оей
подлинной красе. Я потеряла дар речи, как только оценила масштабы волшебного
Ингиного перевоплощения. Подумать только, а ведь я  собиралась  опекать  ее,
бедную, чуть ли не до гробовой доски, получая от  этого  глубокое  моральное
удовлетворение. И нате вам - за одни только летние  каникулы  мой  привычный
обжитой мир перевернулся с ног  на  голову.  Преображенная  Инга  больше  не
нуждалась в защите и покровительстве и при  желании  сама  могла  взять  над
кем-нибудь шефство. Например,  надо  мной,  все  еще  пребывающей  в  гадких
утятах.
   Осознав, что мы поменялись ролями, я пришла в  жуткое  замешательство,  а
новая Инга неожиданно открылась мне с новой  же  стороны,  продемонстрировав
беспрецедентное великодушие. Она вела себя безупречно, словно ничего  такого
особенного с ней не произошло, и  наши  отношения  остались  прежними.  Так,
вероятно, гусеница превращается в прекрасную  бабочку-махаон,  не  делая  из
этого превращения события. Ну подумаешь, превратилась и  превратилась,  ведь
так и должно было случиться, разве нет?
   И если бы Ингина красота заключалась только в правильных  чертах  лица  и
длинных ножках... Так нет же, в ней было нечто большее, и это нечто  даже  я
своим недоразвитым подростковым умишком осознала. В ней  буквально  во  всем
угадывалась порода, вплоть до пресловутых кончиков ногтей в форме  цветочных
лепестков. И откуда только все  взялось,  буквально  из  ничего,  завистливо
вздыхали записные школьные красавицы, которых Инга оставила далеко позади, -
господи, да они ей даже в затылок не дышали! -  и  упорно  набивались  ей  в
подружки. Сначала я боялась, что всеобщее внимание вскружит  Инге  голову  и
она забудет про меня, но потом успокоилась.
   Скоро мы закончили школу: я - с одной четверкой по математике, а Инга - с
одной четверкой по пению. С той разницей, что остальные у меня были пятерки,
а у Инги - тройки. Учеба ей не то чтобы не давалась,  скорее  не  доставляла
удовольствия, как мне, а напрягаться ради галочки она не хотела. Однако  же,
когда я рванула в Москву поступать в  университет,  Инга  последовала  моему
примеру. Я-то поступила, а Инга срезалась на первом же экзамене, но  унывать
не стала, быстро устроилась на  курсы  секретарей-референтов,  быстро  нашла
работу в какой-то фирмочке и "омосквичилась" не в пример быстрее меня.  Я-то
все торчала по библиотекам, исправно посещала коллоквиумы и  писала  заумные
курсовые,  а  она  жила  полной  жизнью  со  всеми  прилагающимися   к   ней
причиндалами вроде дискотек, свиданий при луне и  увлекательных  путешествий
по магазинам.
   Что самое удивительное, замуж я все-таки  вышла  раньше  Инги,  хотя,  по
логике вещей, должна была засидеться в старых девах. Собственно,  только  из
опасения  в  них  засидеться  я  и  приняла  Генкино  предложение.  Инга  не
торопилась, поскольку, имея множество вариантов, затруднялась с выбором, а у
меня,  кроме  Генки,  никого  не  было,  потому  и  глаза  не   разбегались,
сосредоточились на его веснушчатой физиономии и съехались к  переносице.  Да
так, что потом  разъехаться  не  могли.  И  хоть  бы  он  представлял  собой
что-нибудь выдающееся, а то  ведь  совершенно  посредственный  экземпляр,  к
тридцати   годам   обзаведшийся   обширной   лысиной,   вялым   брюшком    и
прогрессирующей близорукостью. И тем не менее он меня бросил. Ясное дело,  я
бы хотела, чтобы все было  наоборот,  и,  вздумай  он  вернуться,  наверное,
приняла бы его обратно. Зачем? Именно для того, чтобы  переиграть  это  кино
заново и выставить Генку за дверь с тихим торжеством отмщенной добродетели.
   Да что это я все о себе да о себе, поговорим-ка лучше об Инге.  Так  вот,
она тоже  в  конце  концов  нашла  свое  "счастье"  в  лице  вышеупомянутого
Покемона. Если бы вы его видели так же близко, как я, вы  бы  сразу  поняли,
почему это счастье в кавычках. Парочка из них получилась еще та - ни дать ни
взять, Красавица  и  Чудовище.  Тонкая,  воздушная,  ангелоподобная  Инга  и
маленький,  отвратительный,  похожий  на  старую  облезлую  обезьяну  Ованес
Сусанян. Ясно, что  он  попросту  купил  мою  обворожительную,  но  ветреную
подружку, а потому их брак всего лишь сделка. Насколько она обоюдовыгодна  -
судить затрудняюсь, ибо в таких вопросах у каждого свои критерии.
   Конечно, Инга получила и деньги, и тряпки, и  заграничные  вояжи,  но  я,
например, вполне без всего этого  обхожусь  и  гордо  довольствуюсь  участью
свободной и независимой женщины, о чем не устаю повторять при каждом удобном
случае. Вернее, повторяла, пока одна мымра из нашей газеты не  заявила,  что
я, дескать, свободна от мужского внимания и независима от благ  цивилизации,
да и то не по своей воле. Прямо так и сказала мне в лицо, а я  оторопела  от
беспримерной  наглости  и  с  ходу  не  нашлась,  что  ей  ответить.  Стояла
совершенно ошарашенная и хватала ртом воздух, а она смеялась мне в  лицо.  А
когда я очухалась, время было уже упущено, прямо как с Генкой. Приходится  с
сожалением констатировать, что на сегодняшний день  это  два  самых  обидных
плевка в душу, от которых мне не удалось увернуться.
 
*** 
 
   К черту, к черту пространные отступления  и  продолжительные  экскурсы  в
историю, тем более что в карете прошлого, как известно,  далеко  не  уедешь.
Вернемся в душный июльский вечер,  наэлектризованный  надвигающейся  грозой.
Заново описываю диспозицию для особо утомленных  излишними  подробностями  и
ненароком потерявших нить повествования.
   Итак, до того  как  меня  вдруг  некстати  потянуло  на  воспоминания,  я
позвонила Инге, затащившей в мою постель покойника, то  есть  не  покойника,
конечно, а живого мужика (не некрофилка же она, в самом деле!),  то  есть  в
постель он лег живым, а встать уже не  встанет.  В  ожидании  Инги  я  снова
торчала на лестничной площадке (правда, предварительно  обувшись)  и  нервно
грызла ногти.
   Инга примчалась в своем серебристом "Мерседесе" примерно через полчаса. К
этому моменту я уже успела обгрызть ногти до мяса и раскалиться добела.
   Инга вышла из лифта и сразу вытаращилась на меня:
   - Чего это ты тут торчишь?
   - А ты как думаешь? - Буду я с ней еще церемониться. Будто она не  знает,
из-за чего это я  околачиваюсь  на  пыльной  лестнице,  вместо  того,  чтобы
преспокойно отдыхать после трудового дня, а также трудового года.  Мне  ведь
до заслуженного отпуска всего один день остался, а  тут  такой  подарочек  в
собственной постели.
   - А чего мне думать? - Инга пожала плечами  с  самым  невинным  видом.  -
Давай скорее выкладывай, что там у тебя случилось, а то у меня мало времени.
- Она посмотрела на свои золотые  часики  с  золотым  же  браслетом  изящной
работы, плотно обхватившим не менее изящное запястье. - Ты представить  себе
не можешь, чего мне стоило вырваться из дому! К мужу понаехала чертова  куча
родни, изволь их теперь развлекать...
   - Скажи-ка лучше, ты сегодня была у меня?  -  сурово  оборвала  я  Ингины
стенания.
   - Ну да... - подтвердила она как ни в чем не бывало. - Извини, я тебя  не
предупредила, так вышло... Ты что, только из-за этого меня вырвала из  дому?
- прикинулась она невинной овечкой.
   Я склонила голову набок и  пронзила  Ингу  испепеляющим  взором,  пытаясь
проникнуть в тайные закоулки ее души. Притворяется  она  или  в  самом  деле
ничего не знает? Но, честно говоря, ничего нового на ее хорошеньком личике я
так и не разглядела, все как всегда: ни морщинки, ни складочки, ни прыщика.
   - Гм-гм... А во  сколько  ты  ушла?  -  Я  продолжала  испытывать  ее  на
прочность. Должна же она где-то проколоться.
   - Н-ну... - Инга чуть замешкалась. - Около шести, наверное... А почему мы
выясняем это на лестнице? - В ней все-таки проснулось беспокойство.
   - А твой.., приятель? Он что, остался? Инга слегка порозовела.
   - Он... Ну да, он еще оставался, но тоже собирался  уходить...  А  что?..
Что, Танюш, неужели он забыл захлопнуть за собой дверь?
   - Хуже, - зловеще отозвалась я.
   - Хуже? - растерялась Инга или очень талантливо изобразила растерянность.
- А что может быть хуже?
   - Он не ушел. -  Раз  уж  она  ломает  "комедь",  то  почему  бы  мне  не
присоединиться?  Боюсь  только,   что   в   моем   исполнении   это   скорее
"трагикомедь".
   - Как это? - Теперь уже Инга покраснела. - Он что, до сих пор  здесь?  Ну
извини, я не знала, что он такая свинья. Знала бы -  не  связывалась.  Ну  я
ему, я ему сейчас!.. - Инга решительно схватилась за ручку двери.
   - Постой, - придержала я ее за рукав. - Это еще не все. - Можете  считать
меня легковерной идиоткой, но у меня на Ингин счет все сомнения  отпали.  Не
убивала она, левую руку даю на отсечение, не убивала! - Это еще  не  все,  -
повторила я.
   - В каком смысле? - замерла у двери Инга. - Так он там или не там?
   - Ну-у... Как тебе сказать... - Я поискала ответ на стене,  изборожденной
трещинами, как лицо аксакала морщинами. - Как бы и там.., и как бы не там...
   Инга вытаращила на меня глаза:
   - Чего ты такое плетешь? Как бы и там,  как  бы  не  там...  Что  еще  за
ахинея?
   А меня вдруг оторопь взяла. Я подумала: а если  тот..,  ну,  труп..,  при
жизни был Инге дорог или, того хуже, она его любила?
   -  Послушай...  Послушай...  -  Я  долго  и  тщательно  подбирала  слова,
взвешивая их, как дорогущую раннюю черешню на рынке. - Он  там,  на  том  же
месте, на котором ты его оставила, только в другом виде...
   - В другом? - повторила Инга с обалделым видом и тихо спросила:
   - А ты про что говоришь?
   - Не про что, а про кого. Про твоего мужика. - Я  зыркнула  по  сторонам.
Посторонние уши в данной ситуации были совершенно ни к чему. - Ладно"  пошли
в квартиру, на месте разберемся.
   - Так я и шла... - пробормотала Инга с  дебильными  интонациями  толстого
жлоба, рекламирующего по телевизору пиво.
   Я  затолкала  Ингу  в  прихожую,  плотно  закрыла  за  собой  дверь,  для
надежности привалившись к ней спиной, и стала негромко, но четко докладывать
обстановку:
   - Слушай меня внимательно и не перебивай. И  не  ори,  даже  если  сильно
захочется, а если не выдержишь, то ори тихо. Поняла?
   - Не-а, не поняла. - Инга как-то подозрительно присматривалась ко  мне  и
даже принюхивалась. Наверное, подумала, что я пьяная.
   - Это неважно. Ты, главное, слушай. Мужик, которого ты привела ко  мне..,
он все еще там, - указала я глазами на спальню, - лежит в постели. Он...  Он
- мертвый.
   - Ты что?..  Ты  что?..  -  Инга  выжала  из  себя  глупую  и  совершенно
неуместную в данном случае улыбочку. - Ты что плетешь?
   - Сама посмотри, если не веришь, - посоветовала я ей.
   Она так  и  сделала.  Посмотрела.  А  потом  как  заорет!  Между  прочим,
совершенно нормальная реакция. Тоже мне удовольствие -  смотреть  на  голого
мертвеца, который всего несколько часов назад сжимал тебя в своих объятиях.
 
Глава 3 
 
   - Не ори! - цыкнула я на Ингу. - Соседи раньше времени всполошатся.
   Инга послушно затихла и стала пятиться к двери.
   - К-куда? - Я догнала ее уже в прихожей, ухватила за шиворот и развернула
в обратную сторону. - Устроила мне это добро, а теперь смываешься?!
   Инга только шумно дышала, как собака в наморднике, и  испуганно  пялилась
на меня, даже не пытаясь хоть чем-нибудь  оправдать  свою  позорную  попытку
удрать.
   - Ну хороша, хороша, ничего не скажешь. - Я стала ее стыдить,  постепенно
входя в раж. - Подсунула мне труп, а я, мол, ни при чем!  Я,  между  прочим,
могла бы сразу милицию вызвать, и ты бы уже давала  показания  какому-нибудь
доброму оперу, зачем и почему убила своего полюбовника.
   - Я? Убила? - очухалась Инга. - Да с какой стати!
   - Тебе виднее! - После того как она дала деру  с  места  происшествия,  у
меня пропало всякое желание щадить ее нежные чувства. - Он же твой любовник,
а не мой.
   Инга обиженно засопела и насупилась.
   - Ну раз так... А может, это ты его убила? Ведь, когда я уходила, он  был
жив-здоров!
   - Ну ты и змея! - поразилась я, а про себя подумала, что в наглом Ингином
заявлении  есть  определенный  резон.  Как   там   говорят   в   закрученных
американских детективах: мое слово против  твоего?  Применительно  к  нашему
случаю, Ингино против моего. Интересно,  что  на  это  скажет  добрый  опер,
которого я, кажется, уже поминала всуе?
   Не знаю, сколько мы стояли, уставившись друг  на  дружку,  и  молчали.  Я
взвешивала свои шансы, Инга - свои. Первой заговорила Инга.
   - Что ты собираешься делать? - спросила она.
   - Не знаю, - честно призналась я. -  Раньше  знала,  а  теперь  не  знаю.
Раньше я думала, что мы подруги и можем доверять друг другу, но после  того,
что ты сказала...
   - А что я сказала? - взвилась Инга. - Ты первая начала.  Заявила,  что  я
его убила, а я его не убивала!
   - Я тоже! - Слезы обиды готовы были брызнуть из моих глаз. - Зачем  бы  я
его убила, если его совершенно не знала? Никогда не видела вообще!
   - А я о чем? - подхватила Инга. - Я и пытаюсь тебе объяснить,  что  мы  с
тобой в одном  положении  -  дурацком!  Нужно  эту  проблему  решать,  а  не
обмениваться обвинениями.
   Ингины речи показались мне вполне здравыми, и я немного успокоилась.
   - Хорошо, будем решать. У меня только один вариант:  вызываем  милицию  и
рассказываем все, как есть. Только заранее договариваемся: никто из  нас  не
пытается выплыть в одиночку, топя другую.
   - Милицию? - Инга закашлялась. - Да  ты  с  ума  сошла!  Только  не  это!
Во-первых, им только попадись, а во-вторых, об Ованесе ты подумала? Да  если
он узнает, он сразу меня бросит!
   Она спрашивает, подумала ли я о ее благоверном. Мне это нравится! А  чего
бы ей самой о нем не подумать, прежде чем цеплять посторонних мужиков?
   - Подумаешь, бросит, - скривилась я, - невелика потеря! И  потом,  бросит
он тебя или нет, труп - это очень серьезно, и без милиции здесь не обойтись.
   Инга совсем поникла:
   - Если бы только бросил. Знаешь,  что  он  может  сделать?  Кинет  ментам
тыщу-другую баксов и попросит, чтобы они закатали меня на полную катушку.  В
отместку Думаешь, они ему откажут?
   - Сама виновата! - не удержалась я от  соблазна  прочитать  ей  небольшую
нотацию. Тоже мне, нашла время! - Сначала вышла замуж  за  такого  козла,  а
потом стала наставлять ему рога, как будто у него своих мало. Думала,  он  у
тебя в оленя превратится?
   - Давай-давай, остри, если хочется, -  со  смиренным  вздохом  отозвалась
Инга, - если тебе от этого легче.
   Я сразу заткнулась. Инга была права: легче мне  не  становилось.  Да  уж,
сейчас не до шуточек. Нужно срочно что-то решать.
   - Ладно, извини, - буркнула я, - лучше будем договариваться, что отвечать
оперу, который сюда заявится. Чтобы у него, не дай бог, не возникло  никаких
сомнений на наш счет. А то такая кислая  история  получается,  просто  ужас.
Одна подружка приводит к другой своего любовника, та задает  его  мертвым  в
постели. Обе клянутся-божатся, что не убивали, но кто  же  тогда  его  убил?
Карлсон, который живет на  крыше?  Хорошо  еще,  если  они  быстро  проверят
личность твоего дружка и докопаются до каких-нибудь разборок на коммерческой
почве... Кто он, кстати, твой красавчик, чем занимался?
   - А я почем знаю? - невозмутимо ответила Инга. - Все, что  мне  известно,
это то, что его зовут Юрис и  что  он  здорово  тра...  В  смысле,  отличный
любовник.
   - Что? - Я не поверила своим ушам. - Юрис - это все?! Ты даже  не  знаешь
его фамилии?
   - А на кой черт мне его фамилия, спрашивается? Чтобы заниматься тем,  чем
мы тут занимались, и имени достаточно. А при  большом  желании  и  без  него
можно обойтись.
   Незамысловатые Ингины  слова  возымели  на  меня  действие,  сравнимое  с
электрическим разрядом вольт  эдак  в  триста  восемьдесят.  Я  конвульсивно
дернулась и прикусила себе язык до крови. Во рту сразу стало солоно, как  от
селедки. Выходит, Инга таскала на  мою  законную  жилплощадь  невесть  кого,
укладывала этого невесть кого в мою  постель,  нимало  не  заботясь  о  моей
репутации! А у меня, между прочим, сын-подросток, и работаю я не в колбасной
лавке, а в газете. С другой стороны, я ведь догадывалась, зачем  Инге  ключи
от моей квартиры, да что там догадывалась - знала наверняка. Так что  смешно
теперь корчить из себя святую невинность. И все же, все  же  именно  в  моей
постели, а не в Ингиной лежит труп полового гиганта с  прибалтийским  именем
Юрис. По-моему, это нечестно.
   - Влипли! - это первое, что я произнесла, обретя наконец дар речи  и  тут
же потеряв его вновь уже по другой причине. Мне нечего было  сказать.  Инге,
впрочем, тоже. Мы опять растерянно молчали, а в  нескольких  метрах  от  нас
остывало тело Ингиного любовника.
   Потом Инга все-таки заговорила, сбивчиво и торопливо, будто ее собаки  за
ляжки хватали:
   - Да я... Я никогда у них даже имени не спрашивала. Договаривались: он  -
Адам, я - Ева... Потому что все было, ну, на один  раз...  Это  я  сама  так
решила, чтобы  без  всяких  там  заморочек...  Деловой  подход:  в  губы  не
целуемся, наличие презерватива обязательно и не обсуждается...  Господи,  да
они мне все на одно лицо  были,  только  с  этим,  Юрисом,  чуть  по-другому
получилось. Не подумай только, что я на него запала, говорю тебе,  по  части
техники этого дела он был настоящий  виртуоз.  Поэтому-то  я  и  пренебрегла
железным правилом: один раз - и адью, и вот что из этого вышло.
   Инга виновато посмотрела на меня, словно искала сочувствия. Вот, дескать,
какая незадача. А сочувствовать надо было мне, ибо, как выяснилось, здесь  у
меня целый мужской гарем перебывал. Не хватало еще,  чтобы  на  меня,  кроме
подозрения в убийстве, еще и статью за содержание притона навесили!
   А  Инга  продолжала  давить  меня  своей  убийственной  откровенностью  с
методичностью гусеничного трактора:
   - ..Все они ничего для меня не значили,  ровным  счетом  ничего...  Я  их
использовала по  основному  назначению  и  тут  же  выбрасывала  из  головы.
Забывала на веки веков... Зря я только тебя в это дело втянула. Но в  машине
так неудобно, сама понимаешь... Но  ты  не  беспокойся,  простыни  я  всегда
меняла, с этим у меня железно...
   Ну и как вам такая "правда-матка"?
   - Спасибо, утешила. - Это все, что я смогла выжать в ответ.
   - Ой, ты что такая бледная? - испугалась Инга.
   - Что-то мне нехорошо, - пожаловалась я. - Принеси-ка мне воды.
   Инга сбегала на кухню и вернулась со стаканом  воды.  Услужливо  поднесла
его к моему рту, как будто я была умирающей,  испускающей  дух  на  смертном
одре, и зашептала прямо мне в ухо:
   - Танюха, мы должны от него избавиться. Сама посуди, зачем  нам  отвечать
за то, чего мы не делали? И потом... Разве ему не все равно, где его найдут:
в твоей постели или где-нибудь еще?
   - Говори яснее, - потребовала я и отняла у Инги стакан.  Сиделка  из  нее
получилась аховая, всю блузку мне водой залила.
   Инга придвинулась ко мне еще ближе и затараторила:
   - Тело нужно вынести из квартиры и отвезти  куда-нибудь  подальше.  Таким
образом мы избавим себя от лишних неприятностей, а милицию - от  бестолковых
свидетелей. Много ли от нас толку, когда мы ничего о нем не знаем! Да мы  не
свидетели, а пустое место. Стоит ли рисковать понапрасну?
   - Ты так думаешь? - переспросила я. В  определенной  логике  Инге  трудно
было отказать. Поскольку свидетели из нас и  в  самом  деле  никакие,  то  у
оперов, которые сюда заявятся, будет большой соблазн переквалифицировать нас
в подозреваемых.
   - Конечно, конечно, - без  устали  ковала  горячее  железо  Инга,  -  это
единственно возможный способ избежать  серьезных  неприятностей.  Пойми  ты,
иначе нас просто  затаскают.  Меня  бросит  Ованес,  тебя  окружат  сплетни.
Вспомни наконец, что каникулы у Петьки рано или поздно кончатся, и  куда  он
вернется?
   Поскольку Петька - это мой пунктик, как и у всякой нормальной матери,  то
я заткнула уши и заорала:
   - Хватит!