раздобревший" -  оно какое-то  шоколадное. Нестрашное слово. Это все не про
злобу...
     Я видела  что-то и  похуже  -  это  когда  душа начинает высыхать,  как
колодец. Иссохшая душа, наполненная  злобным отчаяньем  -  вот это ужас. Вот
это происходит с такими, как я...

     Что происходит с такими, как я.

     Лают собаки - в город во мраке
     Идет попрошаек стая:
     Кто в дранной рогоже,
     Кто в рванной одеже,
     КТО В БАРХАТЕ И В ГОРНОСТАЕ...

     Английская народная песенка.

     Такие - чаще  всего без мужей, богемные браки сиюминутны и недолговечны
- свобода... без мужей, но с детями.
     Значит  ты должна одна платить  рент  за двоих - ну за такую хату,  где
двое  помещаются. И  район, в  котором ребенок  может  ходить  в  школу,  не
опасаясь  быть убитым.  Социализма там нет. Это значит, что  можно  сесть на
"социалку", но тебе дают на двоих с дитем 700 баксов,  а квартира тоже стоит
700.  И еще выгоняют на  общественные работы! В  общем, начинаются отчаянные
попытки зацепиться за какого-нибудь мужчину. А они - шарахаются!
     Наши. А  с чужими, мы  не ходим. Мы ж хотим своих  - поэтов-художников,
чтоб на гитарах и все прочее. А это значит не помощь - а еще одного на  шею.
Одинокие - ищут, а замужние в это время гонят прочь из дому -
     Уходи! Ребенка - прокормлю, тебя - нет сил.
     И никакой  любви им не надо. Такие вот  - САМКИ СО ЗДОРОВЫМ  ИНСТИНКТОМ
САМОСОХРАНЕНИЯ - скидывают с плеч самца - лишь бы сохранить детеныша.
     А  детеныши  проходят  нищету,  наркоту,  панков-готиков,  ненависть  к
родителям...
     И кто-то снова выплывает на поверхность - к любви. И  женщины выплывают
-  не  буду  описывать, чего  это  обычно  стоит -  иначе выйдет не роман, а
медицинское пособие.
     Вся эта бесконечная череда унижений - она ударяет  по всем частям тела,
включая душу. А уж по ней - молотом!
     Это уж настоящий "Принц и Нищий" и нету, нету Майлза Гендона!
     Правда  иногда  становиться ясно,  что  можно выжить  и без  Гендона  -
конешно везде  и всегда есть "выживатели"  - вот, например, Лена Коренева  -
яркий пример выжившей принцессы...

     Я собиралась через 13 лет в Россию и все слушала Галича:

     Когда я вернусь...

     Он-то никогда не вернулся -  а  я вот еду. И хочется что-то ответить  -
бедному Александру Аркадьичу - из моего времени.

     ... И ты, как положено, скажешь: "Москва расцвела!"
     И сядешь со снобом за столик московского клуба.
     И все тебе мило на Родине, все тебе любо,
     А ГЛАВНОЕ - ЗУБЫ В ПОРЯДКЕ И ЖОПА ЦЕЛА.


     Да, зубы на месте, и жопа, как будто цела...
     Когда по старинке за столик присядете оба
     Московского клуба, "и челка московского сноба",
     "что в сумерки вписана четко"...
     И скатерть бела!"

     Да, есть  слово в сто раз страшнее  чем  "выкрест" -  это  "опущенный".
Опущенная душа...
     И - счастье - вот так вернутся - когда у твоей души  и "зубы в порядке,
и жопа  цела".  А все  остальное - ясно,  что  приложится.  Вся  книжка Лены
Кореневой - это сплошное "Морозко":
     - Холодно ли тебе, девица?
     - Тепло, дедушка!
     Вот  такой  разговор,  ну а в  конце,  как положено - Иван-царевич  (он
немного лысоват, да и сундук с золотом, не вполне конкретно-реальный, но все
же конец почти голливудский.)
     Но  мы-то тут  не  для Голливуда  собрались,  а  для  НАСТОЯЩЕЙ РУССКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ, где, как известно, должна происходить БОРЬБА ПЛОХОГО С ЕЩЕ БОЛЕЕ
УЖАСНЫМ.
     Так что я продолжу свой печальный рассказ...
     Одним словом, встречаешь - этих наших девочек из  "САЙГОНА" -  злобными
мегерами,  спившимися,  со сторчавшимися детьми, с  бесконечными  обидами на
весь мир, который не помог, на Бога, который пайку недовыдал.
     А  некоторые  внешне  благополучны  -  они,  с  понтом,  нашли  себя  в
какой-нибудь  хлебной   профессии,   обрели  американского   бойфренда   или
брайтоновского  "роскошного"  мужчину  в  тренировочном костюме из сиреневой
лайки, дети - посторонние им неведомые существа - плохо понимающие по-русски
- вот  такой вариант. Эти - благополучные часто пишут мемуары - чтобы там уж
раздать всем сестрам по серьгам. И там опять - обида.
     И  я  направлялась  куда-то  в эту сторону -  прямой дорожкой.  Злобное
отчаянье все усиливалось, а чувство юмора все улетучивалось.
     Почти   каждый  вечер  я  сидела  за  баром  в  "Самоваре"-  пьяная,  и
выслушивала разные  гадости, которые говорили  мне неудачливые  и  немолодые
богемные красавцы, пришедшие туда кадрить юных девушек, а юные все  сидели в
"Рюмке" со своими  набриолиненными, в испанском стиле кавалерами -  зачем им
немолодые?  Там,  в "Самоваре"  - на девушку тянула только я (остальные явно
были  дамы  и  сидели  в  глубине  за  столиками),  вот  мне  и  приходилось
выслушивать всякую хуйню типа:

     - Вот ты  сидишь тут  и пьешь.  А хули ты работу бросила? Английский не
учишь? Тут тебе не Питер, твой сраный. Тут Америка! Работать нужно! Да через
десять  лет, тебе  уже будет сорок - и ты будешь сумасшедшая седая  старуха,
никому на хуй не нужная!
     Я резонно  возражала, что мне уже 38 и, стало быть,  эти  "через десять
лет..."  уже  благополучно  наступили, но  в  ответ  получала  новую  порцию
гадостей  под видом поучений.  Бармена  Борю уже  к тому времени  уволили за
кражу продуктов из буфета, защитить меня было некому...
     Я  расстроилась  до такой  степени,  что  стала  всех, кто  мне  скажет
что-нибудь  неприятное - сразу бить бутылкой по  голове в ответ.  Но это был
тупиковый путь - там, в "Самоваре", я все же не осмеливалась так себя вести,
а из  всех других  мест  меня быстренько  повыводили  за  локоть, в  "Рюмку"
например, вообще ходить запретили. И самое  обидное было  то, что народ и не
думал  от ударов  бутылкой по голове  -  как-то исправиться  - задуматься  о
душе.... Только  моя  репутация городской  сумасшедшей  обогатилась эпитетом
"буйная".
     В один  прекрасный день  отсутствие  нормальной работы, денег,  любви и
дружбы, смешалось  в моей душе с тремя порциями коктейля "Блек рашн" (жуткая
вещь-  водка  с кофейным ликером!) и  привели меня к мысли, что жить на этом
свете -  у  меня более нет  сил. Мне уже  давно хотелось  уснуть и утром  не
просыпаться -  но  самой себе я не признавалась -  ведь если признаться, что
находишься  в такой тяжелой депрессии - то  вроде надо  что-то делать - ну к
доктору идти  - а он что? Япповские таблетки счастья выпишет! Ничего  такого
мне  было не нужно, и, определив, наконец,  свое состояние, как суицидное, я
просто стала обдумывать  - время, место и  способ  своего  будущего ухода из
жизни. Все это  я придумала очень быстро и решила посоветоваться с  Полей  -
единственным в ту пору другом.

     -  Я  считаю, что самоубийство - самоубийству  рознь. Одно дело,  когда
истеричная  дамочка пьет горсть  снотворных  таблеток  или режет  себе  вены
оттого,  что ее  бросил  очередной  Гастон.  Это грех, конешно.  И вообще  -
минутная слабость, которой не стоит  доверять. Но если это решение принимает
в совершенно спокойном состоянии взрослый человек, просто уставший находится
на этом свете и желающий отправиться куда-то в другое место? Вот я, например
- я, верю  в то, что после смерти мы едем куда-то дальше. И мне, Поля, очень
тяжело  ТУТ. У  меня, в  общем-то,  почти кончились  силы. Я  прожила  очень
чудную, яркую жизнь, от меня останется много чего - и картины и  песни, и ты
- такая замечательная, но я - устала.  И вот что  я решила - ЧЕРЕЗ ПЯТЬ ЛЕТ,
когда тебе исполниться двадцать один - и ты уже будешь взрослая, я - покончу
с собой. Я поеду в Россию, и это уж будет последняя проверка - вдруг я найду
там любовь,  и мне станет хорошо. Тогда я там и останусь. Но на самом деле -
это  нереально - жилья у меня там нет,  все меня забыли  и  никому я там  не
нужна, как впрочем, и тут...
     - Мне ты ОЧЕНЬ нужна!
     - Так не сейчас  же! Сказано - через пять лет. В общем, увидев, что я и
там никому  не  нужна, я  поеду на Кавказ, заберусь  на какую-нибудь высокую
гору  и брошусь вниз. Это  будет не страшно и  не больно. Можно ведь мне так
поступить, правда? Ты меня простишь, если я так сделаю?
     - Я тебя понимаю, я тебя прощу, а мама?
     - Вот насчет родителей,  я все тоже продумала. Тебе  придется для этого
немножко  изучить  буддизм.  Родителям  наврем,  что  я  ушла  в  буддийский
монастырь.  Как муж Наташи  Козловой. И не хочу никого больше видеть.  А  ты
будешь писать нашей маме письма от меня из  этого монастыря! Всю жизнь, пока
они не умрут от старости. Они никогда не должны узнать правду. Будешь?
     - Буду.
     - Значит ты согласна, что человек имеет на это право?
     - Конешно согласна... слушай я  пойду спать,  ладно, а то у меня голова
что-то разболелась.

     Я тоже пошла  спать.  Это  была  пятница. Немножко еще  успела подумать
перед тем как уснуть:
     ... Какая у меня  Поля все же неэмоциональная. "Голова разболелась...".
Другая бы сказала: "Мамочка, не надо!". Да она  и не зовет меня мамочкой,  а
только Юлей. Мамой и  папой она зовет моих родителей. Моя сестра Лиза старше
Поли только на два года - вот и выходит,  что  они вроде  как сестры, а  я -
старшая  сестра.  Ну, в  общем, кажется, все прошло нормально и можно  будет
через пять лет спокойно умереть. А уж пять-то лет - ерунда - это я вытерплю.
Дотяну  Полю  до колледжа и  даже до аспирантуры.  А  жить-то мне ясно,  что
больше незачем  - я - "лузер" - неудачница  во всем, и художник я никакой, и
дизайнер хреновый и друзей у меня нет, и  любовника нет - и все меня считают
сумасшедшей, и мама меня больше не любит... и жить я тут больше не могу! Все
- еще пять лет и конец...
     Тут я и уснула. А утром выхожу на  кухню - там, на столе лежит стольник
и записка:
     "Юля!  Ты вчера  что-то  взгрустнула. Вот тебе сто  долларов - пойди  в
"Самовар" выпей, развейся. Или пойди, купи себе какой-нибудь подарок. А то у
тебя плохое настроение. Поля".
     Это была как раз вся ее зарплата за неделю.
     И тут я поняла,  что  я никакой не "лузер"  - потому что  одну работу в
своей жизни я кажется, уже выполнила и кажется, на пятерку. Какой же я после
этого  "лузер"? И как же я  могу  помирать  -  ведь ясно  же - чем мне  надо
заниматься - мне надо растить каких-нибудь детей -  надо идти в няньки или в
гувернантки. Выращивать еще вот таких Полин. Совсем расхотелось помирать.
     Конешно  я представляла  свою  будущую  воспитанницу  -  ангелоподобной
русской  девочкой, если  бы  мне  кто-нибудь тогда  сказал,  что  это  будет
японский мальчик - и чудовищный хулиган к тому же, я бы сильно удивилась. Но
мальчик  свалился  на мою  голову  несколько  позже,  и в эту  книжку он  не
попадает.
     А тогда я  первым делом бросила пить.  Поскольку от алкоголизма  я была
еще очень далека - это было сделать нетрудно. Простой трюк - ведь невозможно
выпустить  стакан из рук  - отказаться  от  этого образа жизни -  сидения  в
кабаке  со стаканчиком в руке.  Значит надо просто поменять содержимое этого
стакана - ну как безникотиновые сигареты. Я перестала вливать в себя водку с
апельсиновым соком или с кофейным ликером и  стала пить красное вино с водой
- две трети воды на одну треть вина. Это просто кислая вода розового цвета и
с винным запахом. А все равно - сидишь себе в баре и элегантно тянешь что-то
через трубочку.
     В общем, в  один день  мое  питье прекратилось, потом еще  за  недельку
мозги  прочистились и тут  слева от меня все  чаще и  чаще  начал  возникать
замечательный красавец - мужчина. Звали его Мочалка, и был он - вдовец.






НЕ ЛЕТИТ ЛИ КУРИЦА?

     Люди!!!
     У меня было видение!!
     Иисус сошел ко мне прямо с картинки,
     висящей у меня в ванной комнате!
     Он сказал: СЫН МОЙ!!!
     ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я ОЧЕНЬ,
     ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ЗАНЯТОЙ ЧЕЛОВЕК!!!
     И исчез!!!

     Том Уэйтс в переводе Билли.

     Мочалка был  добрый и прекрасный. Похож на моего американского мужа, из
князей. И оба  они  смахивали на  Керка Дугласа  в  кинофильме "Спартак".  В
общем, - настоящая мечта любой Бедной девушки.
     Никто  и  никогда  не  мог  меня лучше  Мочалки рассмешить  -  он  умел
рассказывать удивительные  истории.  Кроме того,  Мочалка  был художником  и
рисовал  очень красивые картины  -  красно-сине-золотые -  огромные!  Жил он
прямо возле "Самовара" - все в той же "Адовой  кухне", на углу Пятидесятой и
Десятой в  огромном доме в  дешевой муниципальной квартире. Поскольку он был
вдовец  -  я сразу взялась жалеть и ухаживать. Я варила борщ и делала салат.
Конешно, я сразу возмечтала выйти за Мочалку замуж - и САМОЙ СЕБЕ я казалась
- просто идеальной невестой.
     Мы с ним по-настоящему подружились - гуляли по городу, слушали джаз. Он
привел  меня в  крошечный подвальчик под названием "Смолс" - там прокатывали
свои  новые  вещи  все лучшие  джазовые группы  Нью-Йорка.  Начинали  они  в
одиннадцать вечера и играли чуть ли не до восьми утра. Иногда на  сцене было
пятнадцать человек,  а  в  зале - трое! Все  равно  считалось - что  там,  в
"Смолс" -  эти трое слушателей - ТАКИЕ, что перед ними незападло играть весь
вечер целому оркестру.
     Мочалины родственники меня тоже полюбили. Я часто оставалась ночевать в
его квартире после "Самовара", но просто как сестра - в другой комнате.
     Время шло, но  ничего между нами не  происходило. Правда, мы целовались
на  улице,  но  как  только  входили  в  дом,  Мочалка  мрачнел,   прекращал
рассказывать  истории  и  начинал  молиться. Он  был  дико  верующий! И меня
уговаривал креститься.  Говорил, что спать с  женщиной он может только после
женитьбы, а женится ему надо обязательно церковным браком.
     Молитвы  он  читал в моем присутствии, чтобы Бог укрепил  его, и  он бы
как-нибудь  нечаянно  меня - некрещеную и  невенчанную - не трахнул.  Сядет,
бывало напротив - и молиться. А потом идет спать в свою комнату.
     А я не хотела креститься. Замуж  за  Мочалку - очень хотела. И хотела в
церковь ходить, в одну - маленькую. Потому что там был такой веселый батюшка
- отец Михаил. Мне  иногда приходилось с  ним встречаться в гостях  - я  все
думала  - на кого  же он похож? На батюшку не  похож и на раввина - тоже,  а
похож он на Веселого Фриара Тука из "Робин Гуда" - вот на кого!
     Там  в  Нью-Йорке,   в  Манхэттене   -  три  русские  церкви.   Одна  -
Московско-Патриаршья. Туда  ходят дипломаты  и  всякое  правительство,  если
приезжает,  и Митьки туда  ходят, и Мочалка туда  ходил. И  сейчас  ходит. В
общем, - там Совок и Гэбуха.
     Вторая  - злоебучая Русская  зарубежная церковь. Там -  казаки,  всякие
нацистские  преступники,  "Ди.Пи",  вторая волна,  дивизия  "Галичина" -  ну
понятно.
     Третья - с веселым еврейским  батюшкой, учеником отца Александра Меня -
в просторечии называется просто "жидовская", а на самом деле - очень длинно:
Американская русская автокефальная церковь.
     Это  -  церковь  первых русских  поселенцев  на  Аляске. Можно  сказать
церковь ПЕРВОЙ ЗИМЫ. Там, на Аляске - они поставили церковь и отпросили себе
у московского патриарха вот эту самую автокефалию.  Не  знаю  что  это,  но,
скорее  всего - самоуправление. Служба  там  на двух языках и  вообще  очень
много  экуменизма. Туда ходят  крещеные  жиды, прощеные  воры  и  все прочие
леченые кони, наш брат - богема. Мне давно хотелось туда ходить -  но там, в
Нью-Йорке - все время конфликт крещеных евреев с некрещеными и мне  хотелось
от всего этого держаться  подальше. Я вот хожу себе в кабак и  горя не знаю.
Хотя  по мере  затягивания души злобностью, как  грязью, меня все  больше  и
больше тянуло в церковь - как в прачешную.

     Там в России  я в первый раз пришла в церковь одна в 7 лет - у меня был
важный вопрос.
     Церковь была близко от дома - я пришла и сказала  бабкам,  что мне надо
поговорить с батюшкой. И настаивала на этом, пока они куда-то за батюшкой не
сбегали. Я уже бывала в церкви до этого - с папой, он  меня водил показывать
иконы. И про Бога я знала, что  он есть - дома у нас было огромное Евангелие
-  то  самое  из  "Тома Сойера" - с  рисунками  Гюстава  Доре.  Я его  часто
разглядывала  и  всю  эту историю хорошо к  семи  годам уже  хорошо знала, в
отличие от  многих  своих сверстников, впервые  узнавших, как  дело было, из
оперы "Чизус  Крайст-  Супер  стар". И еще  от дедушки я знала, что молиться
надо Святому Николе - он за нас, за моряков.
     Батюшка вышел - лицо  у него было прекрасное, это я помню. Я  ему сразу
объяснила,  что не крещусь - потому что некрещеная,  а некрещеная потому что
мы  - евреи  и нам  этого  нельзя.  А еще я знаю, что Бог есть.  Нам  евреям
вообще-то полагается ходить в синагогу -  вот и  бабушке каждый раз кричат в
магазине: "Шла бы ты в свою синагогу!" -  она потом смеется - потому что она
- армянка и  ей-то как раз надо  в  церковь ходить. Но  она в Бога не  очень
верит. А я -  верю  очень. Я бы пошла в  синагогу,  но она далеко, а церковь
рядом, и я думаю, что Бог везде одинаковый. У меня вот - важный вопрос:
     -  Я прочла  поэму  Веры Инбер  - про  Блокаду,  и  там описано  как  у
маленького шестилетнего мальчика бомбой  оторвало руки,  и больше он не  мог
играть в мяч, а только смотрел, как другие дети играют. Когда дети умирают -
это понятно - Бог просто берет их к себе, и они  там, на небе гуляют по саду
- им хорошо и  весело. А  тут  что? Ведь  этому мальчику очень  плохо! Он же
долго  еще маленький. Разве Бог может быть такой  злой? Вы знаете,  зачем он
так поступил?
     - Нет, не знаю. Я тоже все  время спрашиваю, и жду, что Он мне ответит,
а  Он  не отвечает. Самое главное - это то, что  ты пришла сюда. И не  важно
крещенная ты или нет. Приходи сюда сколько хочешь.
     - Они  меня ругают,  что я некрещеная, старушки  эти ваши! Я им говорю,
что нам нельзя, а они ругают еще больше.
     -  Не  бойся,  я им  всем  скажу,  больше не заругают.  Если  всю жизнь
спрашивать  Его - рано  или  поздно  Он  ответит...  главное,  не переставай
спрашивать...
     - Ладно.  Ой, еще покажите мне,  пожалуйста, Святого Николу  -  дедушка
сказал, что Никола МОРСКОЙ внучку русского матроса никогда не бросит в беде.
Мне  надо обязательно молиться Святому Николе. Христу,  Богородице  и Николе
Морскому. А я не узнаю - который тут Никола. Они все бородатые...
     - Дедушка твой русский, крещеный?
     -  Дедушка--РУССКИЙ  МАТРОС. Царского  торгового флота.  Он  убежал  из
Парголова  в тринадцать  лет. Спрятался  в  трюме, в море  его нашли - а что
делать - поздно было. Пришлось его в юнги взять!
     (Это я уже вдохновенно вру  и во  дворе всем вру -  про трюм, на  самом
деле просто приписал себе лишний год - (в четырнадцать уже брали в юнги )  и
записался во флот вполне официально.
     - В общем, он - русский матрос, но все равно еврей, как  и я. У нас все
евреи - кроме бабушки. В Библии тоже ведь -  все евреи. И Христос... поэтому
мы можем не креститься, а просто ходить в церковь сколько захотим, да? А кто
не еврей - тому креститься надо, да?
     Батюшка засмеялся. Я сейчас понимаю, что он был тоже  - питерский ЮНОША
- лет ему было - около сорока.
     - Не совсем так... Ты  главное приходи сюда почаще... и скажи родителям
и дедушке своему, что они молодцы...
     Я  потом  уже выросла  и узнала,  что  это была знаменитая  в то  время
церковь,  к  батюшке  этому  ездили  со  всего  Питера  -  он   был  свой  -
интеллигентский. А я так туда и ходила иногда, пока мы не переехали в центр.
И спрашивать я не перестаю...
     Потом религия окончательно  вошла в моду  - и модные еврейские мальчики
начали креститься -  ни к чему этому мне присоединяться не хотелось. Это все
был тот самый кундеровский  "кич" - какие то черные носатые люди,  непонятно
по  какой причине, раздвигают  сердитых  церковных бабок  и  в первых  рядах
исступленно бьются  лбами об пол - несерьезно все это  выглядело. Особенно в
ТЕ  годы,  ког