ого он посадил впередсмотрящим. Дюпре оторвал глаза от
компаса, и то, что он увидел, заставило его резко сбросить
обороты. Они были совсем недалеко от берега, ярдах в
трехстах, не более, и слабый свет звезд, проникающий сквозь
разрывы в тучах, выхватил впереди из темноты иссиня-черную
полосу берега на чуть более светлом фоне неба. Дюпре на самом
малом ходу подошел еще на двести ярдов ближе. Мангровые
заросли. Он отчетливо слышал, как волны плещутся между
корней. Направо, вдалеке, он мог различить конец полосы
прибрежной растительности. За ними вдаль уходил пустынный
пляж. Он подошел к берегу с северной стороны полуострова в
трех милях от намеченного места.
   Дюпре развернул лодку, стараясь не увеличивать обороты, и
направился обратно в сторону моря. Отойдя на полмили от
берега, он повернул вдоль побережья полуострова, пока не
достиг той точки, где располагался Кларенс, после чего начал
снова медленно двигаться к берегу. Через две сотни метров он
разглядел низкую вытянутую песчаную косу, которую искал, и на
тридцать восьмой минуте после отхода от "Тосканы" выключил
мотор, и лодка, по инерции скользя вперед, с легким шуршаньем
песка под обшивкой выползла на берег.
   Дюпре, мягко ступая между тюками с оборудованием, прошел
на нос лодки, перенес ногу через борт и ступил на песок.
Чтобы лодку не унесло в море, он подхватил фал и намотал его
на руку. Пять минут все трое не двигались с места, пытаясь
уловить звуки со стороны города, который находился за
невысокой полоской песка и гравия перед ними и в четырехстах
ярдах левее. Но никаких звуков не было. Их прибытие прошло
незамеченным.
   Удостоверившись в этом, Дюпре снял с пояса гарпун, глубоко
вонзил в прибрежный песок и крепко привязал к нему фал. Затем
пригнулся и взбежал на вершину косы. Она находилась не более
чем в пятнадцати футах над уровнем моря и сплошь поросла
низкорослыми кустами, которые скребли его по икрам и с
треском ломались под подошвами башмаков. Этот треск надежно
приглушался шелестом прибоя и был слишком тихим, чтобы его
могли услышать в городе. Взобравшись на самый верх косы,
обрамляющей с одной стороны гавань, Дюпре осмотрелся. Слева
от него в темноту убегала полоска земли, а впереди
простиралась зеркальная гладь гавани. Оконечность песчаной
косы лежала всего в десяти ярдах правее от него.
   Вернувшись к лодке, он шепотом приказал африканцам
приступать к разгрузке снаряжения, соблюдая полную тишину. По
мере того, как тюки доставили из лодки, он оттаскивал их на
вершину косы. Все металлические детали во избежание шума были
по отдельности обернуты в тряпки.
   Когда все было собрано в одном месте, Дюпре приступил к
сборке. Он работал быстро и бесшумно. На оконечности косы,
где, по словам Шеннона, должна была быть ровная площадка, он
решил установить основной миномет. Если расчеты Шеннона
верны, а он на них полагался, то с конца косы до центра
внутреннего двора президентского дворца расстояние 721 метр.
С помощью компаса он установил ствол миномета строго по
азимуту, указанному Шенноном, в направлении президентского
дворца, и выставил угол прицеливания таким образом, чтобы
первый, пущенный по навесной траектории, снаряд угодил как
можно ближе к центру двора внутри дворца.
   Он понимал, что в свете ракет он не увидит дворец целиком,
а только крышу здания, поэтому не сможет рассмотреть, куда
упал снаряд. Но он увидит вспышку от взрыва над пакгаузом в
дальнем конце гавани, и этого будет достаточно.
   Покончив с первым, он принялся устанавливать второй
миномет. Этот был нацелен на казармы, и Дюпре установил его в
десяти ярдах от первого. Расстояние до цели и направление на
нее были ему известны. Он понимал, что излишняя точность
здесь не потребуется. Этот миномет должен бомбить бывшие
полицейские казармы наугад, чтобы навести панику среди
зангарийских солдат. Тимоти, который был в его минометном
расчете во время последних боевых действий, справится со
вторым минометом самостоятельно.
   Он выложил в линию двенадцать снарядов рядом со вторым
минометом, поставил Тимоти рядом и прошептал ему на ухо
последние инструкции.
   Между двумя минометами он установил два пусковых
устройства для осветительных ракет и зарядил каждую ракетницу
своей ракетой. Остальные восемь ракет положил рядом. Каждая
ракета должна гореть в течение двадцати секунд, поэтому если
он собирается обслуживать свой миномет и ракетницы
одновременно, то придется действовать быстро и умело. Сандей
будет подавать ему снаряды.
   Закончив, он посмотрел на часы. Три часа двадцать две
минуты. Шеннон и остальные должны направляться к гавани. Он
достал переговорник, вытащил антенну как можно дальше и
подождал положенные тридцать секунд, чтобы он разогрелся.
Теперь его уже выключать не придется. Когда все было готово,
он с интервалом в секунду три раза нажал на кнопку "сигнал".
   В миле от берега сидящий на корме Шеннон вглядывался
вперед в темноту. Слева от него шла лодка Земмлера, и именно
он услышал три коротких гудка из лежавшего на колене
переговорника. Он мягко подвел свою лодку вплотную к лодке
Шеннона так, что прорезиненные надутые борта соприкоснулись
друг с другом. Шеннон повернулся. Земмлер присвистнул,
оттолкнул свою лодку и отошел на прежние два метра. У Шеннона
отлегло от сердца. Он понял, что Земмлер услышал сигнал от
Дюпре и это значило, что здоровяк-африканер уже подготовился
и ждет их. Через две минуты, в километре от. берега, Шеннон
увидел короткую вспышку фонаря, стекло которого для
маскировки было заклеено непрозрачной лентой, а для света
оставлено лишь крошечное оконце. Это Дюпре. Шеннон увидел
огонек справа от себя. Значит, он слишком далеко отклонился к
северу. Обе лодки свернули правее. Шеннон пытался не забыть,
откуда именно светил фонарь, чтобы идти чуть правее этого
места. Там должен быть вход в гавань, фонарь зажегся снова,
когда Дюпре расслышал тихое гуденье двигателей. В этот момент
лодки находились в трехстах метрах от конца косы. Шеннон
засек сигнал и скорректировал курс на несколько градусов.
   Спустя две минуты, сбросив обороты до четверти мощности и
производя не больше шума, чем жужжанье пчелы, две лодки
прошли мимо того места, где был Дюпре, в пятидесяти метрах от
него. Южноафриканец заметил светящийся след за кормой, пузыри
от выхлопных труб, выходящие на поверхность, но скоро они
скрылись из вида на гладкой поверхности гавани, удалившись в
сторону пакгауза на другом ее берегу.
   Шеннон не услышал ни одного звука, когда перед его глазами
возник силуэт пакгауза, выделяющийся на фоне чуть более
светлого неба. Он свернул правее и мягко выскользнул из воды
на песчаный берег по соседству с перевернутыми рыбацкими
каноэ и развешенными для просушки сетями.
   Лодка Земмлера подошла к берегу в нескольких футах, и оба
мотора одновременно смолкли. Как и Дюпре до этого, все
оставались на своих местах еще несколько минут, молча ожидая
возможной тревоги. Они пытались разглядеть, не прячутся ли за
сигарами рыбацких лодок поджидающие их солдаты. Засады не
было. Шеннон и Земмлер сошли на берег и каждый, вонзив гарпун
в песок, привязал свою лодку. Остальные не заставили себя
ждать. Тихо прошептав: "За мной, вперед",-Шеннон направился
через пляж к пологому склону, шириной в двести ярдов, который
отделял гавань от спящего дворца президента Жана Кимбы.

   Глава двадцать первая

   Восемь человек бежали, пригнувшись, вверх по поросшему
чахлым кустарником склону на вершину невысокого плато. Было
чуть больше половины четвертого утра, и огни во дворце были
погашены. Шеннон знал, что на полпути от вершины склона до
дворца, в сотне ярдов от него, проходит вдоль берега шоссе, и
на перекрестке должно быть, как минимум, двое дворцовых
охранников. Он не надеялся, что удастся убрать их без шума, а
после того, как начнется стрельба, им придется ползком
преодолевать последние сто ярдов до стен дворца. Он не ошибся
в прогнозах.
   В дальнем конце гавани, в напряженном одиночестве, Большой
Жанни ждал выстрела, который послужит для него сигналом к
действию. Его предупредили, что когда бы ни прозвучал выстрел
и сколько бы выстрелов ни было, первый из них будет для него
сигналом. Он придвинулся поближе к ракетницам, ожидая, когда
можно будет пустить первую ракету. В другой руке у него был
наготове снаряд для миномета.
   Шеннон и Лангаротти держались чуть впереди остальных и
первыми достигли перекрестка дорог напротив дворца. Пот лил с
них градом. По вымазанным черной краской лицам текли струйки.
Просвет в облаках над их головами стал побольше, виднелось
немало звезд, и, хотя Луна все еще пряталась, открытая
площадка перед дворцом была тускло освещена. За сотню ярдов
Шеннон мог разглядеть линию крыши на фоне неба, но охранников
так и не заметил, пока не наткнулся на одного из них. Тот,
сидя на земле, согнулся и мирно посапывал.
   От неожиданности Шеннон слегка замешкался, но быстро
пришел в себя и выхватил нож. Охранник Винду тоже вскочил и
издал изумленный вопль. Это разбудило его напарника, который
дремал поблизости в высокой траве. Тот поднялся во весь рост,
прохрипел что-то, в то время, как нож корсиканца вскрыл ему
глотку от сонной артерии до яремной вены, раскрыл рот,
пытаясь сделать последний в своей жизни вздох, и рухнул в
траву, судорожно дергаясь еще несколько секунд. Человек
Шеннона получил мощный удар ножом в плечо, снова испустил
вопль и побежал.
   Впереди, в сотне ярдов, где-то у дворцовых ворот,
послышался еще один крик и звук передергиваемого затвора
винтовки. Трудно было понять, кто начал стрелять первым.
Выстрелы от ворот дворца и короткая очередь Шеннона вслед
убегающему охраннику, перерезавшая его пополам, слились в
общую канонаду. Далеко сзади что-то гулко ухнуло, послышался
свист, и через две секунды небо над ними осветилось
ослепительным огнем. Шеннон увидел перед собой дворец, двух
охранников у ворот, краем глаза заметил шестерых товарищей,
подбегающих ближе, справа и слева от него. После этого все
восемь человек бросились на траву и поползли вперед.
   Жанни Дюпре отошел от ракетницы в тот самый момент, когда
рванул шнур запала первой ракеты, и пока ракета со свистом
устремлялась вверх, опустил снаряд в ствол миномета. С
тяжелым грохотом снаряд вылетел из ствола, направляясь по
параболе ко дворцу, и этот звук слился с шипением магниевого
заряда ракеты, освещающей то место, где должны были быть его
товарищи. Он подхватил следующий снаряд и, вглядываясь в
освещенный дворец, пытался угадать, куда попадет первая мина.
Он решил сделать четыре пробных выстрела и определить на глаз
точность попадания. Каждый снаряд находится в полете примерно
пятнадцать секунд. После пристрелки он сможет поддерживать
огонь на уровне одного выстрела в две секунды, если только
Сандей будет подавать ему снаряды ритмично и без задержки.
   Первый прицелочный выстрел пришелся в правый передний
карниз крыши дворца, достаточно высоко, чтобы ему было видно
место попадания. Внутрь мина не прошла, но вдребезги разнесла
черепицу крыши прямо над восточным желобом. Наклонившись, он
повернул головку поперечной настройки и сдвинул прицел на
пару миллиметров влево. Когда он опустил в ствол второй
снаряд, осветительная ракета, рассыпавшись яркими брызгами,
погасла. Он подошел ко второй ракетнице, выстрелил, заново
зарядил обе ракетницы, после чего поднял глаза в сторону
дворца. Вторая вспышка ярко засияла над дворцом, освещая все
вокруг, и через четыре секунды приземлился второй снаряд. На
этот раз прямо по центру, но с небольшим недолетом, он угодил
в крышу над главным входом.
   Дюпре тоже вспотел, и барашек головки прицела
проскальзывал у него под пальцами. Он слегка изменил наклон
ствола миномета, опустив его ближе к земле, чтобы увеличить
дальность стрельбы. В отличие от артиллерии, бьющей прямой
наводкой, ствол миномета опускают, если хотят увеличить
дальность. Третий снаряд Дюпре был в воздухе еще до того, как
погасла вторая осветительная ракета, и у него было целых
пятнадцать секунд на то, чтобы выпустить третью ракету,
пройти несколько шагов, включить аварийную сирену и вернуться
до того, как успеет взорваться третий снаряд. Он пролетел над
крышей дворца и упал прямо во внутренний двор. Взметнулся на
мгновение сноп пламени, потом исчез. Остальное его не
интересовало. Он знал, что правильно установил прицел.
Недолетов, которые могли бы представлять опасность для его
товарищей, находящихся перед дворцом, не будет.
   Шеннон с товарищами лежали, уткнувшись лицами в траву,
пока над ними зажигались осветительные ракеты и гремели
прицельные выстрелы Жанни. Никто не собирался поднимать
голову, пока африканец не начнет зашвыривать мины через крышу
дворца во внутренний Двор.
   Между вторым и третьим взрывами Шеннон рискнул приподнять
голову. Он знал, что у него в запасе было пятнадцать секунд,
пока не прилетит очередной снаряд. Перед ним был дворец в
свете магниевой вспышки третьей осветительной ракеты. На
верхнем этаже дворца в двух комнатах зажегся свет. Когда
отгремело эхо второго взрыва, он услышал многочисленные вопли
и крики, доносящиеся изнутри крепости. Это были первые и
последние звуки со стороны обороняющихся. Все остальное
потонуло в грохоте канонады.
   Через пять секунд взвыла сирена, нескончаемым безумным
ревом наполнив африканскую ночь завываниями тысяч фей-
предвестников смерти. Взрыв снаряда, упавшего во внутренний
двор, был почти не слышен на этом диком фоне, и криков
невозможно было разобрать. Снова приподняв голову, он увидел,
что фасаду дворца больше не нанесено повреждений, и заключил,
что Жанни перебросил мину через крышу. По договоренности
после первого попадания в цель Жанни должен прекратить
пристрелку и продолжать обстрел в более высоком темпе. Сзади,
со стороны моря, Шеннон услышал, как начали мерно ухать
мортиры, словно удары пульса, отдающие в ушах, на фоне
монотонного рева сирены, которая на одном баллоне со сжатым
воздухом могла непрерывно работать в течение семидесяти
секунд.
   Чтобы истратить все шестьдесят снарядов, Жанни потребуется
сто двадцать секунд, и было условлено, что, если возникнет
десятисекундная заминка где-то по ходу стрельбы, он полностью
прекращает огонь, чтобы его коллеги не попали под запоздавшую
мину, бросившись в атаку. Шеннон в душе надеялся, что Жанни
об этом не забудет.
   Когда прошли пятнадцать секунд после начала непрерывной
стрельбы, первые снаряды достигли дворца и перед лежащими в
траве восемью наемниками открылось потрясающее зрелище.
Осветительные ракеты больше не требовались. Падающие на
мощенный камнем внутренний двор бомбы каждые две секунды
вздымали вверх над дворцом снопы ярко-красных искр. Только
Крошку Марка не интересовало зрелище, у него была своя
работа.
   Он находился чуть левее остальных в цепи, прямо напротив
дворцовых ворот. Встав на ноги, он аккуратно прицелился и
выпустил первую ракету. Длинный, в двадцать футов, язык
пламени вырвался из базуки и, напоминающий по форме ананас,
реактивный снаряд понесся к воротам. Он взорвался в правом
верхнем углу двойных дверей, вырвав петлю из косяка и пробив
дыру в двери размером в квадратный ярд.
   Опустившись на колено рядом, Патрик высыпал снаряды из
заплечного мешка на траву и подавал их наверх. Второй снаряд
начал вращаться в воздухе и угодил в каменную арку над
дверью. Третий ударил точно в замок. Двери как будто
подпрыгнули вверх от взрыва, потом соскочили с вывернутых
петель, развернулись и повалились внутрь.
   Жанни Дюпре израсходовал только половину своих запасов, а
красное свечение над крышей дворца не угасало. Что-то горело
на заднем дворе, и Шеннон решил, что это бараки охраны. Когда
ворота распахнулись, лежащие в траве люди увидели в пролете
арки багровое свечение. Из огня выскочили две фигуры, но
упали, так и не выбравшись наружу.
   Марк послал еще четыре снаряда сквозь открытые ворота
прямо в пекло за аркой, которая, очевидно, вела во внутренний
двор. Так показалось Шеннону на первый взгляд.
   Командир наемников крикнул Вламинку, чтобы тот прекратил
огонь, потому что Крошка уже израсходовал семь из своих
двенадцати снарядов, а Шеннон допускал, что в городе может
случайно оказаться бронемашина, что бы ни говорил по этому
поводу Гомез. Но бельгиец увлекся. Он выпустил еще четыре
снаряда по окнам первого и второго этажа дворца и теперь
стоял, радостно размахивая заряженной базукой с последним
снарядом на плече, пока над головами продолжали свистеть
снаряды из миномета Дюпре.
   В этот момент сирена вдруг перешла на шепот и смолкла.
Оставив в покое Вламинка, Шеннон прокричал остальным, чтобы
шли вперед, и сам, вместе с Земмлером и Лангаротти побежал,
пригнувшись к траве,- "шмайссер" на изготовку, предохранитель
снят, палец на спусковом крючке. За ними устремились Джонни,
Джинджа, Бартоломью и Патрик, у которого больше не осталось
снарядов для базуки, и он, приняв с плеча автомат,
присоединился к остальным.
   За двадцать метров до ворот Шеннон остановился и подождал,
пока упадут последние снаряды Дюпре. Он сбился со счета, но
внезапная тишина после очередного взрыва дала понять, что все
кончено. Секунду или две тишина оглушала. После воя сирены,
грома минометов и сокрушительных взрывов снарядов базуки
Крошки Марка отсутствие звуков казалось сверхъестественным.
Тем более не укладывалось в голове, что вся операция
продолжается пока меньше пяти минут.
   Шеннон задумался, выпустил Тимоти на казармы свои
двенадцать снарядов или нет, разбежались ли солдаты, как он
предполагал, и какое впечатление на жителей города произвела
такая оглушительная канонада? Он вернулся к действительности,
когда над их головами с шипом загорелись одна за другой две
осветительные ракеты. Не теряя времени, он вскочил на ноги и
с криком "Вперед!" побежал к тлеющим остаткам ворот.
   Вбегая внутрь, он стрелял, скорее чувствуя, чем видя,
фигуры Жана-Батиста Лангаротти слева и Курта Земмлера-справа
от себя. То, что открылось перед ними за воротами, могло
потрясти кого угодно. Арка вела сквозь здание дворца во
внутренний двор. Осветительные ракеты, горящие над дворцом,
ярко высвечивали все до мельчайшей детали. Создавалось
впечатление, что ты угодил в саму Преисподнюю.
   Охранники Кимбы были разбужены первыми пристрелочными
выстрелами и выбежали из-под своих навесов на центр двора.
Именно там и накрыл их третий, а за ним и все остальные
снаряды. К одной из стен была приставлена лестница, и четыре
изувеченных трупа повисли на ее ступенях. Их поразило в
спину, когда они пытались выбраться наружу. Остальные приняли
на себя всю мощь разрывающихся на камнях мин, мелкие стальные
осколки которых разлетались, сея смерть, во все стороны.
   На земле валялись груды тел, некоторые еще шевелились,
другие давно затихли. У дальней стены стояли два армейских
грузовика и "мерседес" президента, изрешеченные, словно сито.
Несколько дворцовых слуг, видимо, спасаясь от ужаса во дворе,
прятались за дубовыми воротами в тот момент, когда подоспели
снаряды из базуки Вламинка. Их останки были разбросаны по
всему проходу.
   Справа и слева были другие проходы. По всей видимости, они
вели к лестницам наверх. Не ожидая специального приглашения,
Земмлер рванулся направо, Лангаротти налево, и вскоре сверху,
с обеих сторон, донеслись звуки автоматных очередей.
   У подножья лестниц, ведущих на верхние этажи, были двери-
по две с каждой стороны. Стараясь перекричать вопли раненых
Винду и непрерывные очереди неутомимого "шмайссера" Земмлера,
Шеннон приказал четверым африканцам захватить первый этаж.
Ему не приходилось напоминать им, что по дороге надо
уничтожать все, что способно передвигаться,- африканцы, с
округлившимися от возбуждения глазами и учащенным дыханием,
горели желанием броситься в бой.
   Тем временем сам Шеннон медленно и осторожно вышел на
заднее крыльцо, ведущее во двор. Если в охране дворца
оставалась какая-нибудь боеспособная группа, то она,
наверняка, должна была находит