ичных духов, ароматизированных  сигарет,
вина, крови, дождя и любовного пота. Всего того, что они любили  при  жизни,
всего того, что разрушило их красоту и истощило их сочную плоть, всего того,
что давало им силы существовать сейчас. Ароматы духов и  пряностей,  вино  и
кровь, секс и дождь... жизненные соки других людей,  которые  они  выпивают,
чтобы питать свои хрупкие засыхающие  тела,  чтобы  возрождаться  к  подобию
жизни.
   Они шептали ему свою песню. +++
   Смерть - эта сладостная темнота.
   Смерть - это вечная красота.
   Смерть - это любовник с тысячами языков...
   И ласки тысячи насекомых...
   Смерть - это просто.
   Смерть - это легко.
   СМЕРТЬ - ЭТО ЛЕГКО, СМЕРТЬ - ЭТО ЛЕГКО, СМЕРТЬ - ЭТО ПРОСТО. +++
   Ребята,  собравшиеся  на  концерт,  должно  быть,  уже  не   раз   видели
выступление близнецов, не раз слышали эту песню. Они подхватили припев:
   - Смерть - это легко.
   Девушка рядом с Духом подняла руки над головой и принялась  раскачиваться
из стороны в сторону. На ней  была  черная  шляпка  с  черной  же  кружевной
вуалью, которая закрывала всю верхнюю половину лица. Траурная вуаль. Рядом с
ней, обнимая себя за плечи, стоял юноша в  черной  футболке-сетке  и  черной
кожаной куртке - парнишка примерно одних лет с Никто. Дух заметил,  что  его
лицо блестит от слез.
   - Смерть - это легко, - шептал зал.
   Дух закрыл глаза, но не сумел закрыться от мыслей, витавших  в  зале.  Он
знал, что они в это верят - эти бледные дети в черном.  Иначе  зачем  бы  им
одеваться в траурные цвета, зачем бы им резать  вены  у  себя  на  запястьях
тонкими острыми бритвами, от которых потом остаются белые шрамы, похожие  на
паутину?! Иначе зачем им встречаться на кладбищах по ночам, доводить себя до
полного изнеможения, а потом  утолять  свой  голод  дымом  ароматизированных
сигарет, крепкой выпивкой  и  кислотой,  которую  они  глотают  с  восторгом
дошкольников, громящих конфетную лавку?!
   Иначе с чего бы им там любить вампиров?
   Если Аркадий сказал правду, эти близнецы тоже были вампирами,  но  только
другого вида. Они поддерживали свою жизнь не кровью, как Зиллах и  двое  его
громил-сладкоежек, как Кристиан и Никто. Эти вампиры пили  саму  жизнь.  Они
выпили жизнь из Эшли Равентона. Во всяком случае, так утверждал Аркадий.  От
Эшли осталась лишь высохшая оболочка, скелет,  который  держался  только  за
счет пересохшей кожи, лишенной всех соков. И оставшейся силы хватило  только
на то,  чтобы  завершить  начатое.  Перед  мысленным  взором  Духа  возникла
картина: сухое  тело  в  пустой  темной  башне  медленно  поворачивается  на
веревке.
   Теперь близнецы пели в один микрофон, упиваясь собой и дразня толпу своим
эротическим нарциссизмом. Они запустили  пальцы  друг  другу  в  волосы;  их
сочные губы чуть ли не соприкасались друг с другом. Остальных членов  группы
было почти не видно, они терялись в сумраке в глубине сцены. Все глаза  были
прикованы к близнецам.
   И вдруг, сквозь пелену опьянения, что затянула сознание  Духа,  мелькнуло
как молния нехорошее подозрение. С  чего  бы  они  сегодня  такие  красивые?
Почему их губы так влажно поблескивают в полумраке;  почему  их  волосы  так
сверкают, насыщенные живым цветом? Чем они подкормились перед концертом?
   Только теперь он заметил, что близнец с красными волосами держит  в  руке
череп. Он поднял череп над головой и повернул, так чтобы  свет  разноцветных
прожекторов у сцены отразился от его гладкой поверхности. Два луча  золотого
света как будто брызнули из пустых глазниц, и толпа зашелестела в  восторге.
Все прожекторы у сцены погасли, кроме  тех,  что  светили  прямо  на  череп.
Казалось, что череп висит над сценой, медленно поворачиваясь в темноте.
   Духу показалось, что он узнал этот череп.
   Неужели близнецы возвращались сегодня к Аркадию?
   А если так, то кто же присматривает за Энн?
   Стив слушал музыку и наблюдал за толпой словно в  каком-то  остолбенении.
Не то что ему это очень уж нравилось, скорее он  просто  немного  ошалел  от
пива.  Дух  подергал  его  за  локоть.  Стив  повернулся  к  нему  и  слегка
пошатнулся. Хотя они пили наравне, Стив был заметно пьянее Духа. Он  закатил
глаза.
   - Не стоило нам доверять музыкальным  вкусам  Аркадия.  Тебе  уже  хватит
этого готического дерьма? Может, пойдем отсюда... в какой-нибудь  нормальный
бар?
   - Нет. - Дух еще крепче схватил Стива за локоть.  -  Послушай.  По-моему,
нам лучше вернуться к Аркадию. У меня предчувствие нехорошее.
   В любой  другой  ситуации  Дух  бы,  наверное,  обиделся,  если  бы  Стив
посмотрел на него вот так. Но сейчас  было  не  время  думать  о  себе.  Дух
смотрел Стиву прямо в глаза, и наконец тот отвел взгляд и буркнул:
   - Ладно. Как скажешь.

***

   - Смерть - это  легко,  -  прокричал  в  лицо  Стиву  какой-то  парень  с
размазанной красной помадой вокруг глаз. Стив оттолкнул его с дороги. Парень
пошатнулся - он был уже изрядно навеселе - и пролил свой коктейль  прямо  на
приятеля, стоявшего рядом. Сигарета в руках у приятеля погасла.
   Стиву было плевать. Он пробирался к выходу,  не  отрывая  глаз  от  спины
Духа, от его бледных волос, рассыпавшихся по плечам. На  мгновение  -  всего
лишь на мгновение - ему захотелось схватить прядь этих спутанных, грязных  и
шелковистых волос и дернуть изо всей силы. Чтобы не соблазняться, он засунул
руки поглубже в карманы джинсов.
   Уже не в первый - и, наверное, не в последний - раз Стив поймал  себя  на
мысли, что ему очень хочется пробраться в сознание Духа и вырвать оттуда всю
магию. Раздавить ее каблуками, размазать по липкому полу, залитому пивом. Он
стоял, никого не трогал. Налился пивом по самые пончикряки, так что его  уже
не коробила даже эта дурацкая музыка. Держал в обеих руках по пиву. На  пару
часов он сумел забыться - не думать об Энн и обо всем остальном. И  вдруг  у
Духа, видите ли, предчувствие. И надо срываться и мчаться  к  Аркадию  сломя
голову. Навстречу очередной боли. Мысли Духа соприкасались с мыслями  Стива.
Его страх передался и Стиву, и на мгновение  Стив  его  возненавидел,  Духа.
Если в сердце у Духа и  вправду  сияет  какой-то  там  глаз,  как  выразился
Аркадий, Стив бы его с удовольствием выбил.
   - Приятно вам  повеселиться,  -  бросил  им  парень  у  двери  с  мерзкой
улыбочкой.
   На улице было свежо и прохладно, и Стив слегка успокоился.  Какая  только
хреновина иной раз не лезет в голову! Что ему нравится в Духе больше  всего?
Что  ему  всегда  нравилось  в  Духе  больше  всего?  Его  магия.  Странная,
нелогичная, раздражающая магия.
   - Прости, - сказал он, обнимая Духа. Они застыли на месте, чтобы продлить
это мгновение безопасности, чтобы не  сразу  бросаться  навстречу  боли.  Ни
тому, ни другому не хотелось никуда идти.
   Наконец Дух слегка отстранился и потянул Стива за руку.
   - Пойдем, - сказал он. - Нам надо вернуться к Аркадию.
   Стив знал, что там их не  ждет  ничего,  кроме  очередных  неприятностей.
Ничего, кроме боли и идиотских терзаний.  Но  он  не  мог  ненавидеть  Духа.
Просто не мог - и все. И он пошел за  своим  лучшим  другом  -  быть  может,
единственным другом - по лабиринту улиц  и  переулков,  назад  в  магазин  к
Аркадию, и ветер опять дул с реки  и  снова  пах  устрицами  и  перламутром,
темным илом и костями мертвых детей.

32

   - Я умираю, - простонал Молоха. Весь пол вокруг был залит свежей кровью.
   - А я уже умер, - сказал ему Твиг. - Я зомби. Я хочу съесть твой  МОЗГ...
- Он бросился на Молоху и схватил его за волосы зубами.  Молоха  закашлялся.
Его снова стошнило кровью, часть которой пролилась Твигу на куртку. Они  оба
упали на пол.
   - Только не начинай по новой...
   - Я же не специально...
   - ЗАТКНИТЕСЬ! - рявкнул Зиллах. В комнате стало  тихо,  если  не  считать
сдавленных звуков, которые издавали Молоха с Твигом. Их обоих  тошнило.  При
первом же приступе слабости Зиллах забился в угол. Его трясло. Он не  хотел,
чтобы его кто-то трогал. Впрочем, всем было не до того.
   Никто лежал на кровати,  обливаясь  холодным  потом.  Его  тоже  стошнило
кровью - прямо на постель.
   Кристиан стоял у окна. Спина очень прямая, лицо кривится то ли от досады,
то ли  от  отвращения.  Шторы  плотно  задернуты.  Когда  он  попробовал  их
раздвинуть, все остальные протестующе завопили, потому что даже блеклый свет
уличных фонарей резал им глаза. Наконец,  когда  все  прекратили  блевать  и
более-менее успокоились, он спросил:
   - У вас что, у всех обоняние отсутствует? Вы запахов не различаете?
   Ответом было угрюмое молчание.
   - И вкуса тоже не различаете?
   Снова молчание.
   - Потому что, если его рак был уже в такой стадии, что вы все отравились,
от него должно было нести, как от свежеразрытой могилы. Или вам всем так  уж
хотелось пить, что вы набросились на человека  на  нашей  улице,  под  нашим
окном... и не обратили  внимания  на  те  вещи,  в  которых,  собственно,  и
заключается ваша сила? ИЛИ ВЫ  ВСЕ  ПОЛОУМНЫЕ?!  -  Кристиан  обвел  комнату
бешеным взглядом. А потом вновь повернулся к окну, словно и так  знал  ответ
на последний вопрос.
   Слабый голос Никто донесся из темноты:
   - Теперь мы умрем?
   Кристиан фыркнул:
   - Нет, не умрете. Но проблюетесь изрядно. Как там у  вас  говорится?  Вас
всех вывернет наизнанку. Примерно сутки у вас будет рвота. Потом еще сутки -
слабость. Как при сильном пищевом отравлении. В сущности, это и есть пищевое
отравление.  Замечательный  способ  провести  первую  ночь  во   Французском
квартале.
   - Он еще и издевается, - прошипел Зиллах из своего угла. - А  что  будет,
если ты выпьешь нашу отраву? Двойная  порция  шартреза,  и  ты  тоже  будешь
валяться-блевать, как мы.
   - Да. - Кристиан холодно улыбнулся. - Но  мне  бы  хватило  ума  не  пить
двойную порцию шартреза. - Он вспомнил тот раз, когда ему не хватило ума,  и
воспоминание о боли пронзило живот. Если им так же больно,  они  заслуживают
сочувствия. В конце концов, когда они убивали Уолласа, они  делали  это  для
Кристиана.
   Но Зиллаху было не нужно ничье сочувствие. Он  приподнялся  на  локтях  и
злобно уставился на Кристиана. Его глаза горели зеленым огнем,  который  был
виден даже в темноте.
   - Да? - прошептал он. - Да? Знаешь, что я тут подумал? Если нам всем  так
плохо, то и тебе тоже должно быть плохо.
   - То есть? - подозрительно переспросил Кристиан.
   - То есть... может, тебе стоит выпить, Крисси?
   Молоха хихикнул:
   - Ага, Крисси. Выпей.
   - Выпей, Крисси. Выпей, Крисси... - подхватил Твиг. Их голоса  как  будто
гонялись друг за другом  в  тесном  пространстве  комнаты.  И  только  Никто
молчал. Он лежал неподвижно на залитой кровью постели. Его  ребра  явственно
выпирали из-под кожи.
   - Вы меня не заставите, - сказал Кристиан, но по спине  пробежал  холодок
страха.
   - Почти сутки блевать, - задумчиво  проговорил  Зиллах.  -  И  потом  еще
столько же  отходить.  А  потом  мы,  наверное,  уедем.  Уже  завтра  ночью.
Фургончик заправлен. Ключи у Твига.
   - Все равно у нас нет шартреза, - сказал Кристиан.
   Зиллах слабо взмахнул рукой.
   - У тебя в сумке. На верхней полке, в шкафу. Три бутылки.
   Потом он согнулся пополам, закашлялся, и его вырвало густой  кровью.  Она
потекла у него по подбородку и пролилась на пол. Когда  он  выпрямился,  его
лицо было таким же спокойным и безмятежным, как всегда.
   - Выпей, Крисси. - Его голос звучал почти беззаботно.
   Сможет ли он и дальше жить так, когда Зиллах  постоянно  ему  угрожает  -
когда  впереди  постоянно  маячит  призрак  одиночества?  Кристиан   обдумал
возможные альтернативы. Если они бросят его и  уедут,  то  с  ними  уедет  и
Никто. У него защемило сердце при одной только мысли о том,  что  он  больше
уже никогда не увидит этого хрупкого мальчика. И у него не останется ничего,
кроме быстротечной любви с детьми, кровь которых он будет пить.
   Кристиан не знал, сможет ли он выдерживать постоянные угрозы Зиллаха.  Но
он знал, что он больше не сможет оставаться один. Медленно - словно во  сне,
когда ты отчаянно хочешь проснуться, - он повернулся к шкафу.
   - Не заставляй меня это делать, - сказал он, сжимая в  руке  бутылку.  Он
говорил очень спокойно, но все равно это была мольба, рожденная отчаянием.
   Зиллах только смотрел на  него,  его  глаза  по-прежнему  горели  зеленым
огнем. Его дыхание вырывалось со свистом  сквозь  сжатые  зубы  -  натужное,
болезненное.
   - Пей, Крисси, - сказал он.
   Первый глоток был обжигающей зеленью боли.
   А потом Зиллах заставил его выпить еще.
   И еще.

33

   На подходе к магазину Аркадия Стив уже несся на всех парах. Дух  едва  за
ним поспевал. Они оба взмокли, и  капельки  пота  у  них  на  лицах  холодно
поблескивали в свете уличных фонарей. На бегу Дух  слизывал  соль  с  мокрых
губ. Пот в волосах у Стива сверкал словно россыпь крошечных бриллиантов.
   - Быстрее, - выдохнул Стив,  когда  они  свернули  в  переулок,  где  был
магазин. - Ключи у тебя.
   Дух не сразу попал ключом в замок. Он чувствовал, что Стив готов  вырвать
у него ключи. Наконец дверь открылась. Внутри было холодно. И  кроме  запаха
трав, свечей и ароматических курений, чувствовался  новый  запах  -  чего-то
сухого, готового рассыпаться в пыль. Запах мумий, - подумал  Дух.  -  Именно
так они и должны пахнуть. Дух в жизни не видел мумий, но его бабушка  как-то
была в музее и видела. Они лежат под стеклом, - рассказывала она, - в  таких
герметичных стеклянных ящиках. Так что их запаха было не слышно, но я знала,
как они пахнут. Как специи,  которые  слишком  долго  лежали  в  банке.  Как
тряпки, которые сохли на солнце тысячу лет.
   Черный и розовый воск догоревших свечей разлился и  застыл  на  бархатном
покрывале на алтаре. Стив  поднялся  по  лестнице,  перепрыгивая  через  три
ступеньки.  На  верхней  площадке  валялась  груда  каких-то  тряпок,  и  он
оттолкнул их ногой. Дух поднялся следом за ним. И там, наверху, его охватило
нехорошее чувство - ощущение  неподвижности  и  тишины,  как  будто  там  не
осталось ничего живого. Ему не хотелось идти наверх, но  он  знал,  что  так
нужно.
   На верхней площадке он слегка  подтолкнул  ногой  странную  кучу  тряпок.
Тряпки  перевернулись  и...  мертвый  остановившийся  взгляд,   сухие   губы
растянуты над зубами, похожими на обломки  слоновой  кости.  Тонкая  струйка
полузасохшей крови сочилась из развороченной правой глазницы.  Должно  быть,
Аркадий, собрав последние силы, достал из кармана нож и воткнул его  себе  в
глаз. Дух видел этот нож в комнате у Аркадия - длинный  и  тонкий  кинжал  с
десятидюймовым клиновидным лезвием и рукоятью, украшенной  камнями.  Аркадий
по-прежнему сжимал в руках  рукоять  ножа.  Драгоценные  камни  поблескивали
между пальцами, похожими на сухие лучинки.
   В грудной клетке Аркадия зияла дыра - в том самом месте,  где  Стив  пнул
его носком ботинка. Сухие внутренности были похожи на  пустые  винные  мехи,
уже припорошенные тонким слоем пыли. Как  же  близнецы  должны  были  любить
Аркадия, - подумал Дух, - сколько диких безумных ночей провели  они  вместе,
чтобы сегодня они смогли выпить его до последней капли. И как  это  иссохшее
тело нашло в себе силы воткнуть нож себе в глаз,  чтобы  разом  покончить  с
мучениями?
   Это было невозможно, и тем не менее  -  вот  он,  кинжал.  Дух  осторожно
разогнул сухие ломкие пальцы на рукояти, вытащил лезвие из глазницы  Аркадия
и попытался прикрыть ссохшееся крошечное  тельце  белым  плащом,  так  чтобы
смотрелось более или менее прилично. Потом - очень бережно и осторожно -  он
попробовал закрыть ему глаза, но сухие веки отслоились у него под пальцами.
   Потом Дух пошел в комнату.
   Вернее, заставил себя пойти.
   Свет был тусклым и мертвым, как свет неоновых вывесок, хотя это был  свет
луны, что сияла в окне. Стив сидел на краю кровати.  Рядом  лежала  какая-то
бесформенная груда окровавленных простыней.  Лицо  у  Стива  было  абсолютно
белым. Все руки в крови. Он провел ладонью по волосам, упавшим на лицо, и на
лице осталась алая полоса.
   - Она мертва, - сказал он.
   - Ты уверен?
   Стив рассмеялся -  глухо,  безнадежно.  Дух  в  жизни  не  слышал  такого
страшного смеха.
   - Да. Я уверен. Иди сам посмотри.
   Дух шагнул ближе к кровати, и Стив откинул верхнюю простыню.
   Энн лежала на боку, в такой болезненно скособоченной  позе,  что  на  это
действительно было больно смотреть. Шея вывернута  назад.  Лицо  -  сплошная
гримаса боли. В уголках рта коричневой  коркой  запеклась  кровь.  Обе  руки
засунуты между ног, как будто она рвала себя там ногтями. Кровь покрывала ее
руки до самых локтей, словно длинные перчатки. Бинты  размотались,  или  Энн
сама сорвала их с себя. Они валялись на  полу  окровавленной  мокрой  кучей.
Простыня под бедрами у Энн почернела  от  крови.  Из  нее  вылилось  столько
крови, что простыни и  матрас  не  смогли  впитать  ее  всю;  излишки  крови
подсыхали в складках белья - густые и темные, как желе.
   В руках у Энн - в пузыре из  свернувшейся  крови,  похожем  на  разбухший
желатин, - Дух разглядел бледное тельце размером с фасолину: точечка  глаза,
пузырек черепа в переплетении вен, крошечные пальчики, как щюпальца актинии.
Он отвернулся.
   Ночь - это время, когда умирают мечты,  -  однажды  сказала  ему  Энн.  И
теперь для нее навсегда будет ночь; и  никто  не  поможет  ей  пережить  эту
последнюю, самую долгую ночь.
   -  Знаешь  что?  -  Стив  опять  рассмеялся  и  убрал  с   лица   волосы,
перепачканные кровью. - У нее даже в глазах кровь. Как кровь могла оказаться
в глазах?! Что он ей дал?! Что мы ей  дали?!  -  Он  обвел  комнату  бешеным
взглядом. Пыльные стены, потолок, затянутый по углам паутиной. Он встретился
взглядом с Духом, но в пустых глазах не было узнавания.  Он  вздрогнул  всем
телом и весь как-то обмяк.
   Но потом вроде бы взял себя в  руки.  Взгляд  опять  стал  осмысленным  и
живым; в глазах появился блеск,  порожденный  всем  выпитым  за  сегодняшний
вечер пивом и нездоровой решимостью.
   - Я убью их, - сказал он. - Ты нашел Энн. Ты сумеешь найти и их тоже.  Ты
отведешь меня к ним и поможешь мне их убить.
   Духу пришлось облизать губы, прежде чем заговорить:
   - Я не хочу никого убивать.
   - Правда? - Стив невесело усмехнулся. - Тогда зачем тебе эта штука?
   Дух опустил глаза и увидел, что держит в руке нож Аркадия. Тонкое  лезвие
ослепительно сверкало в холодном неоновом свете.
   Он посмотрел Стиву в глаза и медленно покачал головой.
   - Тогда пошел на хер! - Стив сорвался с  кровати,  выбежал  в  коридор  и
бросился к лестнице. Дух пошел следом.
   Но на полпути к двери он остановился и достал из кармана платок. Вернулся
к кровати и осторожно - двумя пальцами - вытащил плод за головку  из  пузыря
запекшейся крови. Тыльной стороной ладони он случайно задел бедро  Энн.  Оно
было шершавым от высохшей крови.
   Крошечная головка была еще теплой, и на мгновение  Духу  показалось,  что
липкая кожа дышит у него в пальцах. Но это всего лишь дрожала его  рука.  Он
завернул плод в носовой платок и убрал его в карман.
   На площадке бушевал Стив. Он схватил  иссушенный  труп  Аркадия  за  полы
плаща, поднял его и со всей силы  ударил  головой  о  стену.  Хрупкий  череп
раскололся. Сухая пыль полетела во  все  стороны  и  присыпала  руки  Стива,
испачканные в крови Энн.
   - Что ты с ней сделал?! - прокричал Стив в  расколотое  лицо.  -  Что  ты
такое ей дал, урод?! Ты ее отравил?! И почему мы тебе поверили, почему?!
   Он швырнул тело на пол и пинком спустил его с лестницы. Оно грохнулось на
площадку пролетом ниже; белый плащ накрыл кучку пыли и раскрошенных  костей.
Стив пошел вниз.
   Дух догнал его и попытался взять за руку, но Стив вырвал руку и  принялся
носиться по магазину, круша все на своем пути.  Он  пнул  накрытый  бархатом
алтарь, и тот опрокинулся набок; но черепа Эшли под ним не было.  Он  сорвал
занавеску из бусин - яркие п