Колониальные власти наломали дров. Достаточно было, вырвав
листок из французской книжки, с важным видом зачитать
результаты выборов, по которым выходило бы, что их
проколониальный протеже выиграл. После этого быстренько
подписать договор о ненападении, дающий возможность роте
белых десантников навеки обеспечить правление выгодного
Западу президента. Вместо этого они позволили победить своему
злейшему врагу. Через месяц после выборов Жан Кимба был
введен в должность первого президента Зангаро.
   Все, что произошло позже, следовало традиционному сюжету.
Остальные четыре партии были запрещены, как "призывающие к
расколу", а позже лидеры этих партий были арестованы по
сфабрикованным обвинениям. Они умерли в тюрьме под пытками
после того, как передали свои партийные фонды освободителю,
то есть Кимбе. Колониальная армия и полиция были распущены,
как только появилось некое подобие местной армии,
составленной исключительно из представителей племени Винду.
Солдаты племени Кайа, которые составляли костяк жандармерии
прежде, были тогда же распущены и отправлены по домам в
специально вызванных для этого грузовиках. Выехав из столицы,
шесть грузовиков направились в укромное место на берегу реки
Зангаро, где по ним был открыт автоматный огонь. С
получившими воинскую выучку солдатами Кайа было покончено.
   В столице прежним сотрудникам полиции и таможни, в
основном Кайа, было разрешено оставаться на своих местах, но
при этом предписывалось разрядить оружие и сдать боеприпасы.
Власть перешла к армии Винду, и началось царство террора. Для
того, чтобы достигнуть его, потребовалось полтора года.
Началась конфискация поместий, имущества, предприятий
колонистов, и экономика уверенно покатилась вниз. Среди Винду
не было ни одного человека, подготовленного достаточно для
того, чтобы руководить теми немногими доставшимися республике
предприятиями, хотя бы с самой умеренной эффективностью, а
поместья с неизбежностью раздавались сторонникам партии
Кимбы. Когда колонисты покинули страну, прибыли присланные
ООН несколько технических сотрудников, чтобы обслуживать
основные объекты, но, увидев в стране такой сумбур,
большинство из них рано или поздно обратились с просьбами к
своим правительствам поскорее отозвать их.
   После некоторых непродолжительных, но показательных
террористических акций вконец запуганные Кайа были
окончательно прижаты к ногтю и даже на другом берегу реки, в
стране Винду, были для примера убиты несколько вождей,
лепетавших что-то о предвыборных обещаниях. После этого Винду
просто пожали плечами и ушли обратно в свои джунгли. То, что
происходило в столице, их никогда не касалось, поэтому они
имели право пожимать плечами. Кимба и группа его
приспешников, опираясь на армию Винду и на непредсказуемых и
крайне опасных юнцов, которые организовали молодежное крыло
партии, продолжали править из Кларенса, ориентируясь
исключительно на личную выгоду и доходы.
   Одним из способов добывания последних был рэкет. В докладе
Саймона Эндина было документальное подтверждение факта, когда
расстроенный непоступлением на свой счет доли дохода от
какого-то предприятия Кимба арестовал представителя компании
- европейца, посадил в тюрьму и отослал с нарочным письмо его
жене, где предупреждал, что она будет получать по почте
ногти, пальцы и уши своего супруга, если не заплатит выкуп.
Записка от арестованного мужа подтверждала это, и бедной
женщине пришлось раздобыть необходимые полмиллиона долларов у
деловых партнеров мужа и отдать их. Человека выпустили, но
его правительство, запуганное возможной реакцией стран черной
Африки в ООН, предложило ему не распространяться по этому
поводу. Пресса так ничего и не узнала. В другой раз два
выходца из прежней метрополии были арестованы и избиты в
бывших колониальных полицейских бараках, которые были
преобразованы в армейские казармы. Их освободили после того,
как министру юстиции была выплачена солидная сумма, часть
которой, видимо, отошла Кимбе. Их проступок состоял в том,
что они осмелились не поклониться, когда мимо проезжала
машина Кимбы.
   В последующие пять лет после провозглашения независимости
вся предполагаемая оппозиция Кимбы была либо уничтожена, либо
выслана за пределы страны. И последним еще повезло. В
результате в республике не осталось врачей, инженеров или
других квалифицированных специалистов. Их и вначале-то было
немного, но Кимба в каждом образованном человеке усматривал
возможного оппонента.
    За годы в нем развился комплекс страха перед покушением,
и он никогда не выезжал за пределы страны. Он редко покидал
дворец и когда это делал, то только.
   в сопровождении внушительного эскорта. Все имеющиеся на
руках населения оружие, включая охотничьи ружья, было
выявлено и конфисковано, что способствовало дефициту протеина
в пищевых продуктах. Импорт патронов и черного пороха был
приостановлен, поэтому Охотникам Винду, наведывающимся
изредка на побережье из джунглей, чтобы купить пороха для
охоты на дичь, приходилось возвращаться домой с пустыми
руками и вешать свои бесполезные двустволки на стены хижин. В
пределах города запрещалось даже ношение мачете. Нарушение
этих правил каралось  смертной казнью.
   После того, как он наконец переварил длинный отчет,
просмотрел фотографии столицы, дворца Кимбы и изучил карты,
сэр Джеймс Мэнсон снова послал за Саймоном Эндином.
Последнего весьма заинтриговал неожиданный интерес шефа к
далекой республике, и он поинтересовался у Мартина Торпа,
сидящего в соседнем кабинете на девятом этаже, что бы это
могло значить. Торп только ухмыльнулся и почесал за ухом.
   Торп тоже не был уверен, но ему казалось, что он знал
причину. Оба сотрудника прекрасно понимали, что не стоит
задавать лишних вопросов, когда в голове хозяина возникает
идея и требуется дополнительная информация.
   Когда Эндин явился к Мэнсону на следующее утро, тот стоял
в любимой позе у широкого окна своего начальственного
кабинета и смотрел вниз на улицу, где пигмеи спешили по своим
делам.
   - Есть две вещи, о которых мне хотелось бы знать
подробнее, Саймон, - начал без лишних слов сэр Джеймс Мэнсон
и прошел к письменному столу, на котором лежал отчет Эндина.
   - Ты упоминаешь здесь потасовку в столице, которая имела
место полтора-два месяца назад. Я слышал другую версию
происшедшего от человека, который был на месте. Он упоминал
слухи о попытке покушения на Кимбу. В чем там было дело?
   Эндин почувствовал облегчение. У него были сведения из его
собственных источников, но он посчитал их слишком
незначительными, чтобы включить в отчет.
   - Каждый раз, когда президенту приснится дурной сон,
начинаются аресты, и распускаются слухи о покушении на его
персону,-сказал Эндин.-Обычно это значит, что ему надо найти
оправдание для чьего-либо ареста и казни. В данном случае, в
конце января, речь шла о командующем армией, полковнике Боби.
Мне конфиденциально сообщили, что на самом деле они
повздорили из-за того, что Кимбе показалось недостаточной его
доля в крупном куше, который сорвал Боби. В столицу пришел
корабль с грузом медикаментов и наркотических средств для
ооновского госпиталя. Армия конфисковала груз в порту и
украла половину. Боби руководил операцией, и украденные
лекарства были проданы на черном рынке. Вырученная сумма
должна была быть передана Кимбе. В то же время директор
госпиталя ООН, "заявляя Кимбе официальный протест и, подавая
в отставку, назвал истинное количество украденного. Его
стоимость существенно превышала ту сумму, которую передал
Кимбе Боби.
   Президент вышел из себя и послал своих личных охранников
на поиски Боби. Они прочесали весь город и арестовывали всех,
кто попадется на пути или просто привлечет их внимание.
   - Что случилось с Боби? - спросил Мэнсон.
   - Он сбежал. Уселся в джип и направился к границе. Бросил
машину и обошел контрольный пункт кругом, через заросли.
   - Из какого он племени?
   - Весьма странно, но полукровка. Наполовину Винду и
наполовину Кайа, вероятно, продукт налета Винду на деревню
Кайа сорок лет назад.
   - Он из новой армии Кимбы или служил еще при колонистах? -
спросил Мэнсон.
   - Он был капралом в колониальной жандармерии, то есть
предположительно получил примитивную военную подготовку.
Потом, до независимости, его уволили за пьянство и нарушение
субординации. Когда Кимба пришел к власти, ему пришлось
вернуть его на службу, потому что нужен был хотя бы один
человек, способный отличить ствол от приклада. В колониальные
времена Боби выдавал себя за Кайа, а как только Кимба
захватил власть, стал клятвенно утверждать, что он
чистокровный Винду.
   - Почему Кимба взял его? Он был одним из его
последователей?
   - Как только Боби учуял откуда ветер дует, он явился к
Кимбе и присягнул ему в верности. Он оказался хитрее
колониального губернатора, который отказывался верить, что
Кимба победил на выборах, пока не увидел результаты
голосования. Кимба пригрел Боби и даже выдвинул его на пост
командующего армией, так как понимал, что гораздо лучше, если
полу-Кайа будет проводить карательные операции против своих
соплеменников - оппонентов Кимбы.
   - Что он собой представляет? - задумчиво спросил Мэнсон.
   - Здоровый битюг, - сказал Эндин. - Человек-горилла.
Мозгов практически нет, только звериная хитрость. Конфликт
между ним и Кимбой - обычная свара бандитов, которые не
поделили добычу.
   - Но он прозападной ориентации? Не коммунист?- настаивал
Мэнсон.
   - Нет, сэр. Не коммунист. У него нет политических
убеждений.
   - Продажен? За деньги готов сотрудничать?
   - Конечно. Сейчас ему приходится жить весьма скромно. Он
не мог скопить приличную сумму вне пределов Зангаро. Главный
куш всегда доставался президенту.
   - Где он теперь? - спросил Мэнсон.
   - Не знаю, сэр. Живет себе где-нибудь потихоньку.
   - Так, - сказал Мэнсон. - Разыщи его, где бы он ни был.
   Эндин кивнул.
   - Мне можно отправляться на поиски?
   - Пока нет, - сказал Мэнсон. - Есть еще одно
обстоятельство. Твой отчет очень хорош и подробен, кроме
одной детали. Военной ситуации. Мне нужно подробное описание
организации службы безопасности внутри и вне президентского
дворца и в самой столице. Сколько насчитывается войск,
полиции, специальных охранников президента, где они
расквартированы, насколько хорошо знают свое дело, уровень
подготовки и практического опыта, какое сопротивление
способны оказать в случае нападения, чем вооружены, умеют ли
пользоваться оружием, есть ли резервы, где расположен
арсенал, несется ли круглосуточная караульная служба, имеются
ли бронемашины и артиллерия, занимаются ли русские военной
подготовкой, существуют ли военные лагеря вне Кларенса, по
сути, все, что только можно выяснить.
   Эндин в изумлении уставился на шефа. Фраза "в случае
нападения" засела у него в мозгу. "Что старик задумал, черт
подери", - заинтересовался он, но на, его лице ничего не
отразилось.
   - Для этого потребуется личный визит на место, сэр Джеймс.
   - Да, я подразумевал. У тебя есть паспорт на чужое имя?
   - Нет, сэр. Но в любом случае, мне не под силу
предоставить такую информацию. Она требует хорошего знания
военного дела и понимания африканской военной специфики. В
свое время я не успел отслужить в армии. Я совершенно не
разбираюсь в войсках и вооружении.
   Мэнсон вновь стоял у окна, глядя на Сити.
   - Я знаю, - тихо сказал он. - Для такого отчета нужен
солдат.
   - Но, сэр Джеймс, вам вряд ли удастся подрядить военного
на выполнение миссии такого сорта. Ни за какие деньги. Кроме
того, в его паспорте будет указана военная профессия. Где мне
раздобыть военного профессионала, который отправится в
Кларенс и добудет подобную информацию?
   - Есть такие люди, - сказал Мэнсон. - Их называют
наемниками. Они сражаются на стороне того, кто им платит, и
платит щедро. Я готов пойти на это. Так что отправляйся и
найди мне наемника, инициативного и с мозгами. Лучше в
Европе.
   Кот Шеннон лежал на постели маленького гостиничного номера
на Монмартре и смотрел, как дым сигареты медленно ползет к
потолку. Он устал. За те несколько недель, которые прошли
после его возвращения из Африки, он растратил почти все
отложенные деньги, путешествуя по Европе в поисках нового
дела.
   В Риме он встретился со знакомыми католическими
священниками, которые собирались по собственной инициативе
отправиться в Южный Судан, чтобы заняться постройкой взлетно-
посадочной полосы в глубине страны, для поставки медикаментов
и продовольствия. Ему было известно, что в Южном Судане
действуют три различных группировки наемников, помогая неграм
в их гражданской войне с арабами с севера. В Бахр-эль-Газаре
двое других британских наемников, Рои Грегори и Рип Керби, во
главе немногочисленного отряда из племени Динка, занимались
минированием дорог, используемых суданской армией, пытаясь
подорвать бронемашины британского производства. На юге, в
Экваториальной провинции, располагался лагерь Рольфа
Штайнера, который должен был обучать местных жителей военному
искусству, но о нем уже несколько месяцев ничего не было
слышно. В верхнем течении Нила, на востоке, находился куда
более серьёзный лагерь, где четверо израильтян обучали
туземцев и вооружали их советским оружием, в больших
количествах захваченном Израилем у Египта в 1967 году.
Военные действия в трех провинциях Южного Судана держали
основную массу сухопутных войск и военно-воздушных сил
суданской армии пришпиленными к месту, поэтому пять
эскадронов египетских истребителей базировались вокруг
Хартума и не могли противостоять Израилю в районе Суэцкого
канала.
   Шеннон нанес визит в посольство Израиля в Париже и сорок
минут беседовал с военным атташе. Последний вежливо выслушал
его, вежливо поблагодарил и также вежливо выставил за дверь.
Единственное, что мог сказать ему офицер, так это то, что на
стороне мятежников в Южном Судане не было израильских
советников, поэтому он ничем не может помочь. Шеннон не
сомневался, что их беседа записывалась на магнитофонную
пленку, которая будет отослана в Тель-Авив, но предполагал,
что это так ничем и не кончится. Он считал израильтян
первоклассными солдатами и специалистами по разведке, но
полагал, что они ничего не смыслят в Черной Африке и
проиграют не только в Уганде, но и в других местах.
   Помимо Судана, предложений почти не было. Ходили слухи,
будто ЦРУ набирает наемников для подготовки
антикоммунистических отрядов в Камбодже, и что некоторые из
шейхов с берегов Персидского залива сыты по горло
зависимостью от британских военных советников и присматривают
наемников, которые будут целиком зависеть от них самих.
Поговаривали также, что есть работа для парней, готовых
драться на стороне шейхов в пустыне или заниматься охраной
дворцов. Шеннон скептически оценивал все эти слухи. Во-
первых, он считал, что ЦРУ можно верить не больше, чем
капризной бабенке, да и арабы ведут себя ничуть не лучше,
когда доходит до дела.
   Помимо Персидского Залива, Камбоджи и Судана, набор войн
был скудным. Более того, он предвидел в недалеком будущем
мерзкую перспективу мирного затишья. В таком случае не
остается ничего, кроме работы телохранителем у какого-нибудь
европейского торговца оружием. К нему уже подкатывался в
Париже один такой тип, которому угрожали, и он хотел
обеспечить себя надежным прикрытием.
   Прослышав, что Шеннон объявился в городе, и зная его опыт
и мгновенную реакцию, спекулянт оружием послал к нему
эмиссара с предложением. Хотя Кот от него не отказывался
категорически, желания у него не было. Торговец попал в
переплет по собственной глупости:
   сначала послал груз оружия для Ирландской Революционной
Армии, а потом предупредил англичан, где его собираются
сгружать на берег. Последовала серия арестов, и революционеры
рассердились. А когда возникла утечка информации из донесения
Белфаста органам безопасности, они просто вышли из себя.
Охранник нужен был прежде всего для того, чтобы припугнуть
оппозиционеров, пока страсти не улягутся, и дело не заглохнет
само собой. Новость о Шенноне в качестве телохранителя должна
была заставить большинство профессионалов поскорее
отправиться по домам, пока живы, но эти северо-ирландцы -
народ неуправляемый, и надеяться на их благоразумие не
приходится. Значит, перестрелки не избежать, и французской
полиции придется собирать на одной из темных парижских улиц
истекающих кровью Фенианцев. Конечно, учитывая, что сам
Шеннон происходил из протестантского района Ольстера, никому
и в голову не придет его заподозрить в работе по найму.
Однако предложение было пока открытым.
   Наступил месяц март, и прошло еще десять дней, но погода
оставалась промозглой и сырой, с моросящим целыми днями
дождем. Париж выглядел негостеприимно. Оставаться на улице
значило наслаждаться "прекрасной" парижской погодкой, а
сидеть в четырех стенах стоило немалых денег. Шеннон экономил
остатки долларов насколько только возможно. Поэтому он
оставил свои номер телефона дюжине людей, которые, по его
мнению, могли услышать интересующую его информацию, и прочел
несколько романов в мягкой обложке, коротая время в
гостиничном номере.
   Он лежал, глядя в потолок, и думал о доме. У него
фактически уже не было дома, но он до сих пор с этим словом
связывал крутые холмы, поросшие низкорослыми деревьями между
Тюроном и Донегалом, откуда был родом.
   Он родился и вырос поблизости от небольшой деревушки
Каслдерг, расположенной в графстве Тюрон, на самой границе с
Донегалом. Дом его родителей стоял в миле от деревни на
западном склоне холма, обращенного в сторону Донегала.
   Они называли Донегал Богом забытой землей. Редкие деревья
склонялись к востоку, пригнувшись под порывами суровых ветров
с Северной Атлантики.
   У отца была небольшая прядильня, на которой ткали
знаменитое ирландское льняное полотно, и он считался
помещиком. Отец был протестантом, а почти все его работники и
местные фермеры - католиками. В Ольстере это несовместимые
понятия, поэтому у молодого Карло не было друзей-мальчишек.
Он дружил с лошадьми, а лошадей в округе было предостаточно.
Скакал верхом еще до того, как смог дотянуться до педалей
велосипеда. У него в пятилетнем возрасте был свой пони, и он
до сих пор помнил, как приезжал верхом в деревню, чтобы
купить на полпенса шербет в кондитерской мистера Сэма Гэйли.
   Восьми лет его отослали в частную школу в Англии, по
настоянию матери, которая была англичанкой и происходила из
зажиточной семьи. Итак, последующие десять лет он учился быть
англичанином и растерял характерные черты Ольстера как в
манере говорить, так и в привычках. На каникулы он приезжал
домой, к своим лошадям и поросшим вереском выгонам. Знакомых
сверстников в Каслдерге у него не было, поэтому каникулы
проходили для него в здоровом одиночестве, долгих прогулках
верхом, когда он мчался галопом, со свистом рассекая воздух.
   В то время, как он служил в Королевской морской пехоте,
его родители погибли в автокатастрофе на дороге в Белфаст.
Ему было двадцать два года. Он приехал домой в красивых
черных крагах, перепоясанный черным ремнем и с зеленым
беретом десантника на макушке. После похорон согласился
продать старую, почти обанкротившуюся льняную фабрику, запер
дом и вернулся в Портсмут.
   Это было одиннадцать лет назад. Он дослужил в морской
пехоте до окончания срока пятилетнего контракта и,
возвратившись к гражданской жизни, менял работу за работой,
пока не поступил на место клерка в лондонский торговый дом с
большими интересами в Африке. Отрабатывая в течение первого
года испытательный срок в Лондоне, он разобрался в запутанной
структуре компании, в торговых и банковских операциях,
распределении доходов, образовании холдинговых компаний и
системе заведения тайных счетов в швейцарских банках. После
года практики в Лондоне был назначен на место помощника
управляющего филиалом компании в Уганде, откуда через
некоторое время отправился в Конго. Итак, вот уже шесть лет
он был наемником