зил  Ингу  своим
безумием.
   А тот, видно, только того и ждал. Сразу затарахтел:
   - Я же говорил, что мы все обсудим втроем. Вот и наступил  такой  момент!
Наконец я вас нашел, и вы, слава богу, живы. Вы просто не представляете, как
я счастлив!
   - Чего он несет? - Я переключилась на Ингу, хотя и от той,  как  показали
сегодняшние события, ожидать чего-нибудь вразумительного было нелегко.
   - Он несет... То есть он говорит сущую правду. Мы с  тобой,  оказывается,
троюродные сестры. А он тоже нам родственник, дальний какой-то, но  неважно.
И все мы наследники зашибенного состояния, прикинь?
   - Врешь! Так не бывает! - Я расплылась в идиотской улыбочке.
   - Бывает, бывает. - Инга чуть не на одной ножке по палате запрыгала. -  А
Ованес каким-то образом про  меня  пронюхал,  ну  про  то,  что  я  из  этих
Тизенгаузенов... Поэтому он уговорил меня написать завещание, а я  написала,
я ведь ничего не знала. А потом он задумал  от  меня  избавиться.  Ну  и  от
Сережи заодно. Сережино похищение он организовал, с помощью Сони, конечно. А
аварии никакой не было, просто они меня в подвале держали. Если  бы  не  ты,
даже не знаю, чем бы все кончилось.  И  если  бы  не  Отто.  -  Она  ласково
потрепала по плечу довольного племянника тети Любы.
   Значит, наследство? Вот из-за чего весь сыр-бор,  а  Юрис  -  всего  лишь
случайность, побочная линия в этой запутанной истории. А  Покемон-то  каков,
оказался еще отвратительнее, чем я думала. Позарился на Ингино наследство, с
его-то несметными богатствами. Вот уж действительно,  деньги  к  деньгам,  а
дерьмо к дерьму.
   Инга все не могла успокоиться, прямо висла на бедном  Отто  и  награждала
его бесчисленными комплиментами за  самоотверженность.  А  меня  любопытство
донимало, кто подкинул Буяну палку  сервелата,  на  которой  я  растянулась,
когда в потемках рыскала во  дворе  у  долгоносиков.  Предчувствия  меня  не
обманули, Отто не стал отпираться и честно признался,  что  в  тот  памятный
вечер побывал на чердаке "Броненосца "Потемкина", где  и  разыскал  заветную
фотографию Ингиного прапра... - одним словом, пращура.
 
*** 
 
   Ну то, что мы с Ингой троюродные сестры по отцовской линии, я еще  как-то
переварила. Можно сказать, я этому даже не очень сильно удивилась.  В  конце
концов наше родство хоть как-то объясняло  то  бесрассудство,  с  которым  я
бросилась в бездонный омут Ингиных страстей-мордастей. А вот общий пращур  с
двойной  фамилией  Тизенгаузен-Кетлинг  у  меня  в  голове   совершенно   не
укладывался. Да если бы дело было только в  фамилии,  а  то  ведь  еще  и  в
титуле.  Барон  Тизенгаузен-Кетлинг!  Разбудите  меня,   уколите   цыганской
иголкой, полейте холодной водой из чайника! Да посмотрите на  мою  русопятую
физиономию, в конце концов, и сразу станет ясно, что бароны в моем  роду  по
всем законам генетики исключаются. Неудивительно,  что  я  еще  долго  глупо
хихикала и замечала к месту и не к месту:
   - А может, он все-таки не Тизенгаузен, а Мюнхгаузен?
   А Отто мне популярно объяснял, что барон Мюнхгаузен - не  менее  реальное
лицо, чем наш один на троих титулованный прадедушка. И потомки у  него  тоже
имеются. Правда, о наследственных делах ничего не  известно.  Может,  просто
делить нечего, поскольку знаменитый предок сильно промотался при жизни?
   Кстати,  о  наследстве.  Я  долго  не  могла  осмыслить  сам   факт   его
существования. Мне, уроженке забытого богом Виллабаджо, за всю жизнь и рубля
в лотерею не выигравшей, что-то причиталось! Просто так,  за  самые  обычные
серые глазки. И каждый раз, как на меня накатывала очередная волна сомнений,
неутомимый  Отто  предпринимал  пространные   экскурсы   в   историю   семьи
Тизенгаузен-Кетлинг. С его помощью я уже, можно сказать, все генеалогическое
дерево облазила от корня до верхушки, но продолжала подозревать, что тут  не
обошлось без какой-нибудь путаницы.
   - Все много раз проверено, ошибки быть не может, -  терпеливо  вдалбливал
мне в голову Отто. - Дело в том, что наше  родство  -  по  линии  Кетлингов,
выходцев из Швеции. Долгое время  считалось,  что  из  Кетлингов  никого  не
осталось. Да так оно и было, в Европе не осталось, а о тех,  что  в  России,
никто ничего не знал. Полагали, что все они погибли во  время  революции.  А
они уцелели, потому что сменили фамилии. Даже дети не знали, кто их родители
на самом деле, что уж говорить о внуках и правнуках!
   Я кивала головой, как кукла с батарейкой в животе: мол, мне понятно, а на
самом деле все, как и прежде, плавало в тумане. На кой черт, к примеру, Отто
нас с Ингой разыскивал? Не проще ли ему, с его американскими  нравами,  было
прикарманить  все  наследство,  а  не  делиться  с  какими-то  сомнительными
родственницами по отцовской линии, к тому же  затерянными  на  бескрайних  и
диких  просторах  России?  Однако  и  этому,   представьте   себе,   нашлось
объяснение. Оказывается, долгожительница тетя  Люба,  царство  ей  небесное,
составила завещание необычайно изощренным образом.
   Предсмертная воля хитрой старушенции, как я поняла из заумных  объяснений
Отто, состояла в  следующем.  Отто  получал  пятьдесят  процентов  несметных
сокровищ Тизенгаузенов-Кетлингов только при  условии,  что  вторая  половина
наследства будет по-братски разделена между российскими потомками старинного
баронского рода. В противном же случае  ему  причитался  сущий  мизер:  пара
отелей на Канарах, поместье в Ирландии, персональный "Боинг" и еще что-то по
мелочи.  Остальное,  включая  и  нашу  с   Ингой   долю,   жертвовалось   на
благотворительность.
   Так что у бескорыстной на первый  взгляд  самоотверженности  кузена  Отто
была очень даже корыстная подоплека. На том же, собственно, зиждились и  все
его  родственные  чувства,  включающие  поразительную  сентиментальность   и
невообразимые переживания за нашу с Ингой судьбу. Страшно  подумать,  что  с
ним творилось, когда он узнал о нависшей над нами опасности!  Наверное,  это
ужасно - видеть, как громадное состояние медленно и торжественно уплывает  у
тебя из-под носа в самый последний момент. Я говорю "наверное",  потому  что
мне подобные сильные чувства, к великому сожалению, неведомы.  Даже  теперь,
после того, как я с помощью Отто вступила в права наследования.
   Что касается Инги, то ее финт  с  нежданным  богатством,  свалившимся  на
голову, нисколечко не  удивил:  дескать,  одним  наследством  больше,  одним
меньше. Впрочем, резкие, как виражи истребителя, повороты судьбы - это в  ее
стиле, чего не скажешь обо мне. Для меня  вот  так  вот,  в  одночасье,  без
всякой подготовки сменить Виллабаджо на Виллариба - серьезное  испытание,  я
даже  боялась,  что  мой  ослабленный  испытаниями  организм   не   выдержит
перегрузок.
   Начнем с того, что я понятия не имела, куда девать такую прорву денег.  У
меня-то, в отличие от Инги, потребностей с гулькин нос.  Ну,  купила  Петьке
фирменные ролики, ну, квартиру  трехкомнатную  приобрела  (а  старую,  из-за
которой мы долго судились, щедро отписала бывшему мужу Генке),  ну,  кое-что
из тряпок, как же без этого, а потом враз выдохлась, фантазия иссякла.
   Не знаю, что бы я делала без Инги, которая легко и беззаботно упорхнула с
Сережей в Париж. Через неделю, скупив на корню содержимое половины парижских
бутиков, она вдруг заскучала и позвонила мне.
   - Приезжай, - медовым голосом улещала  она  меня  с  Эйфелевой  башни,  -
снимем апартаменты на Лазурном берегу... Приезжай, а, Танюха, а то  с  этими
французами от тоски завоешь.
   - С  тобой  свяжись,  сразу  приключения  на  голову  посыпятся,  -  вяло
отбивалась я, с тихим ужасом осознавая, что без приключений я уже вроде и не
я.
   Дальше  можно  и  не  рассказывать.  Все  случилось  как-то  само  собой.
Проснулась я утром, огляделась по сторонам и все разом решила.
   Инга  встречала  нас  с  Петькой  в  парижском  аэропорту  с  цветами.  Я
растрогалась до слез и долго висела у нее на плече, уткнувшись мокрым  носом
в воротник ее шикарного пальто. Разумеется, первую неделю  на  гостеприимной
французской земле я, как и полагается интеллигентке в первом поколении (если
не  брать  в  расчет  предков-баронов),  посвятила   культурной   программе.
Таскалась  по  достопримечательностям,  прихватив  с  собой  Ингу,   которая
спеклась буквально на второй  день  в  Лувре.  Пока  я,  позорно  поддавшись
массовому психозу  (эх,  до  чего  же  слаба  природа  человеческая!),  тупо
пялилась на Мону Лизу, Инга, дожидаясь меня, сидела в подземном ресторане  и
потягивала коктейли с крюшонами. Счастливая и  не  отягощенная  комплексами,
она не любила музеи, зато любила магазины, особенно  теперь,  когда  они  по
первому требованию и без малейших колебаний отвечали ей взаимностью.
   В результате, еще немного поупиравшись для порядка,  я  присоединилась  к
Инге. Неделю или около того мы на пару опустошали  парижские  бутики,  после
чего на паях воплотили в жизнь Ингину мечту о Лазурном побережье.  При  этом
не стали скупиться и, проявив истинно русскую широту, на паях купили виллу с
бассейном, садом и  прочими  причиндалами  буржуазной  жизни.  Потом  как-то
незаметно обзавелись шофером, кухаркой и  горничной,  а  также  завели  себе
привычку шляться  в  казино  и  потихоньку  просаживать  дармовые  баронские
денежки.
   Короче, самое время пришло испытывать  райское  наслаждение,  да  только,
чувствую, не получается у меня - и все тут. Мало этого, взялась  меня  тоска
глодать, и гложет, и  гложет...  И  не  простая  тоска,  а  самая  настоящая
ностальгия. От нее-то я в эпистолярный жанр  и  ударилась.  Стала  слать  на
родину пространные письма.
   Сначала-то  я  большей  частью  бомбардировала  корреспонденцией  родимый
Котов, а в конце концов, вы не поверите, дело дошло  даже  до  бывшего  мужа
Генки, соседки Раисы и дворничихи Кипарисовны. Да что там Генка с Раисой,  я
даже злокозненной редакционной выскочке  цидулю  настрочила!  И  каждое  мое
послание начиналось  традиционно  и  незамысловато:  "Привет  из  солнечного
Виллариба!" Увы, ответы мне шли только из Котова, от мамы.  Из  всех  прочих
только Генка сподобился  на  разъединое  короткое  письмецо,  в  котором  он
жаловался на затянувшийся ремонт в подаренной  мной  квартире.  Вот  зануда,
знала бы - не дарила.
   Месяца через два такой-то жизни  нас  с  Ингой  практически  одномоментно
одолела охота к перемене мест. Жаль только, тянуло  нас  в  разные  стороны.
Меня - в Испанию, к тамошним мачо; Ингу -  на  остров  Бали,  за  экзотикой.
Поскольку к консенсусу мы так и не  пришли,  каждая  из  нас  самостоятельно
отправилась навстречу своей мечте.
   Уж не знаю, каково было Инге на острове Бали, а я недолго услаждала  слух
полнозвучной испанской речью. Пока не попала на  корриду.  Я-то  ждала,  что
жгучий взгляд первого же тореро с красным полотнищем в руках избавит меня от
томительной меланхолии, однако  ничего  подобного  не  случилось.  Нет,  они
ничего, эти испанские мачо, только не совсем такие, какими я их представляла
заочно. А что самое обидное, знаете? А то, что  не  одному  из  них  мне  не
хотелось сказать заветное "абрасса мэ".
   А на французской вилле меня ждал сюрприз. С острова Бали  Инга  вернулась
не одна, а со златокудрым красавцем Томми.  Томми  ни  бельмеса  не  понимал
по-русски и целыми днями либо  плескался  в  бассейне,  либо  расхаживал  по
вилле, завернувшись в махровую простыню. А еще  исподтишка  следил  за  мной
взглядом злобного пса: и укусил бы, да намордник мешает. Что до Инги, то она
была  так  поглощена  своим  новым  счастьем,  что   ничего   не   замечала.
Любвеобильная наша.
   Как  ни  странно,  я  не  только  не  огорчилась,   а   даже,   напротив,
почувствовала облегчение. Спокойно собрала тряпки  из  парижских  бутиков  и
отбыла на историческую родину, напоследок по-дружески  посоветовав  Инге  не
упоминать Томми в своем завещании.
   Историческая  родина  встретила  нас   с   Петькой   слякотной   весенней
распутицей. По московским улицам, сметая все на своем пути,  неслись  мутные
потоки,  в  то  время  как  на  обочинах  все  еще  дожидались  своего  часа
утрамбованные и засыпанные  мусором  сугробы.  Первая  же  проезжающая  мимо
иномарка, благополучно перекочевавшая на  российские  просторы  с  парижской
свалки, обдала меня грязью, а ее хозяин - отборным матом. Ах, какие  мелочи,
зато здесь все свое, родное!
   Кое-как распаковав самое необходимое, я сбегала в гастроном за батоном  и
"Докторской"  колбасой.  Нарубала  бутербродов,  накормила  ими   Петьку   и
разрешила  ему  смотреть  мультики  сколько  влезет,  а  сама  стала  спешно
собираться. Надела лучшие парижские тряпки, намазалась дорогушей французской
косметикой и, превозмогая неодолимую русскую  застенчивость,  направилась...
Нет, вы лучше сами догадайтесь куда! Слабо,  да?  Ну  хорошо,  так  и  быть,
приоткрою завесу секретности. В последний раз! А то уже надоело,  прямо  как
маленькие, все им расскажи да все разобъясни.
   В общем, я держала путь в то самое отделение милиции, в  котором  не  так
давно и закончились мои злоключения. Прихлебывающий  чаек  дежурный  отослал
меня в какой-то кабинет, но того, кто  был  мне  нужен,  там  не  оказалось.
Пришлось открывать все двери подряд до тех пор, пока  за  одной  из  них  не
обнаружился  Он.  Он  стоял  спиной  ко  мне  и  что-то  живо   рассказывал,
непринужденно  жестикулируя.  Видимо,  что-то  очень  смешное,  потому   что
остальные смеялись. Кажется, их там было  трое  или  четверо,  но,  впрочем,
неважно.
   Когда я замерла в дверях, смех прекратился, все выжидающе  уставились  на
меня, включая и Его. Поскольку Он меня не узнал, то сухо спросил:
   - Вы к кому?
   Я сглотнула застрявший в горле комок и просипела:
   - К мистеру Тореро...
   - А-а... - пробормотал Он растерянно и покосился на сослуживцев. - Что-то
я... Ах, вы же та самая... Таня, Таня... - Он щелкнул пальцами.
   - Чижова, - подсказала я и  потупилась,  -  Ну  извините,  не  узнал,  вы
какая-то другая. Как будто вчера из Парижа.
   - Сегодня, - поправила я. - Сегодня из Парижа.
   - Серьезно? - не поверил Он. - Ну и как Париж?
   - Да так себе, - пожала я плечами, - Париж как Париж. В метро не  войдешь
без противогаза, а Елисейские Поля засыпаны песком.
   - Да что вы говорите! - поразился мистер Тореро и посмотрел  на  наручные
часы. - Эх, хотел бы я с вами поболтать о Париже, да некогда.
   - Вы на задание? - Я сразу упала духом и показалась себе ужасно нелепой в
своих парижских нарядах.
   - Да... То есть не прямо сейчас. Сначала я  хотел  перекусить  на  скорую
руку Тут, знаете ли, у нас поблизости есть отличная пельменная... Я бы и вас
пригласил, боюсь только, что...
   Я поняла, что должна во что бы то ни стало поймать его  на  слове,  иначе
другого случая мне может и не представиться, а потому выпалила,  ни  секунды
не раздумывая:
   - Вы не поверите, но пельмени - это именно то, чего мне больше  всего  не
хватало в Париже.