ы не устроила какая-нибудь жалкая квартирка.
Это  его второй  дом.  Он сам так  его называет.  И,  по  правде говоря, его
единственный дом.
     - Он тебе нравится?
     - Возможно... но дело  не в этом. Просто я  не могу и не хочу просить у
него денег. У него  нет денег на  меня, поэтому  мне пришлось заниматься вот
этим. - Она показала списки, которые передал ей Френч. -  Если хочешь знать,
коррупция есть  везде.  Политики,  священники, военные  -  все  одним  миром
мазаны.  Ты  слышал  последние  сплетни? Чем,  ты  думаешь,  занимался  лорд
Мелвилль в адмиралтействе? По этому  поводу собираются  создать следственную
комиссию.
     - Тем более тебе следует быть осторожнее.
     - Ну, они  будут целый год совещаться  за закрытыми дверями,  а в конце
концов окажется, так говорит герцог, что ничего не доказано.
     -  Удивительно.  Очень   сомневаюсь.   Радикалы  не  дадут  этому  делу
заглохнуть, оно для них очень важно.
     -  Пусть всех нас признают  виновными в  мошенничестве - что  это даст?
Пока есть возможность, я буду держаться на плаву.
     Он поцеловал ее и ушел. Она чувствовала, что он осуждает ее. Даже своим
поцелуем он  упрекал, обвинял ее. Ну ладно... если так, говорить больше не о
чем. Он  должен держаться подальше  от ее  дома  и не  приходить больше.  Он
наказал скорее себя, чем ее: ведь она могла обойтись без него. Ее жизнь была
настолько   заполненной,  что   не   оставалось   времени   размышлять   над
недовольством  друзей или  бывших  любовников, таких,  например,  как  Билл.
Сочувствие -  да, но никаких упреков  и порицаний. Эта менторская брюзгливая
манера  в  ее-то положении.  Он  все  еще обращается с ней, как  с девочкой,
которая сбежала от своего мужа, он не понимает, как она изменилась.
     Мужчины,  с которыми она теперь общалась, были значительными фигурами в
свете, и  на их фоне Билл выглядел простаком... привлекательным, но скучным.
Больше всего ей  нравился Джеймс Фитцджеральд, член  парламента от Ирландии,
великлепный оратор и адвокат, с острым  как жало языком. Он любил, потягивая
бренди, вполголоса рассказывать о скандалах, случавшихся в ирландском высшем
свете, вытаскивая  на свет  все  тайны известных протестантских семей. Очень
часто к  обеду приглашали Вильяма Коксхед-Марша, близкого друга герцога.  Он
говорил, что восхищается  ею, что готов беспрекословно ей повиноваться. Если
она устала от  герцога,  он  предоставит ей дом в Эссексе -  только шепните.
Сказано это было тихим голосом и  сопровождалось пожатием колена под столом.
Билл  Будл, Расселл Маннерс  - все они намекали на одно и то же. Они льстили
ей,  баловали  ее -  легковесная чепуха, которая, естественно, принималась с
улыбкой и некоторой долей сомнения, но всем при этом было весело.
     Она сожалела, что ее венценосный  любовник не вел светский образ жизни.
Дом, обставленный с таким вкусом, как нельзя лучше подходил для приемов. Для
обедов, музыкальных вечеров - ей  так нравилось развлекаться. Он  же  любил,
чтобы к  ним изредка заходили его друзья  -  никаких толп,  - и  предпочитал
спокойно  посидеть после обеда и  послушать, как  она  поет,  или сыграть  в
карты,  даже с Мей Тейлор! Он напоминал Мери Энн Боба Фаркуара, у  него были
довольно простые вкусы, вкусы представителя среднего класса, что казалось ей
очень странным. Его привлекали непристойные шутки или песенки. Он надрывался
от хохота, когда слуга проливал суп. Скачки он считал единственной темой для
разговора. Он был безмерно счастлив, когда ему удавалось провести весь вечер
с приятелями, которые  тоже  обожали конный  спорт. В то время  как  принц и
госпожа  Фитцхерберт...  Впрочем, оставим  это. То  общество было совершенно
другим. У принца был собственный круг знакомых -  Чарли Фокс и другие сливки
общества,  сверкающие и  сияющие, обожавшие развлечения. Что поделаешь: если
ему  нравится возвращаться из  штаба  и ползать на  коленях,  кувыркаться  с
детьми,  она не  может помешать ему. Лучше играть  в  пикет  с Мей Тейлор на
Глочестер Плейс, чем сидеть рядом с леди Хертфорд в Карлтон Хаузе.
     Однако  ее задевало, что приглашения приходят  не  так часто.  "Госпоже
Кларк, на дом. Вечерний прием. Экипажи будут  поданы в одиннадцать", а внизу
приписка  мелкими   буковками:   "чтобы   встретиться   с  Его   Королевским
Высочеством, герцогом Йоркским". Он обычно отшвыривал приглашения.
     - Если  бы ты весь день, с девяти до  семи, провела в заботах  об армии
Его Величества,  тебе  захотелось бы отдохнуть и расслабиться, а не набивать
свое брюхо и обсуждать какую-то чушь со всякими идиотами.
     - А принц Уэльский и госпожа Фитцхерберт развлекаются...
     - Он  не работает, поэтому он и развлекается.  Надо же ему как-то убить
время.
     -  Ты смог бы гораздо  больше  выяснить и узнать, устрой  мы  несколько
приемов. Для политиков и других интересных людей - вовсе не для отбросов.
     - Все  политики - жулики. Пусть ими занимается мой брат. К  тому же мне
нечего выяснять -  я  терпеть  не могу интриг. В чем дело, мой  ангел?  Тебе
скучно, тебе надоело мое общество?
     - Естественно, нет... только...
     - Принимай их,  когда меня нет...  я ничего не  имею против. Ты  можешь
делать все, что захочешь.
     Но дело было  не в этом. Она жаждала славы, чтобы все видели ее рядом с
ним,  чтобы ей кланялись и улыбались, чтобы  дом был наполнен титулованными,
не  ниже графа,  гостями, в  сверкающих  бриллиантах. Чтобы  они, получив ее
приглашение, девчонки из грязного переулка,  которой  удалось выловить такую
крупную рыбину, счастливо улыбались и виляли хвостами от радости.
     Иногда он соглашался. Они устроят прием.  Десять-двенадцать человек, не
больше, и чтобы  ушли пораньше.  И тогда весь дом начинал ходить ходуном, на
кухне работали два повара, нанимали человека в помощь Пирсону. Подавали пять
или шесть перемен,  на  серебряных  сверкающих блюдах (чеки  за которые она,
хвала  Господу, оплатила принесенными полковником Френчем деньгами), а потом
звучала музыка, при  этом  она сама играла на  арфе,  и все ей аплодировали.
Лица, улыбки, смех, шум голосов - и герцог,  возвышающийся над  всей толпой,
заложив   руки   за  спину,  подмигивающий,   снисходительный,  дружелюбный,
восхваляющий  ее громким голосом: "Поверь мне, она их всех за пояс заткнет в
Воксхолле!" Быстрый поцелуй, который все  заметили - она видела их лица. Это
были те  мгновения,  когда она,  как  нектаром,  упивалась своей  властью  и
очарованием, испытывая истинное блаженство. А  после их ухода она  окидывала
взглядом остатки пиршества, мокрые пятна от пролитого вина на стульях, и все
это превращалось в символы ее триумфа, отблеск ее славы.
     - О, сэр... я так счастлива. Мне так понравилось.
     - Что, выступать в качестве хозяйки?
     -  Только в том случае, когда вы выступаете в роли хозяина. Без вас это
ничто.
     Лежа рядом с ним, слишком взволнованная, чтобы спать, она заглядывала в
будущее,  она  предавалась  мечтаниям,  довольно  смелым, о  том,  что может
произойти, о людях, которые могут умереть: о принце  Уэльском, который,  как
говорили, никогда не отличался хорошим здоровьем,  о  болезненной  принцессе
Шарлотте, о герцоге, преполагаемом наследнике, о постоянно больном, выжившем
из ума  короле...  Герцог с такой легкостью  правил бы  страной. И  тогда...
какое великолепие! Какое будущее!
     А  пока  она  наслаждалась пьянящим  ощущением власти, которую она пила
маленькими  глотками:  возможность заниматься назначениями и перестановками,
превращать  майоров  в  полковников  -  мелочь, но  все  равно  выгодно. Как
замечательно отправлять Сандону написанные в спешке после завтрака записки:

     "Соблаговолите просмотреть завтра вечером "Газетт", так как, я полагаю,
там появятся  интересующие вас имена.  Награда за  мои  хлопоты о назначении
майором  составляет семьсот  гиней, так что, если  у  вас есть еще желающие,
сообщите им о цене.  И если у  вас есть,  что сказать мне, я буду в городе в
понедельник..."

     Потом шло другое письмо:
     "Я  убеждена,  что  деньги  не  играют  основной  роли  в  жизни,  но я
разговаривала  с одним  человеком,  который  хорошо знает  цены. Поэтому  вы
должны сообщить Бэкону и Спеддингу,  что  каждому из  них придется доплатить
еще  по  двести, а капитанам - по  пятьдесят. Сейчас за старших офицеров мне
предлагают  тысячу сто. Вы должны  прсилать ответ на  это письмо немедленно,
так как я буду говорить с Ним. Я выполнила свои обязательства, сообщив о вас
Г. ... Сегодня вечером я буду в театре".

     А потом, после некоторых раздумий, приписка:
     "Госпожа  Кларк  шлет  свои  наилучшие  пожелания  капитану  Сандону  и
считает, что  ему не стоит появляться в  ее  ложе сегодня  вечером,  так как
сегодня в  театр приедет Гринвуд, который будет  следить,  куда  обращен ваш
взор.  Ему не стоит  знать,  что  капитан Сандон имеет какое-то  отношение к
набору рекрутов. В противном случае это может оказаться опасным как для него
самого, так и для госпожи Кларк".

     Но не всегда  все выходило по плану. Она хлопотала  за  просителей,  но
новое назначение срывалось по их же вине.

     Еще письмо Сандону:
     "У меня  неприятность: вам известно мое финансовое положение.  Я решила
поговорить по поводу Спеддинга во вторник, но его полк так плохо  действовал
на маневрах, что  герцог разозлился и приостановил  назначение всех офицеров
этого полка! Он  заявил об  этом  полковнику  Уэмиссу. Сегодня он собирается
ознакомиться  с  подробным  изложением  фактов, так как  Спеддинга  давно не
видели в  полку,  а ведь он является старшим  офицером. Если  же  он получит
повышение, то  только  благодаря моим  усилиям.  Мне придется приложить  все
усилия из-за того,  что герцог  очень рассержен на вас: при вашей  последней
встрече вы обещали ему триста  иностранцев, но не  выполнили обещания. Я уже
говорила вам, что дело надо делать постепенно: его  чиновники слишком хитры.
Пусть Спеддинг напишет  свой  послужной список  и отправит его мне, чтобы  я
могла показать его герцогу. Прощайте".

     Иногда  в  верхнем углу письма она  делала  приписку: "Сжечь", а иногда
забывала:  когда  все  шло  гладко,  предосторожности  казались   излишними.
Однажды, в конце  июля,  ее охватила паника.  Полковника Клинтона,  военного
министра,  сменил полковник Гордон, более наблюдательный и более бдительный.
Повсюду ходили слухи, что новый министр хитер и ловок,  что  он,  обнаружив,
что  работа  в его  департаменте идет  из  рук вон плохо, намерен  тщательно
разбирать все вопросы. Срочное письмо Сандону:

     "Я  покидаю город  и прошу вас быть  очень осторожным,  в особенности в
том, что касается упоминания моего  имени. Я знаю, что у вас есть враги, так
как вчера Г. был атакован целой толпой лиц, которые  ругали вас на  чем свет
стоит. Он чем-то недоволен, но он ничего мне не скажет".

     "Интересно, - спросила она  себя,  - чем  недоволен  герцог - тем,  что
Гордон  задает вопросы  и  сует  свой нос  в  то,  чего никогда  не  касался
Клинтон?"  Вокруг  начались разговоры по  поводу набора  рекрутов, постоянно
возникали  какие-то  слухи.  Слишком  много  было  посредников.  Не  Огилви,
конечно, ему можно доверять, но, возможно, Френч в Ирландии или даже Корри?
     - Это вы распустили язык?
     - Мадам, я протестую...
     -  Пошли  кое-какие  слухи,  и  Его  Королевскому  Высочеству  об  этом
известно. Если  у вас  сохранились  мои  письма,  касающиеся дел  с  набором
рекрутов, - вы же знаете,  на что я намекала, - ради  всего святого, сожгите
их. - И он ушел с побелевшими от страха губами.
     - Успокойтесь, - сказал Вилл. - Со временем все уляжется. "Новые метлы"
всегда лезут не в свое дело. Дайте Гордону поруководить.
     - Вы поклялись, что в этом деле нет ничего опасного.
     - Так и есть. Дайте ему время, чтобы принять дела.
     Приняв дела, Гордон  тут же  взял бразды правления в свои руки.  Первым
действием  нового  руководства  было  письмо,  разосланное   всем  армейским
агентам. Датировано оно было двадцать восьмым сентября 1804 года.

     "Джентльмены, Его Королевское Высочество главнокомандующий имеет веские
причины  считать,  что  между офицерами агентства и  лицами, именующими себя
армейскими   посредниками,  имеется  преступный  сговор,   цель  которого  -
получение  доходов  в   результате  действий,  противоречащих   существующим
правилам и установкам.  Главнокомандующий считает необходимым препятствовать
этой деятельности, наносящей непоправимый урон армии. Я уполномочен привлечь
ваше внимание к этому важному вопросу и уведомить о необходимости  сохранять
максимальную бдительность  с целью  предотвратить в меру  ваших возможностей
любые сношения между офицерами ваших агентств и этими  лицами. В том случае,
если   подобная  деятельность  осуществлялась  через  какое-либо  агентство,
главнокомандующий   будет  считать  своим  долгом  рекомендовать  командирам
соответствующих соединений отказаться от услуг этого агентства.
     Я  уполномочен  рекомендовать   вам  довести  до  сведения   командиров
подразделений,  прикрепленных  к  вашим  агентствам,  что   Его  Королевское
Высочество  крайне  неодобрительно  относится  к  подобной  деятельности,  и
заверить  их,  что,  если  какой-либо  офицер   будет  замечен  в  связях  с
вышеназванными  лицами  после  даты,  проставленной  в  данном  письме,  его
деятельность будет немедленно прекращена и офицер предстанет перед Королем с
обвинением в неподчинении приказам главнокомандующего.

     Подписано: Дж.У.Гордон".

     "Сможем  ли мы  пережить это без потерь?" -  спрашивала себя Мери  Энн,
наблюдая из окна своего  дома в  Уэйбридже  за  осенними листьями и поджидая
герцога, который  должен был возвратиться из Отландза от герцогини. Всего-то
и  осталось  что  благодарственная записка от  одного капитана, которая была
выброшена в камин, и четыреста фунтов, спрятанные за корсажем.

        "Глава 6"

     Но игра продолжалась, правда, медленно и тайно.  Она уже слишком далеко
зашла,  чтобы  идти  на  попятный,  она  увязла  по  самое  горло. На  время
количество просьб уменьшилось: рыбка испугалась, но через  год просьбы вновь
пошли  сплошным потоком. У  нее не  было  другого  способа  обеспечить  свое
существование. Расходы на содержание обоих домов удвоились, потом утроились,
и она совершенно  не  представляла, на  чем бы сэкономить. Каждый день к ней
приходила Марта с жалобами.
     -  Мяснику  не уплачено за три месяца, мэм. Он  говорит, что  больше не
будет нам ничего поставлять, пока мы не расплатимся с ним.
     - Марта, не прставай ко мне, у меня урок рисования.
     Каждый  день  какой-нибудь урок -  пения, рисования, танцев,  чтобы  не
отстать от последней городской моды. Новым повальным увлечением был  рисунок
по бархату.
     -  Если я  не буду приставать к вам,  мэм, они будут приставать ко мне.
Мясник говорит, что это я утаиваю деньги.
     - Вот, возьми.
     В ящике стола, в самом дальнем углу, лежали деньги, предназначенные для
ювелира, - пара  сережек, которые великолепно смотрелись с белым, она должна
была их иметь - часть денег можно отдать мяснику.
     - Торговец углем недоволен, мэм. На прошлой неделе он все время ворчал,
когда разгружал уголь. А следующую порцию придется заказывать уже через пару
дней: ведь камин горит в каждой комнате.
     Еще немного денег из ящика, чтобы заплатить угольщику. В первую очередь
надо платить более мелким торговцам, это справедливо. Ювелир может подождать
или забрать сережки.
     - Марта, все  мясо  съедает кухонная прислуга. - Кухонная прислуга была
главным козлом отпущения. - Его Королевское Высочество и я едим совсем мало.
Все самые крупные куски попадают вниз. Я знаю, я сама видела.
     - А  чего, мэм,  вы могли  ожидать? На кухне  работают  десять человек.
Мужчины нуждаются в пище, их надо кормить.
     Десять человек - неужели нужно такое  количество работников  на  кухне?
Однако  в доме  постоянно  появлялись новые  слуги, которые  прислуживали за
столом. Ведь  кухарки не сядут за один  стол с  судомойками,  горничные  - с
лакеями; те, кто отвечает за постели, не будут мыть посуду.
     - О, Марта, проследи за этим. У меня нет времени.
     Возобновим прерванный урок, а вечером - в Кенсингтон, в театр. Завтра -
Уэйбридж, опять постоянное требование денег, теперь уже со стороны  прислуги
загородного дома. Летом ей захотелось выращивать овощи, но вместо небольшого
садика  позади  дома по чьей-то ошибке  были огорожены три  поля  -  неверно
переданное приказание, халатность,  и  теперь  ей  приходилось  содержать  и
кормить двух  рабочих  лошадей. Это значило, что при них обязательно  должен
быть человек:  ее грумы умели обращаться только с лошадьми  для экипажей. Но
где этот человек будет жить? Ему нужен коттедж: у него жена и четверо детей.
     Так и  продолжалась эта сумасшедшая  карусель, которая,  раскрутившись,
никак  не останавливалась.  Кроме  торговцев  и слуг,  к  ней  приставали  и
домочадцы. Хвала Господу, Джеймс Бертон ни разу не заикнулся о ренте, но дом
на Тэвисток Плейс все  равно надо  оставить  для матери и  Изабель,  которая
обручилась  с одним  из братьев Тейлоров после того,  как их дела  несколько
пошатнулись.  Отец Мей неудачно сыграл на  бирже,  и беняжка МЕй была  вся в
слезах. Вынужденные покинуть свой дом, они с сестрой подумывали о том, чтобы
открыть школу, но без посторонней помощи об этом не могло быть и речи.
     Ей придется еще раз залезть в ящик и каким-то образом раздобыть пятьсот
фунтов, чтобы помочь Мей и  ее сестре организовать школу в Айлингтоне. И еще
двести фунтов на свадьбу Изабель. Но оказалось,  что деньги  кончились... ей
не удалось удержать их.
     Следующей проблемой стал Чарли. Ему не  понравилось в 13-м полку легких
драгун, и  он  хотел сменить место службы. Может его сестра устроить это? Он
обратился со своей  просьбой не вовремя,  в тот  момент, когда  между ней  и
герцогом возникла некоторая напряженность. Но ей удалось уладить это дело, и
его перевели в 7-й пехотный полк, стрелком-пехотинцем. Шесть  месяцев спустя
он опять примчался к ней.
     - Я терпеть не могу этот 7-й полк. Я хочу на другое место.
     - Но, дорогой мой, ты говорил то же самое в сентябре.
     - Я знаю. Это была ошибка,  я очень  жалею. В 7-м полку я  как в аду, к
тому же мне больше нравится кавалерия. Мне сказали, что меня могут перевести
в  14-й  драгунский полк, но,  естественно,  этого  придется  добиваться. Ты
можешь устроить?
     -  Посмотрим...  но ты  должен  понять,  что  больше  нельзя  играть  в
солдатики.
     - По всей вероятности, я доберусь до самых верхов в полку драгун.
     Она  не была  в  этом уверена,  но  промолчала. Дело  в том,  что Чарли
наконец понял, в каких она отношениях с герцогом, и  до нее дошли слухи, что
в полку  это  очень не понравилось: "Скажи своему братцу, чтобы он заткнулся
или ему будет плохо. Он и так  слишком молод  для  своего  звания,  пусть не
высовывается!"
     Когда  с Чарли все уладилось, как она  надеялась, донесся крик о помощи
от Сэмми.  Бедный Сэмми  Картер, который,  как она надеялась,  отправился за
море и который был счастлив стать прапорщиком. Но  все  оказалось  иначе: он
торчал на транспорте, который стоял в море недалеко от Спитхеда.

     "Глубокочтимая мадам (он писал с  транспорта  "Кларендон"). Вынуждаемый
ужасным положением, в котором я нахожусь, и зная вашу доброту, я надеюсь, вы
простите меня за смелость опять обращаться к вам. После того, как я отправил
вам  свое последнее письмо, наш транспорт загрузился, и сейчас я  нахожусь в
море.  Мое  положение  трудно описать. У  меня нет  никакого  снаряжения для
путешествия,  нет  денег, чтобы  купить  необходимые  мелочи. Мне приходится
каждую ночь четыре часа  стоять в карауле, мне  нечего есть, кроме солонины,
которую я получаю три раза в неделю, и воды. Ром здесь такой отвратительный,
что ег