некоторых местах ему приходилось буквально протискиваться  между  двумя
надгробиями. Склепы  с  высокими  сводами  громоздились  по  обеим  сторонам
тропинки, заслоняя  свет.  Железные  кресты  как  будто  врезались  в  небо,
замысловато-узорчатые железные  решетки  щетинились  остроконечными  пиками.
Почти все надгробия были белыми - из  лунно-бледного  мрамора,  серебристого
гранита или выбеленного кирпича, - и солнечный свет,  отраженный  от  белого
камня, слепил глаза.
   Но среди всей этой  белизны  были  разбросаны  яркие  разноцветные  пятна
Повсюду были цветы, пластмассовые изображения  Девы  Марии  и  самых  разных
святых в ярко раскрашенных одеждах, вазы  из  цветного  стекла,  наполненные
дождевой водой, медные и серебряные монетки, вделанные в  цемент.  На  одних
железных решетках вокруг могил висели разноцветные ленты, на других -  четки
или бусы от Марди-Гра.
   Дух прошел мимо склепа, сплошь исписанного красными  Х.  Он  остановился,
чтобы рассмотреть получше.  Поначалу  у  него  не  возникло  вообще  никаких
ощущений. Такое впечатление, что могила была пустой. А потом Дух понял,  что
ему нужно сделать. У подножия склепа валялись обломки раскрошенного  кирпича
и кусочки красного мела. Дух поднял один мелок, трижды повернулся  кругом  и
написал свои три Х на двери в склеп.
   - Я хочу найти Энн, - прошептал он,  едва  шевеля  губами,  но  даже  еле
слышный шепот как будто отдался от каменного надгробия оглушительным эхом  и
прогремел по пустынным дорожкам.
   Потом Дух закрыл глаза и прислушался всем своим существом.  И  когда  дух
умершего вошел к нему в сознание, он был к этому готов.
   Это был жадный дух и к  тому  же  -  заносчивый  и  надменный.  Он  сразу
напомнил Духу Аркадия Равентона, но только без слабой плоти Аркадия, без его
малодушного вожделения. Этот дух  был  подобен  пламенеющей  черной  стреле.
Оглянись, - сказал он. И ничего больше. Всего  одно  слово.  После  чего  он
пропал. Дух сделал шаг назад и едва не ударился головой о выступ над  дверью
склепа напротив.
   А потом - очень медленно - он повернул голову.
   Ничего. Лишь ослепительно белые стены и цветы, дрожащие на ветру.
   Чувствуя себя пресловутым дураком, которого обманули "на четыре  кулака",
Дух пошел обратно по той же тропинке. Но через пару минут до него дошло, что
это другая тропинка. Тут он почувствовал себя совсем уже идиотом, потому что
склеп, разрисованный тройными X, располагался в каких-нибудь двадцати  футах
от входа. В этом Дух был уверен. Как же он умудрился сбиться с пути?! Потому
что он шел не к выходу, а в глубь кладбища.
   Вскоре надгробия обступили его со всех сторон. Дух понятия не  имел,  где
тут выход. Он рассудил, что находится ближе  к  центру  кладбища.  Надгробия
здесь были выше. Они громоздились над ним, как бы пытаясь подняться в чистое
безоблачное небо. Над самой дальней стеной возвышался  темный  массив  жилых
многоэтажек... какой-нибудь спальный микрорайон.  Может  быть,  это  опасное
место и здесь не стоит ходить одному. Вчера вечером, когда они  возвращались
к Аркадию по темным улицам, Стив что-то угрюмо вещал об уровне  преступности
в Новом Орлеане. Вроде того, что в этом чудесном городе любой  ребенок  чуть
ли  не  дошкольного  возраста  может  запросто  подойти  к  тебе,  выхватить
пистолет, прострелить тебе башку и обшарить карманы  на  хладном  трупе.  Во
всяком случае, так говорил Стив.
   Извилистая тропинка уводила все дальше в глубь кладбища. Теперь все  небо
щетинилось лесом железных крестов. Гранитные шпили поднимались  все  выше  и
выше и как будто склонялись над  узкой  дорожкой.  Надгробные  камни  жались
теснее друг к другу. Дух с трудом протиснулся  между  двумя  надгробиями.  В
какой-то момент ему показалось, что он  застрял.  Сбоку  раскрошился  мягкий
кирпич. Что-то воткнулось в спину. Он почувствовал, как разорвалась рубашка.
   Но потом он все-таки выбрался на ту сторону.  Пространство  там  было  не
таким безнадежно замкнутым, надгробия - значительно ниже.  Самые  высокие  -
лишь по плечо Духу.
   На одной  из  низких  мраморных  плит  навзничь  лежала  девушка.  Вокруг
надгробия - букеты высохших роз: когда-то алых, а теперь - черных,  когда-то
белых, теперь - цвета слоновой кости, когда-то розовых и желтых, а теперь  -
просто пыльных.  Жалкие  отголоски  былых  цветов.  Длинные  золотисто-рыжие
волосы девушки свисали с надгробной плиты,  в  отдельных  прядях  запутались
розы. Судя по первому впечатлению, она вроде бы  не  дышала,  но  когда  Дух
подошел ближе, он уловил слабое биение жизни.
   А потом девушка подняла голову, и Дух убедился в том, что знал  с  самого
начала. Это была Энн. И ей было плохо.
   - Дух. - Она попыталась сосредоточить на  нем  взгляд  своих  воспаленных
глаз. - Что ты здесь делаешь?
   - Ты что, проспала тут всю ночь?
   Она задумалась и медленно кивнула.
   - Мне больше некуда было пойти. У меня нет денег... и я не нашла... - Она
закашлялась и выплюнула сгусток мокроты. Он блеснул  радужным  переливом  на
фоне всей этой белизны. Дух слышал, как с  каждым  вдохом  у  нее  хрипит  в
груди. - Что ты здесь делаешь? - снова спросила Энн. - Ты  знаешь,  где  они
остановились? Где Зиллах?
   Дух тяжело сглотнул. Он не был уверен,  что  сможет  сделать  задуманное.
Изначально он не рассчитывал на то,  что  Энн  будет  больна:  это  было  бы
слишком  легко  -  в  ее  теперешнем  состоянии  у  нее   просто   нет   сил
сопротивляться. Он не хотел пользоваться ее слабостью, но ему очень  помогло
то, что она спросила про Зиллаха, а не про Стива. И еще ему помогла  пустота
у нее в глазах.
   - Да, - сказал он. - Я знаю, где они остановились. Я знаю, где  он.  Если
хочешь, я тебя отведу к нему.
   Он с первого раза нашел дорожку, что вела к выходу.

***

   - Что это? - спросила Энн, глядя затуманенными глазами на алтарь в задней
комнате при магазинчике Аркадия. В магазине было темно и пусто,  но  Аркадий
оставил переднюю дверь незапертой.
   Дух отодвинул бархатную занавеску и подтолкнул Энн вперед.
   - Осторожней на лестнице, - сказал он. - Там темно.
   Энн взглянула вверх,  в  темноту,  и  начала  подниматься.  Один  пролет,
поворот. Еще пролет - к  дрожащему  прямоугольнику  света,  где  дверь.  Энн
прошла через дверь, сделала два неуверенных шага по коридору.
   - Зиллах? - позвала она.
   Стив выступил из-за двери и прижал влажную тряпку к лицу Энн. Они понятия
не имели, зачем у Аркадия в кладовке хранилась большая бутыль с  эфиром.  Но
он сказал, что это как раз то, что надо.
   Дух заметил, что Стив зажмурился, когда Энн забилась в  его  объятиях.  А
потом она разом обмякла и повисла в его руках, и Стив тоже  расслабился.  На
мгновение Дух испугался, что и Стив тоже сейчас отключится. Но он держал Энн
очень крепко. Одной рукой он подхватил ее под колени и поднял на  руки,  так
что ее голова удобно легла ему на плечо.
   Дух подумал, что он просто не помнит, когда он  в  последний  раз  видел,
чтобы Стив обнимал Энн с такой нежностью.

***

   Аркадий вынул пальцы изо рта у Энн и вытер  их  о  ее  серый  свитер.  Он
погладил ее по щеке и закрыл ей рот.
   - Замечательно.
   Дух прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Рядом с ним  зашевелился
Стив - положил ногу на ногу и тут же поменял их местами.
   - И что нам делать теперь?
   - Ждать, - сказал Аркадий. - Только ждать.
   - Ждать! - Стив словно выплюнул это слово. Он  встал  и  принялся  ходить
взад-вперед по комнате, запустив обе руки  в  волосы.  Расшатанные  половицы
скрипели под каблуками его потертых ботинок. - Я не  могу  просто  сидеть  и
ждать. Я с ума сойду.
   Дух тоже встал. Его вдруг повело, и он привалился к стене. Только  теперь
до него дошло, что они со Стивом весь день ничего не ели.
   - Слушай, может, пойдем прогуляемся? На Бурбон-стрит или...
   Аркадий хлопнул в ладоши. Резкий внезапный звук заставил  всех  замереть:
Стив остановился, Дух закрыл рот, не закончив фразы. Даже пылинки, казалось,
застыли в воздухе. Аркадий взглянул  в  окно.  Снаружи  смеркалось,  длинные
серые тени пролегли через всю  комнату.  На  улице  уже  зажигались  фонари,
похожие на мутно-желтых светлячков в размытом сумеречном свете.
   - Я знаю одно, - сказал Аркадий. - Я позабочусь о девушке. Я буду  рядом.
А ты мне только мешаешь. - У них не возникло вопроса, кого именно он имел  в
виду, но на этот раз Стив не стал возмущаться. - Я рассказывал вам о друзьях
Эшли... об этих, из второй гостевой комнаты. Они музыканты.  У  них  сегодня
концерт, в клубе на рю Декатюр. Клуб  славен  тем.,  что  там  подают  самую
крепкую выпивку во всем Французском квартале... а когда  вы  вернетесь,  все
будет кончено. В смысле - ребенка больше не будет, и вы сможете увезти  свою
Энн домой.
   Ага, - подумал Дух. Он был на грани  истерики;  он  это  чувствовал.  Ему
чудился запах земляничных духов, дешевого вина,  ароматизированных  сигарет.
Он закрыл глаза. Перед мысленным взором возникла дверь  в  кладовую  в  той,
второй, комнате - как она медленно открывается, как  к  нему  тянется  яркий
шелковый рукав, как голос шепчет: Это легко, Дух... это легко.  Oн  подумал:
Большое спасибо. Мне что-то не хочется слушать музыку из этой  кладовки.  Уж
лучше пойти в какой-нибудь дешевенький стриптиз-бар на Бурбон-стрит... или в
музей Роберта Рипли* (Рипли Роберт Лерой (1893-1949). Известный американский
карикатурист. В  1918  г.  создал  серию  смешных  рисунков  с  изображением
необычных рекордсменов "Хотите верьте, хотите нет": прыгуна в длину на  льду
и т.д. В Г928 г. выпустил альбом с тем же названием.)... куда угодно, только
не в клуб, где играют любовники мертвого Эшли Равентона.
   Но когда Дух открыл глаза, он  обнаружил,  что  Стив  проявляет  какой-то
патологический интерес. Должно быть, его зацепила фраза насчет самых крепких
напитков во всем Французском квартале.
   - Звучит заманчиво, - сказал он. - Я бы сходил  посмотрел.  Всяко  лучше,
чем просто сидеть и ждать. - Он повернулся к  Духу.  -  Ты  как,  не  хочешь
сходить?
   Если это поможет Стиву... или слегка отвлечет его от мыслей об Энн... или
хотя бы послужит ему оправданием, чтобы напиться до синих чертей... Да и что
может случиться в клубе? Любовники Эшли уж точно не вспорхнут со сцены и  не
налетят на Духа, хлопая своими шелками и шепча: Это легко...  Им  со  Стивом
нечего опасаться среди толпы.
   - Давай сходим. - Дух очень надеялся, что его голос звучит уверенно, хотя
сам он не чувствовал никакой уверенности.
   - Ну вот и славно, - сказал Аркадий. Уже выходя из комнаты, он указал  на
кровать, где были разбросаны марлевые бинты.  -  Ее  надо  перебинтовать,  -
обратился он к Стиву. - Достаточно туго, чтобы она не потеряла слишком много
крови, но и достаточно свободно, чтобы вышел... предмет нашего беспокойства.
   Стив поморщился. Аркадий  вышел  из  комнаты  под  шелест  развевающегося
плаща.
   Дух пару секунд постоял, сжимая плечо Стива. Потом тоже вышел из  комнаты
и закрыл за собой дверь, оставив Стива наедине с Энн.

***

   Сначала она просто плыла по течению.
   Легкие были как будто забиты ватой,  в  горле  жгло,  как  бывает,  когда
принимаешь какое-нибудь едкое лекарство. Она была  совершенно  без  сил.  Не
могла даже открыть глаза. Такое впечатление,  как  будто  на  веки  насыпали
песку. Она соскользнула обратно в сон и поплыла  по  течению.  Впадинки  под
коленями и затылок превратились в теплую воду. Плоть растворилась и стекла с
костей. А потом она стала различать образы.
   Образы слишком живые и яркие, чтобы это были  картины  из  снов.  Ее  сны
всегда были черно-белыми и представляли собой вереницу  отдельных  и  четких
кадров, как в фильмах Феллини. А  эти  образы  были  цветными  -  агрессивно
цветными. Поначалу она пыталась сопротивляться и не смотреть.  Она  пыталась
проснуться. Но потом она поняла, что лучше сдаться, потому  что,  когда  она
сопротивлялась, картины как бы набухали у нее в сознании, и от  этого  жутко
болела голова.
   Она видела тонкое  лицо  отца,  которое  странно  светилось  в  полумраке
гостиной, дома в Потерянной Миле. Он сидел в  своем  кресле,  на  полу  были
разбросаны газеты, на подлокотнике кресла стояла пустая кружка из-под  кофе.
Энн попыталась позвать его, но даже если он ее и услышал, он не подал виду.
   Она видела хэллоуинский фонарь из тыквы, оранжевый огонек в ночи, который
раскачивался взад-вперед, как будто в руке у какого-то призрачного существа.
Пламенеющая ухмылка разрезала тыквенную голову пополам,  и  внутри  расцвела
роза из пенных пузырьков, которая увяла и ссохлась  буквально  за  считанные
секунды.
   Она видела лицо незнакомой девушки с черными глазами, скрытыми под густой
челкой. Потом глаза у девушки закатились - ее белки отливали серебряным, - а
ее рот раскрылся неимоверно широко, и на подбородок вытекла  струйка  крови,
разбавленная виски.
   Она видела беспорядочный лабиринт улиц, расстеленных  перед  ней,  словно
утыканная огоньками карта. Неоновый свет дрожал и рябил: красный, зеленый  и
золотой.
   По улицам ходили толпы детей, одетых во все черное. Проклепанные пояса  и
браслеты с шипами, серьги в виде серебряных черепов со скрещенными  костями,
по пять - семь  дырочек  в  ухе,  волосы  выкрашены  во  все  цвета  радуги,
навороченные прически. Она видела бледные лица с кровоточащими шрамами  алой
помады. Густо подведенные черным  глаза.  И  повсюду  среди  этих  тонких  и
хрупких детей были вампиры, безнадежно  старомодные,  как  персонажи  немого
кино. Закутанные до самых глаз в черные шелковые плащи, они  отшатывались  в
притворном ужасе от серебряных серег и кулонов в виде  крестов  и  распятий.
Среди этих  бледных  детей  в  их  претенциозных  траурных  нарядах  вампиры
казались совсем не страшными - они  были  бы  похожи  на  плохих  актеров  в
дешевеньком гриме, если бы не глаза. У них у всех были  ярко-зеленые  глаза,
горящие нездешним, почти ядовитым огнем.
   Когда последний из образов растаял в темноте, Энн поняла,  что  кто-то  к
ней прикасается. Задирает ей юбку, спускает колготы до середины  бедер.  Она
узнала его прикосновения... она бы узнала его даже  и  через  десять  лет...
Грубоватый, но пытающийся быть нежным... яростный и отчаянный, но пытающийся
быть бережным и ласковым.
   Стив. Сначала она хотела сбросить его руки, но  не  нашла  в  себе  силы,
чтобы хотя бы пошевелиться. Так что она просто лежала, пока он снимал с  нее
трусики. Трусы-то грязные, - подумала она. А потом: Ну и что?! Это же  Стив.
Он меня нюхал во всех местах. И тут наконец где-то в самых глубинах сознания
мелькнул огонек понимания, что происходит, и она беззвучно закричала: Стив?!
***

   Он не позволил себе раздвинуть ей ноги, чтобы посмотреть.  Но  ему  и  не
нужно было смотреть. Он и так знал это  теплое  местечко  между  ее  гладких
бедер, знал его ароматный запах и  его  резкий  вкус,  знал,  каково  это  -
соскользнуть в ее влажное тепло. Наверное, он извращенец, но даже  теперь  у
него встало, яростно и болезненно. Может быть, это все потому, что ты не был
с девушкой уже два месяца, - прошептал ехидный бесенок у него  в  голове.  -
Целых два месяца не прикасался к девушке... пусть даже и  в  бессознательном
состоянии.
   Он знал, что, если он будет смотреть на нее слишком долго, он захочет ее.
Даже такую - совершенно бесчувственную. Да, это будет так  просто:  войти  в
нее сейчас. Это будет как возвращение домой. Но что, если странное  существо
у нее внутри протянет свою крошечную ручонку и  схватит  его  изнутри?  Что,
если оно вопьется в него зубами?
   Эрекция разом прошла.
   Стив запустил одну руку под бедра Энн - он  заметил,  что  она  похудела;
раньше ее ягодицы были такими восхитительно круглыми, а теперь от них  почти
ничего не осталось, - слегка приподнял и принялся  аккуратно  обматывать  ее
бинтами. Между молочно-бледными бедрами, внахлест  по  предательской  щелке,
вокруг тонкой талии и обратно вниз.
   Спасет ли  такая  повязка  от  смертельной  потери  крови,  когда  начнет
действовать ядовитое снадобье? Он не знал. Но Аркадий сказал, что  ее  нужно
перебинтовать, а Дух доверял Аркадию, потому что здесь  больше  некому  было
доверять... а раз Дух доверял ему, то и Стив тоже. Пусть  даже  Аркадий  был
конченым мудаком с неприятной крысиной рожей.
   Завершив с бинтами, Стив  накрыл  Энн  простыней  до  самого  подбородка.
Простыня легла поверх ее тела  совершенно  ровно,  даже  крепко  запеленутый
бугорок почти не выделялся под плотной тканью.
   Стив еще долго сидел на краю постели, глядя в лицо Энн. Она совершенно не
изменилась. Сильно устала, да.  Но  не  изменилась.  Ему  было  очень  легко
представить, что они только что занимались любовью и Энн просто  отдыхает  в
счастливом изнеможении - дремлет в мягком сумеречном затишье,  какое  бывает
после хорошего секса, и ждет в полусне, что он сейчас ляжет рядом и еще  раз
поцелует ее.
   Он наклонил голову и лег щекой ей на грудь.  Он  слышал,  как  бьется  ее
сердце. Вернись назад, время, - внезапно подумал он и сам не  понял,  откуда
пришла эта мысль. - Что-то пошло не так. Будет что-то  плохое.  Всего  этого
вообще не должно было случиться. Время, повернись вспять!
   Но время не повернешь назад.
   Он поцеловал ее  сквозь  простыню  и  бинты  -  в  то  самое  сокровенное
местечко, где соединяются бедра. Потом он  встал  и  пошел  к  двери.  Перед
глазами все расплывалось, и Стив не сразу сообразил, что это все из-за слез.
   Стив! - беззвучно кричала она.
   Но он не услышал, не обернулся.

30

   Аркадий зажег свечу и пошел вниз по лестнице.  Он  хотел  взять  упаковку
сухих листьев, которые надо было измельчить; пока он будет  сидеть  рядом  с
Энн, он разотрет их в пальцах. Он также захватит с собой одну старую  книгу,
которую он давно хотел перечитать, но все не было  времени,  и  графинчик  с
хересом, который хранился под алтарем вместе с черепом Эшли.
   Он будет сидеть рядом с Энн всю ночь или по крайней мере пока не вернутся
Стив с Духом. Он будет следить за ее кровотечением, измерять ей температуру,
протирать лоб кусочками льда. Он хорошо о ней позаботится.
   И еще он будет думать  о  том,  как  Дух  оттолкнул  его,  пренебрег  им,
выставил его дураком. Он будет думать о том, как Стив не выказал ему ничего,
кроме угрюмого неуважения.  Он  будет  сидеть  рядом  с  красивой  девочкой,
которая лежит без сознания, и думать об этих весьма неприятных вещах и о той
власти, которую он теперь получил над Стивом и Духом. Он будет  смотреть  на
бледное личико Энн и решать, применить или нет другой яд - не для ребенка, а
уже для матери, - яд, который невозможно определить никакими  анализами.  Он
знал один яд из селезенки определенной рыбы, химическая  структура  которого
полностью идентична структуре нормальных желудочных соков. Там, наверху,  он
решит, стоит ли распустить  бинты,  которыми  Стив  обмотал  бедра  Энн.  Он
представит себе, как он распрямляет железную вешалку и сует  эту  железку  в
нее - осторожно и бережно, словно нежный любовник, - пока  острый  конец  не
проткнет ей утробу...
   Но  нет.  Сейчас,  через  эту  беспомощную  девочку,  он  обладает  почти
безграничной властью над Стивом и Духом, но он не  должен  ею  пользоваться,
этой властью. Потому что иначе восторжествуют вампиры.  Не  он,  а  они.  Он
должен спасти ее своим ядом; если он ее не спасет, то вампиры убьют ее точно
так  же,  как  они  убили  Эшли.   Как   они   превратили   его   прекрасное
аристократическое лицо в безобразную пыль, как они иссушили его  совершенное
тело и эти глаза... эти глаза...
   Оставалось только надеяться, что его  снадобье  сработает  как  надо.  Он
сказал Духу, что придумал рецепт после смерти Рашель,  и  это  действительно
было так; но он умолчал об одном - что у него еще не было случая  опробовать
этот рецепт на практике.
   Что-то шевельнулось внизу, у подножия лестницы. Его  тень  -  огромная