е  шнурки, не говоря уже о том,  чтобы  самим надеть
штаны. Они даже не заметят белой двери, они прямиком направятся в церковь.
     - Я не имею в виду братьев Уэллсли.
     -  Я  знакома с  Джеком  Элфинстоуном  и  Дунканом  Макинтошем.  Оба  в
шестидесятых годах были полковниками, но что из этого? К  ним нельзя войти в
доверие,  она постоянно на охоте. Однажды в Брайтоне я встречалась со старым
Амхерстом, он  был главнокомандующим до того, как эту должность занял герцог
Йоркский.  Занудливый  старый  дурак,  ему  почти  восемьдесят.  Бесполезно,
господин Огилви, поищите кого-нибудь другого, кто помог бы вашей фирме стать
процветающим предприятием. А вот что касается флота...
     Она задумалась. Странно, что  она не разгадала весь план. Она упомянула
имя этого  человека, однако  это не навело ее ни на какие мысли. Пусть лучше
последнюю фразу скажет Тейлор.
     - Послушайте,  госпожа  Кларк. Если мы найдем мужчину  - говоря "мы", я
подразумеваю  вас, Тома  Тейлора и  себя - и поймаем его в ловушку,  другими
словами,  если этот мужчина, я не хочу называть его имени, влюбится в вас до
беспамятства - вы будете участовать в игре?
     - А каковы условия?
     -  Мы поделим  поровну все, что вы  заработаете. А заработаете вы очень
много. К  тому  же, если  вам известны основные правила, я  обучу  вас  всем
премудростям в течение нескольких недель.
     Приподняв брови, она взглянула на него.
     - Чему же вы  можете  научить меня такому,  чего я не знаю?  Неужели вы
такой большой специалист? Вы заинтриговали меня.
     Он нетерпеливо покачал головой.
     - Я не имею в виду вашу профессию, мэм. В этом, как я полагаю, вам  нет
равных. Я хотел сказать, что буду обучать вас тонкостям  моей специальности,
речь пойдет только о военном деле, а не о любви.
     Она пожала плечами.
     - Стать рассыльным при  штабе? О да,  я справилась  бы с такой работой.
Мне  нравится быть среди мужчин. Всегда  нравилось, с самого детства. А если
это  еще и приносит доход - вообще  прекрасно. У  меня трое  детей,  как вам
известно, и еще мать и брат. Моему брату нужна работа.  А что, если его тоже
сделать рассыльным?
     - Замечательно. Он  будет действовать  напрямик, по уставу, а вы будете
подыскивать обходные пути. Но вы не поняли, госпожа  Кларк. Если все удастся
-  я имею в виду  мой план,  - встанет  вопрос о том, чтобы  съехать отсюда.
Наверняка возникнет такой вопрос.
     Она резко выпрямилась, в ее глазах промелькнул ужас.
     - Из моего милого дома? Но он так удобен,  я обставляла  его по  своему
вкусу. К тому же этот дом знают все мои клиенты.
     -  Если нам удастся поймать этого человека, вам не понадобятся клиенты.
Он даст  вам  дом,  в три раза больше  этого. И  прощай  Бертон, Бэрримор  и
остальные. Почти все они - мелкая рыбешка.
     Итак,  до  нее  в  конце концов  дошло. Голубые  глаза сузились,  затем
расширились.  Он  видел,  как  она  в  спешке мысленно листает Книгу  пэров,
перебирая всех первых герцогов. Но она еще не угадала.
     -  Если вы  гарантируете  полную безопасность,  -  медленно,  тщательно
подбирая слова, проговорила она, - я согласна на все. Сегодня днем, господин
Огилви, вы  встречались  с моей матерью. Трясущаяся, нервная, раньше времени
состарившаяся. У нее было двое  мужей, оба бросили ее, не оставив  ни пенса.
Мне просто повезло, иначе мы голодали  бы. Я не желаю такого конца для себя.
И для своих детей.  У меня был сын, он умер...  Я поклялась:  пойду на любую
сделку,  как  бы  низка и  подла  она  ни  была. Но тот  малыш,  которого вы
усаживали  сегодня вечером  в  лохань, и его сестры должны расти в спокойной
обстановке, они  должны быть  в безопасности.  Что  бы  ни  было со  мной  в
прошлом,  что  бы  ни случилось со мной в будущем, все будет сделано  только
ради них. И Бог не оставит того, кто подаст мне руку помощи.
     Она  встала  с  дивана и прошлась по комнате. Улыбка исчезла с ее лица.
Раздвинув  шторы, она встала у окна и смотрела, как дождевые капли ударяются
в стекло. Его предложение отклонено? Он поставил стакан с бренди.
     - Вы можете доверять мне, - сказал он. - Я буду вам  другом. И у вас, и
у меня была нелегкая жизнь. Ведь мы оба родились в Лондоне,  не так ли? Так?
Значит,  у нас одинаково  устроены мозги. А  рядом с  нами,  под самым нашим
носом, существует определенный класс, люди, известные  под названием "Первая
десятка". Свое богатство они получили  по наследству, пользы от них никакой,
работать им не  надо. Вы изредка  воровали,  да и  я тоже...  ну... а теперь
перейдем   к  более  крупным  делам.   Вам  подворачивается  удачный  случай
обеспечить своих детей.
     Он допил бренди и поцеловал ей руку.
     - А что от меня нужно сейчас? - спросила она.
     - Зайдите к Тому Тейлору. Бонд-стрит, 9.
     - Я знаю адрес. Но ни разу там не была. Не знаю, почему, но я надеялась
каким-то образом избежать этого.
     - Мне понятны ваши чувства. Не поддавайтесь им. Я уверен, вы никогда не
пожалеете о своем визите туда.
     Он направился к двери. Она стояла и наблюдала за ним.
     - В какое время? В какой день?
     - В пятницу. В восемь вечера, естественно. Мы пришлем за вами экипаж.
     - Вы тоже там будете?
     - Нет. Только Тейлор.  Он  будет следить из окна: вам не придется ждать
его. Кстати, захватите с собой кое-какие вещи на тот случай, если...
     - Если что?
     - Если вас попросят провести несколько дней за городом.
     Она нахмурилась, потом улыбнулась и распахнула дверь.
     - Вы заставляете меня чувствовать себя девочкой перед ее первым рабочим
днем на фабрике. Шаль, башмаки на  деревянной подошве, обед в  узелке. Когда
мне  было  тринадцать,  господин  Огилви,  заболел  мой  отчим.  Он  работал
корректором в типографии, и я правила оттиски вместо него, потом относила их
управляющему  под  видом  работы отчима. Целых три  недели  он  ни о чем  не
догадывался.  Я хорошо выполнила свою первую работу. Нам не приходилось себя
в чем-либо урезать.
     - Не сомневаюсь. И не придется. Спокойной ночи.
     - Спокойной ночи.
     Она стояла и смотрела, как он перешел улицу, помахал ей. Она  поставила
его стакан из-под бренди на  поднос, разложила подушки и задула свечи. Легла
в постель, но не смогла уснуть. Наступил  следующий  поворотный момент  в ее
жизни, но рядом с ней нет храпящего на полу Джозефа.  Нет Эдварда, уснувшего
навеки. Нет Билла, к которому она могла бы прижаться и спокойно выплакаться.
Только Чарли наверху, слишком юный и неопытный.
     "Господи, - подумала она, -  женщина  может быть так  одинока, когда ей
приходится   содержать  семью.  Мужчины   никогда  не  понимали  этого.  Они
привыкли".
     Наступила пятница. День, похожий на все  остальные, с теми же заботами.
Утром торговцы принесли  счета, и ей пришлось  их с извинениями выпроводить.
Блюда заказывала Марта. Заехал доктор по поводу ревматизма матери. Сходила в
магазин  с Изабель,  которой нужны  были чулки и  перчатки.  В  шесть обед с
детьми - это настоящее удовольствие. Джордж все время капризничал, жаловался
на тошноту... А вдруг он заболевает?
     - Ничего страшного, мэм, - сказала Марта. - Просто переел яблок.
     Мучающийся от безделья Чарли попросил денег.
     - Один приятель приглашал меня поиграть в теннис. Можно?
     - Конечно, можно. Не будь таким беспомощным, дорогой.
     Наконец, все  в  доме  распределились по  своим  местам.  Ее  вещи  уже
упакованы, теплая накидка закрывает вечернее  платье. Экипаж стоит у дверей.
Сэм Картер ждет. Внезапно в животе разлилась острая боль.
     - Сэмми, пожелай мне удачи.
     - В чем, мэм? Куда вы едете?
     - Этого-то я и не знаю. Но все равно пожелай, Сэмми.
     - Да, мэм. Я всегда желаю вам удачи.
     - Закрывай дверь. Скажи кучеру: Бонд-стрит, дом 9.
     Было  начало апреля, темнело рано. Весна была  где-то близко,  но,  как
всегда, запаздывала. На Ганновер-сквер устраивали прием,  поэтому улицы были
запружены  экипажами.  Ей очень  захотелось  оказаться среди  гостей,  таких
веселых  и  жизнерадостных,  которым  не  надо  ехать на  какое-то  странное
свидание.  Она  вспомнила  наемный  экипаж,  и Айлингтон, и господина  Дея в
ночном  колпаке.  Одиннадцать  лет  прошло с  тех пор,  столько  препятствий
преодолено... Экипаж выехал  на Бонд-стрит. Она плотнее запахнула накидку. В
окне второго этажа горел свет: там дядюшка Том, полный тайн, все замечающий,
хитрый, злобный, всегда в напряженном ожидании. Ну  ладно,  обратной  дороги
нет: игра  стоит  свеч.  Уличный  фонарь  высветил  надпись  над  магазином:
"Тейлор,  обувщик", а слова  "По королевскому назначению"  на  гербовом щите
четко  указывали,  какое  положение занимает  фирма. Посол Марокко  верил  в
двусмысленность.

        "Глава 2"

     Том Тейлор, разодетый  в бархатный камзол, с  напудренными  волосами  и
начищенными башмаками, встретил ее в холле.
     - Моя дорогая,  я так счастлив видеть вас. Мы так давно не встречались.
Целых  три  месяца,  с  того  дня, когда  вы устроили  прием  в  честь  моих
племянниц, вы не ласкали мой взор. Как детки?  Как всегда, прекрасно? А  вы?
Но зачем я спрашиваю? Хороша, как ягодка.
     Старик причмокнул губами и послал воздушный поцелуй, а потом повел ее к
лестнице.
     - Я очень сердит  на вас, - продолжал он. - Как давно мы знакомы? Более
двух лет? И вы ни разу не заехали к дяде Тому. И даже туфельки не купили.
     - Еще на Крейвен Плейс я говорила вам: у вас слишком высокие цены.
     - Глупости, моя дорогая, это глупости. Для вас - в два раза дешевле.
     Лестница,   застланная   толстым   ковром,   украшенная   зеркалами   в
позолоченных рамах, была  прекрасна.  Наверху, когда она снимала накидку,  к
ней подошел шоколадного цвета мальчик-слуга в тюрбане.
     - Куда же мы собираемся отправиться? - спросила она. - В Стамбул?
     Тейлор улыбнулся и потер руки, но  пропустил ее шутливое замечание мимо
ушей. При этом он со знанием дела разглядывал ее платье.
     -  Изумительно,  - заключил он, - и декольте именно  такое,  как  надо.
Многие глупышки  делают огромную ошибку,  выставляя напоказ слишком много из
того, о чем  мужчина должен только  догадываться, поэтому с ними очень скоро
становится скучно. Но у  вас эта линия подобна  перевалу в горах, за которым
ждет неземное блаженство. Вы зхватили с собой перчатки?
     - Нет. Зачем мне перчатки? Разве мы идем на прием?
     -  Перчатки придают  законченность всему облику. Но  пусть вас  это  не
беспокоит.  У меня есть подходящие. - Он  дотронулся  до завязанного двойным
узлом  банта у нее на  плече.  -  Изумительно. Мне  нравится  яркий мазок на
белом. А платье хорошо соскальзывает?  Я так  и думал,  очень  удобно.  - Он
отошел на шаг, окидывая взглядом знатока весь туалет.
     -  Вы ошиблись в выборе  профессии,  - заметила она. - Вам надо было бы
заниматься шелками, а не кожей: вам так много известно о покрое платьев.
     -  Вас удивит, - ответил  он,  - но  в экстренных  ситуациях  я  шил  и
туалеты.  У меня здесь есть несколько девочек - ну прямо ангелочки, - но они
были  так  уродливо  одеты.  Старый  дядя  Том  поддержал  их.  Вооружившись
ножницами,  я  принялся  срезать  все  ленты  и  оборки, открывая облегающий
корсет. Девочки никогда не имели  бы такого  успеха,  не  будь  у них такого
опытного   наставника.   Сюда,   моя  дорогая,  сюда,   выпейте   что-нибудь
прохладительное.
     Она критическим  взглядом обвела комнату с арочным окном, выходившим на
улицу.  Стулья, обитые красным бархатом, красные подсвечники, толстый  ковер
на  полу. Такой же, как у нее на Тэвисток Плейс, диван, рядом  с ним стол  с
фужерами и ведерком с шампанским. Она заметила, что фужеров три.
     Везде   были   расставлены   легкие  ширмы,  стены   украшали  картины,
изображавшие  нежащегося в  облаках  купидона. В огромном зеркале отражались
диван и стол. "Слишком  ярко и грубо", - подумала  она. Если у клиента такой
вкус,   он  не  заслуживал  высокого  мнения   о  себе.  Возможно,  купидоны
подстегивали  фантазию несообразительных посетителей,  заставляя их попытать
счастья. Тогда, при красных отблесках свечи...
     - Вы будете пить шампанское, моя дорогая? - спросил дядя Том.
     - Да, если у вас так заведено.
     Она  сейчас  с удовольствием отправилась бы домой. Эта комната наводила
на  нее  скуку.  Расставить  силки,  чтобы,  как  кролика,  поймать   в  них
какого-нибудь  подвыпившего генерала, а потом сидеть  здесь и молоть чепуху.
Лучше  уж  оставаться  со  своими  друзьями,  которых  она  хорошо  знает, и
веселиться с Бэрримором в Рэмсгейте.
     - Ну, а теперь расскажите, что у вас нового. - Его глаза сверкнули.
     -  Нового?  Ничего.  Много  дел: дом, дети,  моя  мать  - вы же знаете,
сколько времени  это  отнимает. К  тому  же  разговоры о  войне  не  слишком
успокаивают.   Мои  друзья-виги  в   отчаянии  качают   головами,  а   тори,
естественно, ликуют  и вопят от радости. Я  же  не  поддерживаю  ни  тех, ни
других: меня это не волнует. Вы знакомы с Бертоном, моим  домовладельцем? Он
стал патриотом, его так и переполняет любовь к родине. Говорит, что в случае
нападения сформирует полк строителей и возьмет на  себя командование. Делает
вид, будто эта перспектива его пугает, но на самом  деле она  приводит его в
восторг.
     - А как лорд Бэрримор?
     - Завтра отплывает в Ирландию. Ему страшно не хочется туда ехать.
     - Я слышал, его супруга в положении.
     -  Это  она так говорит, но я сомневаюсь.  Этих ирландок  преследуют...
неудачи с детьми.
     - Господин Даулер в городе?
     -  Я виделась с ним на  прошлой неделе. Последнее время  он пребывает в
глубоком  унынии. Ему пришлось прекратить играть  на бирже  и  отправиться к
отцу. Мне понравился ваш Вильям Огилви, но ради чего все это?
     Том Тейлор приложил палец к губам.
     - Как-нибудь в другой раз, - пробормотал он, - не сейчас, - и, наполнив
свой фужер, добавил громким голосом: - А еще какие новости? Какие слухи?
     - Никакие слухи до меня не доходили, только те сплетни, о которых пишут
в газетах. Скажите, это правда, что написано в "Пост", - вы наверняка должны
знать:  у  вас  так много клиентов из королевского окружения, которым  нужно
подогнать по ноге  обувь, - правда  ли, что  герцог  Йоркский  уволил своего
брата, что в Гибралтаре случились какие-то неприятности и Кента отозвали?
     Том  Тейлор  был  шокирован,  он стал  пунцовым  и  зашипел.  Казалось,
шампанское застряло у него в горле. Она постучала  ему по спине, но, увидев,
что это ни к чему не привело, потянулась за сандвичем.
     - Съешьте огурчик - поможет. Ах, все вылилось на ваш бархатный жилет...
какой ужас!
     Она вытащила  из его кармана  огромный носовой  платок, вытерла жилет и
положила  платок на  место.  Он  неистово жестикулировал  -  она  ничего  не
понимала.  Он  молил  ее глазами - она  ничего  не  замечала. Внезапно,  под
воздействием выпитого шампанского, у нее прорезался аппетит, и она принялась
есть и говорить одновременно:
     - Он  превращается в  настоящего  тирана, этот Фредерик Август. Бросает
бедного герцога Кента и отказывается передать командование принцу Уэльскому.
Полагаю,  дело  в  том,  что  он любимчик старика и  может  делать все,  что
пожелает: ведь у старика с головой не все в порядке. Ну и  семейка  - вы  не
можете не  согласиться со  мной, - они не лучше Бурбонов.  Одна ошибка, и  -
фью!  -  головы  с плеч.  Слава  Богу,  я шотландка и  не  должна  проявлять
лояльность. Сандвичи просто великолепны. Их готовят у вас?
     Не дожидаясь ответа, она схватила еще один.
     -  Заметьте, -  продолжала она, - Стюарты были вовсе не так хитры. Юный
Чарли  выглядел изумительно в своей юбке - но это  все, что можно  сказать о
нем. Он срывался с места, как заяц при выстреле.  Моя мама убила бы  меня за
такие слова, но еще в детстве мне нравилось слушать про "юного претендента".
Красный  камзол и  вышивка. Между  прочим,  я люблю взрослых, остепенившихся
мужчин, а его нельзя было  назвать даже  неоперившимся юнцом. Не пора ли вам
расставить точки над "i" и поведать мне о моей судьбе? Какой чертик выскочит
сегодня из цилиндра? Предупреждаю, если  это  будет старый боевой конь, я не
намерена связываться с ним, даже если он наградит меня медалью.
     Счастливо  улыбаясь, она  уселась  на  диван.  После чаепития  с детьми
шампанское  приятно  разлилось  по  телу,  комната  не  казалась  уже  такой
уродливой, а купидоны - опасными.
     - Да, а как насчет перчаток? - спросила она. - Давайте перейдем к делу.
     Хозяин  дома, все  еще чувствовавший себя страшно неловко, направился к
двери.
     - Боюсь, они больше не понадобятся.
     - Ну и хорошо. Я только допью шампанское.
     - Вы меня не поняли. Я хотел сказать...
     Вошел шоколадный слуга, потянул его за рукав и что-то зашептал  на ухо.
Том Тейлор склонился к  нему, при этом у него вывалился живот, потом  быстро
выскочил из комнаты. Внезапно ее охватили подозрения, она встала.
     - О нет, - проговорила она, - вы не можете так вот бросить меня, ничего
не объяснив мне. В чем дело, и  зачем  этот малыш в тюрбане, и эта чепуха по
поводу перчаток?..
     Ужасная мысль пришла ей в голову. Ее судьба будет  "цветной". Стареющий
индийский раджа, усыпанный рубинами...
     -  Боже мой! - вскричала она.  - Если  он черный, можете принимать  его
сами.
     Она  услышала  позади себя  какой-то  шум.  Ширма  зашевелилась,  потом
сложилась, и за ней открылась дверь - дверь, распахнутая в соседнюю комнату.
Облокотившись на косяк, скрестив ноги и засунув руки за отвороты камзола,  в
дверном  проеме стоял  мужчина.  Ростом около  шести  футов  и двух  дюймов,
довольно  плотного   телосложения,  с   голубыми  проницательными   глазами,
крупноватым носом. На вид ему было около сорока.  Она сразу же узнала его  и
похолодела:  она десятки, сотни  раз видела  это лицо в газетах и памфлетах.
Лицо, которое она узнала бы из тысячи других. Ей  была знакома его прическа,
отделка его камзола, манера отдавать  честь. Теперь же это лицо было  совсем
рядом, лицо живого человека,  а не рисунок в газете. Фредерик Август, герцог
Йоркский и Олбани.
     - Не черный, -  проговорил он, - но даже если бы я и был чернокожим, я,
черт побери, не взял бы Тома Тейлора с собой в Фулхэм. Где ваша накидка?
     Она  изумленно  смотрела на  него.  Она  не  могла выговорить ни слова.
Унижение и  ярость  боролись  с соблазном обладать им. Огилви и дядюшка  Том
осмелились втянуть ее  в это  дело, даже не  предупредив.  Белые перчатки...
Конечно... и не  это платье, сшитое год назад и успевшее устареть,  а новое,
ненадеванное,  серьги...  броши.  И  вот  она  стоит  перед ним, одетая, как
последняя кухарка, и таращит на него глаза.
     Полная ненависти к  нему  и к себе самой, она  присела в  реверансе.  У
Марты  получилось  бы лучше. И туфли совсем не подходили для такого  случая,
они  жали ей.  Все, чему  она выучилась за  последние три года,  вылетело из
головы.
     - Простите, - сказала она, - дядюшка  Том все испортил. Или, скорее, мы
оба все испортили. Я не была готова.
     - Готова к чему? - спросил он и взял сандвич. - Вам не нравится, как  я
выгляжу? У  меня  не  было  времени  переодеться,  я приехал  сюда  прямо из
главного штаба. На ногах с шести утра, работал до восьми, прервавшись на два
часа, которые  провел  в пыльных  казармах. Ни вы, ни  я еще не обедали, а я
ужасно  голоден.  Мы  наверстаем  упущенное,  когда  доберемся  до  Фулхэма.
Торопитесь - где этот мальчишка с вашей накидкой? Вы захватили с собой вещи?
     - Да, мой саквояж внизу.
     -  Давайте  спустимся:  здесь  жарко, как  в  печке.  Старый  дурак  не
открывает окна,  у  него  всегда горячее  шампанское.  Больше не  пейте  эту
гадость, а то размякнете.
     Он  опустил  огромную ручищу  ей на плечо, подтолкнул  к двери, уже  на
лестничной площадке выхватил у мальчика-слуги ее накидку и подал ей.
     - Где Те