омный  универсальный
магазин...
   - Они снесли что-нибудь на этом месте?
   - Что?
   - Я спрашиваю...
   - Да, нет. Это был просто пустой участок,  за  которым  было  большое
поле. Мне было шесть или семь лет. Я думала, что  они  будут  там  вечно
рыть, греметь и тарахтеть. И  я  тогда  подумала...  Странная,  конечно,
мысль... Так вот, я подумала, бедная, старая земля, они словно ставят ей
огромную клизму, и никто даже не догадался спросить у нее, нужно  ли  ей
это и не больно ли ей. У меня в тот год была какая-то кишечная инфекция,
так что я была большим специалистом по клизмам.
   - Вот оно что, - сказал он.
   - Мы отправились туда  как-то  в  воскресенье,  когда  никто  там  не
работал, и  было  почти  как  сейчас  -  тихо,  очень  тихо,  как  перед
человеком, который умер у  себя  на  кровати.  Они  заложили  уже  часть
фундамента, и из цемента торчали эти желтые  металлические  штыри...  Не
знаю, как они там называются. А еще  было  полно  всяких  труб  и  мотки
проводов в чистой полиэтиленовой обертке, и вокруг - много-много  грязи,
сырой грязи. Странное, конечно, выражение - никто никогда  не  слышал  о
вареной грязи, но эта выглядела именно сырой. Мы там принялись играть  в
прятки, а потом пришла моя мать и застукала нас. Ох, и досталось же  нам
с моей сестрой. Мать запретила нам ходить  на  стройку  и  сказала,  что
маленьким детям там угрожает большая опасность. Моей младшей сестре было
всего лишь четыре года, и она чуть все глаза себе не выплакала.  Странно
сейчас все это вспоминать. Может быть, сядем обратно в машину?  А  то  я
замерзла.
   - Конечно, - ответил он, и они вернулись  к  машине.  По  дороге  она
снова заговорила:
   - Я была уверена, что никогда они там ничего не сумеют  построить,  а
потом вдруг универсальный магазин вырос, как гриб после  дождя.  Я  даже
помню день, когда они заасфальтировали автостоянку. Через несколько дней
пришло несколько рабочих, и они разметили  стоянку  желтыми  линиями.  А
потом было большое торжество,  и  какой-то  высокопоставленный  засранец
перерезал ленточку, и все стали ходить в этот магазин, словно он  всегда
там стоял и никто его никогда и  не  строил.  Магазин  назвали  Торговым
Центром "Мамонт". Моя мама часто туда ходила за покупками. Иногда, когда
она брала с собой меня и Энджи,  я  думала  об  этих  оранжевых  штырях,
которые высовываются из цемента там, в подвале. Это  было  что-то  вроде
тайной мысли, которой я ни с кем не могла поделиться.
   Он кивнул. Он многое знал о тайных мыслях.
   - А почему ты вообще спросил об этом строительстве? Оно  как-то  тебя
затрагивает?
   - Да, но я еще не знаю насколько, - ответил он.
   Он собирался разогреть готовые обеды в упаковке, но она  заглянула  в
морозильную камеру и обнаружила там большой кусок мяса. Она сказала, что
поджарит его, если он, конечно, сможет немного потерпеть.
   - Конечно, - сказал он. - Сам я все равно не знаю, как готовить  мясо
и при какой температуре.
   - Вам не хватает вашей жены?
   - Очень.
   - Потому что вы не знаете, как приготовить мясо? - спросила  она,  но
он оставил ее вопрос без ответа.  Она  поджарила  картошку  и  разогрела
мороженую кукурузу. Ели они на кухне. Она  съела  четыре  жареных  куска
мяса, две порции картошки и две порции кукурузы.
   - Давно я так не ела,  не  меньше  года,  -  сказала  она,  закуривая
сигарету и глядя в пустую тарелку. - Чуть живот не лопнул.
   - А что ты ела?
   - Собачье печенье.
   - Что?
   - Собачье печенье.
   - Да-а.
   - Оно дешевое, - сказала она. - И им быстро  наедаешься.  А  еще  там
много питательных веществ и разных витаминов. Так на коробке написано.
   - Питательные вещества, так твою растак. Да у  тебя  прыщи  пошли  от
этого печенья, девочка моя. Ты уже  слишком  взрослая,  чтобы  ходить  с
прыщами на морде. Иди-ка сюда.
   Он повел ее в столовую и открыл посудный шкаф Мэри. Он достал  оттуда
серебряную супницу и вытащил из нее пачку денег. Глаза ее расширились.
   - Кого это ты ограбил?
   - Свою страховую компанию. Вот, держи. Здесь двести долларов.  Будешь
тратить их на еду.
   Но она даже не притронулась к деньгам.
   - Ты чокнутый, - сказала она. - Интересно, что  ты  рассчитываешь  от
меня получить за эти деньги?
   - Ничего. Она засмеялась.
   - Хорошо. - Он положил деньги на буфет и поставил серебряную  супницу
обратно. - Если утром ты не возьмешь эти деньги я спущу их в унитаз.
   Честно говоря, он не собирался этого делать.  Она  посмотрела  ему  в
лицо. - Знаешь, по-моему, ты вполне на это способен.
   Он ничего не ответил.
   - Посмотрим, - сказала она. - Утром.
   - Утром, - эхом отозвался он.
   Он смотрел телеигру "По правде говоря". Двое  женщин  лгали  заявляя,
что они - чемпионки мира по женскому  родео,  а  одна  говорила  правду.
Участники викторины - Супи  Сэйлс,  Билл  Каллен,  Арлена  Лил  и  Китти
Карлайл  -  должны  были  отгадать,  кто  говорит  правду.  Гарри   Мур,
единственный ведущий на телевидении, достигший трехсотлетнего  возраста,
постоянно улыбался, острил и звонил в колокольчик, когда истекало  время
очередного участника.
   Девушка стояла у окна и смотрела на улицу.
   - Слушай, - спросила она, - а кто вообще живет на  этой  улице?  Окна
все темные...
   - Я и Дэнкмены, - ответил он. - Дэнкмены переезжают пятого января.
   - Почему?
   - Из-за дороги, - ответил он. - Ты хочешь чего-нибудь выпить?
   - Что значит из-за дороги?
   - Она должна пройти здесь, - сказал он. - Насколько я  понимаю,  этот
дом находится где-то в районе разделительной полосы.
   - Из-за этого ты показывал мне дорожные работы?
   - Наверное, да. Я раньше работал в прачечной примерно  в  двух  милях
отсюда. Она называется "Блу Риббон". Ее тоже снесут из-за дороги.
   - Значит, ты из-за этого потерял работу? Прачечную закрывают?
   - Нет, дело не совсем в этом. Я должен был заключить сделку о покупке
здания в пригородном районе под названием Уотерфорд,  куда  должна  была
переехать прачечная, но я этого не сделал.
   - Почему?
   - Просто никак не мог примириться с этой мыслью, - ответил он. -  Так
ты хочешь выпить?
   - Тебе не обязательно заставлять меня напиваться, - сказала она.
   - О, Господи, - простонал он, закатывая глаза. - Тебе не кажется, что
в  последнее  время  ты  как-то  зациклилась  на  одной  мысли,   словно
испорченная пластинка?
   На некоторое время воцарилось тягостное молчание.
   - Честно говоря, я люблю только водку с апельсиновым соком.
   - У меня есть и то и другое.
   - А шейкер есть?
   - Нет, я никогда им не пользовался.
   - Так я и думала.
   Он пошел на кухню и смешал водку с апельсиновым соком,  добавив  пару
кубиков льда. Себе он смешал "Южное Утешение" с "Севен-Ап" и  вместе  со
стаканами вернулся в гостиную. Она забавлялась с пультом  дистанционного
управления, переключаясь с канала на канал.  Шли  обычные  для  половины
восьмого вечера программы: "По правде говоря", пустой канал, "В чем  моя
программа", "Мне снится Джинни", "Остров Гиллигена", пусто, "Я  без  ума
от Люси", пусто, опять пусто, Джулиа Чайлд вытворяет что-то  с  авокадо,
малость похожими на собачью мокроту, "Новая цена справедлива",  а  потом
опять на экране появился Гарри Мур, задорно  вопрошающий  у  участников,
кто же из трех людей является настоящим  автором  книги  о  том,  каково
потеряться на целый месяц в лесах Саскачевана.
   Он вручил ей стакан.
   - Вы ели жуков? Вопрос к номеру второму, - сказала Китти Карлайл.
   - В чем дело? Никак не могу найти "Звездное путешествие",  -  сказала
девушка.
   - У нас его показывают в четыре по восьмому каналу, - ответил он.
   - А ты смотришь?
   - Иногда. Моя жена всегда смотрит Мерва Гриффина.
   - Я не видел ни одного жука, - ответил второй номер. - Если б я нашел
хоть  одного,  я  бы  обязательно   его   съел.   -   Зрители   искренне
расхохотались.
   - А почему она от тебя ушла? Если не  хочешь  отвечать,  не  надо,  -
сказала она, опасливо на него посмотрев, словно цена,  которую  придется
платить за его признание, могла оказаться слишком высокой.
   - По той же самой причине, из-за которой меня вышвырнули с работы,  -
сказал он, устраиваясь в кресле и пригубив свой коктейль.
   - Из-за того что ты не купил новое здание под прачечную?
   - Нет, потому что я не купил новый дом.
   - Я голосую за номера второго, - сказал Супи Сэйлс, - потому  что  он
похож  на  человека,  способного  съесть  жука.   -   Зрители   искренне
расхохотались.
   - Ты не купил новый дом? Вот оно что... Ну и ну! - Она подняла  глаза
от стакана и пристально посмотрела на него. Глаза ее приняли  выражение,
в котором читалось восхищение, благоговейное изумление и страх. - И куда
же ты собираешься переселиться?
   - Не знаю.
   - Ты не работаешь?
   - Нет.
   - А чем ты занимаешься целыми днями?
   - Езжу по автостраде.
   - А вечером смотришь телевизор?
   - И пью. Иногда еще делаю попкорн. Кстати,  сегодня  вечером  я  тоже
собираюсь сделать попкорн. На тебя рассчитывать? Съешь одну порцию?
   - Я не ем попкорн.
   Она нажала красную кнопку на  пульте  дистанционного  управления  (он
иногда про себя называл его "модулем", потому что в наши дни любую штуку
для управления  на  расстоянии  принято  называть  "модулем"),  и  экран
"Зенита" сжался в одну сверкающую точку, а потом погас.
   - Подожди-ка, я хочу увериться, правильно ли я тебя поняла, - сказала
она. - Ты выбросил в мусорное ведро свою жену и свою работу...
   - Но не обязательно именно в таком порядке.
   - Ладно, какая разница? Так, стало быть, ты выбросил  их  в  мусорное
ведро из-за этой дороги. Так?
   Он посмотрел на темный экран телевизора, чувствуя себя немного  не  в
своей тарелке. Хотя он редко внимательно следил за тем,  что  происходит
на экране, но с выключенным телевизором ему стало как-то не по себе.
   - Не знаю, так это или не так, - сказал он. - Если я сделал  это,  то
это еще не значит, что я знаю, почему я так поступил.
   - Это был протест?
   - Говорю же тебе: не знаю. Когда протестуешь против  чего-нибудь,  то
всегда делаешь это во имя чего-то другого, чего-то лучшего. Все эти люди
протестовали против войны во Вьетнаме, потому что они считали, что  жить
в мире лучше, чем  воевать.  Люди  протестуют  против  новых  законов  о
наркотиках, потому что они думают, что другие законы  могут  быть  более
справедливыми, или более легкими, или менее вредоносными... Ну, впрочем,
я не знаю. Послушай, почему бы тебе снова не включить телевизор?
   - Секунду. - Он снова  обратил  внимание  на  то,  какими  по-кошачьи
пристальными были ее зеленые глаза. - Скажи, все это  произошло,  потому
что ты ненавидишь дорогу?  Или,  вернее,  то  технологическое  общество,
которое она для тебя воплощает? Потому что  ты  против  дегуманизирующих
свойств современной техники?
   - Нет, - ответил он. Быть честным было так трудно, и он даже удивился
самому себе: зачем вдаваться во все эти тонкости, когда аккуратная  ложь
могла  бы  закончить  эту  дискуссию  куда  быстрее   и   ко   всеобщему
удовлетворению? Она была как и все остальные неоперившиеся  птенцы,  как
Винни, как люди, которые думают, что образование - это и есть истина. Ей
нужен был не ответ, а пропаганда - с подробными схемами и диаграммами. -
Всю свою жизнь я видел, как строятся дороги и новые здания,  и  ни  разу
мне не пришло в голову задуматься об этом, разве что  чертыхнешься  пару
раз, когда приходится ехать по объездной дороге или переходить на другую
сторону улицы из-за того, что тротуар раскопан или  ломают  какое-нибудь
здание.
   - Но когда это коснулось тебя...  Твоего  дома  и  твоей  работы,  ты
сказал "нет".
   - Естественно я сказал "нет". - Вот только он  не  был  уверен,  чему
именно он сказал нет. А может быть, он сказал да?  Да,  окончательное  и
бесповоротное да  тому  разрушительному  импульсу,  который  всегда  был
частью  его  души,  подобно   встроенному   в   мозг   Чарли   механизму
саморазрушения? Он  внезапно  ощутил  желание,  чтобы  в  дело  вмешался
Фредди. Уж Фредди-то мог бы  сказать  ей  то,  что  она  хочет  от  него
услышать. Но как всегда в  самый  нужный  момент  Фредди  поблизости  не
оказалось.
   - Ты либо совсем чокнутый, либо замечательный человек, - сказала она.
   - Замечательные люди бывают только в романах, - отозвался он. - Давай
включим телевизор.
   Она нажала кнопку на пульте и выбрала понравившуюся ей программу.  Он
не возражал.
   - А что ты пьешь.
   Было четверть девятого. Он был слетка навеселе, но  далеко  не  такой
пьяный, каким он обычно бывал к  этому  времени  во  все  предшествующие
вечера. Он делал попкорн на кухне. Ему нравилось  смотреть,  как  хлопья
постепенно разбухают внутри специального аппарата, словно снег,  который
растет из земли, вместо того чтобы падать с неба.
   - Ликер "Южное Утешение", смешанный с виски "Севен-Ап", - ответил он.
   - Что? Он смущенно хихикнул.
   - А можно я попробую? - Она продемонстрировала ему свой пустой стакан
и усмехнулась. Это была первая  естественная,  неконтролируемая  эмоция,
отразившаяся у нее на лице с тех пор, как он подобрал ее на  автостраде.
- Предыдущий коктейль у тебя получился препаршивейший.
   - Я знаю, - сказал он. - "Утешение" и "Севен-Ап"  -  это  мой  личный
коктейль. Я пью его только в одиночку. На  людях  я  обычно  пью  скотч.
Терпеть не могу скотч.
   Попкорн был готов, и он высыпал его в большой пластмассовый таз.
   - Так можно мне попробовать?
   - Конечно.
   Он смешал  ей  "Южное  Утешение"  с  виски,  а  потом  залил  попкорн
растопленным маслом.
   - У тебя в крови сильно повысится концентрация холестерола, - сказала
она, прислонившись к косяку двери между кухней  и  столовой.  Потом  она
отхлебнула коктейль. - Ого, а вот это мне нравится!
   - Еще бы тебе это не понравилось. Держи рецепт в тайне, и  ты  всегда
будешь в форме.
   Он посолил попкорн.
   - Этот холестерол засоряет тебе кровеносную систему, - сказала она. -
Стенки сосудов, по которым течет кровь, становятся все толще и толще,  а
крови все труднее и труднее течь по сосудам, а потом, в один  прекрасный
день... Грааааг! - Она картинно прижала руки к груди и  пролила  немного
коктейля себе на свитер.
   - У меня хороший обмен веществ, - сказал он  ей  и  вышел  из  кухни.
Проходя мимо нее, он задел плечом ее грудь (похоже,  на  ней  был  надет
лифчик). Он ощутил такую упругость,  которую  грудь  Мэри  утратила  уже
много лет назад, и тут же укорил себя за эту мысль.
   Она съела почти весь попкорн.
   Она начала позевывать во время одиннадцатичасовых новостей, которые в
основном были посвящены энергетическому кризису и белодомовским пленкам.
   - Отправляйся наверх, - сказал он. - Тебе пора в кровать.
   Она настороженно на него посмотрела.
   - Мы с тобой поладим, - сказал он, - если ты  перестанешь  дергаться,
словно тебе кто-то палец засунул в задницу, каждый раз когда я произношу
слово "кровать". Главнейшее назначение Великой  Американской  Кровати  -
это сон, а не половое сношение.
   Она улыбнулась.
   - Ты даже не хочешь укрыть меня одеялом?
   - Ты уже большая девочка.
   - Ты можешь подняться со мной, если хочешь, - сказала она,  посмотрев
на него уверенным, спокойным взглядом. - Я так решила еще час назад.
   -  Нет...  Но  ты  даже  представить  себе   не   можешь,   насколько
соблазнительно твое предложение. За всю свою жизнь я переспал  только  с
тремя женщинами, а первые две были у меня так давно, что я их почти и не
помню. Это было еще до того, как я женился.
   - Ты шутишь?
   - Вовсе нет.
   - Послушай, это вовсе не из-за того, что  ты  меня  подвез,  или  там
пустил переночевать и все такое прочее. И не из-за денег, которые ты мне
предложил.
   - Все это очень мило с твоей  стороны,  -  сказал  он,  поднимаясь  с
кресла. - А теперь тебе все-таки лучше отправиться наверх.
   Но она проигнорировала его совет.
   - Ты должен знать, почему ты отказываешься, - сказала она.
   - Вот как?
   - Ну да. К примеру, ты делаешь вещи, которых не можешь объяснить - ты
сам так сказал, - но тут нет противоречия, потому что ты  действуешь,  а
когда что-то происходит, то оно уже не нуждается в объяснении.  Но  если
ты решаешь чего-то не делать, то ты должен знать почему.
   - Хорошо, я тебе скажу, - ответил он и кивнул в сторону столовой, где
на буфете по-прежнему лежали двести долларов. - Это из-за денег. Ты  еще
слишком молода, чтобы превращаться в шлюху.
   - Я их не возьму, - сказала она поспешно.
   - Я знаю, что не возьмешь. Поэтому я и не буду с тобой спать.  Потому
что я хочу, чтобы ты их взяла.
   - Потому что не все такие добрые и симпатичные, как  ты?  -  спросила
она.
   - Вот именно. - Он  посмотрел  на  нее  с  вызовом.  Она  раздраженно
помотала головой и поднялась со стула. - Ладно, ты меня убедил. Но ты  -
самый настоящий буржуа, ты знаешь об этом?
   - Да.
   Она  подошла  к  нему  и  поцеловала  его  в  губы.  Это  было  Очень
возбуждающе. Он ощутил ее запах, и запах этот был чрезвычайно приятным и
соблазнительным. Эрекция наступила почти мгновенно.
   - Иди, - сказал он.
   - Если ночью ты передумаешь...
   - Не передумаю. - Она двинулась к лестнице, и он взглядом проводил ее
босые ноги. - Эй, постой.
   Она обернулась и вопросительно подняла брови. - В чем дело?
   - Как тебя зовут?
   - Оливия, если это имеет  хоть  какое-нибудь  значение.  Глупое  имя,
правда?
   - Нет, нормальное имя. Мне нравится. Спокойной ночи, Оливия.
   - Спокойной ночи.
   Она двинулась наверх. Он услышал щелчок выключателя  -  он  прозвучал
точно так же, как в те дни, когда  Мэри  поднималась  в  спальню  раньше
него. Если бы  он  прислушался  повнимательнее,  он  мог  бы,  наверное,
услышать сводящее с ума потрескивание ее свитера,  когда  она  стягивала
его через голову, или щелчок пряжки ремня, который  стягивал  ее  джинсы
вокруг талии... Отыскав командный модуль, он включил телевизор.
   Его член по-прежнему был сильно  эрегирован  и  неудобно  упирался  в
грубую ткань брюк. В прежние деньки, когда кровать была  лишь  одной  из
многочисленных  площадок  для  их  игр,  Мэри  частенько  называла   его
напрягшийся член кремнистым утесом или змеей, превратившейся  в  камень.
Он расстегнул молнию брюк, но эрекция не  спадала,  и  тогда  он  встал.
Через некоторое время эрекция прекратилась, и он снова сел.
   Когда новости кончились, начался  фильм  "Мозг  с  планеты  Эраус"  с
Джоном Эгаром в главной роли. Он уснул перед экраном телевизора,  так  и
не выпустив из рук командный модуль. Через  несколько  минут  ткань  его
брюк вновь вздулась  в  паху.  Возбуждение  вернулось  украдкой,  словно
убийца, пришедший на место своего преступления.
 
7 декабря, 1973 
 
   Но он все-таки поднялся к ней ночью.
   Ему вновь приснился сон о собаке мистера Пьяцци, и на этот  раз,  еще
до того как собака с рычанием бросилась на мальчика, он  уже  знал,  что
это был Чарли. Сон от этого стал еще ужаснее,  и  когда  собака  мистера
Пьяцци прыгнула,  он  проснулся  ценой  огромного  усилия  воли,  словно
человек, выбирающийся из неглубокой песчаной могилы.
   Он ухватился руками за воздух, еще  не  проснувшись  окончательно,  и
полностью утратил чувство равновесия. Он застыл  на  мгновение  на  краю
кушетки, где он в конце концов устроился вечером,  не  понимая,  где  он
находится, охваченный ужасом за своего мертвого сына,  который  снова  и
снова умирал в его кошмарных снах.
   Он упал на пол, больно стукнувшись головой и ушибив плечо. Теперь  он
уже достаточно стряхнул с себя сон, чтобы понять,  что  он  находится  в
своей собственной гостиной и сон уже кончился. Окружившая его реальность
была плачевной, но, во всяком случае, не такой пугающей.
   Что он сделал? Его неожиданно захлестнула целостная картина того, что
он сделал со своей жизнью, своего рода отвратительный гештальт <Гештальт
-    целостная    структура    человеческого    восприятия,    изучаем