Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
; Бертон, который в конце концов помог ей.
- Ты хоть раз виделась с родственниками твоего мужа?
- Нет, никогда... они живут где-то в деревне.
Он зевнул и перевел разговор на другую тему. Дело было закрыто. Она
наблюдала, как клочки буаги почернели, а потом рассыпались в прах. Неужели
она упустила свой шанс? Может, ей стоило во всем признаться? Может, она
должна была сказать: "На самом деле я не вдова. Мой муж жив, но я не знаю,
где он. Я ушла от него: он был не в состоянии содержать меня и детей". И
ведь правда не очень отличалась бы от того, что она для него сочинила.
Однако какая-то сила удержала ее. Неужели она испугалась показаться смешной,
быть уличенной во лжи и услышать его вопрос: "Зачем было утруждать себя
враньем?" Еще не поздно сказать: "Это почерк моего мужа". Он сидел у камина
и дремал, а она играла на пианино. Через некоторое время она решила: "Я все
расскажу... Я скажу, что всегда считала себя вдовой, потом откуда-то узнала,
что ошиблась, что Джозеф жив, что он повредился в рассудке и сидит в
сумасшедшем доме". Время шло; герцог потянулся и стал собираться спать.
Слишком поздно, завтра или, может, послезавтра.
Прошла неделя. А пото пришло еще одно письмо, но теперь уже в штаб, а
не домой.
"Я хочу вернутьсвою жену и детей. Отправьте их назад.Если вы не
сделаете этого, я начну судебное преследование. Подумайте, как будет
выглядеть обвинение в позорном адюльтере в тот момент, когда страна в
опасности".
Подпись не вызывала никаких сомнений: "Джозеф Кларк".
Он передал ей письмо в тот же вечер.
- Что ты на это скажешь?
Минутное колебание. Смеяться или плакать? Слезы будут свидетельствовать
о признании своей вины, так что лучше смеяться. Отнестись ко всему легко,
как к мелочи.
- Значит, он жив. На прошлой неделе мне это и в голову не пришло.
Почерк так изменился, но теперь я совершенно уверена. Меня все клятвенно
заверяли, что он умер, и я поверила.
- Но ты же говорила, что сидела у его кровати, когда он умирал!
- Разве? Я не помню. Я тогда была как в тумане, у меня болел сын.
(Трудно уже вспомнить, что она ему рассказывала.) Его брат, помощник
приходского священника, умолял меня уехать, меня и детей: Джозеф был не в
себе, двое мужчин его с трудом удерживали. Потом мне в Хэмпстед написали,
что я свободна.
В одной ночной сорочке он стоял возле кровати. Момент был неподходящий.
Она сидела за туалетным столиком и расчесывала волосы.
- Ну? - проговорил он. - Что же ты собираешься делать? Вернуться к
нему?
- О! О чем ты говоришь? Конечно, нет! Десяти фунтов с него достаточно.
Я напишу ему утром.
В комнате повисла напряженная тишина.
- Как будто мне мало других забот, - сказал он. - Теперь еще этот
дурак.
- Дорогой! Не беспокойся. Обещаю тебе, я все улажу.
- Я покажу это письмо Эдаму.
- Зачем?
- Он мой советник, он скажет, что делать. За день он прочитывает около
сотни писем с угрозами. Он и Гринвуд разберутся с этим приятелем.
Ее сердце упало. Гринвуд... Эдам... Люди, которые ведут его дела,
которые смотрят на нее с подозрением, не любят ее, не доверяют. Она не раз
слышала об этом от друзей. "Будьте осторожны, - не раз предупреждал ее
Джеймс Фитцджеральд, - они только и ждут момента, чтобы сокрушить вас,
особенно Эдам". Она дотронулась до него. Он никак не реагировал на ее ласку.
- Прошу тебя, оставь это дело мне. Я знаю своего Джозефа. Десять или
двенадцать фунтов заткнут ему рот.
- Меня не волнует его брань. Преступный адюльтер. Я представляю, как
это будет звучать в суде. Лучше я поручу это Эдаму.
Хорошенькое начало зимы. Счастье отвернулось. Каждый день приносит
новые неприятности. Какие-то странные споры со слугами, полное отсутствие
дисциплины, все жалуются на Марту, которая слишком зазналась:
- Мы не хотим получать приказания через нее.
- Госпожа Фавори служит у меня экономкой уже тринадцать лет. Вы будете
получать указания через нее, иначе вам придется уйти.
Марта была вся в слезах.
- Лучше я уйду, чтобы не было постоянных споров. К тому же я хочу выйти
замуж.
- Бог мой, за кого?
- За Уолмсли, угольщика. Он уже шесть месяцев за мной ухаживает.
- Но Марта, я не смогу без тебя!
- Не говорите так. Девочки учатся в школе мисс Тейлор, мастер Джордж в
Челси, и теперь я никому не нужна. А слуги все время спорят со мной, язвят -
они все против меня.
Только спокойно!.. Остановить этот поток слов. Дайте подумать. Счетов
все больше, бесконечный поток счетов, главны образом из Уэйбриджа. В
конюшнях прогили балки, стойла надо обновить, к дому пристроили несколько
комнат для кучера. Счета за картошку, которой хватило бы на целый полк.
Недавно купленные джерсийские коровы совсем не давали молока, болели и
дохли, придется купить новых. Пришлось призвать на помощь своего поверенного
господина Комри, очень способного и старательного.
- Господин Комри, на нас надвигается бедствие!
- По всей видимости. - Он водрузил на нос очки и принялся раскладывать
ее бумаги, разбросанные по полу. Сотни счетов, и ни по одному не заплачено.
- Разве Его Королевское Высочество не устанавливал вам твердого содержания?
- Восемьдесят в месяц. Что мне с этим делать?
Она не могла объяснить ему, что с каждым месяцем стараниями Гордона
ручеек, который питали прошения о новых должностях, мелел.
- Вы должны воспользоваться вашим положением замужней женщины. Только
это спасет вас. Признайтесь всем торговцам, что вы не вдова. - Комри знал, о
чем говорил, не раз именно таким способом он очень умело приостанавливал все
судебные иски.
- И что будет?
- Закон не может заставить вас платить.
Она уже слышала эти слова, очень давно. Именно такой совет дали ее
матери, когда ее бросил Боб Фаркуар. Возвращаемся к старому.
- И тогда счета пошлют моему мужу?
- Если смогут разыскать его. Вы знаете, где он?
- Нет... нет.
Направить сотню счетов Джозефу, который не сможет заплатить? А потом
они вернутся к герцогу в сопровождении письма с угрозами? И тогда счета
вернутся к ней. Выхода не было.
- Я получил еще одно письмо от твоего пьяницы, - говорил ей герцог.
Она каждый раз содрогалась при этих словах, повторявшихся почти
еженедельно.
- Надеюсь, ты их выбросил?
- Напротив. Я их все передал Эдаму. Он начал наводить справки.
Справки... что он имеет в виду, какие справки? Она не осмеливалась
спросить. У него было странное настроение: он в задумчивости ходил по
комнате, и создавалось впечатление, что во всем он винит себя. Его нервы
были натянуты, как струна. Что-то происходило, но он не хотел рассказывать
ей. В последнее время он довольно часто стала передавать через своего слугу:
"Не жди к обеду. Я не знаю, когда вернусь сегодня вечером".
Он был не похож на себя. Обычно он с облегчением сбрасывал с себя весь
груз штабных дел и отдыхал.
В доме не было никого, кто мог бы раздражать его. Стояла тишина, не
шумели дети. Мери и Элен уехали в школу Тейлоров (существование которой
поддерживалось главным образом за счет ее взносов), а Джордж, которому уже
исполнилось восемь, разыгрывал из себя важную персону в Челси, своего рода
миниатюрном военном училище, которое готовило к поступлению в Марлоу.
Она продолжала развлекаться, но в одиночестве, без гостей и без
хозяина: с Фитцджеральдами, отцои и сыном, с Расселлом Маннерсом,
Коксхед-аршем - с той же преданной ей компанией, однако ее интерес к ним
исчез. Она была вынуждена продолжать играть свою роль. Ее смех был сплошным
притворством, ее улыбка была натянутой, разговор она поддерживала чисто
автоматически. И теперь в ее душе поселился страх: "Моя власть становится
все меньше и меньше... она ускользает от меня".
Однажды утром к ней заехал господин Эдам, который уверял, что герцог
приказал ему навести справки по поводу даты ее свадьбы, ее местожительства
до свадьбы, по поводу всех событий в ее жизни.
Она встретила его с ледяной вежливостью.
- Мое прошлое никого не касается, кроме меня. Ни вы, ни Его Королевское
Высочество не имеете права вмешиваться в мою жизнь.
- Осмелюсь спросить, мадам, действительно ли все годы вы знали о том,
что ваш муж, Джозеф Кларк, жив, и можно ли ваше утверждение, будто вы
считали себя вдовой, назвать неправильным?
- Вовсе нет.
- Прекрасно. Тогда как же получилось, что судебный иск, который был
предъявлен вам в 1804 году и который вы скрыли от Его Королевского
Высочества, был приостановлен вашим поверенным, утверждавшим, что вы -
замужняя женщина?
Как ловко ее загнали в угол. Она пожала плечами.
- Мы с поверенным решили, что это наилучший выход. У меня никогда не
было никаких доказательств смерти моего мужа.
Его холодное и вежливое лицо осталось бесстрастным.
- У вас есть свидетельства о рождении ваших детей?
- Нет, не думаю. А зачем они вам?
- Один человек, имени которого я не хочу упоминать, предложил мне
проверить, не были ли ваши дети рождены до свадьбы.
Великий Боже! Какая наглость. Теперь все понятно. Он послал своих ищеек
в Хокстон, они обшарили все окрестности на Чарльз-сквер, перепутали Джозефа
с его братом Джоном и повесили на нее весь выводок Джона, у которого дети
почти взрослые.
- Ошибка произошла из-за первой буквы имени, - сказала она. -
Возвращайтесь в Хокстон и проверьте ваши сведения. У моего мужа есть еще
один брат, священник, у него те же инициалы, но зовут его Джеймс. Если это
облегчит ваше расследование, я с готовностью признаю, что вышла замуж за
всех трех братьев.
- Ваша дерзость не поможет вам, мадам, мне очень жаль. Соблаговолите
назвать мне день и место, где состоялось ваше бракосочетание.
Да будь она проклята, если сделает это! Пусть побегает. Она вспомнила
свадьбу матери и Боба Фаркуара. Пусть расследует и это, если ему хочется. У
нее такое бурное прошлое.
- В Беркхэстеде, - ответила она. - Идите и проверьте записи. Вы найдете
там некоторые упоминания о моей семье. А если вам хочется еще глубже влезть
в мое прошлое, вам придется отправиться в Шотландию. Покопайтесь на
вересковой пустоши, принадлежавшей клану Маккензи, или поищите в Абердине.
Охваченная яростью, в тот вечер она забыла о всякой осторожности.
Герцог приехал домой к обеду, и она тут же накинулась на него.
- Как ты посмел прислать ко мне этого человека и позволить ему
расспрашивать меня? Совать свой отвратительный нос в мои дела?
Она захватила его врасплох. Он был озадачен.
- Если ты имеешь в виду Эдама, то я здесь ни при чем. Я просто попросил
его разыскать твоего мужа и послать его ко всем чертям, чтобы он больше не
приставал к нам.
- Хорошо, передай ему, что в следующий раз двери для него будут
закрыты. Меня никогда в жизни так не оскорбляли. - Ей хотелось устроить
скандал, чтобы как-то снять с себя напряжение; запустить ему в голову
бутылкой и разбить ее - и голову, и бутылку. Неважно. Но он не вставал из-за
стола. Он продолжал сидеть с хмурым видом, с тем же выражением на лице,
которое она видела уже в течение нескольких недель. Угрюмый, погруженный в
себя, он был похож на несправедливо обиженного мальчишку.
- У меня нет времени возиться с этим. Слишком много дел. Работа в штабе
буквально убивает меня, не говоря уже о болтовне этого Гринвуда, да и Эдама
тоже.
- И все же, - сказала она, - ты находишь время появляться в театре. Я
видела сообщение во вчерашней газете. В тот вечер ты прислал слугу
предупредить, что не приедешь, так как тебя задержал король.
- Так и было. К тому времени, когда я разобрался с делами в штабе, было
уже поздно заезжать сюда.
- Королевский театр. Госпожа Карей... Она хорошо танцует?
- Так себе. Я даже не заметил.
- Возможно, ты заметил ее на ужине, устроенном после спектакля?
Он покраснел, допил свой портвейн и промолчал. Значит. Вилл Огилви
оказался прав, ежду ними что-то было. Она сжала руки, стараясь сдержать
себя.
- Я понимаю, она высокая. Это преимущество. Не надо наклоняться: она с
тобой одного роста. Но ведь танцовщице не нужен ужчина со сломанной ногой.
Он не успел ответить, так как внизу послышался страшный шум. Свалка в
кухне, слуги подрались? Марты, которая поддерживала порядок, уже не было:
она вышла замуж и уехала.
- Пирсон, в чем дело?!
В холле послышался шепот, чье-то бомотание, голоса. Герцог надулся, как
индюк. У него появилась веская причина прекратить разговор и не отвечать ей.
- Боже мой! Я-то думал приехать домой и отдохнуть! А тут слуги дерутся.
Хороший дом. В казарме и то спокойнее.
- Или в театральной гримерной.
Вернулся Пирсон, вид у него был виноватый.
- Прошу прощения, мадам, но там какая-то женщина заявляет, что она
законная жена угольщика. Того, за которого месяц назад вышла госпожа Фавори.
Она вопит и требует справедливости.
- Выгоните ее. - Губы герцога сжались.
- Они борются с ней, Ваше Королевское Высочество. Вы не представляете,
какие выражения она употребляет.
- Что она говорит?
- Она говорит, что вы, мадам, заставили ее муже бросить ее, разрешили
ему приходить сюда, на Глочестер Плейс, чтобы видеться с госпожой Фавори;
что внизу творятся совершенно непозволительные вещи, не говоря уже о том,
что делается наверху. Она сказала, что этот дом не что иное, как... - Он
замолчал и кашлянул, проявляя тем самым свою верность.
- Выгоните эту женщину, - повторил герцог, - или заприте ее где-нибудь.
Возьмите себе в помощь лакея.
- Слушаюсь, Ваше Королевское Высочество.
Скандал внизу возобновился с новой силой. Стены были тонкие, поэтому
они услышали последние слова женщины:
- Во всем виновата ваша хозяйка, эта грязная шлюха. Затащила к себе в
постель женатого мужика, да к тому же герцога!
В другой ситуации эти слова послужили бы поводом для шуток и веселья,
она передразнивала бы ее, а он смеялся бы надо всем. Но не сегодня. Они
сидели в полном молчании, совершенно чужие друг другу, не видя ничего
смешного. Достоинство прежде всего.
- Пойдем наверх?
Пианино так и осталось закрытым. Они не разговаривали, делая вид, что
читают. Часы в кабинете мерно отсчитывали время. Когда пробило одиннадцать,
прозвучал заключительный аккорд этого дня: у входной двери зазвенел
колокольчик, началась перебранка. Герцог отшвырнул свою книгу.
- Если опять та женщина, я вызову охрану.
Послышались шаги на лестнице, и вошел Пирсон.
- Простите за беспокойство, Ваше Королевское Высочество... Мадам, это к
вам, очень настойчивый мужчина. Он назвал себя Джозефо Кларком.
Ну вот... свершилось. Джозеф не мог бы выбрать лучшего момента, даже
будь он дьявольски умен. Полное поражение, конец. Еще несколько секунд, и
она может признать себя побежденной...
- Спасибо, Пирсон, я приу его. Проводите его в маленькую комнатку
внизу. И будьте рядом, вы можете мне понадобиться.
Она встала и сделала реверанс. Герцог не смотрел на нее. Он не понял
иронии, а может, он принял ее жест как должное. Она спустилась вниз и
направилась в переднюю, где обычно ожидали посетители. Там стоял Джозеф, а
вернее, его тень, нет, даже не тень, а жалкое подобие, карикатура.
Потрепанный, в изношенной одежде, с длинныи седыми волосами, с опущенными
плечами, обрюзгший и расплывшийся, с глазами, превратившимися в щелочки на
отекшем лице, небритый, с проваленным ртом и растрескавшимися губами.
И вот за этого человека она когда-то вышла замуж, это человек, которого
она любила, отец ее детей, отец Джорджа.
- Что ты хочешь? - спросила она. - Покороче, у меня гости.
Он не отвечал и пристально разглядывал ее, одетую в вечернее платье,
сверкающую драгоценностяи, с красиво уложенными волосами. Потом раздался его
смех, дурной, бессмысленный пьяный хохот.
- Ты выглядишь восхитительно, - забормотал он, глотая слова и шепелявя,
- розовый всегда шел тебе. Ведь ты и замуж выходила в розовом? Я помню и
платье на спинке кровати. Потом ты надевала его по воскресеньям на Голден
Лейн. Но без этих безделушек. А бриллианты идут тебе. Я не мог покупать тебе
бриллианты, не было денег. Я изо всех сил старался экономить, но ты все
тратила.
Бессвязная болтовня, пьяный бред. События прошлого виделись ему сквозь
пелену его мечтаний.
- Если ты пришел для того, чтобы сказать мне все это, ты зря теряешь
время. - Ее сердцем владедо единственное чувство: гнев. Перед ней была
пустая, лишенная жизни оболочка. Она даже не испытывала к нему жалости. Он
был мертв.
- Я хочу, чтобы ты вернулась. Я хочу Мери и Элен. Я хочу своего сына.
- Ты иеешь в виду, что ты хочешь денег. Прекрасно, сколько тебе надо? В
доме есть всего двадцать фунтов. Могу дать их тебе. Тебе хватит примерно на
неделю, пока не опустошишь все бутылки.
Он сделал шаг по направлению к ней. Она отошла к двери.
- Дом полон слуг. Стоит мне приказать, и они вышвырнут тебя на улицу,
так что не дотрагивайся до меня.
- Он здесь?
- Кто?
- Его милость... - Он попытался прикрыть рукой глупую ухмылку, потом
заговорил тише, кивнув головой в сторону двери. - Я его хорошо напугал. Я
встречался с его поверенным. Не доводите дело до суда - вот что они говорят.
- Ты хочешь сказать, что виделся с Эдамом?
Он опять ухыльнулся и подмигнул. С пьяным торжеством помахал пальцем.
- Видел какого-то типа, - он тщательно подбирал слова. - Сказал, что он
казначей, не помню, как его звали. Я рассказал ему свою историю. О, я
постарался описать ему все подробности: как мы целовались и обнимались в
переулке и как ты облапошила того печатника, не сказав, что твой отчим
заболел. Я рассказал ему, как ты довела моего брата до самоубийства,
растратив все его состояние и мои деньги, а потом, прихватив последние
гроши, ускакала, когда я лежал при смерти. У меня создалось впечатление, что
этот тип был очень благодарен за рассказ. Он выразил свое искреннее
сочувствие и сказал, что предупредит его милость.
Она позвала Пирсона.
- Проводите этого человека до двери.
- Не спеши, - проговорил он, - я еще не все сказал.
- С меня достаточно.
- Я знаю даже о мелочах. Как ты свою собственную сестру превратила в
кухарку. Дочку Боба Фаркуара: нарядила ее в передник. Я рассказывал ему, что
твоя мать содержала меблированные комнаты, которые служили маскировкой для
кое-чего другого. О, да! Он был так рад, все записал в маленькую книжечку.
"Спасибо, господин Кларк, ваши сведения оказались очень кстати".
В передней стояли Пирсон и лакей, они все слышали. Они смотрели на нее
округлившимися глазами, ожидая дальнейших приказаний.
- Выгоните его.
Никакой ссоры, никакого шума. Совсем не так, как выгоняли жену
угольщика. Он прошаркал через холл, кланяясь, искоса полгядывая на нее,
теребя в руках шляпу.
- Я жду тебя и детей в субботу. На днях будет годовщина нашей свадьбы.
Мы, как всегда, отпразднуем по-семейному. Ты помнишь, какие праздники
уустраивались на Голден Лейн?
Его подтолкнули, чтобы он быстрее убирался с лестницы. Дверь закрылась.
Отводя глаза, Пирсон повел лакеев в помещение для слуг. Повернувшись, она
увидела, что на верхней площадке стоит герцог.
- Я избавилась от него.