со своей женой, констатировал факт  смерти.  Молодой
доктор выглядел испуганно, словно только что понял,  что  его  профессия
будет преследовать его до могилы, словно мстительный  монстр  из  фильма
ужасов. К тому времени, когда он закончил свой осмотр,  небольшая  толпа
сгрудилась вокруг мертвого тела,  распростертого  на  полу  в  окружении
банок растворимого кофе,  представлявших  собой  последнюю  часть  этого
мира, над которой молодая  женщина  утвердила  свою  чисто  человеческую
привилегию переустройства. Теперь она сама стала  частью  этого  мира  и
подлежит  переустройству  со  стороны  других  людей.  Ее  тележка  была
наполовину заполнена продуктами,  которые,  судя  по  всему,  составляли
недельный запас, и вид этих банок,  коробок  и  полиэтиленовых  упаковок
вызвал в нем чувство острого, мучительного ужаса.
   Глядя на тележку умершей женщины, он задумался о том, что они сделают
с ее покупками. Поставят их обратно  на  полки?  Сложат  их  в  кабинете
менеджера,  где  они  будут  валяться  до  тех  пор,  пока   не   придут
родственники и не уплатят по счету?
   Кто-то вызвал полицейского, и тот появился в проходе со стороны  касс
и принялся с важным видом расчищать себе путь в толпе.
   - Эй, посторонитесь, -  командовал  он.  -  Меньше  народу  -  больше
кислороду. - Можно подумать, что виновница происшествия в нем нуждалась.
   Он отвернулся и, выставив плечо вперед,  стал  выбираться  из  толпы.
Покой  последних  пяти  дней  был   разрушен.   Вполне   возможно,   что
восстановить его уже не удастся. Сталкивался ли кто-нибудь в своей жизни
с более ясным предзнаменованием? Разумеется, нет. Но вот только, что оно
означало? Что?
   Добравшись до дома, он убрал готовые обеды  в  морозильную  камеру  и
приготовил  себе   крепкий   коктейль.   У   него   началось   усиленное
сердцебиение. Возвращаясь из супермаркета, он задавал себе один и тот же
вопрос: что они сделали с одеждой Чарли?
   Они отдали его игрушки в благотворительный  магазин  в  Нортоне.  Его
банковский счет (тысяча долларов на обучение в колледже - половина  всех
денежных подарков, которые Чарли получал от родственников на Рождество и
день рождения, шли на этот счет, несмотря на яростные вопли  протеста  с
его  стороны)  был  объединен  с  их  семейным  счетом.  Его  кровать  и
постельное белье они сожгли по совету Мамаши Джин. Сам  он  не  видел  в
этом никакого смысла, но решил не возражать. Весь мир распался на куски,
так какой смысл спорить о судьбе пружинного матраса?  Но  одежда  -  это
совсем другое дело. Что же они сделали с одеждой Чарли?
   Этот вопрос мучил его весь день. Ему не сиделось на месте, и  раз  он
даже чуть было не позвонил Мэри и не спросил  у  нее  об  этом.  Но  это
значило бы отрезать себе все пути к отступлению, не так ли? После такого
вопроса ей уже не пришлось бы гадать по поводу его душевного здоровья.
   Перед самым заходом солнца он поднялся на небольшой  чердак  -  через
люк в потолке чулана, смежного со спальней. Он  подставил  себе  стул  и
вскарабкался  наверх.  Он  не  поднимался  на  чердак  давным-давно,  но
стоваттная голая лампочка по-прежнему  работала.  Свет  ее  был  тусклым
из-за пыли и паутины, но этого было вполне достаточно.
   Он наугад раскрыл пыльную картонную коробку  и  обнаружил  аккуратную
стопку своих школьных и университетских  альбомов.  На  обложке  каждого
школьного альбома были вытиснены слова:
   ЦЕНТУРИОН Средняя Школа Бэй На обложке университетских альбомов  (они
были потолще и в более шикарных переплетах) надпись была другая:
   ПРИЗМА Так будем помнить обо всем...  Сначала  он  принялся  за  свои
школьные альбомы, листая их с конца. Последняя  страница  с  неизбежными
шуточными стишками ("Уж лучше в стену биться лбом, // Чем написать стихи
в альбом" -  А.Ф.А.  "Конни"),  вслед  за  ней  -  фотографии  учителей,
застывших за письменными столами или  перед  досками,  с  неопределенной
улыбкой на губах,  потом  фотографии  одноклассников,  которых  он  едва
помнил, с их собственноручными подписями, кличками и маленьким  девизом.
Судьба некоторых из них была ему известна  (Ами,  помощник  управляющего
банком, погиб в автомобильной катастрофе), но другие скрылись из виду, и
о их жизни он ничего не знал.
   В альбоме за последний класс средней школы он  натолкнулся  на  юного
Джорджа  Бартона  Доуза,  который  мечтательно  смотрел  в   будущее   с
ретушированной фотографии, сделанной в ателье  Кресси.  Он  был  поражен
тем, как мало известно этому мальчику о его будущем и как  он  похож  на
сына того человека, который пришел на чердак в  поисках  старой  одежды.
Мальчик на фотографии еще даже не  накопил  сперму,  которой  суждено  в
будущем стать половиной его сына. Под фотографией было написано:
   Бартон Дж.Доуз по прозвищу "Молодчага"
   Туристский клуб 1,2,3,4 Общество ј 3,4 Средняя Школа  Бэй  Барт,  наш
классный клоун, помог нам нести тяготы учебы!
   Он уложил альбомы обратно в коробку  и  продолжил  свои  поиски.  Они
увенчались находкой  занавесок,  которые  Мэри  сняла  пять  лет  назад,
старого мягкого кресла с отломанным подлокотником,  сломанного  радио  с
часами, альбома со свадебными фотографиями, который у  него  не  хватило
мужества раскрыть. Груды старых журналов. Надо  бы  от  них  избавиться,
сказал он самому себе. Летом из-за них может случиться пожар.  Мотор  от
стиральной машины, который он как-то притащил из прачечной и  безуспешно
пытался починить. И одежда Чарли.
   Одежда была уложена в трех пропахших нафталином  картонных  коробках.
Рубашки, брюки, свитера и даже  нижнее  белье  Чарли.  Он  вынул  их  из
коробок и стал разглядывать, пытаясь представить себе, как  Чарли  носил
бы эти вещи, как он двигался бы в них, как он  переустраивал  бы  в  них
крошечные части этого мира.
   Он ушел  с  чердака,  потому  что  не  мог  больше  переносить  запах
нафталина.  Запах  вещей,  тихо  и  бесполезно  пролежавших  на  чердаке
несколько  лет,  вещей,  у  которых  не  было   никакого   практического
применения, которые служили только для того, чтобы ранить. Он  думал  об
этих вещах на протяжении  всего  вечера,  пока  алкоголь  не  лишил  его
способности думать.
 
7 января, 1974 
 
   В четверть одиннадцатого раздался звонок. Когда он открыл  дверь,  за
ней оказался человек в костюме и в пальто, этакий рубаха-парень, плюющий
на условности и источающий добродушие. Он был хорошо выбрит и  аккуратно
подстрижен. В руках у него был небольшой плоский чемоданчик,  и  сначала
он подумал, что человек этот - коммивояжер, а в  чемоданчике  у  него  -
образцы товара: галстуки, подписки на журналы,  а  может  быть  даже,  и
чудодейственный  стиральный  порошок,  рекламный  проспект  которого  он
передал  Рону  Стоуну  в  один  из  последних  своих  рабочих  дней.  Он
приготовился проводить коммивояжера в комнату,  усадить  его,  выслушать
внимательно его речь, задать несколько вопросов и, вполне возможно, даже
что-нибудь купить.  За  исключением  Оливии,  это  был  первый  человек,
посетивший его дом, с тех пор как Мэри перебралась к родителям  вот  уже
почти пять недель назад.
   Но человек этот не был коммивояжером. Он  был  адвокатом.  Звали  его
Филипп Т. Феннер, а клиентом его  в  данном  случае  выступал  Городской
Совет. Все  эти  сведения  он  сообщил  с  робкой  улыбкой  на  устах  и
сопроводил их сердечным рукопожатием.
   - Ну что ж, входите, - сказал он и вздохнул. Ему пришло в голову, что
в  каком-то  смысле  можно  считать,  что  этот  человек   действительно
коммивояжер. Можно даже сказать, что он продает стиральный порошок.
   Феннер болтал с неудержимой скоростью.
   - Замечательный у  вас  дом,  доложу  я  вам.  Просто  замечательный.
Заботливый хозяин всегда виден, вот что я вам  скажу.  Это  мое  твердое
мнение. Я у вас много времени не отниму, мистер Доуз. Я прекрасно  знаю,
что вы очень занятой человек, но так уж вышло, что  Джек  Гордон  решил,
что раз мне по дороге, то я могу ненадолго заскочить и к вам  и  завезти
бланк, чтобы вы заполнили уведомление  о  переезде.  Вы,  наверное,  уже
посылали  конверт,  но,  сами  знаете,  в  предрождественской   суматохе
корреспонденция часто теряется. Да, и еще, я с радостью отвечу на  любой
ваш вопрос, если вас что-то интересует.
   - Один вопрос у меня есть, - сказал он веско.
   Радостная наружность посетителя на мгновение соскользнула с него, и в
открывшейся  пустоте  он  увидел  настоящего  Феннера  -   холодного   и
механического, как часы "Пульсар". - И что  же  это  за  вопрос,  мистер
Доуз?
   Он улыбнулся. - Не желаете ли выпить чашечку кофе?
   Вновь перед ним  возник  улыбающийся  Феннер  -  развеселый  вестовой
Городского Совета. - Ей-богу, вот это было бы  здорово,  если,  конечно,
нетрудно. Там, знаете, холодновато. Градусов семнадцать, не больше.  Мне
кажется, зимы с каждым годом становятся все холоднее и  холоднее,  а  вы
как считаете?
   - Да уж, это точно. - Чайник, который он вскипятил себе для кофе, еще
не остыл. - Надеюсь, вы ничего не имеете против растворимого?  Моя  жена
гостит у родителей, и я тут, знаете, веду такой холостяцкий образ жизни.
Всюду суматоха, беспорядок.
   Феннер добродушно рассмеялся, и  он  понял,  что  Фен-неру  абсолютно
точно известно, в каких отношениях он находится с Мэри, а может быть  не
только с Мэри, но и с другими нижеперечисленными лицами и организациями:
со Стивеном Орднером, с Винни Мэйсоном, с корпорацией, с Господом Богом.
   - Нет, конечно, нет. Растворимый - это прекрасно. Лично я всегда  пью
растворимый. Все равно я разницы не чувствую. Ничего, если я тут разложу
на столе кое-какие бумаги?
   - Конечно. Вы со сливками?
   - Нет, черный. Черный - это прекрасно. - Феннер расстегнул пальто, но
не стал его снимать. Усаживаясь  на  стул,  он  расправил  полы,  словно
женщина, опасающаяся помять юбку. Он раскрыл чемоданчик и достал  оттуда
скрепленные скрепкой  бланки,  по  виду  несколько  напоминающие  бланки
налоговой инспекции. Он налил Феннеру чашку кофе.
   - Спасибо. Большое спасибо. А вы что же? Давайте за компанию.
   - Я, пожалуй, лучше выпью.
   - Ну что  ж,  каждому  -  свое,  -  сказал  Феннер  и  обворожительно
улыбнулся. Потом он отхлебнул кофе  и  рассыпался  в  благодарностях.  -
Чудно. Просто замечательно. Как раз то, что нужно.
   Он смешал себе коктейль в высоком бокале и сказал:
   - Извините меня,  мне  надо  отлучиться  на  одну  минуточку,  мистер
Феннер. Телефонный звонок.
   - Конечно, разумеется. - Он снова отхлебнул кофе и сладко  причмокнул
губами.
   Он  вышел  в  прихожую,  оставив  дверь  открытой,  и  набрал   номер
Кэллоуэев. К телефону подошла Джин.
   - Это Барт, - сказал он. - Джин, Мэри дома?
   - Она спит, - ответила Джин ледяным тоном.
   - Пожалуйста, разбуди ее. Я звоню по очень важному делу.
   - Разумеется, по очень важному. А кто в этом сомневался?  Я  как  раз
вчера говорила Лестеру, что настало время нам сменить номер телефона.  И
он со мной согласился. Мы оба  считаем,  что  у  тебя  мозги  сдвинулись
набекрень, и это истинная правда, можешь быть уверен.
   - Я понимаю,  но  мне  действительно  надо...  Раздался  щелчок  -  с
параллельного телефона сняли трубку, - и голос Мэри произнес:
   - Барт?
   - Да,  Мэри,  это  я.  Скажи  мне,  пожалуйста,  заходил  ли  к  тебе
адвокатишко по  фамилии  Феннер?  Этакий  парень  с  хорошо  подвешенным
языком, который косит под Джимми Стюарта?
   - Нет, - сказала она. Черт, в молоко! - Но он звонил по  телефону,  -
добавила она после паузы. В десятку! Феннер  возник  в  дверном  проеме,
спокойно попивая кофе.  Выражение  разудалой  веселости  в  сочетании  с
робким добродушием исчезло. Теперь он выглядел озабоченным.
   - Мама, повесь трубку, -  сказала  Мэри,  и  Джин  Кэллоуэй  швырнула
трубку,  предварительно  выразив  все  свое   возмущение   презрительным
фырканьем.
   - Он спрашивал обо мне? - спросил он.
   - Да.
   - Он разговаривал с тобой уже после вечеринки?
   - Да, но... Но я ничего ему не сказала. Об этом.
   - Ты могла сказать ему больше, чем  сама  об  этом  подозреваешь.  Он
строит  из  себя  послушную  собачонку,  но   на   самом   деле   он   -
профессиональный резчик по яйцам на службе у  Городского  Совета.  -  Он
улыбнулся Феннеру. Тот улыбнулся в ответ, но довольно кисло.  -  У  тебя
уже назначена с ним встреча?
   - Да, но в чем дело? - В голосе ее послышалось удивленное недоумение.
- Но ведь он просто хочет поговорить о доме...
   - Нет, это он только так говорит. На самом деле он хочет поговорить с
тобой обо мне.  Думаю,  что  эти  ребята  собираются  затащить  меня  на
психиатрическую экспертизу.
   - Куда? - спросила она изумленно.
   - Я до сих пор не взял их денег, следовательно, я сумасшедший.  Мэри,
помнишь, о чем мы с тобой разговаривали в "Хэнди-Энди"?
   - Барт, этот мистер Феннер у тебя?
   - Да.
   -  Психиатр,  -  сказала  она  глухо.  -  Да,  я  упомянула,  что  ты
собираешься сходить к... Ой, Барт, прости меня.
   - Ничего страшного, - сказал он мягко. - Ты ни в чем не виновата. Это
дело я улажу. Может быть, все остальное и полетит к чертовой матери,  но
с этим я разберусь.
   Он повесил трубку и обернулся к Феннеру. - Хотите, чтобы  я  позвонил
Стивену Орднеру? - спросил он. - Или, может быть,  Винни  Мэйсону?  Рона
Стоуна и  Тома  Гренджера  беспокоить  не  имеет  смысла  -  они  успеют
раскусить такого  дешевого  засранца,  как  ты,  еще  до  того,  как  ты
раскроешь свой чемоданчик. Вот  Винни  не  сумеет,  а  Орднер  наверняка
примет тебя с распростертыми объятиями. Он роет под меня яму.
   - Не надо никуда звонить, - сказал Феннер.  -  Вы  не  за  того  меня
принимаете, мистер Доуз. И вы явно  имеете  превратное  представление  о
моих клиентах. Никто за вами не охотится.  Но  действительно,  поступила
информация, что вы - яростный противник расширения 784-й  автострады.  В
августе вы написали письмо в газету...
   - В  августе,  -  поразился  он.  -  Так  у  вас  что,  ребята,  есть
специальная служба, которая коллекционирует вырезки из  газет,  так  что
ли?
   - Разумеется.
   Он закатил глаза и сжался в  притворном  испуге.  -  Тащите  вырезки!
Наймите еще десять адвокатов, а  лучше  двадцать!  Рон,  отправляйся  на
пресс-конференцию и  навешай  этим  репортерам  лапши  на  уши!  Повсюду
прячутся враги. Мэвис, принесите мне мои таблетки! -  Он  выпрямился.  -
Неужели все заболели паранойей? А я-то думал, это я болен.
   - Кроме того, у нас есть служба по  контактам  с  общественностью,  -
сказал Феннер каменным голосом. - Мы здесь с вами говорим не о  пакетике
попкорна, мистер Доуз. Мы обсуждаем десятимиллионный проект.
   Он покачал головой. -  Ваше  дорожное  управление  -  вот  кого  надо
отправить на психиатрическую экспертизу.
   - Хорошо, я собираюсь выложить все свои карты на стол, мистер Доуз.
   - Знаешь ли, мой жизненный опыт  подсказывает  мне,  что  когда  люди
заявляют, что больше не собираются морочить друг  другу  голову  разными
мелкими обманами, это означает, что они решили прибегнуть к большой лжи.
   Феннер вспыхнул. Наконец-то в его  голосе  послышалась  злоба.  -  Вы
написали в газету. Вы сорвали сделку по приобретению нового  здания  для
прачечной "Блу Риббон". Вас уволили...
   - Ничего подобного. Я написал заявление об увольнении сам.
   - ...  И  вы  не  предприняли  никаких  мер  в  связи  с  предстоящим
переездом, несмотря на все наши уведомления. Общее  мнение  таково,  что
двадцатого  числа  вы  собираетесь  предпринять  какую-нибудь  публичную
акцию.  Обзвоните  газеты  и  телекомпании,  созовете  их   всех   сюда.
Героический домовладелец, который до последней капли крови сопротивлялся
агентам городского гестапо, пытавшимся оторвать его от родного очага.
   - И это вас беспокоит.
   - Еще бы нас это не беспокоило! Общественное мнение переменчиво,  как
флюгер...
   - А ваши клиенты избираются горожанами, не так ли?
   Феннер посмотрел на него скучным взглядом.
   - Ну, так что теперь? - спросил он. - Вы  намереваетесь  сделать  мне
предложение, от которого я не в силах буду отказаться?
   Феннер вздохнул. - Не  понимаю,  что  мы  тут  спорим,  мистер  Доуз.
Городской Совет предлагает вам шестьдесят три тысячи долларов за...
   - Шестьдесят три пятьсот.
   - Хорошо. Так вот, Городской Совет предлагает вам эту сумму за дом  и
участок. Многие люди получили гораздо меньше.  Итак,  вы  получаете  эти
деньги, и у вас нет  никаких  проблем,  никаких  неприятностей,  никаких
беспокойств. Эти деньги практически не облагаются налогами,  потому  что
вы уже заплатили дядюшке Сэму с тех денег, которые вы  потратили,  чтобы
купить этот дом. Вы  должны  заплатить  налог  только  с  разницы  между
прежней ценой и  нынешней.  Или  вы  считаете,  что  оценка  произведена
несправедливо?
   - Да нет, справедливо, - сказал он, подумав почему-то о  Чарли.  -  В
том,  что  касается  долларов  и  центов,  у  меня  нет  оснований  быть
недовольным. Наверное, я получу за этот дом даже больше, чем если  бы  я
сам захотел его продать.
   - Так о чем же мы спорим?
   - Мы не спорим, - сказал он и отхлебнул глоток коктейля. Что ж,  этот
человек действительно оказался коммивояжером. - У вас есть  дом,  мистер
Феннер?
   - Да, есть, - торопливо ответил Феннер. - Прекрасный дом в  Гринвуде.
И если вы собираетесь спросить меня, что  бы  я  стал  делать  на  вашем
месте, то я отвечу вам откровенно: я бы ухватил Городской Совет за  вымя
и держал бы его до тех пор, пока не получил бы все, что можно.  А  потом
по дороге в банк я заливался бы радостным смехом.
   - Разумеется, так вы и поступили бы. - Он засмеялся, подумав о Доне и
Рэе Таркингтоне, которые сначала ухватили бы Городской Совет за вымя,  а
потом засунули бы ему в задницу флагшток со здания суда, чтоб  неповадно
было впредь. - Стало быть, вы, ребята,  действительно  считаете,  что  у
меня шариков не хватает?
   - Мы не знаем, - благоразумно ответил Феннер. - Но согласитесь,  ваше
поведение в ситуации с  покупкой  нового  здания  для  прачечной  трудно
назвать нормальным.
   - Ладно, вот что я вам скажу. У меня достаточно шариков, чтобы  найти
себе адвоката, который не в  восторге  от  права  государства  отчуждать
частную собственность за компенсацию и который до сих пор  верит  в  эту
странную пословицу о том, что дом человека - это его крепость. Он вполне
может добиться судебного решения о временном прекращении работ на  время
разбирательства, и тогда вы окажетесь в заднице на месяц или на два. При
удачном стечении обстоятельна  и  симпатии  судей  мы  сможем  протянуть
волынку по крайней мере до сентября.
   Феннер не выглядел обескураженным. Напротив, он, казалось,  испытывал
удовольствие от его слов. Впрочем, он на это и  рассчитывал.  Наконец-то
Феннер принялся думать. Посмотри, Фредди, какую наживку мы ему насадили.
Тебе нравится? Да, Джордж, не могу отрицать.
   - Чего вы хотите? - спросил Феннер.
   - Что вы можете предложить?
   - Мы увеличим сумму компенсации на пять тысяч долларов.  И  ни  цента
больше. Тогда никто не узнает о девчонке.
   Он замер. Все вокруг замерло.
   - Что? - прошептал он.
   - О девчонке, мистер Доуз. Которую вы трахали. Она была у вас шестого
и седьмого декабря.
   В течение  нескольких  секунд  в  голове  у  него  вихрем  пронеслось
множество мыслей. Некоторые были вполне благоразумными, хотя большинство
из  них  исказила  и  обессмыслила  желтая  пленка  страха.  Но  и   над
благоразумием, и над страхом царила слепая красная ярость, которая  чуть
не заставила его  перепрыгнуть  через  стол,  вцепиться  в  горло  этому
заводному человечку и сжимать его до тех пор, пока из  ушей  не  полезут
часовые пружины. Но он не должен срываться. Только  не  это.  Только  не
сейчас.
   - Дайте мне номер.
   - Номер?
   - Телефонный номер. Я позвоню вам  сегодня  днем  и  сообщу  о  своем
решении.
   - Все-таки гораздо лучше было бы у