рудно.
   - Сонечка, ты ей ничего не говори, - заторопилась  Настя,  -  Кирилл  все
правильно решил. Давай про ожерелье  вообще  не  вспоминать,  как  будто  мы
ничего не знаем.
   - Если мама узнает, она меня не простит,  -  как  завороженная  повторила
Соня, не отрывая взгляда от зашевелившегося в кустах халата, - я и так...
   - Я вашу маму утоплю в Финском  заливе,  -  пообещал  Кирилл,  перегнулся
через Настю и стал шарить в бардачке, - если она еще раз в моем  присутствии
откроет рот. Так ей и передайте.
   - Что ты ищешь? - спросила Настя.
   - Я уже нашел.
   Он выудил из бардачка длинную картонную коробку и через плечо кинул ее на
заднее сиденье.
   - Это фонендоскоп, - объяснил он злобно, - если вы  мне  сейчас  скажете,
что у вас дома не такой, а какой-то другой и мама это непременно заметит,  я
утоплю вас в Финском заливе вместе с ней.
   - Откуда он у  вас?  -  Соня  взяла  коробку  обеими  руками,  как  будто
заморскую диковинку.
   - Купил в аптеке.
   Настя, смотревшая на него в упор, вдруг засмеялась,  схватила  его  руку,
лежавшую на руле, и звонко поцеловала. Перевернула и поцеловала еще раз -  в
ладонь.
   Он смутился так, что стало жарко затылку. И Соня в зеркале не отрывала от
него глаз.
   - Спасибо, - вдруг сказала она, - я ведь так и не поблагодарила вас.
   - Пожалуйста, - перебил ее Кирилл. - Давайте. Вылезайте  и  уводите  вашу
маму из засады. Только вы можете с ней справиться.
   -  Когда  ты  заходил  в  аптеку?  -  спросила  Настя,  провожая  глазами
удаляющуюся к калитке Сонину спину.
   - Когда ты покупала своих кур. Кстати, почему мы так нигде и не поели,  я
не понял?
   - Потому что нас ждут  дома,  -  сказала  она  удивленно,  как  будто  он
спрашивал у нее какую-то глупость.
   - Ах, да, - сказал Кирилл, - я забыл. Нас ждут дома,  поэтому  поесть  мы
нигде не можем. Хорошие мальчики и девочки всегда слушаются маму и папу.
   - Что с тобой?
   - Ничего.
   - Почему ты так злишься?
   - Я не злюсь.
   - Нет, злишься. Ты начал злиться,  когда  отдал  Соне  фонендоскоп.  Тебе
неудобно, что ты его купил?
   Не мог же он сказать ей, что отныне их проблемы его не касаются!
   - Настя, я не злюсь. Все нормально. Открывай мне ворота, и я заеду.
   - Давай я заеду, - вдруг предложила она весело, - мне всю жизнь  хотелось
хоть сто метров проехать на такой машине.
   - Нет! - завопил он испуганно. Однажды  он  видел,  как  она  заезжает  в
ворота.
   - Ты жадина-говядина, - сказала она и засмеялась, - тебе жалко  дать  мне
порулить, потому что твоя машина тебе дороже, чем я!
   И, стиснув руками его шею, она притянула к себе его голову и поцеловала в
губы.
   Краем глаза он видел  продолжавшееся  лиловое  шевеление  в  смородиновых
кустах, и машина стояла очень неудобно - поперек проезжей части, - и вот-вот
могла выскочить тетя Нина  с  руководящими  указаниями  или  Настин  отец  с
очередной доской для  очередной  скамейки,  но  она  целовалась  с  ним  так
самозабвенно и с таким вкусом, что очень быстро он  перестал  соображать,  и
задышал коротко  и  бурно,  и  его  ладони  оказались  у  нее  на  груди,  и
обнаружилось, что под полотняным пиджачком у нее ничего нет - совсем ничего,
только она сама, гладкая, крепкая, шелковистая и чуть-чуть влажная.
   Он совсем забыл, какая она на ощупь.
   Как она сказала? Жадина-говядина?
   От жадности он укусил ее за шею. От жадности он чуть не  оторвал  плоскую
пуговицу, которая мешала ему, все время попадаясь под руку. От  жадности  он
готов был проглотить ее целиком - только  бы  она  никому,  кроме  него,  не
досталась.
   Кажется, он намеревался быть благоразумным. Свежая  рубаха  стала  совсем
мокрой от пота.
   - Настя!! - закричали с участка. - Настя, ты курицу привезла?!
   Она оторвалась от него, бессмысленно  одернула  задравшийся  пиджачок  и,
пошарив рукой, нашла свои очки и  нацепила  их  на  нос,  и  оказалось,  что
нацепила вверх ногами.
   Кирилл смотрел на нее и молчал.
   - Я не виновата, - быстро сказала она, - я не ожидала. Я  просто  так.  Я
очень соскучилась по тебе, а ты был такой злющий и такой.., замечательный.
   Он молчал.
   - Ты действуешь на меня как-то странно, - добавила она и вдруг  выскочила
из машины и побежала по дорожке. - Ворота сам откроешь! - крикнула  она  уже
из-за калитки.
   Некоторое время он прикидывал, что правильнее сделать - рассердиться  или
засмеяться, и решил, что сердиться не станет. Она тоже действовала  на  него
каким-то странным образом, но зато он  совершенно  точно  знал,  что  нужно,
чтобы как следует разобраться, в чем именно странность.
   Отсутствие родственников, закрытая дверь и кровать на драконьих лапах.  В
крайнем случае, сойдет и диван.
   Костромин загнал машину в гараж, запер на все замки и пошел к дому.
   - Кирилл! - окликнули его из-за георгинов. Он остановился. За  георгинами
раздалось бормотание, какой-то шорох, потом сильно забила по листьям вода, и
выглянул Сергей - мокрый, грязный и без очков.
   - Почему-то я должен поливать эти проклятые георгины! - сказал он сердито
и отряхнулся, как мокрая собака. - Шланг ни черта не держится.
   - Я разуюсь и посмотрю, - предложил Кирилл.
   - Спасибо.
   Сергей вылез на дорожку, и оказалось, что шорты у него промокли насквозь,
а ноги до колен такие грязные, как будто он месил глину.
   - Дай мне сигарету. Я все силы потерял и сигареты промочил. А  все  из-за
этого шланга.
   Кирилл вытащил свою пачку.
   Кажется, раньше он не любил, когда у него просили сигареты.
   - Вы ездили к ювелиру? - спросил Сергей, прикурив.
   - Ну да.
   - И как это ты ее  уговорил?  -  пробормотал  Сергей  и  посмотрел  вдоль
дорожки. - Я был уверен, что она ни за что не поедет.
   - Ну да.
   - Что вам там сказали?
   Кирилл тоже посмотрел вдоль дорожки. Скрывать не  было  никакого  смысла.
Сергей, каким бы он ни был, вряд ли побежит с докладом к тете Александре.
   - Сказали, что ожерелье подлинное, сомнений никаких.  Девятнадцатый  век,
середина. Соне они не звонили. Зато сказали, что ты  в  прошлую  пятницу  им
звонил и они тебя проинформировали в том смысле, что оно настоящее  и  стоит
больших денег.
   - Я? - поразился Сергей. - Я им звонил?! В прошлую пятницу?!
   - А что? - спросил Кирилл. - Ты не звонил?
   - Нет. Конечно, нет. Что еще за чертовщина! А Соне кто звонил,  если  они
не звонили?!
   - Я не знаю, - Кирилл пожал плечами, - кто-то  из  родственников,  как  я
понимаю. Это не ты случайно?
   Сергей швырнул окурок в лужу, натекшую на дорожку из георгиновых кустов.
   - Я не звонил Соне. Я не звонил Францу. Я никому не звонил. Я  привел  им
Соню с ожерельем и больше ни с кем не разговаривал.  Что,  черт  побери,  за
дела!
   - Я тоже не знаю, - признался Кирилл, - я  так  понимаю,  что  кто-то  из
родных решил, что ему ожерелье будет полезней, чем Соне. Поэтому он позвонил
ювелиру, сказал, что он - это ты, то есть Сергей Сергеевич, узнал,  что  оно
ценное и подлинное, а потом позвонил Соне и сообщил, что оно фальшивое. Соня
ударилась в слезы и заявила, что  про  ожерелье  слышать  ничего  не  хочет.
Дальше его просто нужно было оттуда забрать, и все.
   - Как все? - забормотал Сергей. - Что значит - все?  Это  ведь..,  обман?
Подлог?
   - Обман и подлог, - согласился Кирилл, - я про то и толкую. Соне  звонили
со Светиного мобильного, это я проверил сразу. Кто звонил, не  знаю.  Кто-то
из наших. То есть из ваших.
   - Зачем?! Все равно это бы выяснилось. Франц спросил бы у меня,  а  я  бы
сказал, как все было.
   - Франц мог спросить у тебя через год. Или  два.  Ну  и  что?  Все  равно
концов к тому времени было бы не найти. Любимый брат уговорил бы ее подарить
стекляшки ему или его подруге. Брат бы передарил или  продал,  никто  же  не
знал, что оно не поддельное. Ведь Соня семье сказала, что оно фальшивое. Вот
и все дела.
   - Ты думаешь, это Влад все устроил? - спросил Сергей, и лицо у него стало
брезгливым. - Просто чтобы надуть Соню?
   - Я не знаю, кто это сделал, но, конечно, затем, чтобы надуть Соню.
   - Гадость какая, - сморщился Сергей, - ужасная гадость. Неужели Влад?
   - Я не знаю, - повторил Кирилл, - ты  закрутил  бы  кран,  смотри,  какой
потоп.
   Сергей посмотрел на воду у себя под ногами и не двинулся с места.
   - Что теперь нам делать?
   - В смысле? - удивился Кирилл.
   - Ну, как нам выяснять, кто именно наплел Соне небылиц?
   - Я не знаю. Думаю, что никак.
   - Это нельзя так оставить, - заявил Сергей нетерпеливо, - а если бы ты не
поехал выяснять, Сонино наследство пропало бы?! Совсем?!
   - Пропало бы, - подтвердил Кирилл. -  Кстати,  про  брата  я  просто  так
сказал. Ему не так уж и нужно убеждать ее в том, что оно  фальшивое.  Он  бы
все равно денежки у нее очень легко выманил. Она его  обожает.  Больше,  чем
всех остальных. Она бы их ему и так отдала.
   - Тогда кто? Мама? Дядя Дима? Настена?
   - Я не знаю, - повторил Кирилл с  раздражением,  -  если  хочешь,  можешь
выяснять сам.  Только  Соня  просила,  чтобы  мы  ничего  не  говорили  тете
Александре. Не ранили ее нежную душу. Ну, мы обещали не ранить.
   - Кто ты такой, Кирилл? - вдруг спросил Сергей. - Мент?
   - У меня бизнес, - ответил Кирилл, -  я  продаю  строительные  материалы.
Делаю щетки и кисти. У меня два завода. В Китае и в Пензенской области. Я не
мент.
   - Тогда откуда ты все знаешь? Кирилла это позабавило:.
   - Ничего такого я не знаю. Просто я внимательно смотрю и  слушаю.  Ювелир
не стал бы звонить после восьми часов вечера, да еще за город.  Он  позвонил
бы в двенадцать дня в ее питерскую квартиру.
   - Элементарно, Ватсон, - пробормотал Сергей, и  Кирилл  улыбнулся.  -  Ты
прикрутишь шланг?
   - Прикручу. И есть очень хочется. Заехать в ресторан мы  не  могли.  Нас,
видите ли, ждали к ужину мама с папой.
   - А что, твои родители никогда не ждут тебя к ужину?
   - Нет, -  сказал  Кирилл,  -  не  ждут.  Примерно  с  тех  пор,  как  мне
исполнилось восемнадцать лет, я ужинаю один.
   Вдвоем они кое-как прикрутили шланг и получили от Нины  Павловны  нагоняй
за то, что развели на дорожке грязь и  ?теперь  все  потащат  ее  в  дом,  а
убирать у нее нет никаких сил?.
   Дмитрий  Павлович  руководил  приготовлением  кур,  вернее,  не   столько
приготовлением, сколько грилем, в котором куры должны  были  жариться,  и  в
пылу сражения позабыл на огне  пустой  чайник.  Все  долго  принюхивались  к
странной металлической вони и сообщали друг другу, что ?раньше  так  никогда
не пахло?. Дмитрий Павлович заглядывал в плиту, сердился и  доказывал,  что,
наоборот, так пахло всегда, просто на этот раз аромат более насыщенный.
   В конце  концов  Юлия  Витальевна  обнаружила  на  плите  источник  более
насыщенного аромата, но спасти его было уже нельзя, он прогорел до дыр. Тетя
Александра заголосила про астму, удушье и про то, что все желают ее  смерти.
Настя стала снимать с конфорки раскаленную решетку и сильно  обожгла  палец.
Муся попрощалась и уехала. Света  качалась  в  гамаке  и  время  от  времени
говорила оттуда, что все ей надоели. Кирилл утащил из буфета огромный ломоть
черного хлеба, а из кошелки на террасе два пупырчатых  огурца  и  ел  их  на
лавочке за жасмином. Нина Павловна нашла его и приказала ставить самовар,  а
Юлия Витальевна, услышавшая разговор, сказала, что ставить самовар еще рано,
а нужно всем сесть и наконец  поесть.  Кирилл,  прожевав  огурец  с  хлебом,
ответил, что поесть он давно мечтает, и обе дамы заспорили,  из-за  чего  же
ужин так задержался.
   Когда наконец  уселись  на  террасе  и  наступили  тишина,  благолепие  и
сытость, Кириллу показалось, что он ждал этого момента всю свою жизнь.
   Задержавшийся ужин  был  вкусным,  и  никто  не  ссорился,  а  все  мирно
разговаривали, и даже Света не говорила гадостей Соне, а Владик не  пихал  в
бок свою мамашу. Чай пили до двенадцатого часа  и  потом  еще  долго  сидели
просто так, слушая близкий Финский залив и стрекотание  полуночных  цикад  в
траве. Потом Сергей ушел проверить, закрыты ли поливальные краны,  а  Кирилл
мирно курил на крылечке, где его заметила Нина Павловна и сказала, что у них
принято равноправие, и если женщины должны после еды еще разобрать и  вымыть
посуду, то мужчины вполне могут им помочь, а не мечтать,  глядя  в  звездное
небо. Кирилл согласился с тем, что это справедливо, и Нина Павловна  вручила
ему самовар, который следовало ополоснуть и поставить на садовое крылечко.
   Он подволок самовар под толстую струю высокого уличного крана,  вытряхнул
остатки углей и обошел дом, держа самовар за одну ручку. Было совсем  темно,
и голоса почти не доносились на эту сторону сада. Кирилл пристроил свою ношу
на крыльцо и посмотрел на чернильное пятно соседнего дома. Дом был темным  и
зловещим и казался необитаемым, как декорация к фильму ужасов.
   Кто там может прятаться? Зачем?
   Он достал сигарету и щелкнул  зажигалкой.  Теплое  пламя  осветило  руки,
сделав окружающую тьму еще более плотной.
   - Нет, - сказал кто-то совсем близко, Кирилл вздрогнул, пламя метнулось и
погасло. - Я не знаю! И вообще, это ерунда какая-то!
   Кирилл шагнул к крыльцу, в глухую темень,  и  оглянулся,  всматриваясь  в
кусты. Говорил Сергей. Кирилл не видел его, но слышал очень хорошо.
   - Оставь это мне. Я завтра же разберусь. Господи, какие глупости!
   Его собеседник молчал, а подобраться поближе Кирилл не мог.
   - Подожди! - сказал в темноте Сергей. - Да это не  текст,  а  черт  знает
что.
   Раздалось какое-то шевеление, послышался треск веток, и  Сергей  появился
на дорожке в двух шагах  от  Кирилла.  Лица  было  не  видно,  только  майка
отчетливо белела, как намазанная фосфором. Он постоял на дорожке и  пошел  к
дому, обходя его с другой стороны. Кирилла он не заметил.
   Черт побери, опять ночной разговор в саду,  только  на  этот  раз  Кирилл
почему-то по голове не получил.
   С кем он разговаривал? О чем?
   Кирилл еще постоял, прислушиваясь.
   Никаких шагов, шорохов и скрипов. Ночной ветер тихонько шевелил листья. С
какой стороны пришел гость? Из соседнего дома? Или из парка? Или с  террасы,
когда все разбрелись после ужина неизвестно куда?
   Со своего места под крыльцом Кирилл дотянулся и подергал дверь в дом. Она
была заперта. Значит, с садового крыльца никто не спускался.
   Где этот человек? Ушел? Или из темноты наблюдает за  Кириллом?  Наверняка
его рубаха так же фосфоресцирует в темноте, как Сергеева майка.
   Наступив на клумбу, Кирилл выбрался на дорожку и обежал дом.  На  террасе
горел свет, но никого не  было,  очевидно,  все  давно  убрали  со  стола  и
разошлись. В кухне было темно. Кирилл заглянул на лестницу и приоткрыл дверь
в пустую гостиную.
   - Вы что-то ищете? - спросила Нина Павловна, появляясь в конце коридора.
   - Сергея не видели? Я хотел попросить у него сигарету.
   - Он давно спит, - проинформировала Нина Павловна, - а курить на ночь...
   - Очень вредно, я знаю, - перебил Кирилл, -  а  Света  или  Владик?  Тоже
спят?
   Нина Павловна пожала плечами.  На  локте  у  нее  висело  полотенце,  она
подхватила его и зачем-то протерла раму ближайшей картины.
   - Света в ванной, а Владик, по-моему, собирается смотреть ?Формулу-1?. Он
в библиотеке.
   - ?Формулу-1? по вторникам не показывают, - пробормотал Кирилл.
   - Что?!
   - Ничего.
   - Вам больше ничего не нужно на улице? Я запираю дверь.
   Кирилл  смотрел,  как  проворные  пальцы  повернули  ключ   и   задвинули
старомодную щеколду.
   - Кирилл, - позвала Настя с верхней лестничной площадки, - тебя забыли на
улице?
   - Нет, - откликнулся он, - я иду.
   Тем не менее он медлил.
   Нина Павловна скрылась за своей дверью, вода перестала отдаленно шуметь в
ванной, из чего следовало, что  Света  закончила  свои  омовения  и  вот-вот
покажется в коридоре, Дмитрий Павлович что-то громко сказал и засмеялся -  и
все стихло.
   Никто не собирался ни входить, ни выходить из дома.
   В коридоре было темно,  только  отсвечивал  бок  длинной  вазы  с  сухими
цветами, освещенный лунным светом из квадратного окна.
   Кирилл еще постоял, неизвестно чего выжидая, пошел к лестнице,  зацепился
ногой и чуть не упал, с грохотом свалив что-то с вешалки.
   - Черт побери!
   Он зацепился за ремень сумки, пристроенной к обувному  шкафчику,  вывалив
на пол темную кучу барахла.
   Этого только не хватало!
   Он присел на корточки и стал как  попало  пихать  все  обратно  в  сумку.
Что-то металлически брякнуло у него в руках, и  он  замер,  быстро  обследуя
пальцами длинный и холодный предмет.
   Плоская металлическая коробочка, на ощупь довольно тяжелая.
   Выключатель был далеко, у самой двери, и он не стал зажигать свет. Вместо
этого он подтащил сумку и коробочку к лунному прямоугольнику у окна.
   Коробочка не открывалась, и он потянул изо всех сил. Крышка откинулась, и
он едва успел ее поймать.
   В коробочке был шприц и несколько больших ампул, лежавших отдельно.
   Секунду Кирилл смотрел, а потом быстро  полез  в  карман  за  зажигалкой.
Зажигалка щелкнула, взметнулось пламя, и, близко поднеся ампулу к  огню,  он
прочел название лекарства.
   Так. И что это значит?
   Он захлопнул коробочку, наугад сунул ее в сумку. На полу  еще  оставалось
какое-то барахло, и его тоже следовало вернуть на место.
   Быстрые шаги  заставили  его  метнуться  обратно  к  вешалке  и  обувному
шкафчику. Он присел  на  корточки,  придерживая  коробочку  внутри  сумки  и
запихивая ее поглубже.  Шаги  прозвучали  совсем  близко,  в  дальнем  конце
коридора распахнулась дверь, выплеснув  непривычно  яркий  свет,  и  Соня  в
мышиной пижаме спросила негромко:
   - Кто здесь?
   - Это я, - откликнулся Кирилл, - я тут что-то уронил.
   - Что? - Она  показалась  в  коридоре,  и  тетя  Александра  спросила  из
комнаты:
   - Что там происходит? Ночь на дворе, а в этом доме никто не спит,  как  в
борделе! Соня, куда ты пошла?
   - Какую-то сумку, - продолжал Кирилл. - Вот. Видите?
   Она подбежала и почти вырвала сумку у него из рук.
   - Это моя, - сказала она, слегка задыхаясь, - зачем вы ее взяли?
   - Я же говорю, - объяснил Кирилл спокойно, - я ее  уронил.  Случайно.  Из
нее что-то выпало, я подобрал.
   - Что? - почти крикнула Соня. - Что из нее выпало?!
   - Да вот, - сказал Кирилл  и  протянул  ей  какие-то  бумажки,  -  и  еще
кошелек. Я его на место положил.
   - И все? - спросила она, прижимая сумку к животу обеими руками.
   - Все, - ответил он и, не удержавшись, добавил:
   - А что еще должно было выпасть?
   - Соня, немедленно вернись и закрой дверь. Сквозит ужасно! - раздалось из
комнаты. - С кем ты там разговариваешь посреди ночи?! Совсем стыд  потеряла!
Никого не щадишь! Даже мой покой тебе не дорог!
   - Я иду, мама, - произнесла Соня отчетливо, - извините  меня,  Кирилл.  Я
просто нервная. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи.
   И она скрылась вместе со своей сумкой.
   Он подождал, пока за ней закроется дверь, и стал подниматься по лестнице.
   Медицинская коробочка со шприцем принадлежала Соне, он понял это и без ее
объяснений.
   Не было ничего странного в том, что медсестра носит с собой коробочку  со
шприцем. Мало ли что.
   Странными были ампулы - их количество и содержимое. И еще то, что она так
испугалась.
   Почему она так испугалась? Почему она спрашивала, что именно он вытряхнул
из ее сумки? Боялась, что он найдет шприц? Но ведь сам по себе шприц, да еще
в сумке у медсестры, не должен вызывать никаких подозрений, а она испугалась
так, что у нее даже сбилось дыхание.
   Для какой цели Соня предназначала ампулы?
   Для кого они были приготовлены?
   Кирилл вошел в свою - Настину - комнату и тихо прикрыл за собой дверь.
   - Где ты болтался так долго? - спросила Настя сонно. - Я почти заснула.
   - Происходит что-то странное, - сказал  он  негромко,  и  с  Насти  мигом
слетел весь сон. - Происходит что-то очень странное, и я не  могу  понять  -
что.
   Кириллу показалось, что он