тва и принесет огромную популярность опоозиции.
     Мери Энн пожала плечами. Свет погас.
     - Если вы думаете, что меня хоть в малейшей степени волнует успех одной
из  воюющих сторон, - сказала она, -  вы  очень ошибаетесь. Сводите  счеты с
вашими врагами без меня.
     - Тогда ради чего вы ввязались в эту битву?
     - Ради будущего моих детей.
     Поднялся  занавес,  и  воцарилась  тишина.  Пьеса  называлась  "Медовый
месяц".  Когда один  из  главных  героев  начал  произносить  свой  монолог,
заканчивающийся словами: "Глупо, конечно, уходить в отставку в конце месяца,
но, как и другим  видным людям нашего ведомства,  мне приходится подгадывать
так, чтобы уйти по-хорошему, а не быть выставленным за дверь", - зал встал и
разразился бурныи аплодисментами.
     И опять все головы повернулись направо, к ложе,  раздались приветствия,
люди махали ей руками. Триумф был полным.
     В  субботу  утром  Его  Королевское  Высочество герцог  Йоркский  подал
прошение об освобождении его от должности главнокомандующего. Его Величество
принял  отставку  благосклонно.  Это  известие  вызвало бурное  ликование  в
обществе,  продлившееся до Пасхи, выступления оппозиции  в Вестминстер Холле
вызвали  широкий отклик по  всей стране. Первого апреля  полковник Уордл был
избран Почетным гражданином города Лондона, а экипаж лорд-мэра, выступавшего
против этого предложения, толпа закидала грязью.
     В  тот  же день главный свидетель со стороны обвинения имела  встречу с
тремя  джентльменами:  графом Мориа,  графом  Чичестером  и сэром  Гербертом
Тейлором, личным секретарем Его Королевского Высочества герцога Йоркского.
     Результатом это  встречи было согласие госпожи Кларк, сопровождаемой ее
поверенным,  господином  Комри,  господином  Вильямом  Даулером,  ее  братом
капитаном  Томпсоном и господином Коксхед-Маршем,  приостановить  публикацию
своих мемуаров,  часть которых уже была отпечатана тиражом в несколько тысяч
экземпляров  и находилась  у издателя господина Джиллета. Ему  было  обещано
полторы тысячи фунтов за каждый уничтоженный экземпляр тиража.
     Было решено, что за прекращение публикации своих мемуаров и за передачу
графу Чичестеру  всех  имеющихся у  нее писем  герцога Йоркского она получит
десять  тысяч фунтов единовременно,  ежегодное пособие в четыреста фунтов, а
также  двести фунтов на  каждую  из  своих дочерей.  Предполагалось,  что ее
дочери  унаследуют  после  ее  смерти   назначенное  ей  ежегодное  пособие.
Ответственность за соблюдение условий  договора будут нести трое  посетивших
ее джентльменов, а граф Чичестер и господин  Кокс из фирмы  "Кокс и Гринвуд"
обеспечивают выплату пособия.
     Госпожа Мери Энн Кларк подписала следующий договор:

     "В соответствии с предложенными и согласованными условиями, я, Мери Энн
Кларк, проживающая в Лондоне на Вестбурн Плейс,  2, обязуюсь  возвратить все
имеющиеся  у меня письма,  бумаги,  документы  и  прочие записи,  касающиеся
герцога Йоркского или членов королевской семьи, а также все письма, записи и
другие документы,  написанные  или подписанные  герцогом. Я  также  обязуюсь
предоставить друзьям герцога те письма, которые находятся у третьих лиц.
     Я  обязуюсь  по  первому  требованию   клятвенно  подтвердить,  что   я
предоставила  все написанные  мне герцогом письма и другие бумаги  и что мне
неизвестно  о   существовании  лиц,  которые  могли  бы  владеть   подобными
документами.  Я также обязуюсь забрать у  издателя рукопись  моих мемуаров и
все переданные ему документы, а также рукописи уже изданных работ.
     Я обязуюсь  в  дальнейшем  не писать и  не публиковать  никаких статей,
касающихся нашей связи с герцогом или основанных на рассказах герцога.
     В  случае  несоблюдения  мною  вышеназванных  условий договора  выплата
оговоренного  пожизненного ежегодного  пособия,  которое  после  моей смерти
перейдет к моим дочерям, будет прекращена.
     Отпечатанный тираж и  другие  опубликованные материалы будут сожжены. Я
обязуюсь  не оставлять себе ни одного экземпляра опубликованных  мемуаров, а
также не  снимать копий  с писем герцога Йоркского  или с других документов.
Датировано первым апреля, 1809.
     Подпись: Мери Энн Кларк".

     Ее поверенный, господин Джеймс Комри, заверил документ.
     После  встречи  она  вернулась  домой  на  Вестбурн  Плейс  и  устроила
вечеринку... но мысли о пустом кресле в главном штабе армии не покидали ее.
     После ухода  гостей она долго стояла у окна в кабинете. Остались только
Билл, Чарли и Мей Тейлор. Билл подошел к ней и встал рядом, взяв ее за руку.
     - Конец  эпохи,  - сказал он. - Забудь  об  этом. Закончилась неудачная
полоса в твоей жизни.
     - Не закончилась. Что меня ждет?
     - Ты получила все, что хотела. Дети обеспечены.
     - Я не об этом. Я думаю об обещаниях Уордла.
     - А что он тебе обещал?
     - Замки и экипажи, запряженные четверкой и с герцогом Кентом в качестве
возницы.
     Она улыбнулась и больше ничего не сказала. Они допили вино  - последнее
из подарка господина Айллингворта.
     -  Ты обратил  внимание,  -  сказала  она,  -  что  они  допустили одну
оплошность, составляя этот помпезный документ, который я  подписала сегодня?
Я обещала, что  не буду  ничего публиковать о  себе, и о герцоге,  и о нашей
совместной  жизни.  Но  это  обещание  связывает  только  меня,  а  не  моих
наследников.
     - Ты думаешь, что дети... - начал Билл.
     Она пожала плечами.
     - Просто мне это упущение показалось забавным, - ответила она,  - вот и
все.
     Она подняла тост за будущее и осушила бокал.



        " * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ * "

        "Глава 1"

     Уордл, Додд, Фолкстоун и, естественно, Вилл Огилви - все они по очереди
заезжали к ней и задавали один и тот же вопрос:
     - Почему? Для чего?
     И всем она отвечала:
     - Ради безопасности. Ради детей.
     - Но  у нас были все козыри,  - настаивал  Уордл. -  Наша  победа  была
полной,  и публикация ваших  мемуаров и писем  герцога дала  бы нам огромные
преимущества в борьбе за наше дело.
     Она пожала плечами.
     - Ваше  дело меня не интересует, - сказала она. - Я сражалась  на вашей
стороне - и хватит.
     - Письма, - стонал Додд, - бесценные письма! Судя по вашим намекам, эти
письма могли бы полностью дискредитировать герцога  в глазах общественности,
не говоря уже о его  семье. Его место занял бы герцог  Кент, известный своей
прямотой,  здравомыслием  и   рассудительностью,   который   всего  за  ночь
превратился бы в одну из самых почитаемых в стране фигур, а тем временем...
     -  А  тем  временем,  - перебила она,  -  он  сидит в  своем Илинге,  а
обязанности главнокомандующего исполняет сэр Дэвид Дандас.
     Его светлость радикал, нежный и заботливый, склонился над ней и покачал
головой.
     - Вы обещали всегда спрашивать моего совета, - с упреком проговорил он.
- Я  понимаю, вы хотите  обеспечить  свою безопасность, но бросаться  такими
картами  -  настоящее сумасшествие. Публикация  мемуаров и  писем оказала бы
огромное влияние на политическую жизнь и не только бы расколола партию тори,
но  и  вдохнула  бы  новые  силы  в  республиканцев,   которые  получили  бы
большинство в парламенте, где...
     - О Боже,  где нужно открыть все окна и проветрить,  - закончила она. -
Вычищайте  грязь из вашего парламента, но без меня. Я никогда не вмешивалась
и не буду вмешиваться в политику. Идите домой. Вы все утомили меня.
     Они ушли и оставили ее одну. Как часто случалось, одиночество заставило
ее переосмыслить  события. Без сомнения,  она  вела  себя как  дура - только
время  покажет, так это или нет, - но, по крайней мере, на счете были деньги
для Мери и  Элен и небольшая сумма для нее самой. Она  больше не зависит  от
мужского великодушия. Навсегда  исчез вечный  страх.  Но  что  осталось? Чем
можно заняться в тридцать  три года? Ее  обуревали  сомнения,  подогреваемые
Вилом Огилви.
     Однажды он сказал ей без всяких обиняков:
     - Вы подвели меня.
     -  Я давно говорила вам, - ответила она,  - все, что я  делаю в  жизни,
только ради детей.
     - Вздор! Вы довольно неплохо  заработали бы на своих мемуарах - было бы
что  оставить  в  наследство вашим девочкам.  А  теперь  они будут  получать
нищенское пособие в двести  фунтов. Что касается ваших десяти тысяч -  зная,
как  вы привыкли жиь и вашу любовь к дорогим безделушкам,  -  этих денег вам
хватит всего на пару лет. Если говорить об основной цели...
     - Вы имеете в виду - освободить место в штабе и сокрушить Ганноверов?
     - Можете ставить вопрос именно так, если вам угодно.
     -  Скажу  вам  честно,  Вилл,  мне  нравилось  жить в роскоши.  Красные
камзолы, сверкающие кирасы, начищенные пуговицы, облеченный властью король -
пусть он нетвердо держится на ногах и у  него с головой не  все в порядке. Я
всегда трепетно относилась к голубой крови и помазанникам Божиим.
     -  О нет.  Это  только  предлог. В  глубине  души вы  хотите,  чтобы он
вернулся к вам.
     - Кто?
     - Ваш герцог Йорк.  Поэтому-то вы  и отдали письма и сожгли мемуары. Вы
по своей женской логике  рассудили,  что этим тронете его сердце,  заставите
его пожалеть о вашем  разрыве. Вы надеетесь, что  в один прекрасный день его
карета остановится у вашего дома и он позвонит в дверь.
     - Это неправда.
     - Не  лгите. Я вижу вас насквозь. Ладно, давайте говорить начистоту. Он
не  вернется, его тошнит  от одного упоминания  о вас. Он  дискредитирован в
глазах всего света - и все из-за вас.
     Его слова привели ее в бешенство.
     - Что шантажом заставил меня сделать обанкротившийся армейский агент...
Господи, вы  все время  вмешиваетесь  в  мои  дела. Я  страшно сожалею,  что
когда-то встретила вас.
     - И где бы вы были сейчас? В каких-нибудь жалких меблированных комнатах
в Брайтоне,  лежа на  спине,  зарабатывали себе  на хлеб? За ночь  - тройную
цену, а для подвыпивших  гуляк, сбежавших из семьи на субботу и воскресенье,
- пять  шиллингов  за один  раз?  Или,  за неимением лучшего,  поселились  в
каком-нибудь  убежище рядом с  преданным  Даулером? Сами готовили  себе еду,
располнели и нехотя выполняли свои обязанности по субботам?
     - Наоборот, я вытеснила бы госпожу Фитц и воцарилась бы в Карлтон Хаузе
или начала какое-нибудь дело. О небеса,  как же я ненавижу вас, Вилл, вы как
дьявол преследовали меня всю жизнь.
     -  Я  был вашим  спасителем,  но вы не хотите признать этого. Вопрос  в
следующем: что дальше?
     - Почить на лаврах. Учить моих дочерей хорошим манерам.
     - И выдать их замуж за приходских священников  с двумя пенсами годового
дохода. Вам надоест столь безупречное существование... А любовники?
     -  Я в  них  не  нуждаюсь, раз  у меня  есть  десять  тысяч на  счете и
четыреста фунтов  ежегодного пособия. Кроме того, меня тошнит от мужчин: они
слишком требовательны.
     - Вы имеете в виду его светлость радикала?
     - Я не имею в виду кого-то конкретного, я говорю  об этой половине рода
человеческого.  Я  обеспечила  себе  безопасность  только  с  помощью  своей
женственности и очарования  - ни вы, ни Уордл здесь ни при чем. Кстати,  где
обещанное вознаграждение? Домик с башенками и экипаж четверкой?
     - Лучше вам обратиться к члену парламента  от  Оукхэмптона. Как и я, он
вам  скажет,  что  вы подвели его, что,  присотановив публикацию мемуаров  в
столь острый момент, вы выбили у него из рук оружие. Другими словами, вы ему
больше не нужны.
     - А Кенту?
     - О, Кент в ужасе, что с него  сорвут маску. Приходится признать, что я
ошибся в оценке. Я считал  его  достойны человеком, но он  струсил - истинно
германская манера. Он никогда не получит должность своего брата.
     - Итак, мы не сдвинулись с места?
     - Точно. Хотя  Уордл  стал национальным героем, а вы приобрели всеобщую
известность...  По  крайней  мере, вашим  портретом украшают стаффордширский
фарфор. Все типографии печатают ваши портреты - что еще вам нужно?
     - Благодарности за полный  зал во время слушаний. Во всяком случае, мне
удалось отвлечь народ от войны в Испании.
     - Да,  вы сделали это  мастерски. Честь  вам и хвала. Ваше имя звучит в
самых отдаленных уголках Англии. Жаль, что это  будет  длиться недолго.  Как
только  вы сожгли мемуары,  вы сразу  же вышли из моды. Нет  ничего  скучнее
уединенной жизни.
     Она  смотрела в его  спокойные  глаза. Сколько  он потратил сил,  чтобы
привлечь ее, чтобы подбить ее на эту авантюру,  - каким же надо быть гением,
чтобы задумать все?
     - Я ненавижу благодарность, - сказала она, - и несдержанные обещания.
     - Которые дают дураки, - заметил он, - пустоголовые дураки.
     Значит, он не  любит  Уордла? Она поняла. Его игра не  принесла успеха,
его план потерпел  неудачу. Где-то Уордл совершил грубую ошибку, и Огилви, в
тайне от всех ткущий паутину, увидел, что жертве удалось спастись... Паутина
разорвалась.
     -  Если  бы,  - сказала  она,  -  вы  действовали самостоятельно, а  не
использовали пешек, вы могли бы преуспеть.
     - Меня утомляет активная деятельность - такой уж у меня характер.
     - Разве? Я часто спрашивала себя...
     Но никаких  откровений  не последовало. Где  он развлекается? Во всяком
случае,  обиженно подумала она, не  здесь. Что сразу же объединило их и в то
же время создало барьер  между ними. Возможно, он, как  обычно,  прочитал ее
мысли, так как засмеялся, поцеловал ей руку и пожелал спокойной ночи.
     - Ну ладно, - сказал он,  - я прощаю вас за то, что вы сожгли  мемуары.
Но десять  тысяч  могут  растаять.  Постарайтесь удвоить их, пока у вас есть
возможность. Между  прочим, вы  обеспечили только  дочерей. Но ваша щедрость
понадобится и остальным представителям клана Маккензи, не так ли?
     И с этими словами он ушел. Однако ее визит взбодрил ее, она уже не была
так подавлена.  Он изменил  ее настроение так, как ему было выгодно в данный
момент. И она знала это.
     Оставленная  после  его  ухода наедине с тревожными мыслями, которые он
внушил ей, она промучилась всю ночь без сна, а  утро  началось с нюхательной
соли и недовольства Мартой.
     - Не белое, а голубое платье.
     - Голубое порвано.
     - Так почему же, черт побери, ты не удосужилась зашить его?
     - Не было времени, мэм: ведь вы вчера его надевали.
     -  Голубое шелковое,  а  не  атласное... Не  забирай поднос,  я  еще не
закончила. Почту принесли? Кто заезжал? Где мои письма?
     - Все здесь, мэм. На подносе. Вы сдвинули их в сторону.
     -  А  я думала, что это  счета.  Так и есть. Убери  их. Откуда, позволь
узнать, этот засохший букет маргариток?
     - Цветы от господина Фитцджеральда, принесли сегодня утром.
     - От отца или от сына?
     - От господина Вильяма, мэм.
     - В двадцать шесть  лет  стоит быть более  галантным. Его  отец  обычно
присылал розы. То ли они вырождаются, то ли кровь у них замерзла  - одно  из
двух. Кто-нибудь заезжал?
     - Внизу жде господин Райт, мэм.
     - Райт, обивщик?
     - Да, мэм. Сидит с семи.
     - Интересно, кого он  собирался отловить в столь ранний час,  когда еще
ни один охотник не охотится?
     - Он не сказал... Он говорил что-то о полковнике Уордле.
     -  Бог  простил  бы меня, если бы я задержала  его до  семи  вечера. Ты
когда-либо видела голову полковника Уордла на моей подушке?
     - Никогда, мэм... Какой ужас...
     - Вот  именно  - ужас.  Я  упала бы  в  обморок, если  бы он  хоть  раз
прикоснулся ко мне. Можешь так и сказать Райту  и передай  ему мои наилучшие
пожелания. Иди и наполни мне ванну и хватит сплетничать.
     Фрэнсис Райт,  подобно всем жителям Англии, читал газеты. Госпоже Кларк
выплачено  десять  тысяч  фунтов.  Все  деньги  целехоньки   и  находятся  в
безопасном  месте, писала "Морнинг Пост". Значит, их деловые взаимоотношения
оживут, во всяком случае, он надеялся  на это - ведь ему так и  не заплатили
за мебель.
     Она вплыла в кабинет.
     - Дорогой господин Райт, чем могу служить вам?
     - Ну, госпожа Кларк, я насчет дома.
     - Насчет дома?
     - Вы живете здесь уже пять месяцев.
     - Я знаю. Он меня вполне устраивает.
     -  Я  думал,  что, возожно,  при изменившихся  условиях  вам  захочется
переехать в более просторный дом?
     - О, нет... Как вам известно, у меня скромные запросы. К тому  же ничто
не изменилось. Только крохотная сумма для обеспечения будущего моих дочерей.
     - Понимаю. Ну, если  так обстоит  дело...  -  Он  протянул счет.  Много
страниц. Внесена каждая мелочь. - Этот счет выписан по состоянию на  октябрь
прошлого года - я не внес сюда, естественно, плату за хранение вещей. Может,
вы хотите, чтобы я зачитал вам?
     - Мне очень не хотелось бы, чтобы вы сорвали голос - вы  и так хрипите.
А все из-за того, что вы слишком  рано по утрам выходите на улицу, это очень
опасно, когда у человека слабое горло. Вам нужно выпить вина.
     Господин  Райт не привык пить  вино  без  четверти десять.  К  половине
одиннадцатого он  уже раскис, отек и чувствовал себя не в  своей тарелке. Он
принялся рассказывать о своем детстве, проведенном в Гринвиче. Счет вернулся
в  карман  его жилета. Но ведь  он  приехал по делу.  По какому делу?  Он  в
замешательстве  уставился  на  свою  клиентку,  стараясь выразить свою мысль
словами.
     - Мой брат и я решили: мы должны получить то, что нам причитается.
     - Ваш брат совершенно  прав.  Я полностью поддерживаю вас. Обратитесь к
полковнику Уордлу: он обещал заплатить вам. Ведь был же договор, заключенный
между ним и виноторговцем по имени Айллингворт, не так ли?
     - Был. Но срок уплаты прошел.
     - Какая досада... Я скажу вам - но это должно быть строго между нами, -
что полковник Уордл совершил много неблаговидных поступков,  и не  только по
отношению к вам. Он не выполнил ни одного обещания, данного мне. Вы помните,
что он говорил в ноябре прошлого года?
     - Помню. Но не все.
     - О, вы вспомните. О влиятельных друзьях,  о светлой дороге в  будущее,
открывающейся перед Англией, - помните?
     - Мне  кажется, он  восхищался мебелью, которая была на моем складе, но
сказал, что она слишком дорогая. Это я помню.
     - Может, и дорогая, но она слишком важна для той роли, которую я должна
была играть под его руководством. Именно поэтому он и обещал заплатить и дал
вам слово.
     Райт покачал головой. Его мысли начали проясняться.
     - Сомневаюсь, что нам удастся вытащить из него хоть один пенс.
     - Разве вы не собираетесь обратиться за помощью к закону?
     - Собираюсь, если дело чисто.
     -  Конечно, чисто. Все честно  и открыто.  Напишите  ему  и  потребуйте
денег,  а если он откажется,  тогда я за это возьмусь. Я прослежу, чтобы ему
не удалось вывернуться. Народному герою, господин Райт, не избежать падения.
     Отказавшись  от  еще  одной  рюмки  хереса,   господин  Райт  удалился.
Следующим приехал доктор  Меткалф.  Он периодически  обследовал ее в течение
последних десяти  месяцев и внимательно следил  за ее  состоянием  во  время
расследования.
     - Госпожа Кларк, я к вашим услугам. Примите мои поздравления.
     - С чем?
     - С тем,  что  я услышал сегодня утром.  Как  я  понял,  друзья герцога
заплатили  вам  десять  тысяч,  вам и  вашим  дочерям  обеспечено  ежегодное
пособие.
     - А, вы об этом... Жалкие крохи, только чтобы не умереть с голоду.
     - Понимаю. Вы рассчитывали на большее. Жаль. Дело в том...
     - Да?
     - Я сам слепо полагался на вас. Несколько месяцев назад вы сказали мне,
что у вас есть некоторые  виды на будущее или, скажем, надежды и что я смогу
получить свою долю, как только поступят деньги.
     О небеса, заберите всех докторов с их умением вытянуть из человека все,
что угодно. Легкий приступ мигрени - и комната, где лежит больной, мгновенно
превращается в исповедальню. Она  вспомнила, как бывала неосторожна в  своих
высказываниях,  слушая  ласковый, полный сочувствия голос, как