от него страшно и сразу
чувствуешь себя ведьмой на  Лысой горе, закрываешь  глаза и  думаешь что это
волк или  козел. Не какой-нибудь там СЕРЕНЬКИЙ ВОЛЧЕК, который тебя  схватит
за  бочек,  или СЕРЕНЬКИЙ  КОЗЛИК, который  жил-был  у  тебя  -  бабушки,  а
НАСТОЯЩИЙ  - ГОЛЫЙ  ВОЛГЛЫЙ  КОЗЛО-ВОЛК  ИЗ ВАЛЬПУРГИЕВОЙ  НОЧИ, из Брюсова,
Белого,  Кузьминского, Тиля  Уленшпигеля,  Испанского сапога, Маски  голода,
Капризов Гойи и прочего замечательного УЖАСА.
     И  вот этот  сладкий  ужас уже смешался с  запахом травы,  и  последнее
сознание стало улетучиваться.... И РАЗДАЛСЯ ЗВОНОК.
     ПРЯМО В ДВЕРЬ - не с улицы, из домофона.
     Мы оба посмотрели на часы - было полтретьего ночи.
     Андрей подошел  к дверям,  и,  спросив,  "Ху  из  ит?", видимо  остался
удовлетворен ответом, ибо дверь открыл.
     В квартиру вошла молодая негритянка-островитянка ослепительной красоты.
Она  толкала  перед  собой коляску, в которой  сидел мальчик лет  двух, чуть
смуглый,  светлокудрый и голубоглазый,  но с ярко-выраженными  негритянскими
чертами лица.
     Родословная этого прелестного ребенка,  на фоне всего происходящего, не
оставляла ни малейших сомнений.
     - Лилька!
     Потрясенно выдохнул Андрей и продолжил по-русски:
     Фантастика. Я  уж год  как сюда съехал. Она  никогда  не  приходит  без
звонка. Ночью! Что все это значит? У тебя вправду бесы, что ли?
     Я, как всегда  в  подобных  ситуациях, решила,  что  хуже всего  сейчас
Лильке и утешать надо  именно ее. Вид у нее был растерянный - на вопрос, что
случилось, она сказала, что просто решила прогуляться с ребенком  перед сном
и незаметно дошла вот сюда. Ну и решила заскочить. А что?
     - Незаметно дошла сюда? С 96-й улицы? Сколько ж ты шла?
     - Часа два, наверное. А что?
     - Я ее год назад бросил. Хату ей оставил.  Все оплачиваю...  да я  и не
сплю  с ней уже месяцев шесть! У нее жених - храбрый капитан Марио... Ебаный
в рот - что ж такое делается?
     Я  не  буду  объяснять,  что  говорится по-английски,  а что по-русски,
ладно? Почему то считается хорошим тоном видеть в невидимом читателе полного
идиота, да я в общем,  то и не против, в конце концов, каждый из нас мечтает
о  больших  тиражах,  выступлениях  перед  стадионами, в шахтах и на ткацких
фабриках,  но  если поразмыслить,  (а  это  мое любимое  занятие  - праздные
размышления  "щелканье  мудростью"  -  так  звучит  английская  идиома),  то
становиться ясно,  что ни  на стадионе, ни на ткацкой фабрике,  ни в шахте -
идиот  ЭТУ  книжку  в  руки  не  возьмет, ни при каких обстоятельствах.  Для
обслуживанья  его  культурного   досуга   есть  -  разные  газеты,  журналы,
кинофильмы и телепрограммы. Так что мне  - при всем желании, рассчитывать на
него нечего. Я вот лучше напишу  для ребят с понятием, а уж как прославлюсь,
да попаду в передачу "О бедных и знаменитых" - там я буду проще и доступнее.
     В общем, я стала бедную Лильку утешать, на ходу сочинив историю, о том,
что мы с Андреем - друзья детства, и я - гелфренд нашего 3-го друга детства,
с которым поссорилась и пришла к Андрею посоветоваться. История о подлеце
     бойфренде, друге  детства,  вышла  длинной и совершенно  достоверной. Я
наделила его именем, внешностью и душевными качествами Ярмолы, (что-то в нем
было  и  от  Коли  Рюмина). Постепенно  мифический  бойфренд  ожил  до такой
степени,  что я заторопилась к нему - мириться, (якобы по мудрому дружескому
совету Андрея). Напрасно Андрей цедил сквозь зубы, думая, что так незаметно,
что он  говорит,  (конешно было бы  незаметно, если  бы  Лилька была глухой,
зрячей, но ГЛУХОЙ, но она - не была!)
     -  Сиди,  глупое  чучело. Я ее  сейчас  выведу  на  улицу, и  все будет
нормально.
     Нет, дело уже  близилось к 4-м утра, я уже ничего  не хотела, кроме как
оказаться в родном Квинсе и уснуть.  Мы вызвали  такси, я опять  получила от
благородного почитателя пятнаху, (Коля мне тоже тогда после РАКОВИНЫ дал эту
пятнаху)  и  уехала  домой бедной нетоптаной курочкой.  И  опять  вслед  мне
неслось:
     -Звони!
     Но звонить хотелось все меньше  и меньше. Любви  хотелось  все больше и
больше  -  но  всякой вот такой  мистической  хуеты с раковинами, лампами  и
негритянками  - все меньше и меньше,  поэтому я решила никогда  больше этому
Андрею  не  звонить,  хотя он  точно  был  хороший, еще  лучше,  чем  те два
предыдущих. А следующий мужчина, с которым свела  меня судьба - был не ничем
не хуже, но история  с ним вышла - ЕЩЕ  ХУЖЕ.  Тут  уж  впервые  к  любовным
неприятностям начали присоединяться финансовые.
     РЕКА ДЕЛАВЕР.

     "Газ стэйшн" - это маленький ночной  клуб в Ист-виллидже,  сделанный из
бывшей  газолинки  -  атозаправки.  Весь его  дизайн  -  модный  в  Виллидже
металлолом -  во  всех видах, мы- то  его навидались в пионерском детстве  -
именно этих  швейных машинок и печатных станков,  якорей  -  ведь  старались
тащить всем звеном - что потяжелее, чтобы быстренько выйти на первое место и
- с победой до хаты - до коровы своей, до земли...
     Лицензии  на продажу  спиртного у  "Газ  Стейшн"  не было,  и хозяин  -
испанец Орландо  изобрел  гениальный напиток - мы звали его  "Арбузовка", (а
надо бы назвать "Орландина")  - он смешивал в миксере водку с арбузом. Это -
ихнее  национальное  латиноамериканское  питье  -  только  забыла  какой  из
многочисленных Латиноамерик.
     Ничего вкуснее я в жизни не пила.
     Там  иногда играли  "Унтер-апельсины"  - мои  настоящие друзья детства.
Играли  они  по  наколке  Наташи  Шарымовой -  еще  одной  легенды  Русского
Нью-Йорка, я их к ней когда-то и привела.
     "Унтер-апельсины" - довольно унылые изящные юноши - неразлучные друзья.
При этом один из них - человек хороший, а другой - не очень. Таланта особого
в  них  не  наблюдается.  Как говорила  моя мама " Наблюдается  недовложение
мясного продукта", (она нашла эту  чудную фразу, в случайно попавшемся ей на
глаза протоколе, освещающем работу какой-то общепитовки).
     Пели "Апельсины" какой-то, якобы ими изобретенный Эрото-рок, а Шарымова
вполне безуспешно  пыталась  их  раскрутить  -  это  в  Нью-Йорке-  то,  где
музыкальная  энергия прет из под каждого камня - так,  что идешь по городу и
незаметно для себя - танцуешь.
     В тот  раз они  играли на  "Газолинке"  и даже там  умудрились развести
тоску. От тоски я  стала  оглядываться вокруг  (все  вокруг были знакомые) и
радостно заметила  Колю.  Нет, вовсе не того! С  этим именем  происходит вот
что: имя, как известно, что-то да значит.
     Вот например:  пока я жила в России у меня за всю жизнь было только три
знакомых  Коли,  а тут на Нью-Йоркщине их стало - шесть! И это  при том, что
местное русское  комьюнити все же  в массе своей -  еврейское, а Коля  - имя
чисто русское.  Вот такая  странная,  на первый взгляд  статистика. Но  если
верить в силу и значение имен - то все становится на свои места, ведь Святой
Николай  - он  же  Никола Морской,  в  честь которого, все  эти люди названы
Колями - покровитель  не  только России и маленьких  детей, но так же и всех
моряков, путешественников, авантюристов и вообще рисковых  людей, (уголовные
преступники тоже молятся именно Святому Николе).
     Вот и  выходит,  что сила, заключенная в этом имени, потащила множество
Николаев со всей России - в дальнюю дорогу, за неведомой судьбой и оттого их
так много скопилось  тут - в еврейской Нью-Йоркщине. В моей истории появится
еще двое Коль!
     В  общем,  вижу  -  стоит  КОЛЯ  ХРЯПИН, старый знакомый. Коля Хряпин -
красотой не  отличается.  И зуб у него  золотой. Но при этом он  какой-то  -
"Парень без кепки", и этим все сказано.
     Неожиданно  он  мне  очень  обрадовался.  Мы  с  ним оба были  приятели
"Апельсинов", вроде как, обязанные слушать их эротические завывания, это нас
и  сблизило. Коля  обнял меня и  стал нашептывать мне на  ушко всякие нежные
слова, типа:
     - Ну и хуйня же этот их Эрото-рок. Ну и мудаки же они... Ебан в рот, за
что ж мы должны так мучиться?
     Постепенно я почувствовала в Коле - родственную душу, поняла,  что  нас
связывает  общее  понимание  искусства  (хотя  и  на  лицах  всех  остальных
слушателей бродило  довольно кислое выражение - видимо "недовложение мясного
продукта" ощущалось не только нами.) Почувствовав в Коле родственную душу, я
простила  ему  отсутствие нечеловеческой красоты и  приникла к его  могучему
плечу на полную катушку. И тут Коля сказал:
     - Давай уйдем отсюда. Делать тут дальше нехуй. Сейчас Сашка Некрасов на
джипе подскочит. Поехали с нами. YOU, LL HAVE A GOOD TIME!
     Вот эта стандартная  фраза  про  хорошее время и явилась для меня в тот
вечер роковой. Ее часто говорят бедным девушкам и всегда она означает одно и
тоже  - поход  в  ресторанчик  или кафе,  выпивание  чего-нибудь, а  потом и
любовное свидание,  если  девушка  не  против. Я  была Девушка  Не  Против и
радостно  согласилась.  В  конце  концов,  с  лица  воду  не пить, по одежке
встречают, по уму провожают, не а деньгах счастье, да и своя рубашка ближе к
телу, то есть духовная общность - веский аргумент для физической близости.
     Сашку Некрасова я тоже знала давно - буквально с первых дней в Америке.
Сашка Некрасов  жил в знаменитой  "Некрасовке", и являлся старшим  сыном  ее
хозяев  - Володи и Шуры Некрасовых.  Володя и Шура - питерские художники, по
природе  своей -  люди  полностью  деревенские -  не хуже меня, но если  я -
вечная голытьба, то Некрасовы -  явное кулачье -  крепкое хозяйство.  Володя
родом  кажется  с  Вологодщины, а  Шура  вроде как, коренная питерская.  Они
приходятся некровной родней Олегу Григорьеву.
     В Русском Нью-Йорке их знают все.
     Посреди плохого, в ту пору, Бруклина, Володя купил когда-то за бесценок
пару развалин, отстроил их и один  дом начал сдавать посторонним испанцам, а
в другом образовалась знаменитая "Некрасовка". На  одном  этаже хозяева жили
сами,  а  все остальные  части  дома сдавали  друзьям - художникам и поэтам.
Долгие годы  в  "Некрасовке" обитал  Костя  Кузьминский с  Эммочкой  и тремя
борзыми, там  же поселились, и  Генрих  Худяков,  и Витек  Володин,  и живая
курица, чудесно спасенная от ритуального убийства в канун субботы.
     Курица  впоследствии размножилась и  обросла другими мелкими  домашними
животными - козами, овцами,  коровой и  лошадью. Художникам  и  поэтам стало
тесновато  и  все  они  посъезжали,  оставив  в  "Некрасовке"   уже   вполне
сформировавшееся  кулацкое  хозяйство, состоящее из  Володи, Шуры и взрослых
сыновей. Что же касается выпить, посидеть и послушать Шурино пение,  равного
которому, наверное нигде на  свете  нет, (и даже  в Нью-Йорке это очевидно),
все это  по-прежнему в "Некрасовке"  происходило. Я часто  приходила  туда с
родителями. Получалось, что через родителей я дружу со старшими Некрасовыми,
а  сыновья их тогда  были еще очень молодые и  сильно американизированные, и
мне с ними было не очень интересно.  (Сашка впоследствии стал  таким русским
человеком  -  что дальше  ехать некуда,  а младший женился на ирландке,  но,
честно говоря, тоже сильно обрусел).
     Все же пару раз я  приходила к младшим Некрасовым  на какие то пьянки -
как раз  с "Унтер-апельсинами". Кажется, и Колю Хряпина я  впервые встретила
именно там.
     Одним словом,  идея  отправится с  Колей, Сашкой  Некрасовым и его в ту
пору  американской гелфренд,  куда-то  "иметь хорошее  время" показалась мне
вполне очень даже чудной и я доверчиво залезла в джип и прижалась к Колиному
плечу.  Мы  поехали  по  ночному городу  ....мимо  "Энивея", мимо  "Русского
Самовара",  мимо "Рюмочной", мимо "Дяди Вани",  мимо  "Черных очей",  "Белых
ночей"  и  все  прочих питейных  заведений  Русского  Манхэттена,  но  я  не
удивилась, решив, что мы направляемся во что - то американское  - или вообще
во  что-то экзотическое (вот тут то я как раз и не ошиблась!).  Дальше раз -
хрясь - Бруклинский мост.
     Ага, думаю, значит  ужинать будем в Бруклине - и там же  в "Некрасовке"
ночевать.  Видимо старшие Некрасовы - в отъезде и дом целиком в распоряжении
младших.
     Джип притормозил прямо у дома.
     - Ага, думаю, значит ужинать будем  просто дома. Поужинаем и  спать.  И
чего он тогда  так  торжественно обещал  "хорошее  время"  - в смысле -  ТАК
хорошо он меня выебет  что  ли? С другой стороны трудно что-нибудь возразить
против  такой формулировки. Ебля в большинстве случаев - время хорошее... ну
ничего страшного - плохо конешно, что в Бруклин  завезли - ну завтра суббота
- съездим куда-нибудь на Брайтон  или на  океан, в общем, как завезли, так и
вывезут....
     Под эти неторопливые мысли, я уже оказалась в комнате на  первом этаже.
И  тут  началось что-то странное. Никто не пытался накрывать на стол или  на
худой конец стелить постели. В комнате шли бурные приготовления, к чему- то,
чего я совершенно не могла понять: Коля и Сашка начали ходить взад- вперед с
какими-то рюкзаками, носить во  двор ящики  с  пивом,  брезентовые  палатки,
потом  они стали  обматываться патронташами,  забивать  пыжи...  на  что они
намекают? Не садо-мазой ли тут пахнет?
     - На. Это будет твое.
     Передо мной стоял Коля и протягивал мне - РУЖЬЕ.
     - Чего, МОЕ?
     - Ружье. Да оно не тяжелое, попробуй.
     - Да я не умею. Стрелять то... зачем оно мне?
     - Стрелять мы тебя научим. Ты же сказала, что хочешь с нами ехать.
     - Куда ехать?
     - Как куда? На Делавер, понятно. Мы ж едем на Делавер до понедельника -
охотиться  на оленей. Мы с тобой и Сашка с Деборой. А стрелять я тебя научу,
не волнуйся, это просто, ну может с первого  раза ты оленя и не завалишь, но
все равно, будь уверена YOU,LL HAVE A GOOD TIME!
     Мне уже был ясен весь ужас моего  положения - плохой Бруклин - три часа
ночи...
     - А родители...?
     - На  Делавере.  Они там  дом строят. Ну, мы-  то  прямо  там,  в горах
палатки поставим. Классно будет, вот увидишь.
     Все ясно. Ночевать я тут не могу. Через Квинс они не едут - это ровно в
обратную сторону,  а им до Делавера пилить и так часа четыре.... В кармане у
меня -  последняя двадцатка и я на нее должна дотянуть до следующей пятницы.
И дотянула бы, но кар-сервис отсюда до меня как раз столько и стоит...
     Господи!!! Что ж ты издеваешься надо мной!!!
     Дальнейшее вспоминать  уж совсем неприятно  - их  удивление, уговоры...
Мои, оправдания: вегетарианка, ненавижу охоту и поездки на  природу, оленей,
наоборот  - люблю, звучали для них непонятно  и оскорбительно,  и  уж совсем
невозможно  было  им  объяснить  - зачем же я  села  в с ними в джип и  сюда
приехала.  Потом вызывали  кар-сервис, раздраженно ждали,  когда он приедет,
при  этом было  ясно,  что колличество людей, считающих  меня сумасшедшей  -
увеличилось еще на две штуки (Дебору - не считаю).
     В  общем, я опять  покатила в  Квинс - точно  как  поет Шура Некрасова,
своим несравненным голосом в одной из песен:
     Эх да на последнюю пятерку
     Найму я тройку лошадей...

     А ребята отправились на своем джипе на реку Делавер.
     Я  тогда не  знала и не думала,  что  через несколько  лет загадочная и
прекрасная река Делавер -  станет  тем самым местом  на земле, где находится
мой ОТЧИЙ ДОМ.
     Не метафизический, а конкретно-реальный Отчий  дом,  есть  далеко  не у
каждого. У  большинства  жителей моей исторической родины России - в прежние
годы, Отчие дома мало у кого встречались -  последние сто лет  истории этого
места  плохо  располагали к сохранению  Отчих  домов, в каком бы то ни  было
виде. Метафизическим Отчим домом - являлся все  тот же Пушкин ну и конешно -
Береза, которая  для всего годиться:  и  для "в лес погуляти...", и  для "ты
прежде, Отчизна, меня напои...", и для лапти сплесть, и для повеситься, если
уж пришла  такая нужда,  одним словом - НАША  РУССКАЯ  БЕРЕЗКА, над  которой
никак  мне  не  удается зарыдать,  при встрече с  ней где-нибудь  в Мэне или
Вермонте ; а вот  в  сосновой роще  - всегда  готова  плакать, стоит  только
увидеть  эти  сиренево- розовые голые стволы-мачты, уходящие высоко в  небо,
услышать  запах сосняка  -  запах  Родины. Всеволожского, там  стоял зеленый
дачный дом,  построенный другим дедушкой  - столяром.  Там  проходило  самое
раннее детство - все эти карты на  темном чердаке  и  голые попы  на помойке
(игра в доктора) и война с осиными гнездами...
     Все же там  была дача, а Отчего дома  -  не  было.  Нынче в России  все
изменилось - повсюду  леса  и  пилы, полным  ходом идет  постройка множества
новеньких Отченьких домов - скоро будет как в Америке, а Америке - Отчий дом
есть почти у каждого - ничего, что он часто находиться в какой- нибудь жопе,
типа Мид-Вест Индианы - и к тому же в весьма захудалом состоянии - все равно
это здорово, когда он  есть. Раньше -  в  додвадцатом  веке  - и в России  у
многих эти Отчие дома находились, где попало  и в захудалом состоянии, а все
равно легче жить, зная, что где- то ОН есть.
     Никто из моей  семьи,  ни о каком Отчем доме и не мечтал, мечты таковые
несвойственны потомкам российских евреев и  бакинских  армян, достаточно для
счастья и того, что все мы,  в очередной раз  живы и вместе -  ну хотя бы по
одну строну океана, но судьба, в лице писателя Василия Агафонова, а попросту
Юлика  Гантмана - рассудила  иначе. Юлик  первый  купил  старый дом на  реке
Делавер, привел его  в порядок и начал жить там подолгу один или с  гостями.
Но  в   одиночестве  Юлик  скучал  и  по  этой  причине  всегда  внимательно
просматривал объявления о продаже недвижимости в местной газете.
     Когда Костю Кузьминского с  Эммочкой и тремя борзыми начали в очередной
раз  выкидывать  на  улицу   за   неуплату  -  Юлик  увидел  некий  вариант,
показавшийся   вполне  подходящим.  Костя,  конешно,   пытался  остаться  на
Брайтоне,  не из любви к маленькому Брайтону,  который он все  эти годы тихо
ненавидел. А из любви к большому ОКЕАНУ, лежавшему  прямо  у  ног Брайтона и
соответственно у Костиных тоже.
     Костя позвонил даже своему  старому другу - ВЕЛИКОМУ РУССКОМУ ХУДОЖНИКУ
и  рассказал, что вот плохи  дела - если не внести к пятнице триста баксов -
выкинут на хуй с вещами, борзыми и Эммочкой.  Друг посочувствовал  и сказал,
что  с  жильем  всегда  большие  расходы  -  у него  вот  в  имении  -  тоже
неприятность -  погнулся чугунный  столб для привязывания лошадей  и вынь да
положь - три штуки на починку - морока...
     В общем, Юлик нашел  что-то, правда без крыши, пола и стен - но зато на
реке  Делавер,  да  еще и  на  ручье,  да  еще  и прямо  возле  узкоколейки.
Кузьминский согласился в  ЭТО  - въехать. Он продал  пару  картин художника,
которому лошадь, блин, важнее старой  дружбы и купил... нет, Костя  купил не
Отчий
     дом, а свой  собственный ДОМ-МУЗЕЙ. И тут уж  тема ПЕРВОЙ ЗИМЫ вступила
на полную катушку -  непонятно было как они с  Эммочкой переживут эту первую
зиму. Я звонила и спрашивала:
     - Ну, унитаз у тебя, по крайней мере, есть?
     - Есть, но куда ведет - неизвестно.
     Вместо  стен  поначалу  были какие  -  НАШИ РУССКИЕ БЕРЕЗКИ,  обтянутые
целлофаном. В общем, - ПЕРВАЯ ЗИМА.
     А у  моих все вышло наоборот - Юлик нашел для них совершенно игрушечный
домик на  горе в соседней деревне Экванак - оставшийся от двух гномов - мужа
и жены. Все дверные ручки в этом доме  находились где-то на уровне колен. Но
зато   там  сразу  было  все,  что  необходимо  для  жизни  -  полный  набор
свершившейся Американской Мечты  - кафель, коврики,  креслица,  даже  ножи и
вилки, и  все к тому  же подобранное  по цвету в нежнейшей пастельной  гамме
"Кантри".  Дети старичков-гномов  решили ничего  там не разрушать,  а  так и
продать этот игрушечный набор "Счастливая старость" - в целом виде. Вот этот
подарок и достался моим родителям.
     Теперь  там -  на реке  Делавер,  прямо на  горке  -  напротив пожарной
команды  стоит  мой  Отчий  дом. И постепенно  создается  маленькая  русская
"артистическая" колония