, вокруг Юлика, родителей, Кузьмы и Некрасовых.
     Кузьма обжился и завел важные для хозяйства вещи - пулемет Калашникова,
три неработающих джипа и яхту "Эмма Подберезкина" -  яхта вполне исправная -
но на воду ее  никогда не спускают  -  лень. Эммочка посадила сад и  огород.
Потом они построили  баню,  а  на втором этаже - комнаты для гостей.  Каждый
вечер  ровно в десять, мимо усадьбы,  на  которой  крупными русскими буквами
написано "БАНЯ", проноситься товарный поезд,  и машинист отдает Кузьминскому
честь - вся округа знает - что это - русская знаменитость.
     В  деревне  Экванак  -  горы  и  орлы.  Иногда  медведи....  Лирическое
отступление:
     Мама и медведь.
     Мама стоит во  дворе и готовит салат любимому мужчине (это папа). Вдруг
кто-то тихонько и ласково трогает ее за плечо...
     - Миша, пойди  душ  прими, эта ваша  манера не мыться  - и  ты  и  твоя
дочь...  запах  же! А купание  -  мытья не заменяет. Мыться  надо в ванной с
мыл..............аааааааааааааа ааааааааааааааааааа!!!!!!!
     Мама  вбегает  на веранду  и запирается в доме, медведь некоторое время
пытается выломать  дверь, а потом  мирно съедает не ему приготовленный салат
(имя все же совпадает!) и уходит.  Такие случаи  на реке Делавер - нечасто -
раза два-три за сезон. Мама говорит, что страшно было только в первый раз.
     Внизу в деревне, меня спрашивают, в лавке мистера Ханта:
     - Вы дочка русской писательницы, которая поселилась на горе?

     Там на реке Делавер - охота на оленей. Мы давно знали эту реку - с того
самого  дня, как по редким первым  питерским  видикам  прошла  "Всегородская
премьера"  фильма  "Охотник  на  оленей".  Помните,  как он  начинается?  Не
гундосым  голосом знаменитого  переводчика  Володи, а  знакомым  колокольным
звоном, свадьбой в  православной церкви и спутанной русско-украинской речью.
Герои  "Охотника  на  оленей" - фильма  о вьетнамской войне  и  американском
патриотизме - делаверские украинцы.
     Там есть один кадр - героя спрашивают в  сайгонском  военном госпитале,
как его имя и он отвечает:
     - Mikolaytchyck.
     - Mikolaytchyck? What,s kind of name - Мikolaytchyck?
     - It,s AMERICAN name.
     Так он отвечает  - белоглазый красавец Кристофер Уолкер ... Делаверский
украинец,  прошедший  плен и  пытки  крысами,  видевший  деревни,  сожженные
напалмом...  Там - трое  друзей.  Один  стал  калекой,  другой  умер, третий
вернулся на Делавер живым и  здоровым... Но выстрелить  в оленя этот человек
больше  не может.  Он возненавидел войну. Войну, но  не  Родину, которая его
туда  укатала.  В конце фильма, выжившие ребята сидят,  выпивают  и  поют: "
Благослови Америку, господи..." - по-английски.
     Когда-нибудь  так  станет  и  в России - кто-то  скажет про  непривычно
звучащее имя:
     - Это - РУССКОЕ имя.
     И  люди  не  удивятся... братство  и  прощение -  иных вариантов  -  не
предвидится....
     Река Делавер...

БОРЬБА С БУДДИЗМОМ И ЕВРЕЙСКИЕ ДЕНЬГИ.

     - Река Делавер! Это уже полная фантастика!
     На этот раз Ирка меня даже пожалела, одолжила  двадцатку до пятницы, ни
в чем обвиняла и только сокрушенно качала головой.
     - Не знаю, что  с тобой  творится... правда бесы какие-то. Ну что  ж  с
тобой делать то?
     - Знаешь, Ирка, давай смотреть правде в глаза: Я - женщина немолодая...
     - Это ты-то?
     - Не перебивай! Немолодая, некрасивая, с ребенком на руках и... в доску
бедная. ЗНАЧИТ НЕМОЛОДАЯ, НЕКРАСИВАЯ ЖЕНЩИНА ИЗ ЕБАНОГО КВИНСА С РЕБЕНКОМ НА
РУКАХ - ТО ЕСТЬ ПРЕДМЕТ - НА ХУЙ НИКОМУ НЕ НУЖНЫЙ...
     - Перестань сейчас же глупости говорить!
     - Не перебивай! В  общем, единственный мой шанс найти кого-нибудь - это
стать  знаменитой.  Моложе  красивее  и  богаче -  мне  точно  не  стать,  а
знаменитой  - могу. Для этого  мне надо выйти из художниц и стать поэтессой.
Буду выходить на сцену - читать стихи.
     - Зачем  стихи? Песенки  свои пой. Они чудные!  Ведь говорят же, что ты
"Галич в юбке" и "поющая Цветаева".
     Песенки я действительно сочиняла с 15-ти лет и пела друзьям на кухне.
     -  Песенки  -  забудь.  И  Цветаеву  с Галичем.  Особенно Цветаева - на
редкость  удачный пример для  подражания.  И конец у нее прямо голливудский!
Нет, в Цветаеву я  играть не буду,  я должна стать не "Наш Галич" и не "Наша
Цветаева",  а  "Наша  Ахматова" -  вот кем  я  должна  стать!  И  тогда  мне
достанутся в  конце жизни "Наши ахматовские сироты, Наша оксфордская степень
и Наша законная могилка в Комарово", а не "Наша петля в Елабуге".
     - Но ты ж Ахматову не любишь.
     - Стихи ее я не люблю. И личность ее мне предельно не близка, но что-то
важное  она сделала.  Вот наступил этот Двадцатый съезд  - и людям вроде как
разрешили снова  в чего-нибудь  верить. Ну,  в чего-нибудь, или кого-нибудь,
кроме Пушкина. Они оглянулись вокруг - а нет никого, и верить то не  в кого.
А тут Бродский,  Найман, Бобышев и Рейн  обнаружили  на  чердаке  Ахматову -
потемневшую икону - оставшуюся от ТЕХ, в кого можно было верить. Вытащили ее
на  свет божий и  стало ясно, что икона - чистая, ничем не засранная и  есть
хоть  что-то  на  что  можно молиться. Так потихоньку народ  и  начал в себя
приходить...
     - Так ты хочешь стать не просто знаменитостью, ты иконой хочешь стать?
     - Причем тут икона, я тебе просто  объясняю свое отношение к Ахматовой.
И  стишки тут  совершенно  не важны.  Песни мои - хорошие  и, по-моему, даже
лучше, чем ахматовские стишки.  Но я их петь не буду.  Я буду как раз стишки
зачитывать - они у меня в основном плохие, но это не важно. Я просто  должна
ЕЕ сыграть. Как хорошая актриса.
     Для  осуществления  моего замысла, мы с Иркой отправились в  мастерскую
Комара и  Меламеда на поэтический вечер. Вечером  руководил крупный  розовый
мужчина в очках - доктор  Андрюша. Андрюша  сам был поэтом  и  читал смешные
стихи  -  про  натюрморт,  сделанный из внутренних органов  человека. Мне он
понравился и  стихи его тоже.  Поняв, что он самый тут главный,  я подошла к
нему в перерыве:
     -  Андрюша, можно я тоже буду поэтессой? Понимаете,  я  развелась и мне
нужен  какой-нибудь любовник. Я хочу выходить на сцену и читать стихи, чтобы
сразу много мужчин меня увидели...
     - А вам не лучше в таком случае куда-нибудь в топлесс, например?
     -  Нет. Не лучше. Потому что я - толстая, без чувства ритма и вообще от
физкультуры освобождена с первого класса.
     -  Даже  не знаю, что сказать.... С первого класса  -  да это серьезный
аргумент... А стихи у вас есть?
     - Стихи - плохие. Есть хорошие  песни, но это неважно. Давайте я  лучше
плохие стихи прочту.
     Как-  то  я его уболтала и он позволил  мне выйти на сцену.  Я вышла на
сцену и объявила:
     БОРЬБА С БУДДИЗМОМ.

     Дальше я начала читать:

     Если ты полюбишь Будду
     Я тебе давать не буду!

     Тут  все сразу засмеялись, и мне стало легше. Дальше  я уже без запинки
прочла всю поэму:

     Сколько время?
     Два яврея.
     Третий жид -
     По веревочке бежит.

     Бежит себе шатается,
     Спрашивает дорогу:
     Вы не скажете, как пройти к китайцам?
     Говорят, они сделали доброго Бога.

     Заглянул он в лавку корейскую.
     Стоит на пороге и плачет.
     Обменяйте мне долю еврейскую
     На что-нибудь послаще.

     Я о многом просить не буду
     Не хочу ни любви, ни удачи,
     Дайте только круглого желтого Будду
     И круглую сладкую дыню впридачу.

     ...Значит, ты от нас ушел?
     У буддистов хорошо.
     Там и сухо и светло,
     Ходит дедушка По Ло


     (Принял пегую кобылу
     За гнедого жеребца...)
     А ты его принял было
     За Бога и Отца?

     Значит, ты идешь в буддисты?
     Там у них тепло и чисто.
     Пахнет рисом и лапшой.
     Просветленною душой.

     Как тебе я замолвлю слово
     За мой бедный народ пастуший?
     И за нашего Бога - злого?
     И за наши темные души?

     И за то, что не медом и мятой
     Пахнут женщины и младенцы:
     Кровью, семенем, жестким мясом
     Да куда ж от этого деться?

     Значит, ты идешь в японцы?
     Ну, иди, иди, не бойся...

     Бог желает тебе удачи.
     Он поможет тебе дойти.
     Ни буран, ни разъезд казачий
     Твоего не прервут пути...

     Но однажды проснешься где-нибудь в Тянь-Шане,
     У подножья восточных скал
     И увидишь с дорожным мешком за плечами,
     Бога, которого ты не искал.

     Он встанет - усталый и спокойный.
     (Его руки испачканы в НАШЕЙ грязи и крови)
     и скажет:
     Браток, ты просто меня не понял.
     Я хотел тебе дать немного ЛЮБВИ...

     Вот что я прочла. Это я сочинила для красивого скульптора Лени Лермана,
еще когда замужем была. Леня увлекался буддизмом, а я с этим увлечением, как
могла, боролась.
     Не  то  что бы я особый враг  буддизма - буддизм  для меня вещь  скорее
неинтересная,   нежели   неприятная   -   это   ловушка   для   слабых  душ,
ловушка-убежище, нет  в буддизме ни стыда,  ни  счастья; буддизм и травка  -
неразлучные брат с сестрой - оба они призваны вызвать возбуждение - там, где
не от чего возбудиться, умиротворение -  там, где не с чего  умиротвориться,
нежность и страсть - там, где не хватает любви, искусственную энергию - там,
где  нет  собственной. Ничего плохого  во всем  этом нет  - но я предпочитаю
искать  настоящую  любовь,  настоящее  возбуждение - от  чего  то, что  меня
"всухую"  возбуждает  и умиротворяться от  истинного умиротворения.  Если же
этого не происходит  - то куковать без всего вышеперечисленного, но уж зато,
когда это есть - знать что это - взаправдашнее. Алкоголю я больше доверяю  -
он лишь усугубляет уже существующее состояние. Кроме того - я считаю, что за
буддийским доброжелательным равнодушием - системой невмешательства,  кроется
- как и за любой формой нейтралитета - помощь врагу - в данном случае всякой
дьявольщине.  Я  слишком  деятельный человек, чтобы  принимать  буддизм  без
раздражения.
     Но вообще - то нелюбовь к буддизму -  это моя тайна, кажется, не любить
буддизм так же неприлично, как не  любить евреев - признаешься  где-нибудь в
приличном обществе,  всяко, какой никакой,  но пизды получишь. И  правильно!
Это все -  сугубо личные проблемы, и их  надо  обсуждать дома - с домашними.
Вот  мы с Полей -  любим иногда поговорить, на досуге, о  нашей неприязни  к
буддизму и траве - интимный разговор матери с дочерью.
     А  стихи я написала, потому что Леня Лерман  увлекался буддизмом, а мне
хотелось, чтоб он  мною  увлекался,  а  вовсе  не  буддизмом  этим -  вот  и
написала.  Кузьма  -  ужасно  над  этим  стихом  издевался  и  обзывал  меня
по-разному:
     "Киплинг, говорящий на идиш", "Иосиф Уткин в пробковом шлеме"
     и прочие ругательства.
     А сама я считала, что это лучшее из моих стихотворений
     Мой  бедный  пастуший  народ,  представленный  в  мастерской  Комара  и
Меламеда некоторым количеством зубных врачей и адвокатов - тоже был в полном
восторге.
     Куда  бы  не  занесла  еврея  жизнь -  от  телячьего  вагона  до  Аппер
Ист-сайда,  никогда он не чужд  изящной словесности.  Любовь  к слову видимо
последнее,  что  остается  - вымаривают ли  наше  тело голодом,  или  душу -
излишней сытостью, а стихам находиться место везде...
     Мои  стихи кого-то просто  развеселили, а кого-то тронули. Знание почти
всех  присутствующих о  буддизме было не больше моего  и сводилось к смутной
сплетне о том, что "У  Наташки Козловой муж ушел в буддийский монастырь...",
некоторое время назад поразившей Русский Нью-Йорк. Тем  не менее, мои  стихи
дали  людям  возможность  почувствовать их личную причастность к  какому-то,
хоть и тоже смутному Богу - но, СВОЕМУ-НАШЕМУ, и из стихов  явно следовало -
что он-то будет получше, чем у буддистов!
     Людям обычно такие стихи нравятся. ( Мне тоже нравятся такие стихи!)

     В результате, я снискала некоторый  дешевый успех и уже следующим утром
проснулась знаменитой, а в тот же вечер раздался телефонный звонок:
     -  Юля?  Здравствуйте.  Это Андрей Рицман  - мы познакомились вчера. Вы
что-то говорили насчет любовника. Я все же не понял - у вас есть любовник?
     - Именно что - нет! Если б был - стала бы я со сцены стихи читать!
     Стихи  у вас  очень  забавные, но вам  совсем не обязательно становится
поэтессой, для того чтобы иметь любовников. Вашим любовником - буду я.

     Вот этот розовый доктор из предместья как-  то решительно не вписывался
в мою идею любовника.
     -  Нет, Андрюша, вы знаете,  я такая женщина,  ну дикая, некоторые меня
считают даже СУМАСШЕДШЕЙ. Любовник мой должен быть - ну такой, знаете, такой
Феденька  Протасов.  Чтобы он там пил,  к  цыганам ездил, кидал,  знаете ли,
хрусты направо и налево, требовал "Невечернюю"...
     - Это - я.
     - Чего?
     - Все, что вы описываете - это я.
     Ну вот - подумала я, кажется нашего полку сумасшедших и вправду прибыло
- можно по крайней мере наладить группу поддержки и дружбу по интересам.
     - Нет, Андрюша, вы все же меня не понимаете.  Мне нужен такой  человек,
который пьет запоем, потом бродит ночью по городу...
     - ...Пешком, потому что полицейские отобрали у  него ключи от машины, а
потом  они  его  вяжут  и  он  одному  из  них разбивает  нос, а  потом  ему
приходиться долго судиться...
     - Ой, откуда вы знаете такие истории?
     -  Потому что  это  - мои истории.  Я же сказал  - человек, который вам
нужен - это я!

     (Ну  и что  я теперь  буду делать с этим,  выдуманным  мною  чудовищем,
которое пьет запоем и  бродит, по ночному городу, разбивая носы полицейским?
Этот хуев Голем может и мне запросто нос разбить....)
     - Завтра встречаемся в "Дяде Ване" в полвосьмого. Вам подходит?
     Мне подходило.

     "Дядя Ваня" - маленькое кафе на 54-й между 8-й  и 9-й. Над входом гордо
реет Андреевский флаг. Хозяйка -  красивая русская актриса Марина, но все ее
зовут  "Тетя Маша". В "Дяде Ване"  -  уютно  и спокойно,  под  крылом у Маши
собираются  русские  девушки  с судьбой  - актрисы, танцовщицы из топлессов,
скучающие "американские  жены", валютчицы, приехавшие в Нью-Йорк на гастроли
или просто бляди на отдыхе. Во всяком случае, если где в этом городе и можно
встретить большое скопление  красивых баб - так это в "Дяде Ване", поэтому я
и указала точный адрес этого заведения.
     Но, если для  знакомства  "Дядя  Ваня"  место самое подходящее, то  для
первого  свидание  -  совсем неудобное  - там все  друг  друга знают и  нету
никакой приватности.
     Поэтому  мы  с Рицманом  решили перейти  оттуда в  какое-нибудь  другое
место.
     Мы  вышли на  улицу. Вокруг простиралась "Адова кухня" - так называется
район Сороковых и Пятидесятых улиц между  Девятой  и Одиннадцатой авеню. Там
куча всяких забегаловок.
     - Я вам сочинил стихи.
     Андрюша начал читать стихи прямо на  улице - громко и вдохновенно, но в
эту  минуту  грянул  гром,  и началась жуткая гроза. В  Нью-Йорке,  как  и в
Питере, погода меняется каждые полчаса без малейшего на  то  основания,  так
что Айрис Мэрдок с ее чудной  фразой "Эта сумасшедшая  старуха  - лондонская
погода" - может смело отдыхать, пожила бы она У НАС!
     Гром  грянул,  и мы с  Андрюшей заметались по "Адовой  кухне" в поисках
какого-нибудь  славного  местечка  - нырять  абы  куда,  нам  не  хотелось -
все-таки, первое свидание - не  хуй собачий!  Славное местечко нашлось почти
сразу - что-то забавное в стиле 60-х, с оранжевыми пластмассовыми креслами и
розовыми  торшерами,  мы вбежали мокрые,  плюхнулись в эти кресла  и Андрюша
снова начал читать стихи:

     Ты лежишь на краю теплой бездны,
     Названной одиночеством ночью.
     Или покоем? Судить бесполезно.
     Каждый себя доживает заочно

     Так вот и я; оживая помалу,
     Впрок берегу затвердевшую данность.
     Мертво губами шепчу все условия
     И прижимаю к себе одеяло...

     В  эту  минуту я вдруг  увидела у  него  за  спиной что-то  странное. Я
увидела абсолютно  голого малайского  мальчика  лет  15-ти.  Он стоял к  нам
спиной, и я  увидела его круглую  желтую попу  -  почти, как наяву. Но  ясно
было, что наяву такое происходить  не может,  поэтому я зажмурилась и крепко
потерла глаза. Когда я их снова открыла - попа никуда не исчезла.

     Я помню страшный разговор,
     Сердцебиенье без обмолвок,
     Где слово - ледяной осколок,
     Входило в ткань судьбы.
     И не осталось ничего,
     воздушной ток молчанья,
     осел как мокрый снег...

     Андрюша  читал,  вдохновенно запрокинув  голову  и  прервать  его  было
немыслимо - к тому же он читал мне посвященные любовные стихи:

     ...Забыть нельзя,
     (я пью твой горький смертный сок),
     но вот, остыв и не простив,
     перетопить соль бурую
     московских зимних улиц
     в теченье речевых,
     бездомных, донных строк...
     Я открывала и закрывала глаза, в надежде, что видение  исчезнет, но оно
не исчезало.  Наконец мой  новый  друг  закончил,  и  я молча  показала  ему
глазами, чтобы он обернулся. Он обернулся и небрежно заметил:
     Жопа... Это мы в гейский бар заскочили
     Тут только  я заметила,  еще нескольких голых мальчиков.  Что  касается
того - первого  мальчика,  то он нес на блюде, приставленном  к низу живота,
своего "мальчика"  джентльмену за  столиком  напротив  нас.  Джентльмен стал
принесенное сокровище тихо поглаживать, а я вылупилась  на них так, что нас,
наконец,  заметили, определили как  разнополых  -  НЕНАШИХ натуралов  и  так
закидали косыми взглядами, что пришлось уйти.
     Голый  мальчик так  и остался  самым  ярким моментом в нашей с Андрюшей
любви. Дальше  все пошло как-то  странно: он звонил  мне по несколько раз  в
день, и домой и  на работу, объяснялся  в  любви  и читал стихи  - множество
стихов. Но больше ничего не происходило. Ничего не произошло ни на следующий
день, ни через неделю...
     - Ирка, я все-таки не понимаю - что у меня с ним происходит?
     - Но он тебя любит? Влюблен?
     -  Слушай, каждый  день я  прихожу с работы и  там полный  автоответчик
стихов и признаний в любви! Да у меня такой СТРАСТИ в жизни не было!
     - Но ты с ним спала? Хоть раз - было у вас?
     - Нет еще. Но может это период ухаживанья?
     -  Какого ухаживанья?  Ты же  говорила, что  он  сразу в первый день  в
любовники попросился. Ты вообще с ним часто видишься?
     - Да я не виделась с тех пор - с голого мальчика. Он все занят.
     - Не  виделась?  Так  уж  две  недели  прошло!  Ты  не  понимаешь,  что
происходит? Он никаким любовником тебе никогда не будет.
     - Но он стихи читает, в любви объясняется!
     - Правильно. Он сидит  в своем госпитале, на дежурстве -  делать ему не
хрен - и пишет эти стихи, а потом читает на твою машинку. А потом едет домой
- спать с женой. Он любит  свою жену Лену и спит с ней, а  ты ему нужна  для
вдохновения. Понятно?
     - Так чего теперь делать?
     - А что - он тебе мешает? Ну, стихи эти и клятвы?
     - Да  нет,  наоборот  приятно, но только  я  думала, дальше чего-нибудь
будет.
     - Ничего  дальше  не  будет. С  этим вариантом - все ясно.  Это,  между
прочим - не худший вариант. Ты с ним,  с Андрюхой этим - дружи. Дружи, но ни
на какой  секс  не  рассчитывай, он уже  давно  был бы,  если бы хоть как-то
входил в его планы.

     Ирка было как всегда права, прошло и три недели и четыре, мы с Андрюхой
действительно подружились и  даже иногда встречались в "Дяде Ване" выпить по
рюмочке, но никаких завершенных действий между нами не происходило.
     Так проще, привычней. Забудь меня. Пыль
     застынет знакомым и матовым слепком.
     И оклик, приняв очертание "мы",
     Осядет на дно и запомнится пеплом...
     В это время в моей жизни начало происходить что-то, что  заставило меня
отвлечься на некоторое  время от поисков  любви и сосредоточиться на поисках
хлеба насущного.
     Гармент-дистрикт -  это район в Нью-Йорке, где делают одежду. Тридц