л на них, таких серьезных и печальных, и ему стало не  по  себе.  Он
никогда не делал ничего похожего на то, что собирался сделать сейчас.
   Он даже стал так, чтобы быть далеко от Насти, чтобы она не мешала ему,  и
переложил лежавшую перед ним на столе газету ?Коммерсант?.
   - Муся, наливайте чай, - скомандовал он.
   - Хватит тянуть, Кирилл, - сказала Нина Павловна устало, - у  нас  и  так
очень тяжелый день. С Сережкой непонятно что,  надо  ждать  результатов,  мы
совсем измучились!..
   - А ты еще сказал, что мама не сама умерла, а что ее... - добавил Дмитрий
Павлович. - Это как понимать?
   - Да, - Кирилл посмотрел на него, - ее убили.  Только  сначала  я  должен
рассказать про другое. Так сказать, по пути.
   - Господи, кто это у нас там? - вдруг удивилась Юлия  Витальевна,  и  все
как по команде повернулись и посмотрели в сад. Света вытянула шею, забыв про
то, что собиралась прикурить сигарету, и Владик приподнялся со стула.
   По газону бежала огромная черная собачища. Бежала не торопясь, бесшумно и
как-то по-хозяйски.
   - Пошел вон! - крикнула Нина Павловна. - Чей это такой?
   Что-то звонко упало на пол, упало и разбилось, и все снова оглянулись.
   - Оставь, Соня, - сказал Кирилл, - наплевать. Потом уберем.
   Соня торопливо складывала один в другой осколки синей чашки, и руки у нее
тряслись.
   - Здрасти, - раздалось с крыльца, - я пришел. Может, все-таки  подмогнуть
надо?
   - Нет, - сказал Кирилл, - помогать не надо. Это хорошо,  что  ты  пришел.
Садись.
   - Кто это? - спросила Нина Павловна и посмотрела на Кирилла.
   - Меня Гришей зовут. Я пришел.., к Соне. Владик вдруг проворно вскочил  с
кресла, опрокинул его на Гришу и суетливо  побежал.  Кирилл  поймал  его  за
шиворот, и он взвизгнул.
   - Стоп. Никто никуда не бежит. Сядь. - Он  толкнул  Владика  к  стулу,  с
которого вскочила Настя, но не отпустил, продолжал придерживать за  шиворот.
- Сядь, я сказал.
   Стало так тихо, что было слышно, как дышит на крыльце черная собачища.
   - Я.., умираю, - прохрипела тетя Александра  и  стала  валиться  на  бок.
Никто не шевельнулся, и она перестала валиться.
   - Это Гриша, - сказал Кирилл и повернул Владика так,  чтобы  он  оказался
лицом к Грише, - ты его видел. Правда?
   - Кирилл, что происходит? - строго спросила Юлия Витальевна.
   Гриша осторожно вернул кресло на место и сел,  напряженно  вытянув  левую
ногу. Он смотрел только на Соню,  которая  держала  в  руках  осколки  синей
чашки, и у него было странное лицо.
   - Это тот самый уголовник, в которого три года назад влюбилась Соня и тем
самым опозорила всю семью, - сказал Кирилл негромко. - Познакомьтесь.
   - Я - уголовник? - пробормотал Гриша и, оторвавшись от Сони, посмотрел на
Кирилла.
   - Ты.
   - Только этого нам не хватало, - пробормотала Нина Павловна, - уголовника
привел!
   - Успокойтесь, - сказал Кирилл, - он такой же  уголовник,  как  вы,  Нина
Павловна.
   - Что? - спросила Соня. Осколки мелко тряслись у нее  в  руках,  издавали
отвратительный стеклянный звук. - Что ты сказал, Кирилл?
   - Он такой же уголовник, как мы, - морщась, повторил Кирилл,  -  все  это
было выдумкой от начала до конца. Нет никакой ?Милицейской газеты?. Не  было
никакого портрета. Никто не печатал его фотографию в разделе ?Особо  опасные
преступники?. Ты.., успокойся, Сонечка.  -  В  первый  раз  он  назвал  Соню
Сонечкой. - Я знаю, что глупо это говорить, но ты все-таки  успокойся.  Юлия
Витальевна, у вас есть валокордин, что ли?
   - Нет! - вскрикнула Соня.  -  Мне  не  нужен  никакой  валокордин!  Я  не
понимаю, о чем ты говоришь! Зачем ты позвал его сюда?!
   - Затем, что все это должно закончиться, - сказал Кирилл, - твоя  мать  и
твой брат выдумали всю историю с уголовником,  потому  что  они  не  желали,
чтобы ты выходила замуж. Все ведь к этому шло, правильно? Ты вышла бы замуж,
и они остались бы вдвоем, и некому было бы варить им борщ, и  неоткуда  было
бы взять денежки на сигареты. Правильно я говорю?
   - Я не уголовник, - сказал Гриша растерянно,  -  ерунда  какая!  Ты  что,
думала, что я уголовник?!
   И он поднялся с кресла, и сделал шаг, и остановился, так и  не  дойдя  до
Сони.
   - Владик сделал  газету  на  своем  компьютере,  -  продолжал  Кирилл,  -
сфотографировать  тебя  в  больнице  было  просто.  Идея  была,  разумеется,
тетушкина. И тетушкино же исполнение. Она подсунула газетку Соне,  она  дала
ей возможность принять снотворное, она ?Скорую? вызывала, она ее в  психушку
сдала. Только она не предполагала, что Гриша не поверит в то, что  Соня  его
бросила, и станет ее искать, и караулить, и даже на дачу за ней попрется. Ну
как? Пока все верно?
   Гриша вдруг коротко хрюкнул и что есть силы  стукнул  ладонью  по  столу.
Чашки  подпрыгнули,  новый   чайник   изрыгнул   облачко   пара,   зазвенели
рассыпавшиеся из плетенки ложки, и вскрикнула Света.
   - Ты думала, что я.., уголовник?! - с безмерным изумлением произнес он, и
Кириллу показалось, что он сейчас разрыдается. - Значит, все это время,  что
я.., что мы.., и все из-за того, что ты думала, будто я - уголовник?!
   Он взялся за голову странным, очень не шедшим  ему  движением  и  неловко
плюхнулся обратно в кресло, подвернув больную ногу.
   - Тетя, - вдруг  очень  громко  сказал  Дмитрий  Павлович,  -  тетя,  это
правда?! То, что говорит Кирилл?!
   Тетя Александра выпрямилась в кресле, глаза у нее  горели  инквизиторским
огнем, и дышала она ровно и глубоко.
   - Мерзавцы, - сказала  она  негромко,  -  сволочи.  Подонки.  Это  ты  им
рассказал, слизняк? - спросила она у Владика. - Ты, ничтожество, шлюха?
   - Нет, - забормотал Владик, которого Кирилл так и не отпустил, и  стал  в
панике перебирать ногами, как будто хотел отодвинуться от матери, - не я! Не
я, правда!
   - Да ерунда это все. Никто и ничего мне не рассказывал, -  сказал  Кирилл
брезгливо, - все и так стало ясно, как только Света меня  посвятила  во  все
подробности жуткой Сониной истории. Я все проверил.  И  все  это  вранье  от
первого до последнего слова.
   - Я так хорошо все придумала, - продолжала тетя Александра с  сожалением,
- отлично придумала. Моя дуреха никогда бы не догадалась. Если бы ты  ей  не
сказал! - и, размахнувшись, она кинула в Кирилла чашкой.
   Он не успел ее поймать, потому что не ожидал такой прыти от  тучной  тети
Александры. Чашка ударила его в висок. Голове сбоку стало больно,  и  что-то
горячее потекло по шее.
   - Кирилл! - вскрикнула Настя.
   - Тихо! - Кирилл вытер ладонью то горячее, что  текло  по  шее,  и  очень
удивился, увидев кровь. - Все в порядке. Не пугайся. Она просто бесится.
   - Я? - спросила тетя Александра и засмеялась мелким ненавидящим смехом. -
Я тебя ненавижу! Ты еще поплатишься за свои дела. Со мной все  равно  ничего
нельзя сделать, я преступлений не совершала. А  вот  ты  пойдешь  в  тюрьму,
потому что ты чуть не прикончил Сергея!
   - Почему ты не сказал ей, что ты не уголовник? - спросил Кирилл  и  снова
вытер щеку. - Почему ничего не объяснил?
   -  Я  не  знал,  что  объяснять,  -  ответил  Гриша  хрипло,  -  она   не
разговаривала со мной. Она только все повторяла, что мы  больше  никогда  не
увидимся. Я пытался спросить, а она...
   - Я думала, что он убийца и бандит, - проговорила Соня  и  вдруг  бросила
осколки чашки на пол. Они зазвенели, покатились. - Я думала, что милиция его
ищет. Я думала, что он скрывается. Я говорила ему, что все  знаю,  чтобы  он
уходил, а он все не уходил...
   - Сонечка, - сказала Света и заплакала, -  бедненькая.  Сонечка,  как  же
так?..
   - А я все понять не мог, что она знает, - сказал Гриша Кириллу, - она мне
все - я знаю, знаю, я про тебя все знаю, а я думаю, что она знает?
   - Она осталась бы со мной, если бы не ты, - тетя Александра все  смотрела
на Кирилла, сузив инквизиторские глаза, - она ни о  чем  бы  не  догадалась.
Куда ей! Она всю жизнь была дурой. Она исполнила бы свой долг до конца, а ты
помешал! Ты все испортил, подонок!
   - Она приготовила шприц и ампулы с барбитуратом, - сказал Кирилл  устало,
- она собиралась исполнять свой долг еще совсем чуть-чуть. Верно, Соня?
   - Я хотела еще один раз сказать ему, что мы больше не увидимся, -  тускло
выговорила Соня, - он ушел бы, и я бы...
   - И ты сделала бы себе укол, -  закончил  за  нее  Кирилл,  -  такой,  от
которого ни одна ?Скорая? не откачала бы.  Конечно.  Ты  любила  уголовника,
опозорила всю семью, чуть не загнала в гроб мамашу и продолжаешь тайно с ним
встречаться! Только одно и осталось - на тот свет.
   - Соня, - спросил Гриша испуганно, и она наконец подняла на него глаза, -
ты что? С ума сошла?
   - На тот свет! - фыркнула тетя Александра. - Да у нее духу бы не хватило!
Вы посмотрите на нее! Служанка! Мозги, как у курицы, а  может,  и  тех  нет!
Разве она сможет жить одна, без меня? Да она сдохнет  через  неделю,  потому
что ее надо на поводке водить, а ты ее с поводка спустил!
   - Вас бы на  поводке  водить,  тетя,  -  вдруг  с  силой  сказал  Дмитрий
Павлович, - да еще в городском саду за  деньги  показывать,  как  обезьян  в
былые времена.
   - Нет, Дима, - Юлия Витальевна встала, подошла к его креслу  и  стала  за
спиной, - мы виноваты.
   Мы тоже сразу поверили. Мы сразу осудили. Мы ничего не  хотели  узнавать.
Она на нас надеялась, бедная девочка, а мы ее... На нас и на бабушку. И  вон
что вышло.
   - Дура! - сказала  тетя  Александра  дочери.  -  На  коленях  приползешь,
слезами умываться станешь - не приму. Прокляну, - добавила она равнодушно, -
и тебя, и твоего ублюдка. Всех прокляну.
   - Воля ваша. - Кирилл отпустил Владика и  вытер  о  штаны  руку.  Не  ту,
которая была измазана кровью, а ту, которой держал его за шиворот. - Так что
ты правильно пришел, Гриша. Молодец. Только все-таки зря ты меня  по  голове
лупил.
   - Это он? - спросила Настя. - Он тебя тогда ударил?
   - Я, - сознался Гриша, - я ведь думал, что  ее  родные  не  пускают.  Про
уголовника я не догадался, конечно, думал, просто так, не  хотят.  Я  же  не
подарок судьбы, - и он серьезно взглянул на Соню,  которая  тряслась  как  в
ознобе. - Нога у меня... И работа не так чтобы очень красивая. Мастерская  у
нас, - зачем-то объяснил он семье, - мы  с  другом  вдвоем  рамы  делаем  на
заказ. Кто богатый и хочет непременно, чтобы рамы были из дуба  или  там  из
березы карельской. Мы делаем и продаем. Жить можно. Только на  ?Мерседес?  я
пока не заработал.
   - А  на  что  заработал?  -  вдруг  спросил  Дмитрий  Павлович,  и  Гриша
обстоятельно объяснил:
   - На ?Ниву?. Хорошая машина. Надежная, и собаку удобно возить.
   - А Кирилла зачем стукнул? - Это Настя вступила. За спинками  кресел  она
пробралась к Соне и взяла ее за руку.
   - От злости. Я думал, это опять за ней следит кто-то. Думал,  хоть  ночью
дадут поговорить, и не вышло. Думал, проучу, как следить  за  ней!..  Она-то
как увидала, что я его стукнул, так чуть сама не умерла. Уйди,  говорит,  не
показывайся больше, знать тебя не хочу! Я не знал про уголовника-то...
   - Этого не может быть, - пробормотала Соня, - не может этого быть.
   - Да, - вспомнил Кирилл, - ожерелье. Ожерелье, дорогая  тетя  Александра,
осталось в мастерской, так что вряд ли теперь вам  удастся  его  заполучить.
Это Владик звонил? Вы его надоумили?
   - Пошел ты, щенок, - сказала тетя, - она еще подавится этими камнями. Она
и ее недоумок. Пусть забирают и катятся. Мне не  нужна  такая  дочь.  Так  и
знай, - она повернулась к Соне и потрясла у нее перед носом пальцем, похожим
на сардельку, - матери у тебя  больше  нет!  Променяла  ты  мать  на  чужого
мерзавца! И ничего у тебя с ним не выйдет. Никогда.  Это  уж  я  тебе  точно
говорю, потому что знаю тебя, идиотину!..
   - Сонечка,  сядь,  -  попросила  Настя  и  пододвинула  кресло,  -  сядь,
пожалуйста, и не слушай ты ее!..
   - Как же это? - вдруг спросила у нее Соня. - Почему? За что?
   - За то, что такая дура, - ответила тетя Александра и отвернулась.
   - С этим все ясно, - быстро проговорил Кирилл, - все выскажутся  попозже,
во время прений. Переходим к основному вопросу повестки дня.
   Он нервничал и понимал, что говорит что-то не то, но у него не  было  сил
на политес.
   - Агриппина Тихоновна не роняла в воду фен. Она умерла от  электрического
разряда, не имевшего отношения к фену. Сначала я увидел, что  пробки  выбило
как-то странно, а потом  Настя  сказала,  что  фен,  который  бабушка  якобы
уронила, вовсе не тот, который она подарила ей на день рождения. У  нее  был
только один. Значит, убийца забрал ее фен себе, а  в  ванну  сунул  какой-то
другой. Я не знаю, зачем он это сделал, от жадности, или по глупости, или по
недосмотру, но Настя догадалась,  что  бабушку  убили,  и  таким  образом  я
оказался в вашем доме. Настя хотела разобраться в этом, и я  должен  был  ей
помочь.
   - То есть ты на самом  деле  не  тот  Кирилл,  которого  видела  мама?  -
уточнила Нина Павловна.
   - Нет. Не тот. Но это совершенно неважно.  Настя  показала  мне  бабушкин
дневник, где было написано среди прочего, что ее беспокоят Настя,  Сергей  и
Людочка. С Настей и Сергеем все  более  или  менее  ясно.  Из-за  Насти  она
беспокоилась потому, что та встречалась с Кирой, а бабушка считала,  что  он
дрянь.
   - Кира - это тот, другой Кирилл, - объяснила Настя,  не  выпуская  Сонину
руку. Кириллу хотелось, чтобы она слушала его, но  она  слушала  плохо,  все
смотрела на Соню, как будто контролируя ее и опасаясь, что  с  ней  все  еще
что-то может случиться.
   - А Сережка? - спросила Нина Павловна.
   - Сергей влюблен в Мусю, - бухнул  Кирилл,  и  Нина  Павловна  вытаращила
глаза, - и бабушка  об  этом  знала.  Вообще,  ваша  бабушка  была  женщиной
необыкновенной. Во всех отношениях.
   - Развратница, мразь, змея, - холодно сказала тетя  Александра,  глядя  в
пол. Как-то так получилось, что все отодвинулись от нее,  она  сидела  одна,
вокруг нее было пусто и морозно, как на Северном полюсе.
   Некрасивая злая женщина посреди Северного полюса.
   - Муся, - дрожащим голосом спросила Нина Павловна, - это правда?
   Муся  молчала,  сосредоточенно  вытирая  руки  льняным  полотенчиком  для
посуды. У нее было угрюмое и напряженное лицо.
   - Нина, не волнуйся, - Юлия Витальевна заглянула ей  в  лицо.  -  Кирилл,
говорите быстрее, мы же не железные!..
   - Я не знал, кто такая Людочка. В семье  нет  человека  с  таким  именем.
Настя сказала, что и не было  никогда.  Тем  не  менее  Агриппина  Тихоновна
написала ее имя вместе с именами внуков. Значит, эта самая Людочка  все-таки
была близким человеком.
   - Кирилл, это все очень хорошо и совершенно в духе Агаты Кристи, но я  не
понимаю,  зачем  вообще  нужно  было..,  убивать  маму?  -  вступил  Дмитрий
Павлович. Вид у него был растерянный и сердитый.
   - Не мешайте, дядя Дима, - сказала Света с  досадой,  -  он  же  пытается
объяснить.
   - У вашей матери были деньги, Дмитрий Павлович. Я не понимаю,  почему  вы
никогда не задавались вопросом, на что, собственно, она живет полвека  после
смерти мужа. На что покупает машины. На что содержит  домработницу.  На  что
ездит на курорты и помогает внукам.
   -  Фр-р,  -  злорадно  выдохнула  тетя  Александра,  -  моя  сестра  была
содержанкой, безнравственной и развратной тварью.
   - У нее были средства, - повторил Кирилл, - Сонино ожерелье стоит под сто
тысяч долларов. Откуда оно взялось у бабушки?
   Тут произошла катастрофа.
   Тетя  Александра   вдруг   выпучила   глаза,   почернела,   и   праведный
инквизиторский  гнев  переродился   в   тяжкое,   огромное,   нечеловеческое
изумление.
   - Ско-о-олько? - провыла она. - Сто-о-о? Сто тысяч?! Сонькино?! Сто тысяч
долларов?!
   Подбородки затряслись, шея вытянулась, и она что есть силы пнула стул, на
котором горбился совершенно несчастный Владик. Стул упал, и Владик повалился
вместе с ним. Света отскочила в сторону, как будто на нее опрокинули банку с
пауками.
   - Что ты мне врал, скотина?! Ты.., ты сказал - тысяча! Ты.., ты  хотел..,
прикарманить?! Обмануть?! Меня?!
   Владик захныкал, пополз по полу и спрятался за Свету.
   - Соня! - тоненько крикнул он из-за Светы. - Соня, скажи ей!..
   - Света, дай ему воды, - распорядилась Нина Павловна.
   Тетя Александра изменила цвет лица с черного на бурно-лиловый,  под  цвет
халата, и стала натурально хрипеть и ломать руки. Кресло скрипело под ней  и
ходило ходуном.
   - Потом мне рассказали про клад,  -  продолжил  Кирилл,  тетя  Александра
больше его не интересовала, - Нина Павловна рассказала. В детстве они играли
в кладоискателей, и бабушка очень рассердилась, когда  застала  их  за  этим
занятием.
   - Это глупости, - сказал Дмитрий Павлович убежденно, - детские  глупости,
и больше ничего.
   - Нет. Клад действительно был. И его на самом деле привезли  из  Германии
ваш отец и его друг. И именно на эти деньги  Агриппина  Тихоновна  жила  всю
жизнь.
   - 3-з-змея... - шипела тетя Александра, - хищ-щница!..
   - Был клад. Он был спрятан в доме, и о том, где  он  спрятан,  знали  три
человека - бабушка, дед и Яков, тот самый близкий друг. Потом  появился  еще
один - четвертый человек, который решил забрать его себе. Но этот  четвертый
знал только о том, что клад существует. Он  должен  был  его  найти.  Сергей
показывал мне арабские книги,  которые  так  нравились  ему,  когда  он  был
маленький. Это книги Якова. Яков почему-то отдал  их  вашей  бабушке,  а  не
оставил в собственной семье. То ли он любил ее, то ли очень дружил с дедом -
вряд ли сейчас можно сказать наверняка. Так или  иначе,  книги  простояли  в
шкафу семьдесят лет или около того, и,  когда  мы  с  Сергеем  их  смотрели,
оказалось, что в одной книге не хватает страниц.  Я  не  мог  понять,  какой
смысл выдирать листы из книги столетней давности, пока  не  сообразил,  что,
может, дед и Яков именно на этих листах нарисовали план, как найти клад. Вот
это была совершенно гениальная мысль. Ни один следователь и энкавэдэшник  не
догадался бы. Они по-русски-то едва разумели, не  то  что  по-арабски!  Даже
если бы забрали все, старые арабские сказки скорее всего уцелели бы  -  кому
они нужны! Сергей не помнил, что там было написано или  нарисовано,  но  там
был именно план.
   И он исчез. Четвертый человек подошел совсем близко к цели.
   Все молчали, и только дышала на крыльце громадная черная собачища. Кирилл
посмотрел на  нее.  Ему  было  завидно  -  собачище  не  нужно  было  ничего
объяснять.
   - Скорее всего, заполучив листы, он ничего не понял. Книга-то арабская, и
Яков мог написать что-то именно по-арабски. Я случайно услышал,  как  Сергей
говорил кому-то в саду, что он завтра во всем разберется и что это  какая-то
ерунда. Он говорил с ним, с этим  четвертым  человеком.  Сергей  должен  был
прочитать текст, но он сказал, что это никакой  не  текст.  Вряд  ли  Сергей
понял, что это за бумажки и какое они имеют значение, но он моментально стал
опасен. Он не отстал бы, пока не разобрался. Он даже  сказал:  я  завтра  во
всем разберусь. Его нужно было убить.
   Он  перевел  дыхание,  потому  что  перед  глазами  опять  всплыла  голая
голубоватая нога в темной воде и камень, обросший водорослями.
   - Его оглушили, - сказал он  безжалостно.  -  Или  придушили,  я  в  этих
вопросах  не  специалист.  Накачали  в   легкие   воды,   чтобы   все   было
правдоподобно. Я ночью ушиб ногу о насос, который валялся в кухне. Насос был
мокрый. Потом отволокли в залив. Если б я не проснулся и не спустился  вниз,
если б Гриша не шатался ночью по берегу, если б мы случайно не нашли Сергея,
он бы.., умер. Пока мы ковырялись в заливе, здесь все привели  в  порядок  -
насос исчез, зато появились бутылка водки и мое мокрое полотенце. Как  будто
мы выпили и потащились геройствовать в воду. Никто, кроме меня, не знал, что
Сергей никогда и ничего не пьет. Не может. И скрывает это от всех, поскольку
считает, что это унизительно. Черт бы его побрал...
   - Ну кто