ила мисс Бетти, наверно, раз
     сто.
     -- Спасибо, Текла.
     -- Вы не пошли в синагогу в такой большой
     праздник? -- упрекнула она.
     Я не нашелся что ответить. Прошел  к  себе.  Разделся и лег, не зажигая
света.  Но заснуть  не мог.  Что  мне остается после того,  как  истрачу  те
несколько злотых, что сейчас у меня в кармане? Как заработать? Я был удручен
всем этим.  Файтельзон хотя бы читает лекции, и благодаря этому у  него есть
минимальный заработок. Он принимает деньги от Селии,  от других женщин. И за
квартиру в муниципальном доме он платит лишь тридцать злотых. А я взвалил на
себя ответственность за больную девушку.

     Наконец  я  крепко  заснул.  Пробуждение  мое  было  внезапным.  Звонил
телефон.  Наручные  часы  показывали  четверть  второго.  Слышно  было,  как
прошлепала босыми  ногами Текла.  Она  открыла дверь и прошипела: "Это вас".
Возмущение было в ее голосе: еврей не должен осквернять самый светлый день в
году.  Я вылез из постели и  в  коридоре  натолкнулся на Теклу.  На ней была
только ночная  сорочка. Я взял  трубку.  Звонила  Бетти. Голос  был хриплый,
сварливый, какой бывает во время ссоры:
     -- Ты должен сейчас же прийти в отель.
     Я звоню в Йом-Кипур, посреди ночи. Это не
     пустяк.
     -- Что такое?
     -- Дозваниваюсь, тебя целый день. Где ты
     шляешься в Йом-Кипур? Я не сомкнула глаз
     прошлой ночью и ни на минуту не прилегла се
     годня. Сэм очень болен. Ему надо делать опе
     рацию. Я ему все про нас рассказала.

     -- Что с ним? Зачем было говорить ему? I
     -- Прошлой ночью он встал в туалет, но не
     смог помочиться. Были такие боли, что я вы
     звала скорую помощь. Они спустили мочу
     катетером, но он хочет оперироваться. Ло
     житься в больницу здесь не желает. Сэм на
     стаивает, чтобы мы вернулись в Америку, к
     его доктору. Здешний врач считает, что у него
     слабое сердце и операцию он не перенесет.
     Дорогой, у меня такое чувство, что ему уже не
     помочь. Сэм отозвал меня в сторонку и гово
     рит: "Бетти, игра сыграна, но я хочу позабо
     титься о тебе". У него был такой голос... Я не
     выдержала. Рассказала ему всю правду. Он
     --
     хочет поговорить с тобой. Садись на  извозчика и давай  прямо сюда.  Он
теперь как  отец мне --  ближе, чем отец.  Я понимаю, сейчас  Йом-Ки-пур, но
время не ждет. Ты придешь?
     -- Да, разумеется, но не надо было говорить
     ему.
     -- Мне вообще не надо было на свет родить
     ся! Скорее же! -- И она положила трубку.
     Я стал  поспешно  одеваться, но в  спешке вещи  выскальзывали  из  рук.
Оторвалась пуговица и закатилась под кровать. Пытаясь найти ее, я нагнулся и
разбил лоб. В комнате  было  тепло,  но меня била дрожь. Аккуратно закрыв за
собой  дверь,  я осторожно спустился  по темным ступеням. Второй раз за  эту
ночь я позвонил, и дворник опять отпер мне. На улице было мокро -- вероятно,
прошел дождь. Кругом ни  души. Я  стоял на обочине тротуара, надеясь поймать
такси.  Вскоре  стало  ясно, что так можно простоять  всю ночь --  и ни одна
машина не  появится.  Тогда  я  решил  идти  по  Белянской по направлению  к
Краковскому  предместью.  Прошел только один трамвай, и тот мне навстречу. Я
уже не шел, а бежал. Вот и отель. Портье дремал перед конторкой с ключами. Я
постучал в  дверь к Бетти. Ответа не было.  Снова постучал, и Бетти открыла.
На  ней была  пижама, на ногах шлепанцы. Лампы сияли с необычайной яркостью.
Сэм лежал на двух подушках,  с закрытыми  глазами. Казалось, он спит. Из-под
одеяла спускался  тонкий шланг прямо  в  судно.  Бетти выглядела измученной:
лицо вытянулось, бледное, волосы в беспорядке.
     -- Почему  так  долго?  --  прошептала  Бетти,  и шепот  ее походил  на
рыдание. * •->* -•• - --м --. •-••>-

     -- Не было извозчика. Бежал всю дорогу.
     -- Ох! Он только что заснул. Принял таб
     летку.
     -- Почему столько света?
     -- Не знаю. Сейчас все погашу. Не понимаю,
     что со мной творится. Одно несчастье за дру
     гим. Посмотри на мои глаза. Идем-ка!
     Бетти схватила меня за руку и потащила  к окну. Жестами показала, чтобы
я молчал. Начала говорить шепотом, временами переходя на крик. Похоже, в ней
скопилось так много слов, что она не в силах удерживать их в себе.
     -- Я начала звонить с десяти утра и звони
     ла до ночи. Где ты был -- все у своей Шоши?
     Цуцик, у меня никого нет здесь. Только ты.
     Знаешь, Сэм -- святая душа. Никогда бы не
     подумала. О, если бы я знала. Была бы с ним
     нежнее. Должно быть, я стала верующей. Бо
     юсь только, что слишком поздно. У него было
     носовое кровотечение. Завтра здесь консили
     ум. Я позвонила в американское консульство,
     и все устроилось. Предлагают поместить его в
     частную клинику, там врачи лучше, но он хо
     чет только в Америку. Вчера вдруг подозвал
     меня и говорит: "Бетти, я знаю, ты любишь
     Цуцика, и незачем отрицать это". Я так была
     поражена, что призналась во всем: заплакала,
     а он поцеловал меня и назвал "дочкой ". У Сэма
     есть дети, но мать настроила их против отца.
     Они таскали его по судам, пытаясь заполучить
     наследство еще при его жизни. Погоди, он
     просыпается. ,- ,л
     Сэм поднял голову и прокашлялся: ^
     -- Бетти, где ты? Почему так темно?
     Она подбежала:

     -- Сэм, милый! Я надеялась, что ты поспишь
     подольше. Цуцик здесь.
     -- Цуцик, подойдите сюда. Бетти, зажги
     свет. Пока я еще дышу, не хочу лежать во
     тьме. Цуцик, вы видите, я очень болен. Я хочу
     поговорить с вами, как отец. У меня два сына,
     оба адвокаты, но никогда в жизни они не обра
     щались со мной как с отцом. Хуже, чем с по
     сторонним. Есть у меня зять, но и он не лучше.
     А с ним и дочь стала ведьмой. Мне уже давно
     не очень-то хорошо. Неожиданно навалилась
     старость -- сердце, желудок, ноги, -- все сразу.
     По двадцать раз на дню я бегаю -- простите! -- в
     туалет, но помочиться не могу. В Нью-Йорке у
     меня свой врач. Каждые три месяца он проводит
     обследование, назначает массаж. Он против
     операции -- считает, что сердце не выдержит.
     Здесь, в Варшаве, у меня не было врача. Да и
     театр отнимал у нас столько сил, что я все за
     бросил. Мой доктор запретил мне пить -- вис
     ки раздражает простату, это нехорошо для
     мочевого пузыря, и одно из двух... -- но ведь
     не хочется же думать, что я уже сыграл в
     ящик. Берите стул, садитесь. Вот этот. И ты
     тоже, Бетти, милая. О чем это я говорил, а? Да,
     боюсь, что Бог уже хочет призвать меня к
     себе. Он, вероятно, стал бизнесменом и хочет,
     чтобы Сэм Дрейман его консультировал. Раз
     пришло время, надо идти. Если даже операция
     пройдет благополучно, я все равно проживу
     недолго. Я думал, что здесь потерял в весе, а
     оказалось, прибавил фунтов двадцать. Как
     тут будешь соблюдать диету? Мне по вкусу
     здешние блюда, -- все приготовлено так по-
     домашнему. Ну да ладно... .-> л-J -.' -"-

     Сэм закрыл глаза, помотал головой, снова открыл и продолжал:
     --  Цуцик,  сегодня  Иом-Кипур.  Я  думал,  буду  в  состоянии пойти  в
синагогу. Есть  тут  одна, на Тлбмацкем, не хуже, чем у хасидов на Налевках.
Купил места. Но человек предполагает, а Бог располагает.  Буду откровенен --
если мне суждено уйти, не хочу оставлять  Бетти на произвол судьбы. Знаю про
вашу связь -- Бетти призналась мне. Да и прежде о ней  знал. В конце концов,
она молодая женщина,  а я старик.  Когда-то и  я был настоящим мужчиной, мог
быть о-го-го еще каким любовником, мог устроить ад для женщины из женщин, но
когда тебе за семьдесят и у тебя повышено давление, ты уж не тот.  Она винит
себя  за  то,  что принесла вам несчастье. Я тоже  надеялся, что пьеса будет
иметь успех, да  видно не  суждено. Много  слишком было болтовни. Послушайте
теперь меня, не перебивайте, очень прошу, и подумайте над тем,  что я скажу.
Вы -- бедный молодой человек. Вы  -- талантливы, но талант подобен алмазу --
его надо шлифовать. Я  знаю, что вы связаны с какой-то больной, недоразвитой
девушкой. Она тоже бедна, и что тут еще скажешь? Два трупа пустились в пляс.
Здесь, в Польше, ждать  добра  не приходится. Эта скотина Гитлер скоро будет
здесь  со  своими  наци. Будет  война.  Американцы помогут, как это  было  в
последнюю  войну,  но  сначала  наци  расправятся  с  евреями:  евреи  будут
истреблены. Еврейская  пресса уже встревожена. Никто не издает  книг,  а то,
что ставят на сцене, -- отвратительно. Как вы будете  делать жизнь? Писатель
тоже должен

     кушать.  Даже  Моисею приходилось  есть. Об  этом  говорится  в  Святых
книгах.
     Цуцик,  Бетти  тебя  любит,  да и ты,  как  я  погляжу,  не  слишком ее
ненавидишь. Я собираюсь оставить ей много  денег --  сколько именно, скажу в
другой раз. Я хочу сделать дело с вами -- хорошее, стоящее дело. Неизвестно,
что со мной будет. Наверно, оставлю этот мир, хотя, если Бог захочет, может,
протяну  еще  год-другой.  Если мне удалят простату,  я  уже  не человек  --
полчеловека.  Вот  мой план: я хочу,  чтобы вы  поженились. Я хочу  учредить
попечительский фонд. Адвокат вам все объяснит потом. Вы не будете паразитом,
которого кормит жена.  Напротив,  будете  сами содержать ее. Прошу только об
одном:  пока  я  жив,  пусть  Бетти  останется  моим  другом. Я  буду  вашим
издателем, менеджером -- все, что хотите. Напишите хорошую пьесу -- поставлю
ее. Будет книга -- издам ее или поручу это другому издателю. Я стану для вас
таким агентом. Вы будете  мне как сын, а  я буду вам  отцом. Я найму  людей,
которые все сделают как следует.
     -- Мистер Дрейман...
     -- Знаю, знаю, что вы скажете. Вы хотите
     знать, что будет с девушкой. Как там ее зовут?
     Шоша? Не думайте, что я оставлю ее на произ
     вол судьбы здесь, в голодной Варшаве. Сэм
     Дрейман этого не сделает. Возьмем ее в Аме
     рику. Она больна и нуждается в лечении, --
     быть может, ей нужен психиатр. Консул --
     мой друг, но всему есть предел -- он не смо
     жет выдать ей постоянную визу. Существует
     квота, и даже президент не в состоянии ее
     --
     обойти. Но я уже придумал, что мы сделаем.
     Мы возьмем ее с собой как горничную. Она
     не будет ничьей горничной. Если ее выле
     чат -- для нее это будет в тысячу раз лучше,
     чем стать вашей женой и тут, в Польше, уме
     реть с голоду. Вы только согласитесь, чтобы
     Бетти могла оставаться мне другом, не бро
     сала меня одного, если вы там поцелуете
     вашу Шошу или еще что-нибудь такое. Так я
     говорю, Бетти? *
     -- Да, Сэм, милый, все, все правильно, все,
     что ты скажешь.
     -- Слышите? Это мой план. И ее, конечно,
     тоже. Только вот еще что -- надо быть в Аме
     рике как можно скорее. Поэтому решать надо
     быстро. Если вы говорите "да ", сразу надо по
     жениться, если "нет", мы скажем "гуд бай ", и
     да поможет вам Бог. *&-* - *•• i^r'*rs?- -~ ifi-
     Сэм Дрейман закрыл глаза. Немного погодя он сказал:
     -- Бетти, уведи его к себе. Мне надо... -- и
     он что-то забормотал по-английски, я не смог
     разобрать. : • - -х .-
     Прямо в коридорчике,  соединяющем обе комнаты, Бетти бросилась целовать
меня. Лицо ее было мокрым от слез, и мое  тоже стало мокрым. Она прошептала:
"Муж мой, это Божий промысел ведет нас ".
     Открыв дверь  в свою комнату, она пропустила меня  и ушла назад к Сэму.
Свет она не зажигала. Я постоял в темноте. Потом опустился

     на диван, едва ли соображая что-либо. Конечно, Бетти могла  вернуться в
любую минуту. Но  она, видно, ушла надолго. Было темно, но казалось, вот-вот
начнет  светать.  Постепенно  я начал обдумывать положение.  Если соглашусь,
передо  мной откроются  такие перспективы,  о которых я и помышлять не смел.
Американская виза и возможность  писать,  не думая  о деньгах!  И Шошу можно
взять  с  собой.  Внутри  у  меня все смеялось и  ликовало. Позже,  в зрелом
возрасте, говорил  я  себе, женюсь на девушке,  похожей на  мою мать, -- она
будет  религиозной,  из приличной семьи,  настоящая  еврейская  девушка. Мне
всегда  было жаль тех мужчин, чьи жены вели себя слишком вольно. Эти мужчины
спят  со  шлюхами  и  поэтому  не  могут  быть   уверены,  что  их  дети  --
действительно их собственная плоть  и кровь.  Такие  женщины  бесчестят свой
дом.  А  теперь  и  мне  предстояло  одну  из  таких  взять  в  жены.  Бетти
рассказывала  мне про свои приключения в России и в Америке тоже. Это запало
в память. В революцию у нее были романы и с красноармейцем, и с моряком, и с
директором  бродячей  актерской  труппы. Потом  она продала себя  за большие
деньги Сэму Дрейману.  У нее не только гадкое прошлое. И сейчас  Сэм Дрейман
обусловливает наш контракт тем, что Бетти должна остаться его подругой, пока
он жив. "Беги! -- кричало что-то у меня  внутри. -- Иначе погрязнешь в такой
трясине,  что не сможешь выбраться. Тебя волокут в бездну!  Беги!"  Это  был
голос  моего отца.  В предрассветной  дымке  я видел  его  высокие  брови  и
пронзительные глаза. "Не по-

     зорь  меня, не  позорь свою мать  и  всех остальных  предков.  Все твои
поступки известны на  небесах". Потом  голос начал  бранить  меня: "Язычник!
Предатель Израиля! Видишь,  что  бывает с теми, кто отрицает Всемогущего! Ты
возненавидишь это, отвернешься от этого, ибо это окаянство! Скверна!"
     Меня трясло. С тех  пор как отец умер, я никогда не мог представить его
лица.  Он  никогда  не приходил и во сне.  Смерть  его была  для меня  таким
потрясением,  что  у меня наступило нечто вроде амнезии. Часто перед сном  я
просил  его  явиться ко мне или  дать мне  какой-нибудь знак, но мольбы  мои
оставались без ответа. И вдруг  вот он, стоит позади  дивана. Прямо здесь! В
комнате у  Бетти.  И  именно  в  Судный день. Величественный,  сияющий,  он,
казалось, излучает собственный свет. Мне припомнилось, как сказано в Мидраше
про Иосифа: "Когда он собирался согрешить с женой Потифара, отец его, Иаков,
предстал перед ним". Такие видения бывают только в минуты великих бедствий.
     Я встал. Глаза  мои широко  раскрылись.  "Отец,  спаси меня!" И  пока я
молил так, образ его исчез.
     Открылась дверь.
     -- Ты спишь? -- спросила Бетти. ;
     Я не сразу смог ответить.
     -- Нет. >
     -- Зажечь свет?
     -- Нет, нет. -. .. -_, -.
     -- Что с тобою? Сегодня для меня не только
     Йом-Кипур. Перед твоим приходом я тут
     прикорнула на тахте, и ко мне приходил отец.

     Он выглядел, каким я его запомнила, даже
     еще красивее. Глаза его лучились. Проклятые
     убийцы целились в лицо, разнесли череп, но во
     сне он стоял передо мною как живой. Ну лад
     но, какой твой ответ?
     Я только мог произнести: -м'-н-. *:
     -- Не теперь.
     -- Если ты меня не хочешь, не стану приста
     вать к тебе. У меня еще осталась кое-какая
     гордость. Надо быть прямо святым, чтобы все
     так устроить, как нам Сэм предлагает. Но если
     тебе зазорно быть моим мужем, скажи толь
     ко, и я не стану бегать за тобой. Всякое бывало
     со мной раньше, но тогда у меня никого не
     было и я не была ни с кем и ни с чем связана.
     Просто у меня горячая кровь. Эти все мужчи
     ны, в сущности, не были даже близки со мной.
     Клянусь, я их всех давно позабыла. Не узнаю
     даже, если встречу на улице. Зачем только я,
     дура, тебе про них рассказывала. Язык мой --
     враг мой.
     -- Бетти, Шоша умрет, если я так с ней по
     ступлю.
     -- Что? Да она вылечится в Америке, а
     здесь-то как раз умрет от голода. Все их
     дома провоняли грязью и нищетой. Вид у
     твоей Шоши -- краше в гроб кладут. Сколь
     ко еще можно так жить? Я вообще не хочу
     замуж -- ни за тебя, ни за кого другого. Это
     все Сэм затеял. Настоящий отец не мог бы
     быть добрее. Скорее дам отрубить себе
     руку, чем его оставлю. Ты уже знаешь, я го
     ворила, он теперь и не мужчина вовсе. Все,
     что ему нужно, -- чтобы его поцеловали, по
     гладили, сказали доброе слово. Если не со-
     --
     гласен на это -- скатертью дорожка. Ведь я  же согласилась взять к себе
в дом Шошу, дурочку эту, так уж не позволить такого Сэму -- это  слишком. Ты
и мизинца его не стоишь, идиот проклятый.
     Она ушла, хлопнув дверью. И почти тотчас же вернулась:
     -- Что сказать Сэму? Отвечай прямо.
     -- Ладно, пускай мы поженимся.
     -- Это твое твердое решение, или ты опять
     морочишь мне голову? Если ты собираешься
     следить за мной, сгорая от ревности, и будешь
     считать меня продажной шлюхой, лучше ра
     зойтись сразу.
     -- Бетти, раз я смогу заботиться о Шоше,
     можешь быть с Сэмом. -Г
     -- Что это ты вообразил себе -- по-твоему,
     я поставлю охрану у твоего ложа, как султан
     из "Тысячи и одной ночи"? Знаю, тебя влечет
     к ней. Готова принять и это. Но потребую того
     же и от тебя. Прошли времена, когда мужчи
     на позволял себе всякое свинство, а женщина
     оставалась рабыней. Сколько бы Сэм ни про
     жил -- пусть Бог дарует ему долгие годы, --
     он заслужил это, -- все мы будем жить вместе.
     Постарайся думать о нем как об отце. В сущ
     ности, так это уже и есть. Я еще не оставила
     мысли о театре -- хочу попробовать еще ра
     зок. Попробуем поставить там твою пьесу.
     Никто не будет нас дергать и торопить. А что
     ты там будешь крутить со своей Шошей,
     волнует меня как прошлогодний снег. Со
     мневаюсь, в состоянии ли она вообще быть
     женщиной. Или ты уже? Было у тебя с ней
     что-нибудь?
     --
     'is---Нет, нет.
     *• -- Да ладно, не может же  львица ревновать  к мухе. Добавлю  только,
что, пока Сэм жив, пусть он живет сто двадцать лет, я не посмотрю ни на кого
другого. Могу поклясться в этом перед черной свечой1.
     -- Не надо клясться. := лл/мтра ?>'
     -- Нам следует пожениться сразу же. Что
     бы там ни было, хочу, чтобы Сэм присутство
     вал.
     -- Да. * -.: г. ,--••-", •-*,,.ъ-^-...ъ: j-г

     Я  крепко заснул на том же диване, в  комнате у Бетти. Когда  я  открыл
глаза, Бетти  стояла передо  мной: "Вставай, Цуцик!" Она была  растрепана  и
выглядела растерянной. Трещала голова, и я  не сразу сообразил, где нахожусь
и зачем.  Было  совсем светло.  Бетти  склонилась  надо мной  с  материнской
нежностью:
     -- Сэма забирают в больницу. Я поеду с
     ним. г?
     -- Что случилось?
     -- Нужна немедленная операция. Где тебя
     потом найти? Оставайся-ка лучше здесь, в
     этой комнате. Тогда я смогу позвонить.
     -- Хорошо, я останусь, Бетти. ^:
     -- Ты помнишь наш уговор? "*
     -Да.
     -- Помолись за него. Не хочу его потерять.
     Если, Боже упаси, что-нибудь случится, я ос
     танусь одна на свете. -- Она наклонилась и
     поцеловала меня в губы. Потом продолжа
     ла: -- Карета скорой помощи ждет внизу.
     Если уйдешь, оставь ключ у портье. Хочешь
     пойти к Шоше, иди. Но с Селией порви раз и
     навсегда. Не хочу быть пятым колесом в те
     леге. Было б лучше, если б ты простился с Сэ
     мом, но не хочу, чтобы он знал, что ты провел
     здесь ночь. Скажу, что ты ушел домой. Помо
     лись за нас!
     Бетти  ушла.  А я остался  сидеть на диване. Взглянул на свои часы. Они
остановились, наверно, часа  в четыре.  Снова закрыл глаза. Со  слов Бетти я
так и не понял, сделал Сэм новое завещание или только собирается. Даже если

     сделал, семья опротестует его. Я ужаснулся.
     Куда завели меня эти размышления? Денеж
     ные расчеты всегда претили мне. Никогда не
     приходило мне на ум жениться из-за денег или
     других практических соображений. Э т о в и з а,
     а не деньги, -- оправдывал я себя, -- страх
     попасть в лапы к наци. >510,;
     Но что-то еще злило ме