наблюдал  за
Никто. Духу хотелось с ним поговорить, хотя он понятия не имел,  что  именно
он ему скажет. Может быть, просто что-нибудь ободряющее. Скажем: Я  не  могу
облегчить твою боль, но я ее вижу и чувствую. Даже если сейчас  тебе  плохо,
это не значит, что тебе будет плохо всегда. Так  что  он  ждал,  что  Никто,
может быть, все-таки оторвется от своих друзей - хотя  бы  чтобы  сходить  в
сортир. Но они держались все вместе и передавали друг другу большую фляжку с
наклейкой группы "Grateful Dead" - Дух разглядел розы и ухмыляющийся череп.
   Те двое, что покрупнее - Молоха и Твиг,  -  громко  смеялись  и  пили  из
фляжки, высоко запрокинув голову, так чтобы жидкость лилась прямо  в  горло.
Но Никто с Зиллахом вели себя очень  тихо.  Зиллах  держал  руку  на  рукаве
черного плаща Никто, ни на мгновение не отпуская. Время от времени он что-то
шептал Никто на ухо (Дух бы в жизни не подумал, что еще сегодня эти красивые
мягкие губы были разбиты в котлету, если бы не видел это своими  глазами,  -
но сейчас он не хотел об этом задумываться).  Когда  Зиллах  наклонялся  так
близко к Никто, в его позе было что-то от хищника, или от защитника, или  от
обоих сразу. Если Никто вдруг захочет в  сортир,  вовсе  не  исключено,  что
Зиллах пойдет с ним. Никто стоял молча - он выглядел  очень  юным  и  слегка
нервным. Когда он затягивался, огонек  сигареты  освещал  его  лицо  тусклым
оранжевым светом.
   В клубе было душно. У Духа было такое чувство, что плотный  воздух  давит
ему на лицо -  воздух,  тяжелый  от  сигаретного  дыма  и  насыщенный  яркой
энергией,  бьющей  из  этих  детей.  Девочка  в   черном   шелковом   платье
самозабвенно танцевала под музыку, льющуюся из колонок. Мальчик  с  длинными
вьющимися волосами изображал гитариста - Стива  Финна,  -  бешено  перебирая
пальцами воздух.  Остальные  кричали  и  размахивали  руками  с  чернильными
отпечатками на тыльной стороне ладоней: эмблема клуба - раскидистый тис. Дух
направился к  выходу.  Ему  надо  было  проветриться.  Голова  кружилась  от
непрестанного гула разговоров и чужих бесприютных мыслей, которые он  иногда
выхватывал из общего фона.
   Ночь была прозрачной, и чистой, и острой, как колотый  лед.  Дух  вдохнул
полной грудью и медленно выдохнул. Изо рта вырвалось бледное  облачко  пара.
Пару минут он постоял на тротуаре у входа в клуб. Он держал руки в  карманах
куртки и рассеянно перебирал их содержимое. Лепестки розы. Игральная карта -
замусоленный туз пик, который Дух как-то нашел в траве у подъездной  дорожки
к их дому. Медиатор, который Стив подарил ему на счастье. Дух перешел на  ту
сторону. На улице не было ни души.
   Потерянная Миля - маленький городок, но и здесь  есть  парочка  пустынных
обветшалых районов, где почти никто не живет. "Священный  тис"  располагался
как раз в таком глухом районе.  Посетителям  это  даже  нравилось,  а  Кинси
нравилась низкая плата за аренду. Некоторые  витрины  заброшенных  магазинов
были заколочены досками или вообще разбиты. Дух стоял перед дверью в здание,
где раньше был магазин одежды. В витрине по-прежнему висел  плакат:  МАГАЗИН
ЛИКВИДИРУЕТСЯ. ГРАНДИОЗНАЯ РАСПРОДАЖА. СКИДКА 75% - НА ВСЕ! ЭТО  КРУЧЕ,  ЧЕМ
НА РОЖДЕСТВО!!!
   Но стекло было неровно замазано мылом. Сквозь одну из "брешей" в  замазке
Дух разглядел голый розовый торс в пятнах  лунного  света  и  тени.  Круглая
голова была повернута безликим лицом внутрь  темного  помещения.  Забытый  в
спешке манекен - хозяин этих унылых руин.
   Он не обернулся, когда Энн тихо вышла из клуба: рыжие волосы  развеваются
на ветру, холодные слезы текут по щекам. Он просто стоял и смотрел в витрину
заброшенного  магазина.  В  голове  не  было  никаких  голосов,  кроме   его
собственных мыслей, которые плыли, как облака, набегающие на луну.  А  потом
он почувствовал, что у него за спиной кто-то есть.
   Дух обернулся. Зиллах с Никто стояли  на  той  стороне  улицы,  у  дверей
клуба. Зиллах застыл неподвижно, как будто принюхиваясь к  ночной  прохладе.
Потом он быстро пошел по улице и даже не обернулся, чтобы  посмотреть,  идет
Никто за ним или нет. Никто поспешил следом.
   Через пару секунд Дух пошел за ними.

***

   Кристиан отвернулся от гитариста, не спросив с него  денег  за  пиво.  Он
давно уже уяснил для себя, что иногда посетителям просто  необходимо  выпить
"за так", просто чтобы почувствовать, что его здесь понимают. Парень  кивнул
- мол спасибо, старик, - и отошел от стойки.
   Кристиан поднял голову, чтобы взглянуть на часы нaд стойкой. Он посмотрел
на часы, и у него перехватило дыхание. На стеклянном  циферблате  отразились
одновременно тpи цвета:  красный  отсвет  от  древнего  телевизора,  который
работал весь вечер с приглушенным звуком, свет от зеленой  неоновой  рекламы
пива напротив стойки и желтый огонек oт чьей-то спички. Казалось бы,  ничего
особенного, но на  секунду  эти  три  цвета  смешались  в  стеклянном  круге
пыльного циферблата,  и  Кристиан  увидел  карнавальный  блеск  сотни  ночей
Марди-Гра: огонь, вино, разноцветные бусины, обжигающее сияние шартреза.
   Никогда в жизни он не испытывал ностальгии, но сейчас ему так  захотелось
опять оказаться в Новом Орлеане. И не важно, что его бар располагался  почти
на отшибе  -  в  самом  конце  Шартрез-стрит,  далеко  от  бурлящего  центра
Французского квартала. Сейчас ему  представлялась  сверкающая  Бурбон-стрит,
где неоновый карнавал искрится всю  ночь  напролет  и  сливается  с  бледным
свечением рассвета. Он вдруг подумал, что Новый Орлеан - это  его  настоящий
дом, что ни в каком другом месте он не чувствовал себя настолько дома - ни в
каком другом месте, за столько лет. Ему надо вернуться. Уж лучше столкнуться
с бессильной яростью Уолласа Грича, чем прозябать в  этом  унылом  крошечном
городишке,  подавая  подросткам  бесконечные  кружки  дрянного  пива  каждую
бесконечную ночь.
   Но тут он себя осадил. Куда ему возвращаться?! Он бросил свой бар.  Когда
в конце месяца владелец дома не получит арендную плату, бар и все, что в нем
есть, перейдут к кому-то другому. И неужели ему так хочется умереть от  руки
какого-нибудь жалкого человечешки типа Уолласа -  умереть  из-за  идиотского
"заскока" больного и старого человека, - или убить  его,  а  заодно  и  всех
остальных ревнителей веры?!
   Нет. Он останется здесь, куда его  привели  судьба  и  дороги.  Он  будет
подавать пиво и продавать розы, пока они не  отцветут.  Он  отложит  немного
денег. И когда-нибудь - когда он будет знать точно, что Уоллас мертв,  -  он
вернется в Новый Орлеан. Но пока что, когда у него будут деньги,  он  поедет
на север и попробует разыскать остальных.
   Он налил и поставил  на  стойку  очередную  кружку  пива.  Кто-то  громко
окликнул его, перекрывая гул голосов и музыку в бape:
   - Эй, граф Дракула, нальешь нам выпить?
   Кристиан  обернулся,  внутренне  подобравшись:  плечи  напряжены,  взгляд
холодный как лед. Но двое парней с той стороны стойки... их  лица  были  ему
знакомы. Причем в данный момент на их лицах отражалось такое же  ошарашенное
удивление, какое, наверное, отразилось и  на  его  лице  тоже.  Глаза  густо
обведены черной тушью, успевшей размазаться за  вечер.  Непослушные  волосы,
разметавшиеся по плечам. Бледные щеки. Один из  них  держал  в  руке  липкий
красный леденец на палочке. Они отрастили волосы и  поменяли  стиль  одежды:
теперь они были одеты, как панки. У  одного  на  шее  был  собачий  ошейник.
Черная джинсовая куртка другого держалась вовсе не  на  швах,  а  на  сотнях
булавок. Но в остальном Молоха с Твигом совершенно не изменились с той  ночи
- последней ночи  на  Марди-Гра  пятнадцать  лет  назад,  -  когда  Кристиан
проводил их под утро, помахав вслед их черному фургончику.
   Первая мысль, промелькнувшая в голове: А  что  случилось  с  Зиллахом?  С
зеленоглазым красавцем Зиллахом? Да нет. С ним,  наверное,  все  в  порядке.
Кристиан не стал останавливаться на этой мысли, зато подумал: Они здесь. Они
действительно здесь. Как будто все это время я спал, но вот я  проснулся,  и
они снова меня нашли.
   И тут Кристиан сделал одну вещь, которую не делал еще никогда -  ни  разу
за всю свою долгую карьеру бармена. Он уронил кружку с пивом, которую держал
в руке. Пиво разлилось лужей на полу, вспенившись вокруг его ботинок.  Кинси
выглянул из подсобки и одарил Кристиана  сердитым  взглядом,  но  тому  было
плевать.

***

   Никто оглядел ребят, собравшихся в клубе. Они все  были  такие  красивые.
Ему нравилось в них все: их взлохмаченные прически, их вызывающая бижутерия,
их черные или разноцветные одежды. Ему нравилось, что все они чем-то  похожи
на него, и  ему  хотелось  подружиться  со  всеми.  Буквально  -  с  каждым.
Большинство улыбались ему,  а  кое-кто  даже  сказал  "приветы"  -  они  все
говорили "приветы", а не "привет" или "здрасте", - но он не решился ни с кем
заговорить. Сейчас он не может ни с кем подружиться. Сейчас, когда каждый из
них мог оказаться  на  месте  Лейна  -  стать  мертвым  телом  где-нибудь  в
придорожной канаве, под промозглым дождем.
   Сейчас нельзя.
   Но он был доволен хотя бы тем, что он просто тусуется с ними и наблюдает,
как они курят, болтают, танцуют. С ним Зиллах. И Молоха с Твигом. Так что он
не один. И он послушал любимую группу. Теперь ему будет  что  вспомнить.  Их
песни. Дух, вцепившийся в микрофон обеими  руками.  Омытый  золотым  светом.
Стив, мечущийся по сцене с гитарой. Как будто за ним  гоняется  сам  дьявол.
Руки Духа как бледные  птицы.  Вылепливают  музыку.  Никто  стоял  посредине
толпы, пытаясь впитать в себя все детали того, что он видит и  чувствует,  -
запах дыма от ароматизированных сигарет и пота, смешанного с духами; надписи
и рисунки на стенах. Некоторые совсем поблекли и стерлись. Некоторые - такие
яркие, как свежая кровь на стенах фургончика.
   Молоха с Твигом пошли в бар в надежде, что здесь подают некий  загадочный
коктейль под названием  "Сволочные  страдания".  Зиллах  пошел  с  ними,  но
вернулся  буквально  через  минуту.   Он   схватил   Никто   за   локоть   и
многозначительно кивнул в сторону выхода.
   На улице Зиллах развернулся, не сказав ни слова, и пошел прочь от  клуба.
Пару секунд Никто тупо таращился ему в спину, а потом поспешил следом.
   Так продолжалось весь день. С той минуты, когда они вышли из дома Духа  и
Стива. Вышли украдкой - почему-то именно это слово приходило  на  ум  Никто,
когда он задумывался о сегодняшнем происшествии. Да, они вышли через  дверь.
Средь бела дня. Но все равно  украдкой.  К  вечеру  лицо  Зиллаха  полностью
исцелилось, и он держался с Никто вполне дружелюбно. Но  сейчас  Зиллах  вел
себя так, как будто концерт ему не понравился. Может быть, музыка показалась
ему скучной? Или клуб слишком маленьким  и  нестильным?  Или  Зиллах  просто
затаил злобу на Стива с Духом?
   Если это действительно так, размышлял  Никто,  то  надо  скорей  забирать
Молоху с Твигом и ехать из  этого  города.  Он  видел  Потерянную  Милю;  он
побывал на концерте. Здесь для него нет места. Ни для него, ни для его новой
семьи. Никто догнал Зиллаха и пошел рядом с ним. Справа  был  целый  квартал
заброшенных магазинов. Слева тянулся ряд припаркованных у тротуара машин.  В
их лобовых стеклах отражался лунный свет. На капоте одной  из  машин  сидела
сгорбленная фигура. Когда они с Зиллахом подошли ближе, Никто разглядел, что
это была девушка. С длинными распущенными волосами,  которые  закрывали  всю
спину. Они подошли еще ближе, и он увидел, что девушка плачет.
   Зиллах потянул его к ней. Вряд ли Зиллах был голоден  -  после  пиршества
прошлой ночью, - но сейчас Никто не хотелось об этом думать. Он  не  сделает
этого снова. Во всяком случае, не сейчас. Тем  более  что  Молохи  с  Твигом
поблизости не было. Зиллах тронул девушку за плечо:
   - Тебе плохо, милая? Мы можем как-то помочь?
   И Никто показалось, что он все понял. Он поступил  наперекор  Зиллаху,  и
его наказание еще не закончилось.
   Но Никто было уже все равно. Если Зиллах хочет эту девицу, пускай  берет.
Или любую другую девицу - кого угодно. Потому что сейчас  Никто  понял  одну
очень важную вещь, которую не понимал раньше: Зиллах  не  просто  сердит  на
него за то, что он его не послушался и даже ударил. Зиллах  просто  ревнует.
Ревнует к Стиву и Духу. К их музыке,  которая  так  нравится  Никто.  И  как
только он это понял, он почувствовал себя очень сильным, даже могущественным
- как в тот раз, когда они со Страшилой ширялись на старом кладбище.  Кто-то
ценит его настолько, что даже ревнует... кто-то такой невозможно красивый  и
обаятельный, как Зиллах. Ощущение просто пьянящее.
   И еще Никто понял, что оно ему нравится.

***

   Энн испуганно вскинула голову, когда кто-то тронул ее за  плечо.  Она  не
слышала, как он подошел, этот парень... впрочем, в ее  теперешнем  состоянии
она бы, наверное, вряд ли заметила даже марширующий оркестр. Может, в другой
ситуации ей бы понравилось, что на нее обращают внимание  незнакомые  парни,
но сейчас она была не в лучшем виде: глаза заплаканные, челка липнет ко лбу,
тушь потекла, макияж размазался, бледная кожа - Энн специально  не  загорала
летом, чтобы добиться этой полупрозрачной бледности, -  вся  пошла  красными
пятнами из-за того, что она разревелась, как последняя  дура.  Да  пошел  он
куда подальше, этот Стив Финн, - подумала она. - Чтоб ему... Энн  попыталась
придумать наиболее страшную кару, но тут она увидела парня,  который  с  ней
заговорил, и тут же забыла про Стива. Она даже забыла про то, что она сейчас
выглядит как бомжиха с бодуна.
   Она была зачарована, по-другому не  скажешь.  Она  мельком  взглянула  на
второго парня - обычный модный старшеклассник, ничего выдающегося - и  снова
уставилась на Зиллаха. У него были поразительные глаза. Да и  все  остальное
было очень даже  ничего.  Он  был  совсем  небольшого  роста  -  обычно  Энн
нравились очень высокие парни, - и для ее  идеала  мужчины  он  был  чуточку
крепковат (оба, Стив и Элиот, могли бы соперничать друг с другом в борьбе за
звание Почетного Дистрофика). Но его лицо  было  как  маска,  выточенная  из
лунного камня, - идеальное и слегка жестокое.  Аристократическое  лицо.  Его
гладкая кожа была безупречной.
   Он взял Энн за руку, и она увидела, какие тонкие и красивые у него  руки.
Под шелковой кожей выпирали тяжелые  темные  вены.  Через  пару  секунд  Энн
сообразила, в чем дело: вены так хорошо просматривались, потому что  у  него
на руках почти не было волос. И на голой груди под  наполовину  расстегнутой
рубахой тоже не было ни волоска. Он везде такой гладкий? - подумала Энн. Она
вдруг поймала себя на мысли, что ей хотелось бы это  выяснить.  Эти  зеленые
глаза пробуждали в ней странные  безумные  желания.  Ей  хотелось  совершить
что-нибудь безрассудное. Да и как отказать мужчине с такими глазами?!
   - Мы как раз шли к нашей машине, хотели опиума покурить, - сказал Зиллах.
- Не хочешь присоединиться?
   На мгновение Энн испугалась. Если бы он сказал "травка" или даже "гашиш",
она бы восприняла это нормально, но откуда бы взяться  опиуму  в  Потерянной
Миле?! В голову сразу полезли мысли о  серийных  маньяках-убийцах,  о  телах
молоденьких девушек с отпиленными  руками  и  ногами,  о  наборах  слесарных
инструментов и электродрелях.
   Но потом  она  выпрямилась  и  улыбнулась.  С  ней  ничего  подобного  не
случится. Просто не может случиться. А если все же случится...  ну  что  же,
тогда Саймон больше не будет ее изводить морально, а Стив  почувствует  себя
настоящей сволочью. Ему будет плохо, просто кошмарно плохо...  Так  что  оно
того стоит.
   - Да можно, - сказала она. - Я уже почти месяц не  кайфовала.  Могу  себе
позволить.
   Она слезла с капота. Зиллах взял ее за руку выше локтя и повел к фургону.
Энн старалась прижимать руку  плотнее  к  телу,  так  чтобы  пальцы  Зиллаха
касались ее груди сбоку. Он это почувствовал, но не убрал руку. И вскоре она
почувствовала, что его пальцы зашевелились и принялись легонько ласкать  ее.
А потом он выставил указательный палец вперед и коснулся ее соска. Сосок тут
же напрягся, и Зиллах поиграл с ним еще пару секунд. Энн почувствовала,  как
внизу живота разгорается влажный жар -  нарастающее  горячечное  напряжение.
Если этот мужчина накурит ее опиумом, то  он  получит  гораздо  больше,  чем
простой секс "по-быстрому", на который он явно рассчитывает.
   Ни Энн, ни Зиллах не оглядывались,  чтобы  проверить,  идет  ли  за  ними
Никто, но после секундной заминки Никто пошел.

***

   Дух шел следом за Зиллахом и Никто, стараясь  держаться  в.сумраке  и  не
подходить слишком близко. Они зашли далеко в  глубь  заброшенного  квартала.
Все витрины были либо заколочены досками, либо просто разбиты. Молочный свет
звезд отражался в осколках. Сами звезды холодно  поблескивали  на  небе.  По
ночам здесь всегда было холодно, в этой части города. Даже в разгар  жаркого
лета поздних прохожих пробивал озноб, и они поплотнее запахивали свои легкие
одежды.  Россыпь  осколков  битого  стекла,  корка  слежавшейся  пыли  вдоль
тротуаров, облака пара, что струились из  канализационных  решеток,  подобно
размытым бело-серым призракам... ощущение холода.
   Дух шел, держа руки в карманах и надвинув шляпу  низко  на  лоб.  Однажды
Зиллах обернулся, и Духу показалось, что у него  из  глаз  струится  горячий
зеленый свет. Он нырнул в темную арку, его сердце забилось чаще.
   Зиллах с Никто растворились в холодном сумраке, не  обращая  внимания  на
окружающее запустение. Они шли бесшумно  и  молча  -  не  разговаривали,  не
прикасались друг к другу, хотя иногда их руки мимоходом  соприкасались.  Дух
стоял в арке и наблюдал за ними. Чуть дальше по улице  он  заметил  девушку.
Она сидела на капоте припаркованной у тротуара машины и казалось, будто  она
плачет. У нее были длинные  волосы,  но  при  таком  освещении  Дух  не  мог
разобрать их цвет;  в  тусклом  свечении  немногих  работающих  фонарей  они
казались черными. Зиллах подошел к ней и  заговорил,  и  когда  она  подняла
голову. Дух увидел ее лицо. Это была Энн. Энн Брансби-Смит.
   Они  обменялись  несколькими  фразами,  и  Энн  слезла  с   капота.   Дух
лихорадочно потянулся к ее сознанию. Если он сможет ее почувствовать,  может
быть, у него получится предостеречь ее... предупредить... но о чем?  Что  не
далее как сегодня этот красивый и явно хорошо воспитанный  парень  собирался
раскроить ему череп бейсбольной битой?  Что  искалеченное  и  разбитое  лицо
Зиллаха волшебным образом  исцелилось  буквально  за  несколько  часов?  Что
холодный и вкрадчивый голос Зиллаха  проник  ему  в  сознание  и  нашептывал
всякие непотребства?
   Энн в жизни ему  не  поверит.  Тем  более  что  он  все  равно  не  сумел
прикоснуться  к  ее  сознанию.  Он  чувствовал   только   холодную   пустоту
непроглядной тьмы. Глухой эфир, который его бабушка называла "провалом,  где
ощущения теряются в пустоте". Дух решил не давить и оставить все  как  есть.
Он наблюдал за тем, как Энн уходит с Зиллахом, а потом пошел следом.
   Они дошли до черного фургончика. Зиллах  помог  Энн  забраться  внутрь  и
сделал знак Никто, чтобы тот тоже заходил. Дух подумал, что все - абзац. Как
выразился бы Стив: полная яма дерьма, так что лопатами не разгребешь. Сейчас
они  уедут,  и  Духу  придется  вернуться  в  клуб  и   попытаться   решить,
рассказывать Стиву или  нет,  что  его  бывшая  девушка  укатила  куда-то  в
неизвестном направлении с двумя их сегодняшними таинственными гостями.
   Однако двигатель в фургончике не завелся, фары не включились.  Машина  не
сдвинулась с места. Пару раз заднее стекло осветилось красными вспышками  от
зажженных спичек. Но в остальном фургончик оставался  темным  и  тихим.  Дух
подошел ближе, испуганный и сбитый с толку. Он  не  знал,  что  ему  делать.
Больше всего ему хотелось взять молоток, разбить стекло и спасти Никто с Энн
от этого красивого