авно  уже
истерлись до дыр, только мое и сохранилось одно-одинешенько на белом  свете,
хоть в музей его сдавай. А все потому, что я  так  и  не  съездила  к  морю.
Сначала по причине беременности, потом по причине  хронического  безденежья.
Короче, вы уже знаете, что я из Виллабаджо. Пока нормальные люди плещутся  в
бирюзовых волнах, я драю сковородки. Что самое обидное, по  преимуществу  за
другими.
   А Инга, которой не  терпелось  поскорее  смыться  к  своему  драгоценному
Покемону, увещевала меня нарочито убедительным тоном:
   - Да кто там сейчас работает, в этой  милиции?  Сплошные  двоечники,  эти
самые камчаточники...
   - Камчадалы, - механически поправила я, хотя какое это имело  значение  в
сложившихся обстоятельствах?
   - Тем более, - с готовностью подхватила Инга. - Да они  так  и  не  нашли
убийцу Листьева, а тут какой-то  забулдыга  в  лифте!  Очень  он  им  нужен.
Составят протокол для видимости и забудут.
   - Ну да, - недоверчиво хмыкнула я. Как-то не это не очень  меня  утешало.
Допустим, в милиции сплошные двоечники, но труп-то  от  этого  не  перестает
быть трупом.
   - Не переживай! Выбрось из головы, забудь! Представь, что ничего не было!
- без устали стрекотала Инга у меня над ухом.
   Легко ей было рассуждать, труп-то не  в  ее  лифте  застрял,  а  в  моем.
Подумать только, какая несправедливость!
   - Но ведь завтра его найдут, найдут... - простонала я.
   - И что? - беззаботно  откликнулась  Инга.  -  Может,  примут  за  жертву
стихии.
   - Стихия из пистолетов не стреляет, - резонно заметила я.
   - Все равно мы ничего уже не можем  сделать,  -  парировала  Инга,  -  не
автогеном же его из лифта вырезать. Ложись спать, я уверена, все  обойдется.
А я позабочусь об остальном. Так-так... - Она остановилась посреди прихожей.
- Что-то я хотела... Вот, из-за тебя чуть самое главное не забыла. Белье, на
котором он лежал! От него нужно избавиться в первую очередь. - Она сбегала в
спальню и приволокла оттуда большой узел. - Готово! А ты там полы  помой  на
всякий случай.
   Ишь  раскомандовалась,  начальница!   Закончилось   все   это   небольшой
потасовкой в прихожей. Я долго не хотела отпускать Ингу  и  убеждала  ее  не
оставлять меня одну здесь, в этой квартире, в которой произошло убийство.
   - Все будет хорошо, все  будет  хорошо,  -  оптимистично  твердила  Инга,
напирая на дверь. - Мы вместе, будем держать связь  друг  с  другом,  и  все
обойдется, вот увидишь. А мне пора... Позвоню из машины Ованесу, скажу,  что
пережидала у тебя ураган. - И она упорхнула,  воспользовавшись  тем,  что  я
совсем обессилела.
   Несколько мгновений я еще слышала ее затихающие шаги на  лестнице,  потом
под напором эмоций бросилась к окну.  Увидела,  как  Инга  закинула  узел  с
бельем в багажник "Мерседеса", и все... Остальное потонуло за пеленой  дождя
и слез.
   - Ей легко... - выговаривала я в простывший Ингин след. -  Смылась  и  не
клята, не мята, а ты тут страдай, с ума сходи...
   Хоть я и крыла Ингу  на  все  корки,  но  полы  по  ее  наущению  помыла,
предварительно добавив в воду жидкость для мытья посуды, сама не знаю зачем.
Елозила тряпкой по полу, а сама хлюпала носом:
   - Ага, Танечка, ложись и спи спокойно, пока за тобой не придут. Спи, спи,
моя родная, все будет хорошо... Сама бы попробовала уснуть тут...
   А вы  пробовали  заснуть  в  квартире,  из  которой  только  что  вынесли
покойника? То-то же...
   И  все-таки  я  уснула,  хотя  мне  самой  по  ею  пору  это  кажется  не
правдоподобным. Конечно же, не в спальне (боже упаси!), а в большой  комнате
на Петькином диванчике, в неудобной позе с подогнутыми ногами. Не  припомню,
чтобы мне что-нибудь снилось, но проснулась я перед  рассветом  со  странным
ощущением,  будто  кто-то  пытливо  заглядывает  мне  в  лицо.   Подскочила,
огляделась - никого, а дверь в злополучную  спальню  плотно  закрыта.  Снова
легла и, несмотря на духоту, с головой накрылась одеялом,  движимая  наивным
желанием спрятаться от грядущих напастей. А то, что  они,  эти  напасти,  не
замедлят  на  меня  свалиться  в  самое  ближайшее  время,  я  нисколько  не
сомневалась. Счет шел на часы, а может, и на минуты. Все  зависит  от  того,
когда заработает этот проклятущий лифт (а он когда-нибудь да заработает!).
   "Может, встать и проверить, дали свет или нет?  -  забрезжило  в  глубине
моего сознания. - А-а-а, черт с ним, что это изменит?" - Я снова провалилась
в душную бездонную яму.
   Второе пробуждение было ужаснее первого, потому что при ярком  свете  дня
все мои ближайшие перспективы выглядели еще беспросветнее, чем  накануне.  Я
рывком сбросила одеяло и опустила ноги на пол.
   На душе было тоскливо, хоть в петлю лезь. Может, я и полезла бы,  если  б
не Петька, гостивший у моей  матери  в  славном  городе  Котове,  куда  и  я
собиралась ехать через  неделю.  Боже,  какими  прекрасными  и  несбыточными
казались мне теперь эти простые и незамысловатые планы! Ах, как бы я хотела,
чтобы  все  побыстрее  разрешилось  и  желательно  счастливо!  Чтобы   жизнь
вернулась  в  привычную  накатанную  колею,  пусть  будет  скучновато,  зато
спокойно. Петька, как и  прежде,  станет  таскать  двойки  по  математике  и
исправлять в дневнике оценки, а я  безуспешно  бороться  с  ним  посредством
истерик, перемежаемых припадками нежности и жалости. Трудно поверить, но все
это вкупе с рутиной на работе теперь представлялось мне  чудесным  сказочным
сном, запредельной розовой мечтой...
   Тяжело вздохнувши встала с Петькиного диванчика и побрела на кухню, чтобы
сварить себе кофе. На кухне меня и осенило. Точнее, до меня  дошло  то,  что
должно было дойти еще вчера, но дошло только  сегодня.  Я-то  все  думала  о
трупе, а о себе побеспокоиться забыла, хотя и  должна  была  это  сделать  в
первую очередь. А как  насчет  убийцы?  Раз  уж  я  поверила  Инге,  которая
клянется-божится, что не убивала своего белокурого секс-гиганта,  то  должна
бы задуматься, кто же тогда его укокошил? Ведь убийца как-то  проник  в  мою
квартиру, а значит, при желании сможет это повторить.  В  смысле  проникнуть
еще раз и... Вот именно: "и"!
   Да, но как он все-таки вошел? Может, Инга забыла захлопнуть дверь? А что,
такое не исключено. Выпорхнула из объятий Юриса вся разомлевшая, исполненная
сладких грез... А вот еще вариант: Юрис  сам  открыл  дверь  своему  убийце.
Правда, в этом случае  нескладуха  какая-то  получается.  Потому  что,  если
судить по  картине,  которую  я  застала,  открыв  дверь,  Юрис  преспокойно
вернулся в постель и, вольготно расположившись в ней, стал ожидать, пока его
прихлопнут. И какие отсюда выводы?  Боюсь,  что  неутешительные.  Во-первых,
Юрис знал своего убийцу. И, во-вторых, убийца - женщина. В противном  случае
с чего бы Юрису нежиться в постели?  Не  кажется  ли  вам,  что  этот  перст
прямехонько указует на Ингу?
   И наконец, версия третья, она же последняя.  У  киллера  был  свой  ключ!
Заметьте, свой ключ от моей квартиры! Вопрос:  откуда?  До  сего  дня  ключи
имелись у меня, у Инги и... И у моего бывшего мужа Генки! Что ж,  рассмотрим
Генкину кандидатуру на  роль  убийцы.  Никакой  критики  не  выдерживает.  И
вообще, на кой черт ему убивать Ингиного любовника? Допустим даже, он решил,
что это мой любовник, но и моего ему убивать без  надобности,  поскольку  мы
давно разведены.
   Значит, либо Инга, либо некий Икс. Даже не знаю, что и  предпочесть.  Тем
более что и в первом, и во втором случае  крайняя  все  равно  я.  Хотя  как
посмотреть. Если убийца  все-таки  Инга,  я  теряю,  несомненно,  больше.  И
подругу, и веру в человечество, и... В общем, пальцев на руках  и  ногах  не
хватит, чтобы подсчитать. Но и Икс  не  подарок.  Раз  уж  он  вошел  в  мою
квартиру  однажды,  то  кто  ему  помешает  сделать  это  во   второй   раз?
Следовательно, оставаться в квартире опасно. А  деваться-то  куда?  Конечно,
можно поехать к матери в Котов, как я и собиралась, но  все  равно  придется
вернуться, и не  позднее  первого  сентября.  А  как  СЮДА  возвращаться?  С
ПЕТЬКОЙ! В ЭТУ квартиру!
   И вдруг: дз-зынь! Меня будто  кипятком  ошпарило.  Дзынь  -  это  дверной
звонок. Значит, дали свет.  Того  и  гляди  лифт  заработает,  если  еще  не
заработал. Да нет, пока вроде не слышно. Ой ты, боженьки мои, о чем  это  я,
ведь звонят, в дверь ко мне звонят!
 
Глава 6 
 
   - Ну наконец-то, - пробормотала я и даже  не  стала  интересоваться,  кто
там, за дверью. Потому что и так знала. Быстро же они меня вычислили, ничего
не скажешь, даром что  двоечники,  как  Инга  говорит.  Инга...  Уж  кто  бы
рассуждал, у самой в аттестате разъединая четверка, и та по пению, остальные
тройки. Ну, от моих-то пятерок тоже невелика радость, положим, особенно  при
нонешних раскладах.
   Ну вот, опять звонок. Поторапливают.  А  если  не  открывать?  Интересно,
выломают они дверь или нет? А что, можно проверить. Жалко, у  меня  берданки
не завалялось, а то  еще  можно  отстреливаться  до  последнего  патрона,  с
воодушевлением выкрикивая:
   "Врешь, не  возьмешь!"  Да,  берданки  нет,  зато  есть  десятка  полтора
Петькиных пластмассовых пистолетов и еще рогатка, хорошая такая, добротная.
   Шутки шутками, а дверь рано или  поздно  открыть  придется,  так  чего  ж
тянуть. Но прежде хорошо бы одеться  и  причесаться.  Не  хочу,  чтобы  меня
выводили из дома в халате и тапках на босу ногу.  Да,  но  что  мне  надеть?
Что-нибудь теплое и практичное. В Бутырке, говорят, сырость и сквозняки.  Но
почему же меня так сразу и в Бутырку? Что я, рецидивистка какая-нибудь?  Как
же, станут они разбираться, а пока суд да дело, я уже  схвачу  двухстороннюю
пневмонию. Та-ак, где  мой  лыжный  костюм?  Последний  раз  я  его  видела,
кажется, на антресолях. Опять звонят!  Смотри,  какие  прыткие,  видать,  не
терпится им медаль на грудь схватить за поимку  особо  опасной  преступницы.
Ничего, подождут. Сначала я облачусь.
   Рассуждая таким образом, я слетала на кухню  за  табуретом.  Извлекла  из
антресольных завалов лыжный костюм, старый, но вполне приличный.  Разве  что
слегка отдающий нафталином. На эту операцию я потратила секунд двадцать. Еще
столько же у меня ушло на то, чтобы побросать в пакет  самое  необходимое  -
зубную  щетку,  мыло,  смену  белья.  Туда   же   после   непродолжительного
размышления полетела и пачка купленного накануне  печенья.  Еще  неизвестно,
когда  меня  поставят  на  полное  довольствие.  Ну  вот,  теперь   все.   Я
посмотрелась в зеркало, дрожащей рукой пригладила  растрепавшиеся  волосы  и
распахнула дверь.  Выяснилось,  что  за  мной  прислали  всего  лишь  одного
милиционера,  и  того  в  штатском.  Не  исключено,  что  этажом  ниже   его
подстраховывал целый спецназ, это мне неведомо, а за  моей  дверью  отирался
всего лишь щуплый сморчок, ростом.., как бы не соврать.., ну примерно мне по
ухо.  К  тому  же  весьма  непрезентабельной  внешности:  маленькие  глазки,
крючковатый нос, зализанные на косой пробор  редкие  волосы.  Одет  он  был,
правда, прилично: в светлые  летние  брюки  и  голубую  рубашку  с  коротким
рукавом.
   Да, чуть не забыла. В одной руке он  держал  обычный  пластиковый  пакет,
другую протянул, чтобы в очередной раз нажать на кнопку звонка,  но,  увидев
меня, руку сразу отдернул. Я еще подумала, что на милиционера он  не  похож.
Во всяком случае, на первый взгляд. Скорее  уж  на  страхового  агента.  Или
лектора общества  "Знание".  Теперь-то  эта  легендарная  организация  давно
почила в бозе, но на заре туманной юности мне приходилось сталкиваться с  ее
представителями,   отличавшимися   поразительной    невзрачностью.    Думаю,
специально таких бесцветных подбирали, чтобы у слушателей  не  было  лишнего
повода отвлечься от лекции.
   - Чижова Татьяна Петровна? - уточнил милиционер с  внешностью  страхового
агента и грустно улыбнулся. - Рад, что застал вас!
   Я его радости не разделяла, просто стояла и ждала, что последует за таким
нетрадиционным вступлением. Нет,  каков,  вы  только  подумайте!  "Рад,  что
застал вас"! Надо же, какой хитрый отвлекающий маневр! Небось всем околотком
придумывали, как меня, такую опасную рецидивистку,  взять  половчее,  чтобы,
так сказать, обойтись без ненужных жертв.
   - Да, я Чижова Татьяна Петровна, - не стала я отпираться. А какой  смысл?
Пусть побыстрее выкладывает ордер на арест или что там у него. Не нужны  мне
эти "кошки-мышки", заходы издалека и прочий психологизм.
   - А я.., я, собственно... - Милиционер почему-то смутился. Надо же, какой
застенчивый, даже не верится. - Я, видите ли, племянник тети Любы, в  Москве
проездом...
   - Кто-кто? - Мне показалось, я ослышалась. - Какой тети вы племянник?
   Невзрачный милиционер опять улыбнулся, еще печальнее, чем в первый раз:
   - Извините, кажется, я глупость сморозил.  Тетя  Люба  -  это  двоюродная
сестра вашего папы, а я ее внучатый племянник по отцовской линии.
   - По какой линии? - Я тщилась проникнуть в смысл вышесказанного,  да  все
никак. Просто мозги расплавлялись. Ну и хитро же завернул, мерзавец.
   - Запутал вас,  да?  -  ласково  осведомился  странный  милиционер.  -  Я
понимаю, когда к тебе так вламываются с утра и начинают объяснять...
   Ага, понимает он. Зато я ни бельмеса не понимаю.
   - А вы уверены, что мы с вами в родственных отношениях? -  решила  я  его
поддержать. Дала, так сказать, понять, что оценила  его  тонкий  милицейский
юмор. Глядишь, подобрее будет на допросах-то.
   А этот хитрован и глазом не моргнул.
   - Ну... Родство у нас, конечно, очень  отдаленное,  можно  даже  сказать,
номинальное, но все равно, ближе вас у меня в Москве никого нет.
   Во дает, бедный родственник! Ему бы в художественную самодеятельность. Ну
и ладно, ну и хорошо, еще поиграем, если ему так хочется.
   - Вам что, ночевать негде?
   - Нет, что вы... Дело не в этом. - Хитрый опер очень натурально зарделся.
- Я  же  проездом,  уже  сегодня  вечером  сяду  на  поезд...  Просто  хотел
познакомиться, посмотреть, как вы тут живете. Вообще-то я в Котов еду.  Могу
что-нибудь передать, если надо...
   Ага, он уже и про Котов знает. Успел, выходит, навести  справки.  Как  же
это у них называется?.. А, вспомнила: ориентировка! Небось  уже  весь  Котов
запросами забросал. Кстати, рассказывала я вам про  Котов  или  нет?  Ладно,
если и повторюсь, то не грех. Поясняю: Котов  -  это  город  моего  детства,
родные пенаты, которые мы с Ингой покинули без особых  сожалений  на  второй
день после выпускного бала. Пустились в путь  за  счастьем,  казавшимся  нам
тогда таким близким, ну просто рукой подать, со временем,  однако,  обретшим
дурную привычку  все  более  отдаляться,  а  иногда  и  сливаться  с  линией
горизонта.
   - Я налегке еду, так что лишняя сумка меня не  обременит,  -  выдал  опер
очередную порцию милицейского юмора.
   - Большое спасибо, вы так любезны, не смею вас утруждать, - проворчала я,
старательно отводя глаза.
   - Ну раз так, то я  пошел,  пожалуй.  -  Милиционер  вдруг  поскучнел,  и
печальную  улыбку  с  его  лица  будто  ластиком  стерли.  -  Приятно   было
познакомиться.
   А ведь и взаправду пошел. Втянул  голову  в  плечи  и  потрюхал  вниз  по
ступенькам, а я так и застыла с  открытым  ртом.  Ну  и  как  это  прикажете
понимать? Так он и в самом деле не милиционер, а этот.., внучатый  племянник
тети Любы? Кстати, что еще за тетя Люба такая, что-то не припомню, хотя  вот
так сразу и не откажусь. Да и вы не откажетесь, потому что, если как следует
почесать темечко, тетя Люба у каждого в роду отыщется. Какая-нибудь толстая,
с бородавкой на носу, с идиотской привычкой носить мужские носки  И  липкими
потными объятиями.  Или,  наоборот,  жилистая,  с  вечно  поджатыми  тонкими
губами, острым орлиным взором и парой-тройкой  висящих  по  бокам  горластых
внуков.
   Пока я соображала  что  к  чему,  теткин  племянник  успел  дошаркать  до
третьего этажа. Мне  даже  пришлось  через  перила  перегнуться,  чтобы  его
окликнуть:
   - Эй! Куда же вы? Вы даже не сказали, как вас зовут!
   Мой новоявленный родственник остановился, запрокинул голову и сказал:
   - Отто. Меня зовут Отто.
   Ни фига себе: Отто! Ну и родственники у меня, даром что седьмая  вода  на
киселе, если не восьмая или девятая. Видать, папа с мамой  у  этого  Отто  с
большой фантазией. Интересно, какая у него фамилия? Вот будет  смеху,  если,
например, Сидоров. А что, когда-то я знавала Франческу Калабашкину.  И  чего
далеко ходить? Взять ту же Ингу. До замужества она была Прокопчик, а  сейчас
Сусанян. Кстати, Инга Сусанян еще куда ни шло, в отличие от Инги Прокопчик.
   - Необычное у вас имя, - не удержалась я от комментария.
   - Точно, легко запоминается. - Теткин племянник так и  стоял,  запрокинув
голову, в ожидании дальнейших распоряжений с моей стороны.
   Мне стало немного жаль его. Что он обо мне подумает? Небось еще  обидчив,
как все провинциалы, наговорит про меня своей тетке, которую я и в глаза  не
видела, чего-нибудь не слишком лестного.
   - Хотите чаю? - спросила я.
   - Большое спасибо,  вы  таклюбезны,  не  смею  вас  утруждать.  -  Теткин
племянник повторил мою же тарабарщину. Похоже, в  глубине  души  он  все  же
затаил на меня обиду за неласковый прием.
   - Да ладно вам, не сердитесь. Это  я  так,  спросонья.  -  Я  не  сводила
взгляда с зависшего лифта, в душной утробе  которого  томился  наш  с  Ингой
покойник и ждал своего часа. Когда наконец лифт заработает,  "счастливчику",
вызвавшему его первым, откроется страшная картина.
   - Идите же, идите же сюда! - позвала я своего новоявленного  родственника
со всем возможным радушием.
   - Ну хорошо. - Невзрачный человечек с экзотическим именем  пожал  щуплыми
плечами и послушно потопал вверх.
   Я отступила в глубь прихожей, теткин племянник мышкой прошмыгнул в  дверь
и заозирался.
   - Прошу вас на  кухню,  -  пригласила  я,  -  а  то  в  комнатах  у  меня
беспорядок.
   - Ничего, ничего, - пробормотал теткин племянник и скромно  устроился  на
табурете.
   Я без всякого энтузиазма метала на стол все, что у меня было, -  печенье,
варенье, масло и  ветчину,  -  не  переставая  прислушиваться  к  тому,  что
происходило за стенами моей квартиры, и с ужасом ожидая,  когда  в  утреннюю
тишину ворвется чей-то вопль. Это  будет  означать,  что  лифт  заработал  и
кто-то увидел  мертвого  Юриса,  завернутого  в  мое  махровое  покрывало  в
дельфинах.
   - Вы одна здесь живете? - Теткин племянник окончательно осмелел.
   - Что?.. Одна... То есть с  сыном,  -  рассеянно  молвила  я,  целиком  и
полностью сосредоточенная на злосчастном лифте. - Он сейчас у бабушки. Ну..,
у моей мамы в Котове.
   - А папа ваш, я слышал, уже умер?  -  Теткин  племянник  чинно-благородно
помешивал ложечкой чай. Я вздохнула:
   - Да, умер. Одиннадцать лет назад. Месяца до рождения внука не дожил. А я
в честь дедушки назвала сына Петькой.
   - И он сейчас в Котове, - уточнил теткин племянник. Наверное, ему  больше
нечего было сказать.
   - А как поживает тетя Люба? - спросила я,  выглядывая  в  кухонное  окно.
Внизу, у подъезда, все было как обычно. По крайней мере ни одной милицейской
машины не наблюдалось.
   - Тетя Люба умерла в прошлом году.
   - Жаль, ведь еще не старая была,  -  рассеянно  брякнула  я  первое,  что
пришло в голову, жадно ловя малейший шорох на лестнице.
   - Да, могла бы еще и пожить. В нашем роду сто два года - не возраст. -  В
маленьких карих  глазках  провинциального  племянника  вспыхнула  и  тут  же
погасла задорная искорка.
   -   Сто   два?   -   Я   присвистнула   и   посмотрела   на    племянника
тетки-долгожительницы  повнимательнее,  но  ничего  нового,   а   тем   паче
примечательного так и не узрела. - И что же, старушка была в здравом уме?
   - Вполне. - Мой живой неподдельный интерес к неведомой тете Любе  заметно
приободрил племянника Отто. - А  память  у  нее  была  просто  великолепная,
столько рассказывала