Было жарко,  и
солнце как будто трогало кожу невесомыми  горячими  лучами.  Какая-то  птица
возилась в зарослях, деловито попискивала. Пес, улегшись неподалеку, коротко
дышал, вывалив розовый чистый язык.
   - Не переживай, - сказал Гриша и толкнул Кирилла плечом, тот  покачнулся,
- ты молодец.
   - Я молодец, - согласился Кирилл.
   - Неужели она и впрямь думала, что уголовник? - сам у себя спросил  Гриша
с изумлением, и Кирилл усмехнулся, не открывая глаз.
   Гриша помолчал и спросил снова:
   - Как ты думаешь, она теперь со мной.., поговорит или свою мамашу бешеную
обхаживать станет?
   - Сам разберешься, - сказал Кирилл, - не маленький.
   И они опять замолчали.
   Так они сидели и молчали, и птаха копошилась в сирени,  и  солнце  лениво
пригревало, и пахло травой, смородиной,  летом  -  всем  самым  лучшим,  что
только есть в жизни, - и в голове у Кирилла легчало, как будто солнце до дна
высвечивало всю черную  муть,  и  она  оказалась  не  такой  уж  глубокой  и
страшной.
   Быстрые шаги, которые Кирилл уже научился узнавать, зазвучали на дорожке,
и Настя сказала:
   - Подвиньтесь, пожалуйста, - и  протиснулась  между  ними,  сунув  сжатый
кулачок под ладонь Кирилла.
   - Ну что? - спросил он, открыл глаза и увидел ее прямо перед собой, очень
близко. - Тетя Александра получила, что хотела?
   - Это было в вазе, - серьезно сказала Настя, - в вазе с  сухими  цветами.
Бабушка всегда протирала эти вазы сама, никому не разрешала. Мы думали,  что
они все одинаковые. Это та, знаешь,  которая  у  двери  в  гостиную.  У  нее
двойное дно, как в романе, и она шурупами привинчена к полу. Ее  никогда  не
переставляли.
   - Все? - спросил Кирилл. - Можно лететь в Дублин?
   - Мы ее открыли, - продолжала Настя, не отвечая на вопрос, - я хочу  тебе
показать, что там было.
   Она вытащила кулачок из-под его ладони и разжала.
   В кулачке были две золотые монетки.
 
*** 
 
   Кирилл выехал из Москвы в шестом часу и был уверен,  что  успеет.  Неделя
выдалась неожиданно тяжелой. Он прилетел из Китая только  накануне  вечером,
на два дня позже запланированного срока, и в самолете  совсем  не  спал.  Он
вообще очень плохо спал в самолетах и плохо приспосабливался к смене часовых
поясов, особенно когда летел на восток и обратно.
   В Москве спать было  некогда,  он  сразу  поехал  на  работу,  весь  день
прилежно взбадривал себя кофе и к вечеру напоминал  сам  себе  переполненный
кофейник с вытаращенными глазами посреди полированного бока.
   Он даже подумал, не полететь ли в Питер  самолетом,  но  решил,  что  это
глупости. Он не мог жить без машины и знал, что в Питере  у  него  не  будет
возможности валандаться с арендой автомобиля.
   Кроме того, под вечер выяснилось, что  его  смокинг  намертво  застрял  в
химчистке, и пришлось посылать за ним секретаршу, и руководить ее действиями
по добыче смокинга по телефону, ругаться с начальником этой самой химчистки,
и снова руководить секретаршей, а потом еще заезжать  домой,  поскольку  он,
конечно, забыл  про  галстук,  и  под  конец  дня  он  уже  ненавидел  лютой
ненавистью и смокинг, и секретаршу, и всю затею, для которой ему понадобился
смокинг.
   Он проехал примерно полпути, когда понял, что непременно умрет,  если  не
поспит хотя бы полчаса. Спать на обочине ему  не  хотелось,  и  он  все-таки
доехал до  Новгорода,  до  небольшой  чистенькой  гостинички  с  поэтическим
названием ?Садко?, и упал спать, как был - в джинсах и майке, сунув портфель
между стеной и кроватью. У него был очень ценный портфель, и  он  все  время
его контролировал.
   Конечно, он проспал. В ночном угаре с ?поселением? в гостиничку он  забыл
предупредить, чтобы его разбудили в семь, и проснулся от того, что под щекой
у него заливался соловьиными  трелями  мобильный  телефон.  Некоторое  время
Кирилл соображал, где он и что  с  ним,  а  потом  выхватил  из-под  подушки
трубку.
   - Да.
   - Кирилл, ты где? - спросила Настя озабоченно. - Я думала, что  ты  вчера
приедешь, а тебя все нет и нет. Я даже беспокоиться стала.
   - Я тебя люблю, - сказал Кирилл хриплым  спросонья  голосом  и  потянулся
всем телом. Лежать на кровати было приятно и  приятно  было  слушать  Настин
голос в трубке.
   - Спасибо, - ответила она, помедлив. - Я тебя тоже. Ты где? Подъезжаешь?
   Тут  он  вспомнил,  что  должен  куда-то  подъезжать,  и,  вскинув  руку,
посмотрел на часы. Было без четверти девять.
   Елки-палки!
   Он вскочил так резко, что потемнело в глазах, чуть не упал, уверил Настю,
что подъезжает, быстро соврал что-то насчет того,  что  слышимость  внезапно
ухудшилась, для правдоподобия покричал ?алло, алло!?, зашнуровывая  ботинки,
скатился вниз вместе со своим драгоценным портфелем, стоя выпил в  баре  две
чашки кофе  и  рванул  со  стоянки,  распугивая  всех  ленивых  новгородских
голубей, по-куриному всполохнувшихся и дунувших от него в разные стороны.
   Конечно, он опоздал.
   Он хотел купить цветы и забыл про них, а потом  вспомнил  и  потерял  еще
минут пятнадцать, колеся по Петергофу и выискивая цветочную лавку, и,  когда
нашел, опоздание  уже  стало  таким  катастрофическим,  что  он  старательно
отводил взгляд от часов, которые, как назло, все время лезли ему на глаза.
   Лето подходило к концу, но было так жарко, что,  пробираясь  по  разбитой
дороге, он в который раз подумал - такое лето на Балтике  бывает,  наверное,
раз в пятьдесят лет.
   У кованой железной решетки было столько машин,  что  Кирилл  присвистнул.
Вдруг перетрусив, он притормозил, как будто выискивая место,  и  из  калитки
выскочила Нина Павловна.
   - Вот он! - торжествующе крикнула она в  сторону  дома.  -  Света,  скажи
Насте, что Кирилл приехал! Конечно, не опоздать ты  не  мог!  -  еще  громче
закричала она, уже в его сторону. - Вылезай, хватит кататься! Мы тебя с утра
ждем!  Дима  так  поставил  машину,  что  невозможно  подъехать!  Почему  ты
опоздал?!
   Кирилл через лобовое стекло посмотрел на Нину Павловну, пожал  плечами  и
вылез из машины, понимая, что отсидеться все равно  не  удастся.  С  заднего
сиденья он выволок  букет,  ценный  портфель,  и  еще  смокинг  болтался  на
вешалке, будь он неладен!..
   - Ото, - сказала Нина Павловна, увидев букет, подошла, приподняв юбку,  и
поцеловала его в щеку, как будто клюнула, чего он никак не ожидал.
   - Здрасти, Нина Павловна.
   Она была в длинном малиновом платье без  рукавов  и  с  открытой  спиной.
Золотистые волосы искусно уложены, на руках - маникюр. Кирилл оробел.
   - Что это ты уставился? - спросила она самодовольно. - У  нас  торжество.
Мы давно готовы, не то что некоторые.
   - Вы очень красивая, - сказал Кирилл искренне. Она засмеялась:
   - Я знаю. Идем, идем скорее!
   - Мама!! - закричал Сергей от дома. - Тетя Юля спрашивает, повезем ли  мы
с собой шампанское?
   - О, господи, - пробормотала Нина Павловна, вмиг становясь озабоченной, -
без меня никто ничего не  соображает!  Что  за  дом?!  Иду!!  -  так  громко
завопила она, что Кирилл вздрогнул и сверху вниз посмотрел на  нее.  -  Иду,
Сережа!
   Возле старой сирени толпились  какие-то  незнакомые  барышни  в  парадных
туалетах. Как по команде они повернули головы и уставились  на  Кирилла.  Он
кивнул, маясь от неловкости.  Некоторые  барышни  кивнули  в  ответ,  другие
сделали вид, что ничего не заметили, но все продолжили изучать его. Он  знал
такие взгляды и боялся их.
   - Терпи, - посоветовала  Нина  Павловна  весело,  -  деваться  все  равно
некуда.
   - Это точно, - пробормотал Кирилл себе под нос.
   На крыльце по обе стороны двери в двух высоких вазах  стояли  гладиолусы,
обе створки были распахнуты настежь, в доме метались  какие-то  люди,  пахло
духами, сигаретным дымом и свежескошенной травой.
   - Здорово! - сказал Сергей, выходя из боковой двери. - Мы уж было решили,
что ты сбежал.
   - Я не сбежал, - возразил Кирилл и, засунув под мышку ценный  портфель  и
придерживая подбородком огромный букет, пожал протянутую руку. - Я проспал в
Новгороде.
   - Где ты проспал? - изумился Сергей.
   - Юля! - воскликнула на  кухне  Нина  Павловна.  -  Неужели  нельзя  было
сообразить вынуть шампанское из морозилки?! Теперь все замерзло! Один лед!
   - Ничего не лед, - отвечала невидимая Юлия Витальевна, - как  раз  хорошо
охладилось.
   - Да оно не охладилось, оно замерзло! Зося Вацлавна! Зося  Вацлавна!  Это
все шампанское, что у нас есть?
   - Когда это кончится? - пробормотал Сергей себе под нос.
   - Никогда, - ответила Света за спиной у Кирилла, - приехал наконец!
   - Привет, - Кирилл посторонился, пропуская ее. Она шла очень осторожно, в
руках у нее был поднос, уставленный разномастными хрустальными фужерами.
   - Почему я  должна  быть  официанткой?  -  спросила  Света  плаксиво.  Ее
супербюст был упакован в бежевый  атлас  и  выглядел  сногсшибательно.  -  И
вообще все это никому не нужный бред! Сходили бы в ресторан, как все люди!
   - Что тут за толпа? - спросила деловитая пожилая  женщина,  появляясь  со
стороны гостиной. Она несла  большую  корзину,  и  у  нее  был  удивительный
фартучек - кружевной, беленький, размером  с  носовой  платок,  и  такой  же
воротничок на темном бархатном платье. - Света, ты сейчас все  уронишь!  Иди
на террасу. Сережа, куда ты дел свечи? Через пятнадцать минут выезжать! А вы
Кирилл, да? Что-то вы так опоздали!
   - Как - через пятнадцать минут? - переспросил  Кирилл  с  ужасом.  -  Уже
через пятнадцать минут?!
   - Ну да. У вас есть во что переодеться? И, может, быстро дать вам чаю? За
стол еще не скоро. Сережа, найди свечи и возьми у  меня  корзину.  Ее  нужно
поставить в машину к Диме.
   - Хорошо, Зося Вацлавна.
   - Так дать чаю?
   - Лучше мышьяку, - пробормотал  Кирилл,  и  тут  на  лестнице  показалась
Настя.
   - Ты с ума сошел! - крикнула она и с середины лестницы  кинулась  ему  на
шею. - Я чуть не умерла, пока тебя дождалась!
   - Настя, это неприлично, - заявила с порога кухни Юлия Витальевна и опять
там скрылась.
   - Господи, почему ты в джинсах?
   - А что, я должен семьсот километров ехать в смокинге?
   - Ты что? Сердишься?
   - Нет, - сказал он, приподнял ее з